Рыжие эти глаза. Повесть. Глава 14

Из города уезжали они с Виктором и его другом вечером, доехали вместе до города Иванова, а потом расстались. Можно было, конечно, погулять как следует на свободе (и деньги есть – выдали отпускные, и время – до начала практики ещё две недели), но всем нестерпимо захотелось домой, и они разъехались по своим направлениям. И началась беззаботная (правда, не совсем, как оказалось) жизнь, без команд, без строя и грубых окриков ротного. Мать Сергея, чтобы сынок не сильно в деревне скучал, придумала ему развлечение – записала того в вечернюю школу, и нужно было как раз сдать экзамены за девятый класс. Эта мысль пришла ей в голову после поездки к сыну в город, когда она почувствовала неустойчивое его положение в училище. А вдруг выгонят? Что тогда? Не пропадать же зря временю. Вот и записала его в свою школу. И как только Сергей приехал, сразу начал готовиться к экзаменам, но сильно не усердствовал. В принципе-то он кое-что знал (в училище тоже чему-то учат), да и учителя все были знакомыми, поэтому хоть и спрашивали по-серьёзному, но сильно не придирались. И он быстро справился со всеми школьными испытаниями и был переведён в десятый класс.
Не забывал он и родителям помочь, с сестрёнкой пилил дрова, потом колол их, укладывал в поленницу, а за обедом отъедался на всю ивановскую, мама уж тут расстаралась, только и спрашивала: «Чего хочешь? Чего ещё испечь?» Сын только улыбался и мотал головой. «Да ничего, мама, я не хочу. Была бы ты только всегда рядом». А как-то вечером спросила, как там, в училище, у него  дела.
- Дела? – переспросил и внимательно посмотрел на мать. – Нормально. А почему ты спрашиваешь?
- Не надумал ли ты опять уходить, - вздохнула, а потом продолжила. – Я не хотела тебе писать об этом, но, наверное, скажу.
Сын насторожился, даже есть перестал.
- Отец очень сильно переживал из-за того случая с тобой в Новый год. У него опять был приступ, он в больнице пролежал почти месяц.
Сергей закрыл глаза, опустил голову. «О, какой же я дурак! Совсем не дорожу отцовской заботой. Он мне по-человечески прислал на Новый год денег, а я их по-свински пропил. Какой же я дурак! А, может, просто глуп? Да нет, мне уже восемнадцать лет. Взрослый уже человек».
Мать продолжала его потчевать своими хлебосолами, а он уже и вкуса их не различал, ел, что подставляла мать, чтобы только её не обижать. Поблагодарив, ушёл в свою боковушку, полежал на диване, и так ему стало тошно и душно в своей любимой комнате, что не было сил больше находиться тут. Он встал, оделся, взял с собой припрятанную на всякий случай бутылку водки и пошёл искать друзей, чтобы вместе с ними утопить досаду на себя. Тут и случай удобный представился – в Затоне проходил прощальный вечер речников, и Сергей направился к своему другу Алексею Бекетову, в обиходе – Жоре. У него в квартире стоял гудёж, все парни и девчонки уже были здорово поддатые, новому гостю несказанно обрадовались, налили сразу штрафную – полный стакан водки, потом он уже пил вместе со всеми. Настроение немного поднялось, и они всей шарагой направились в клуб, где как раз шёл концерт. От духоты зала Сергею стало плохо, и он, прослушав несколько песен, выскочил наружу и побежал, сам не зная куда, твердя про себя: «Только бы добраться до дома. Только до дома». Дом-то и находился совсем недалеко, километрах в двух, но бежать было тяжело. Днём уже хорошо пригревало солнышко, всё-таки март стоял, а ночью всё сковывал морозец. Так что протоптанные дорожки сейчас превратились в сплошной каток, и Сергей часто падал и катился куда-то в сторону, там затихал и лежал. Но потом поднимался и бежал дальше. И когда в очередной раз поскользнулся, ударился очень сильно головой о глыбу льда. Сознание стало уходить куда-то в пустоту, тёмная бездна наваливалась на него всей тяжестью, и, казалось, не было сил из неё выбраться. Он лежал долго, чувствуя, как начинают коченеть руки и ноги, но подняться и побежать дальше к дому просто не хватало сил. Некому было и растолкать его. Здесь между сёлами в поле никто в этот поздний час и не проходил. Он всё глубже и глубже уходил в эту тёмную бездну, которая несла ему успокоение, и силы совсем оставили его. Тут откуда-то сверху послышался слабый голос матери: «Сынок! Сынок!» Наверное, ему это померещилось, но сознание дрогнуло, стало медленно возвращаться. «Вставай, сынок! Надо идти, идти домой», - уже громче зазвучал её голос. Сергей даже вздрогнул, начал через силу открывать глаза, осматриваться. Вокруг него была вязкая пустота, только где-то в вышине слабо светились звёзды. Приподнял голову – он лежал в какой-то яме, не очень глубокой, но даже в нескольких шагах его не было видно с дорожки. Приподнялся, потряс головой, стал выкарабкиваться наверх. Когда выбрался, осмотрелся – село находилось совсем рядом, на плохо передвигающихся ногах медленно направился к дому. Кое-как отпер дверь на дворе, зашёл в жарко натопленную комнату, разделся и лёг на диван. Родители ещё не спали, слышно было, как они о чём-то переговариваются. Он хотел заснуть, но ему опять, как в клубе, стало дурно, но сил подняться с дивана уже не хватило…
Проснулся Сергей, когда ещё было темно на улице, голова страшно болела, нестерпимо хотелось пить, но он не хотел вставать, чтобы не попасться отцу на глаза, лежал и ждал, когда тот уйдёт на работу. И как только закрылась за ним дверь, поднялся, побрёл на кухне, где около печи возилась мать.
- Где это ты вчера так назюкался? – сразу спросила.
- Да так, с друзьями. Был прощальный вечер у речников.
Она покачала головой.
- Да разве так можно пить. С тобой было очень плохо, - распекала его мать. – Ты же мог умереть.
- Прямо уж умереть.
- А что ты думаешь? Сколько у нас уже умерло твоих сверстников. И всё от этой заразы.
- Да не беспокойся ты, мама. Я ещё поживу.
- Прав, наверное, ваш начальник училища. Тебе совсем нельзя пить. От вина тебе дурно, и ты… - осеклась она.
- Чего ты не договариваешь. Давай уж до конца договаривай.
- Ты… ты становишься сам не свой.
- Да скажи уж прямо – дураком я становлюсь.
- Нет, ты не дурак. И никогда не говори так о себе. Ты умный мальчик. Но тебе надо меру знать и постараться не пить. Иначе ты можешь пропасть.
- Это тебе тоже начальник училища сказал?
- И он сказал да я и сама вижу, - вздохнула мать и украдкой вытерла слезу.
- Ладно, мам, ты не волнуйся, - начал успокаивать её сын. – Я не буду… ну, постараюсь не пить так много. Но иногда просто невтерпёж, так хочется обо всём забыть.
- Может, тебе всё-таки оставить училище? Тебе же там плохо.
- Нет, мама, училище я закончу. И мне там не так и плохо. Там хорошие ребята, мы с ними очень дружны. Ну, а остальные… Пошли они все подальше! А специальность всегда пригодится.
На этом разговор они и завершили. Сергей попил только чай с пирогами, остальное и в рот не лезло, и пошёл заниматься дровами. Пока уложил, что наколол накануне, подошли сестрёнка с матерью, и работать стало веселее. Отец, шедший на обед, и застал их за этим занятием.
- Ну что, Серёженька, головушка-то не болит? – спросил он смутившегося сына. – Может, тебе четвёрочку купить? Опохмелишься.
- Да ничего, и так поправится голова, - кисло улыбнулся сын и продолжил колоть дрова.
Последние два дня он отдыхал – родители ничего не разрешали ему делать, сидел в своей комнате и думал, думал о предстоящей практике, о знакомых девчонках. Вспомнил Рыжие глаза, вспомнил Липу со слипа, усмехнулся слегка, не почувствовав привычного волнения души. «Странно. Неужели эти воспоминания совсем не тревожат? Может, так и правильно. А интересно, что бы я сделал, если кто-нибудь из них стал просить прощения? Простил бы? Нет, наверное, не простил бы. Но Галке… Неужели бы и ей не простил? Даже и не знаю, но всего скорее что нет, пусть и была она моей первой любовью. И это уже было так давно. Я сейчас повзрослел, немного стал разбираться в жизни. И прощать ничего никому не намерен. Такой уж у меня характер – не могу прощать малейшей обиды. Может, это и плохо, но…»
Как ни странно, Сергей  немного заскучал о Татьяне, как-то простились они плохо, ему даже немного стало стыдно, и он ещё на первой неделе написал письмо, теперь ждал ответа, но его всё не было.
Он вздохнул, задумался, и тут же в памяти вспыхнула улыбка Надежды, даже смех её, казалось, зазвучал в этой комнате. «Надька, Надька. Как же я виноват перед тобой!» Сергей зажмурил глаза и мгновенно провалился в сон.
Настал день отъезда, настроение было у всех подавленное, но он старался держаться молодцом, шутил и смеялся, но какими-то наигранными и неестественными звучали и эти шутки, и этот смех, ему, конечно же, было грустно расставаться с домочадцами. На автобусную остановку пошла провожать только одна мать, сестрёнка уехала из дома ещё накануне, отец ушёл на работу, молча обняв на прощание сына. Сергей по-прежнему старался быть весёлым, чтобы не расплакалась мать. И она, что есть силы, держалась, только твердила ему: «Ты там не пей. Веди себя хорошенько». Сын успокаивал её. Подошёл автобус, они обнялись, мать поцеловала его в щёку, и он запрыгнул в раскрытую дверь. Автобус тронулся, он стал смотреть в заднее окно. Мать стояла и махала ему рукой, но не плакала, как обычно. И только когда её лицо стало почти совсем неразличимым, она вроде бы вытерла набежавшую вдруг слезу. А, может, это ему и показалось.

Когда Новиков пришёл в училище, оказалось, что группу курсантов, едущих на практику в южном направлении от Москвы, будут отправлять только дня через три. Так что зря он спешил из дома, можно бы эти дни побыть ещё с родителями. Но делать нечего, оставалось только с пользой для себя провести время. На следующий день решил пойти к Генераловой. Когда поднялся на нужный этаж и оказался перед знакомой дверью, ничего не дрогнуло в нём, а к Галкиной двери он всегда подходил с трепетом. Позвонил, вышла мать девушки, попросил позвать Татьяну. Минуты через три появилась и она.
- Это ты? – без радости и без удивления спросила.
- Кажется, я, - также буднично ответил он.
- Как ты не вовремя пришёл.
Сергей удивлённо поднял брови – парень у неё что ли там? – но ничего не спросил, молча стоял и глядел на неё. Так они стояли несколько минут на лестничной площадке.
- Расскажи чего-нибудь, - первой не выдержала Татьяна.
- Чего рассказывать? Был дома, отдохнул, приехал сюда, пришёл к тебе, - и замолчал.
- И это всё?
Тот неопределённо пожал плечами, а потом спросил:
- Ты получила моё письмо?
- А-а, письмо. Ох, и смеялись же мы над ним, - она громко рассмеялась. – Написано так, что ничего не разберёшь!
Парень весь вспыхнул. «Смеялись они над ним. С кем же это они смеялись, не с другом ли её новым? Вот гадина!» Злость захватила его всего, и он уже готов был броситься на обидчика, но сдержался, постарался успокоиться.
- А ты хорошим почерком написала мне письмо? – глухо спросил.
- Да уж лучше никаким, чем таким, - снова рассмеялась она.
- Знаешь, помолчи лучше! – не выдержал Сергей.
Она насупилась, отвернулась в сторону, стала кутаться в платок, всё-таки в подъезде было прохладно.
- Ну, ладно, мне нужно помыться в ванной, а то вода там остынет.
- Что ж, иди. А… - хотел он спросить, когда они увидятся, но Татьяна уже открыла дверь и бросила:
- До свидания. 
- Навсегда? – усмехнулся он криво.
- Навсегда, - подтвердила девушка.
- Хорошо, - согласился  парень, резко повернулся и начал спускаться вниз по ступенькам.
«Остановит или нет?» Он весь напрягся, ожидая возгласа девушки, но услышал только, как захлопнулась дверь в квартире, и в подъезде стало совсем тихо. Глухие проклятья в её адрес сорвались с его языка. «Нет, всё! Надо на этом поставить точку. Этого я ей уже не прощу. Никогда! Хватит!»

В последние дни он ходил в гости к родственникам, вместе с братом смотрели фильмы в кинотеатрах или просто так болтались по городу. Не терпелось побыстрее уехать. И вот этот день наступил. В училище прошло собрание, все давали напутствия. Когда выходил из актового зала, Новиков неожиданно столкнулся с Чугуновым, немного поговорил с ним. От этого разговора даже на душе стало легче. Когда получили документы и деньги на дорогу, все разбрелись кто куда. Новиков направился к тётушке Ане, до отправления поезда оставалось ещё часов пять. Решил написать письма своим друзьям, что и сделал. Длиннее всех получилось письмо Сёмкину, он писал его, наверное, около часа. А потом стал собираться на вокзал.
Провожать его пошёл брат Виктор. На привокзальной площади, в самом вокзале и на перроне, везде кучковались курсанты, кто со своими родными, кто с любимыми девушками, многие из ребят хорошо поддатые. Сергей с Виктором ходили между группками, смотрели на всех и усмехались – они даже на прощание не подняли с братом тост. Видимо, Новый год не прошёл бесследно для Новикова. Сергей, конечно, совсем не завидовал бурно веселящимся ребятам, но было обидно, что его никто из девчонок не пришёл провожать, хотя так много знакомых оставалось в городе. «Когда-то отсюда уезжала Галка, её наверняка провожали. Отсюда уезжал Геша, мы его тоже провожали. Отсюда сейчас уезжаю и я, но почему-то меня из друзей и подруг никто не пришёл провожать, кроме брата. Почему?» Он не мог ответить на свой вопрос и совсем загрустил. Поезд уже подошёл к перрону, уезжающие и провожающие стали подходить к своим вагонам. Вместе со всеми пошли и Сергей с Виктором. Недалеко от вагона встретили тётушку, которая с беспокойством ходила по перрону. Увидев ребят, она обрадовалась, сразу стала давать наказы племяннику, чтобы тот вёл себя хорошо на практике. Сергей только усмехался, но на душе стало теплее – всё-таки ещё есть люди в этом городе, которые о нём беспокоятся. И таких людей немало: тётушка Анна, Елизавета Александровна, Василий Глебович, Михаил Петрович… Есть, конечно, и те, кто хотел бы совсем иного для него. Но он о них не стал и вспоминать. К тому же паровоз уже дал гудок, все заспешили в свои вагоны.
Сергей стоял у окна и смотрел на перрон, где провожающие махали платками. Поезд набирал скорость, уносил курсантов всё дальше и дальше от вокзала. Начинался совсем новый период в их жизни, обещавший много всего неожиданного и неизведанного впереди.

Конец 1-й книги трилогии "Годы курсантские". Продолжение во 2-й книге "Живёт уходящий август"