Любовь и власть. 20

    Мы с мальчиком прошли вниз по улице, потом повернули налево, опять спуск, затем крутой подъём. Дома становились более старыми, пока не превратились в жалкие лачуги, лепившиеся к городской стене и образующие кривую узкую улочку. Назвать это человеческим жилищем язык не поворачивался. Здесь оканчивали свои дни те, кто был в этом мире одинок: постаревшие жрицы любви,  или изуродованные болезнями и ранами инвалиды, опустившиеся горожане, разорившиеся и не поднявшиеся со дна торговцы. Кажется, сама земля, по которой мы шли, была пропитана чёрным горем и полита горькими слезами.
   Я никогда не был в таких трущобах, хотя побывал повсюду и видел немало, здесь мне, старому солдату за деньги отнимавшему чужие жизни и рисковавшему своей, было не по себе. На грязной улочке среди гниющих помоев играли немногочисленные дети с бледными лицами и явными уродствами, около лачуг грелись на солнышке накрашенные старухи, кутая в тряпьё свои хилые истощённые тела, посреди дороги в грязи как свинья лежал абсолютно голый мужик, и неясно было, жив он или помер.
    Мы обошли его вдоль стены с дыркой вместо двери, занавешенной какой-то рваниной. Из дырки высунулась костлявая рука и цепко схватила меня. Я обернулся и увидел ухмыляющееся лицо. Оно было ярко накрашено, а вместо носа зиял провал, большая чёрная дыра. Зрелище было страшным и омерзительным одновременно. Эта человеческая развалина загундосила,-
  - Подайте красотке на пропитание, и я проведу с Вами  незабываемый час!
Нервы у меня сдали, и, подхватив мальчишку, я побежал. Остановились мы в самом конце, здесь было почище, и не воняло, около входа был посыпан песок, а под «окном» рос чахлый кустик, украшенный засохшим цветком. Опасливо посматривая по сторонам, я вошёл, наклонившись, за моим проводником.
    В этом так называемом «жилище» не было никакой мебели, было какое-то сооружение из глиняных горшков и на соломе у «окна» бессильно вытянув руки, лежала женщина, прикрытая какой-то тряпкой вместо одеяла. Было не понятно жива она или умерла. Мальчик бросился к ней,-
  - Мама!
  У женщины чуть дрогнули веки, она попыталась улыбнуться, но сил у неё не было, она была очень истощена.
   В этот момент в лачугу ввалился здоровенный мужик. Был он не похож на здешних обитателей – румяные щёки, пузо, чистая одежда,
    Мальчик сжался, как будто ждал удара, я положил ему руку на плечо.
Ввалившийся забасил,-
 - А, ты явился! Твоя мать ещё не померла? Ты знаешь, что вы задолжали мне за три месяца за дом, дрова и еду? Ты принёс деньги? Нет? Собирайся, пойдёшь со мной! Я – добрый, пристрою тебя на работу, дам кусок хлеба, а долг ты мне отработаешь!
  Лицо умирающей исказилось-  оно выражало боль, тревогу и ненависть.
 И тут он разглядел меня,-
 А это кто с тобой?-
спросил он подозрительно. Разглядел мой рыцарский крест и залебезил,-
  - Господин рыцарь! Чем могу Вам служить? Вы хотите снять этот дом? Подождите, я сейчас освобожу его!
Он направился к женщине и протянул к ней руки,  но мальчик бросился ему наперерез и укусил. Толстяк заверещал, тряся укушенной рукой,-
  - Айяйай! Ах, ты, гадёныш! Да я тебя сейчас порву, да я вас выброшу, да я с вас живых кожу спущу!
   Он грозно орал, но оставался на месте, не зная, что делать дальше и что здесь делаю я. Мне надоело слушать его ор,-
  - Сколько они вам должны?
Он закатил глаза, подсчитывая в уме, бросил на меня быстрый взгляд, оценивая мою платёжеспособность и выдал,-
 - Серебряную монету!
Возможно он завысил цену, думая, что я начну торг и мы придём к приемлемой для обоих цене, но  он был так омерзителен и, находясь здесь, я чувствовал запах смерти и тлена, хотелось скорее на воздух. Я молча вынул монету и бросил ему. Он её ловко поймал и, поняв, что  продешевил и с меня можно поиметь ещё, наморщил страдальчески лицо,-
 - Господин рыцарь! Это только их долг за кров и еду, но вы сами видели, как этот паршивец укусил меня, когда я хотел посмотреть, жива ли его мать! Моя рука, я её не чувствую!
Он повертел рукой с растопыренными толстыми как сосиски пальцами, демонстрируя след от укуса – два синих пятнышка,-
 - Я требую, чтобы мне заплатили за увечье!
Я еле сдерживался,-
  - Сколько же стоит это увечье?
Он хитро посмотрел на меня,-
 - Ещё одна серебряная монета!
 Я ухмыльнулся и достал три из кошелька, он растерянно смотрел на меня, прикидывая, в своём ли я уме, что раздаю направо-налево серебро?
- А во сколько, жирный ты таракан, оцениваешь прокол твоего брюха моим мечом? Клянусь, я заплачу, сколько просишь!-
и потянул легонько  меч из ножен.
Он, забыв о своём увечье и требовании компенсации, попятился и бросился бежать. Я ссыпал серебро назад, достал плащ, завернул женщину и взял её на руки. Она была невесомой, но выбираться с ней из узкого лаза было неудобно, но выбрались. На улице я взглянул на неё и ахнул, на руках у меня, клянусь Великой Матерью, несмотря на худобу, лежала настоящая красавица. Я почувствовал её легкое почти незаметное дыхание, синяя жилка на шее слабо пульсировала. Чтобы её спасти, нужно было торопиться. Мальчишка смотрел на меня с надеждой.
 - Давай выбираться отсюда! Нужно найти повозку, отвезти твою мать к врачу.
 - А врач ей поможет?
 - Очень хочу надеяться!
Мы проделали обратный путь и когда выбрались из трущоб, наняли возницу. Он нас быстро домчал к делирийцам. Я снова постучал в ворота, дежурный, узнав меня, без лишних вопросов распахнул дверь, я подхватил женщину и понёс её в дом, кивнув на мальчика,-
 - Пусть он подождёт меня здесь с вами.
Дежурный кивнул, мальчик подчинился, я подошёл к дому. Дверь передо мной распахнулась, видимо дежурный дал знать, или сверху нас увидели. Я внёс женщину в кабинет моего друга. Он, не выказав удивления, освободил диван, куда я опустил  драгоценную ношу, выпрямился,-
 - Мне нужна Ваша помощь! У вас лучшие врачи, нужно её спасти, она долго не ела, умирает от голода.
   Мой друг вышел из кабинета, через некоторое время он вернулся, и не один. С ним пришли четыре человека, один убелённый сединами старец в докторской шапочке, два человека с окладистыми бородами на делирийский манер и один очень молодой, безбородый, так и пышущий юностью. Они были в курсе и сразу приступили к осмотру. Первым начал старец, он, поочерёдно зажимая в разных местах, прослушал пульс, постукал её по груди, прислушиваясь к глухому звуку, горестно покачал головой и отошёл. Подошли двое и снова начали простукивать и прослушивать женщину с помощью деревянных трубок. Но и они отошли в сторону. Юноша, жадно наблюдавший за их действиями, к ней даже не приблизился.
 - Ну как? Её можно спасти? Вы берётесь вылечить её? Я заплачу, сколько скажете!
 Мне ответил самый старший,-
- К сожалению, процесс зашёл слишком далеко, и организм претерпел необратимые изменения. Мы не знахари, мы врачи. К сожалению, в этом случае мы бессильны. Лучшее, что Вы можете сделать для этой несчастной, отвезти её домой и дать  спокойно умереть в своей постели. Конец не заставит долго ждать.
  Я почувствовал, что горло сдавило, я не мог сделать вдох, рыданья затрясли мои плечи, по щекам побежали слёзы. Я отвернулся, чтобы скрыть свою слабость и стал около дивана, утирая глаза кулаками и всхлипывая. И вдруг женщина открыла глаза. Взгляд её синих-синих глаз был ясный и ласковый. Я много видел умирающих, у неё были живые глаза.
  Рядом со мной раздался голос,-
  - Она будет жить! Я берусь вылечить её.
Я обернулся, рядом стоял безбородый юнец и смотрел на женщину. Меня охватила надежда,-
 - Спаси её! Клянусь Великой Матерью, я заплачу столько, сколько ты скажешь!
Он задумался, подсчитывая и выдал,-
 - Берусь её вылечить за двадцать золотых монет!
Я беспрекословно вынул кошелёк, отданный мне накануне, и протянул ему.
Он убрал его в карман и сказал, -
- Лечение займёт месяц, два. Я не Бог и дать гарантий Вам не могу, но я попытаюсь её спасти и поставить на ноги. Как с Вами поддерживать связь?
- Я остановился около рынка в «Рыжей курице», пишите туда.
Пришли помощники с носилками и унесли женщину во внутренние покои. Два коллеги неодобрительно смотрели и на меня, и на юношу. Старец что-то сказал ему на своём языке, он поклонился и почтительно ответил.
   Все вышли. Юноша сказал,-
  - Мой Учитель поможет мне и будет контролировать меня, но считает это пустой затеей. Он пожалел Ваши деньги.
 - Пусть помогает и ни о чём не жалеет, деньги последнее, о чём я стал бы жалеть.
Он простился и ушёл к больной. Мы с моим другом обменялись рукопожатием, и его рука сжала мою чуть крепче, чем обычно.
     Я забрал мальчика, и мы пошли в «Рыжую курицу», по дороге заскочили в лавочку, где мне продали накануне жемчуг. Там нашёлся и подарок ночной нимфе, духи, платочек и разноцветные бусы. Хозяйка всё уложила красиво в коробку и завязала алой лентой. Я шёл и раздумывал, как бы сбагрить  мальчишку к Кэтти, а самому… ну, вы поняли!
     Он по дороге вертел головой, принюхивался и комментировал,-
  - У хозяйки курица подгорела, а здесь похлёбкой пахнет, а тут протухшим мясом несёт!
У него было очень острое обоняние,  от его комментариев и у меня слюнки потекли.
 - Потерпи, дружок! Сейчас придём, нас и накормят, и напоят!
Мальчишка замолчал, и тут до меня дошло, они же голодали, он, наверное, не ел ничего!
 - Когда ты последний раз ел?
 - Сегодня, когда ты отнёс маму врачам. Дежурный накормил меня.
 - Что он тебе дал?
 - Полчашки бульона и кусочек хлеба. Больше нельзя, иначе заворот. Я сыт, но съел бы чего-нибудь!
 - А я голоден, быка бы проглотил!
И мы побежали к «Рыжей курице» наперегонки.