Рецензия на книгу Антона Ромашина Пушкин в Одессе

Так как автор мою рецензию удаляет, помещаю ее отдельно.
«Пушкин в Одессе у Элиз Воронцовой» написано очень предвзято и не погружаясь в детали. Пушкин Воронцовым был принят как дорогой гость, и Воронцов Михаил Семёнович к нему вначале относился очень хорошо. Воронцов в это время был 41 летний стройный человек с волевым и симпатичным лицом (сохранился его портрет того времени). Пушкин же, как и подобает "благородному" дворянину стал волочиться за женой Воронцова и следующего родившегося ребенка Ворнцов не признал. Женаты они в то время были всего 3 года. По поводу саранчи. Еще один неблаговидный поступок поэта. Воронцов отправил Пушкина (а тот на минуточку был на государственной службе и получал за это жалованье, но вот работать не хотел) определить последствия нашествия саранчи, нужно было определить размеры помощи крестьянам, с посевами и едой, так как мог начаться голод. Пушкин поехал, но к друзьям и не на 6 дней как пишет Ромашин, а на более длительный срок. Это просто в отчете он написал:
САРАНЧА
23 мая — Летела, летела,
24 мая — И села;
25 мая — Сидела, сидела,
26 мая — Все съела,
27 мая — И вновь улетела.
Коллежский секретарь Александр Пушкин.
Да плевать "повеса" Пушкин хотел на чаяния простых людей. Вот за это Ворнцов его со службы и выгнал. Ну и сразу после наглого "отчета" Пушкин подает прошение об отставке. А потом еще выдающегося, наиобразованнейщего и умнейшего человека, собравшего огромную библиотеку, оскорбил, обозвав эпиграммой. Если Пушкин – гений - поэт, то Воронцов - гений руководитель, государственник. Добавим к этому боевой генерал-фельдмаршал, получивший свой первый георгиевский крест на Кавказе, герой Бородинского сражения. Когда Воронцов умер, в войсках была поговорка: До Бога высоко, до царя далеко, а Воронцов умер. Советской историографической науке было выгодно делать из Пушкина борца с царским режимом и его сановниками, вот нас и учили злосчастной эпиграммой.
Ну и напоследок предоставим слово Пушкину: " «Семь лет я службою не занимался, не написал ни одной бумаги, не был в сношении ни с одним начальником. Эти семь лет, как вам известно, вовсе для меня потеряны. Жалобы с моей стороны были бы не у места. Я сам заградил себе путь и выбрал другую цель. Ради Бога, не думайте, чтобы я смотрел на стихотворство с детским тщеславием рифмача или как на отдохновение чувствительного человека: оно просто мое ремесло, отрасль честной промышленности, доставляющая мне пропитание и домашнюю независимость. Думаю, что граф Воронцов не захочет лишить меня ни того, ни другого. Мне скажут, что я, получая 700 рублей, обязан служить. Вы знаете, что только в Москве или Петербурге можно вести книжный торг, ибо только там находятся журналисты, цензоры и книгопродавцы; я поминутно должен отказываться от самых выгодных предложений единственно по той причине, что нахожусь за 2000 верст от столицы. Правительству угодно вознаграждать некоторым образом мои утраты, я принимаю эти 700 рублей не так, как жалованье чиновника, но как паек ссылочного невольника. Я готов от них отказаться, если не могу быть властен в моем времени и занятиях…» (Пушкин А. С. Полн. собр. соч. в 19-ти томах, М., «Воскресенье», 1995,т. Т.13, стр. 93). Кстати, после Пушкина у Воронцова гостил Грибоедов и никаких эпиграмм или порочащих его историй не оставил.