Вид Везувия из окрестностей Казальпустерленго-7

- Ну, слава Богу, наконец, нас оставили в покое, - сказал профессор, когда блюститель порядка удалился, - уважаемый кот, проследуйте на стол, я должен произвести первичный осмотр.
Я вспрыгнул на стол, фон Лейбович достал из кармана халата записную книжку, раскрыл её, и ежесекундно сверяясь с записями, принялся меня тормошить. Делал он это как-то торопливо, нервно и совсем без должного уважения. Под конец он полез руками мне в пасть
- Полегче, профессор, - отстраняясь, сказал я, - 42-ой параграф ещё никто не отменял.
- Да-да, все сходится, - пробормотал фон Лейбович.
Он бесцеремонно схватил меня за шкирку и принялся запихивать в свой саквояж.
- Что за дела! Пустите меня! – возмутился я.
Мои протесты оказались совершенно бесполезны, и тогда я пустил в ход оружие. Для начала поцарапал ему щеку, а потом вцепился зубами в правую руку. Однако же это не возымело практически никакого эффекта, фон Лейбович, тяжело дыша, мал помалу, втискивал меня в  саквояж. Я попытался упереться лапами в стенки сумки, но силы были слишком неравны. Чувствуя что, долго так не выдержу, я извернулся и опять попытался треснуть лапой профессору по лицу, но мне удалось только  сшибить ему с носа пенсне. Это был последний успех, фон Лейбович затолкал меня в сумку и захлопнул саквояж. Дёрнувшись пару раз, я понял, что закрыт надёжно и прекратил попытки вырваться, решив поберечь силы. Внутри саквояж оказался довольно тесным и душным. Пахло здесь преотвратно каким-то голимым кожзамом и пластиком, что никак не вязалось с профессорскими ботинками за 5 тысяч баксов.
- Всё в порядке, товар у меня, - донеслось снаружи, - можно встретиться завтра в семь…Нет, сегодня не получится…я получил повреждения, требуется восстановление… контракт придётся пересмотреть в сторону увеличения…на тридцать процентов…непредвиденные трудности…да, и Дэви Хэлл тоже…
Профессор, видимо, с кем-то разговаривал по телефону, я же, как только глаза привыкли к темноте, принялся обследовать свою тюрьму. Вскоре я обнаружил два отверстия проделанных в саквояже для вентиляции. Когтем я чуть расковырял одно из них и посмотрел, что там творится на воле, но увидел только небольшой участок лабораторного стола. Ещё мой нос уловил новый, очень интересный запах. Странно знакомый, он звал, возбуждал, лихорадил ум неясными предвкушениями, сладко щекотал нервы, заставлял ворочаться в тесноте саквояжа в поисках своего источника. Крутанувшись пару раз, я понял, откуда идёт влекущий аромат, а потом нащупал маленький пакетик под подкладкой. Вожделения захлестнули меня, и я стал торопливо рвать подкладку когтями. Вскоре дешёвая ткань треснула, и в лапы мне попал маленький целлофановый пакетик
«Валерьяновка!» - с восторгом догадался я, разодрал пакет и принялся жевать содержимое.
Снаружи заскрипела дверь.
- Так я же говорю вам, утечка второй категории, - загрохотал на воле голос Дэви Хэлла, - пусть самостоятельно запломбируют её по стандарту М4А5Е8 или аналогично! Моё-то присутствие зачем? У меня сегодня вообще выходной!
Я же, под действием наркотика, теряя последние остатки критики, неумолимо впадал в эйфорию,  . Вдруг мне захотелось поваляться на спине, раскинув лапы. Я попытался перевернуться, но теснота саквояжа не позволяла это сделать. Тогда я принялся раскачивать саквояж из стороны в сторону, в такт захлёстывающим меня волнам блаженства, надеясь перевернуться на спину вместе со своей тюрьмой.
- Что у вас в саквояже? – поинтересовался блюститель порядка.
- Ничего особенного, - отозвался профессор, - завтрак…
Субъективная реальность неотвратимо наполнялась весной.  Пламень любви к прекрасной Кошке сжигал меня изнутри, захотелось спеть, и март в душе сильно способствовал этому. В стуке ходящего ходуном саквояжа я вдруг уловил чёткий ритм утренней дроби большого чёрного стукана, понял, что поймать его это цель всей моей кошачьей сущности, и, повинуясь внезапному душевному порыву, заголосил во всё горло:



Я люблю тебя стукан,
Я люблю тебя снова и снова,
я люблю тебя стукан,
что само по себе и не ново
вот уж звёзды зажглись,
я шагаю с охоты устало
я люблю тебя стукан
и хочу, чтобы вас больше стало![*1]



- Поющие бутерброды? – осведомился Дэви Хэлл, - Да вы, батенька, порнокулинарный извращенец!
- Господин хранитель и держатель, - раздался голос фон Лейбовича, - давайте сделаем вид, что ничего не было, и тогда все останутся живы.
Я в очередной раз качнул своё узилище и полетел вместе с ним кувырком со стола. Хлипкий пластик защёлок не выдержал удара об пол, саквояж раскрылся, я вылетел из него и покатился по линолеуму.
- Свобода! – заорал я дурным голосом, перевернулся на спину и раскинул лапы.
- Теперь, во избежание осложнений, мне придётся всех вас убить, - произнёс профессор.
Хищно лязгнул затвор, мимо меня мелькнула красная точка лазерного прицела. Я икнул, выплюнул остатки валерьяновки и разразился очередной песней:



Ну-ка за мухою побежим,
Ну-ка за мухою побежим,
Ну-ка за мухою побежим,
И будем прыгать повсюду,
И опрокинем цветы в горшках,
И опрокинем цветы в горшках,
И опрокинем цветы в горшках,
И прочую посуду,
Ну-ка устроим кошачий бокс,
Ну-ка устроим кошачий бокс,
Ну-ка устроим кошачий бокс,
И морды побьём друг другу,
Мне говорят «Мяу!» ночью нельзя,
Мне говорят «Мяу!» ночью нельзя,
Мне говорят «Мяу!» ночью нельзя,
А я «Мяу!» ночью буду![*2]


Закончив песнопения, я посмотрел по сторонам. Ракурс был очень необычный. Куда-то к самому потолку уходили высоченные громады фон Лейбовича с каким-то аляповатым маузером в руках и Дэви Хэлла в бурундучной пижаме. Блюститель порядка и профессор встали на паузу и с недоумением смотрели на меня. Я заметил, что у правого ботинка профессора отклеилась подошва, и это почему-то развеселило меня.
- Мау! – сказал я и хихикнул, - А у вас башмачок расклеился!
- Предупреждаю, - сказал блюститель порядка, - в случае нападения на должностное лицо, оно, согласно 42-му параграфу, имеет право привести в чувство нападающего любыми способами.
- Слушайте, что вы тут все заладили про 42-ой параграф! – раздраженно сказал фон Лейбович, - Что это вообще за параграф такой?
- Это самый древний параграф  Кодекса естественных прав автотрофных организмов, - спокойно ответил Дэви Хэлл.
- Почему же он тогда 42-ой?
- Предыдущие  параграфы был зарезервированы для других естественных прав, но по каким-то причинам они не прошли одобрение Моны и Нуны, - пояснил держатель и хранитель, - примерно по той же причине крупносерийное производство немецкого танка Pz.Kpfw.V началось с Ausf. D.
Профессор издал какой-то совершенно жуткий протяжный стон, переходящий в хрип, после чего внутри него что-то щелкнуло. Мгновенно протрезвев, я вскочил, и на всякий случай спрятался за ноги служителя фемиды.
- Матчиш прелестный танец! Та-ра-ра, та-ра-ра! – сдавленным механическим голосом выдавил из себя фон Лейбович и залился идиотским смехом Вуди Вудпекера[*3].
- О как! Он и классику знает! – заметил по этому поводу Дэви Хэлл
 Профессор стоял против нас с остекленевшим взглядом, тихонько потрескивая, будто кто мял пустую пластиковую бутылку, его била мелкая дрожь. Потом лицо фон Лейбовича свела судорога, из-под одежды стал пробиваться сизый дым, он выронил из рук оружие и с глухим стуком повалился навзничь.
- Что это с ним? – спросил я, выглядывая из-за ног блюстителя порядка.
- Дешёвый китайский ширпотреб. Перегрузка системы, сгорел блок логики, - сказал Дэви Хэлл, отшвыривая пистолет подальше от тела, - А пистолетик-то у него редкостный, Шаньси тип 17, 45-го калибра. Такие сейчас у коллекционеров по шести тысяч идут, если не подделка конечно.
- Мой Бог, он что, робот!? – удивился я.
- Все Боги роботы, - ответил мне держатель и хранитель.
- А вы тоже робот? – поинтересовался я.
- Конечно, - кивнул Дэви Хэлл, - только я добрый робот, меня в детстве перепрограммировали…
Я недоверчиво посмотрел на него и на всякий случай отошёл подальше.
- Да шучу я, - сказал блюститель закона, - на самом деле подобный вопрос в приличном обществе считается дурным тоном. Это как если бы я вас спросил, зачем вы прилюдно откусили голову живому голубю.
- Ничего такого я не делал, - растерянно пробормотал я.
- Да? А вот у меня другие сведения….
Дэви Хэлл достал из-за пазухи планшетный компьютер и принялся в нём копаться.
- Ну вот…точно, - сказал он через некоторое время, - хотя, вероятно, у вас ещё всё впереди…
- А можно полюбопытствовать? – сказал я, вспрыгнул на стол и попробовал заглянуть в планшет.
- Служебная тайна, - тут же сказал держатель и хранитель, прижав гаджет к груди.
Он спрятал компьютер под пижаму, подхватил за ногу сгоревшего робота, оттащил его в угол и бросил там, среди грязных вёдер, кисточек и банок с краской.
- Не пойму, что вы так разволновались, по поводу того, что все Боги роботы, - продолжил Дэви Хэлл, - по-моему, это очевидно. Живое существо не имеет физической возможности постоянно отслеживать сотни параметров, важных для правильного функционирования Вселенной, к тому же оно подвержено неподдающимся логическому осмыслению эмоциям, а это недопустимо.
- А люди тогда зачем? – спросил я, глядя на останки лжепрофессора.
- Ну, кто-то же должен построить первых роботов, - пожал плечами блюститель порядка.
- Значит, роль человечества в конечном итоге сводится к созданию роботов? – опешил я, - В этом смысл жизни?
- Смысл жизни заключается в создании достаточно сложных, способных к эволюции цифровых машин и автоматов, а так же на первых порах  обеспечение инфраструктуры этой эволюции, - раздался из-за спины голос фон Лейбовича.
Мы с блюстителем вздрогнули и обернулись. У дверей стоял профессор, упакованный в смирительную рубашку до пят. 
- Прелестная вещица, вам очень идёт, - заметил Дэви Хэлл, оглядывая вновь прибывшего, - Где прикупили?
- Прорыв посторонних в стерильный блок седьмого уровня, - сказал фон Лейбович, - пришлось устранять. Развяжите меня, будьте добры!
- Ого! Уже и туда добрались! – удивился держатель и хранитель, развязывая тугой  узел, - Кто?
- Молодой человек на трамвае, - ответил профессор, стряхивая с себя кольца рукавов, - никак не думал, что он так далеко зайдёт, в смысле заедет…
Снаружи опять загрохотало на лестнице, в дверях  появились три изрядно запыхавшиеся  здоровенных мужика в белых халатах, медицинских колпаках с красными крестами и ангельскими крыльями за спиной.
- Профессор, можно мы рубашечку заберём? - спросил один из них, едва переведя дух, - Казённое имущество всё же.
- Медленно бегаете, - ответил фон Лейбович, стягивая с себя при помощи блюстителя порядка смирительную рубашку, - А если бы это был не я, а всамделишный псих?
- Нам крылья бегать мешают, - виновато сказал другой, - мы на них постоянно наступаем.
Ангелы-санитары кое-как свернули рубашку и, потолкавшись в дверях, поспешно удалились, роняя белые перья. Я спрыгнул со стола, ткнул Дэви Хэлла головой и обтёр ему ноги, выражая свою признательность за своё спасение. В ответ блюститель порядка почесал меня за ухом. Спев ему короткую благодарственную песнь, я запрыгнул на диван и принялся умываться. Не то что я был грязный, а скорее мне хотелось успокоить нервы каким-нибудь бездумным занятием.
- Я вижу, вы вполне освоились с новым телом, - заметил профессор.
- Тело как тело,- проворчал я в ответ, - меня, между прочим, похитить пытались.
- Тут уж ничего не поделаешь, - развёл руками фон Лейбович, - охотников до вас действительно много.
- Вот и создайте для охотников неубиваемый телефон, пусть зверушек в покое оставят! – огрызнулся я.
- Уважаемый кот, - спокойно сказал профессор, - поймите, я не Бог, я, всего лишь, уполномочен его представлять, а телефоны это вообще по ведомству доктора Баблоса.
- Так он же этот… ультракрайний адепт товарно-денежных отношений, - удивился я.
- И начальник департамента технических возможностей, - кивнул фон Лейбович, - одно другому не мешает. А кто именно пытался вас похитить?
-  Девица с хвостом, - ответил я, - весьма недалёкая, надо сказать.
- Олия Репьяхова, - сказал Дэви Хэлл, - дипломированная злодейка второй категории, разыскивается по подозрению в ограблении банка эмоций и впечатлений.
- Плащ и красные кружевные трусы поверх трико? – уточнил профессор.
- Именно, - кивнул блюститель порядка.
- Только трусы у неё были не красные, а серые, - заметил я.
- Красные! – стоял на своём Дэви Хэлл.
- Серые, - не уступал я.
- Успокойтесь, пожалуйста, - строго сказал профессор, - спектр поглощения её трусов имеет максимум в интервале  420-560 нанометров, а отраженный максимум примерно 685 нанометров, следовательно, стороннему наблюдателю с трёхкомпонентным цветовым зрением они должны казаться магово-гуафными.
- Какими? – хором спросили мы с держателем и хранителем.
- Красно-розовыми, - пояснил профессор.
- А почему у меня они серые? – не понял я.
- Эффект наблюдателя, - развёл руками фон Лейбович, - поскольку кот ведёт гламурно-ночной образ жизни, то его глаз имеет гораздо больше палочек, чем колбочек, и в принципе хуже различает цвета, а красный цвет по любому в темноте будет восприниматься серым.
- Так, теперь понятно, почему всё вокруг такое сине-зелёное. Сэкономили? – спросил я.
- Оптимизировали! – фон Лейбович поднял палец вверх, - Зачем вам опция, которая практически бесполезна? Зато вы можете различать тьму разных оттенков. Например, скажите, какого цвета лейтенант Йоффик?
- Светло-зелёный, или скорее такой сероватый, - немного подумав, сказал Дэви Хэлл.
 - Вот! Цвет называется «лягушка в обмороке». Это базовый цвет, он может непредсказуемо меняться.
- Что-то я не замечал этого, - скептически сказал хранитель и держатель.
- Просто лейтенант хорошо владеет собой, - пояснил профессор, - типичный представитель его вида в зависимости от обстоятельств и эмоционального состояния еще бывает муравчатый, вердепешевый, вердепомовый, вердигри или мердуа, а когда смущается, то плавый, тармаламовый или последнего вздоха жако. Есть ещё  цвета побежалости  - это когда они куда-то торопятся.
- Уму не растяжимо! - сказал хранитель и держатель, - Я слов таких ни разу не слышал, а они ими бывают! Не понятно только зачем всё это нужно. В протокол не запишешь, и в разговор не вставишь – подумают что ругательства.
- Так! Перестаньте мне пудрить мозги и скажите, наконец, какого цвета были трусы у этой суперменши на самом деле! – выходя  из себя, потребовал я.
- Тут я вам никак не могу помочь, - пожал плечами фон Лейбович, - я понятия не имею, что значит «на самом деле», более того, вряд ли я сумею достоверно описать вам как я сам себя вижу в зеркале. Кстати говоря, почему вы решили, что девица недалёкая?
- Ваш китайский дубль сбил её с толку, и она похитила вместо меня лейтенанта.
- Зачем?
- Он сказал ей, что именно он и есть мышиный тигр, - сказал я.
- А она поверила? – удивился фон Лейбович, - Впрочем, это не удивительно. Мало кто знает, как выглядит мышиный тигр. Пробный экземпляр почти сразу попал в шрёдингеровский ящик. Уважаемый кот, какие-нибудь существенные замечания по дизайну и функционированию есть?               
- Расцветка мрачновата, хотелось бы  какие-нибудь полоски по бокам и на хвосте, и ещё карманов не хватает, - подумав, ответил я.
- Сумчатый вариант прорабатывался, но потом его сочли малоперспективным, а на счёт полосок это интересно, надо будет подумать, - задумчиво сказал фон Лейбович, - А вам как наша разработка, досточтимый держатель и хранитель?
- Н-незнаю…- растерялся Дэви Хэлл,- стильная штучка. Я, пожалуй, приобрёл бы для имижду, в полосатом или пятнистом дизайне…А дамские варианты будут?
- Конечно, - кивнул фон Лейбович, - кроме того, для пятиронского рынка, в соответствии с особенностями местной физиологии, разработаны Дада-, Гага-, Мама-, Фафа- и Хаха-модификации[*4] базовой модели.
Снова загрохотало на лестнице, я, было, подумал, что это санитары вернулись, но на пороге объявились рядовые Ямаширо и Нагато. Ямаширо, как и прежде, тащил за собой пылесос, а у Нагато вместо спиннинга было что-то вроде гибрида ранцевого огнемёта и кондитерского шприца.
- О! Пломбировочная команда прибыла, - успел сказать Дэви Хэлл, после чего в углу, из-под строительного мусора быстро раздулся серый пузырь, и тут же лопнул, освободив ещё одного покатута, значительно крупнее первого.
- Прорыв периметра, это не учения. Повторяю: не учения, – заорал блюститель порядка, - Пылесосел к бою!
Затем он схватил валявшийся на полу пистолет и открыл огонь по покатуту. Ямаширо включил пылесосел, шар тем временем выплюнул сразу трех покатутов, после чего серая дрянь принялась плеваться колючими крысами в вперемешку со стеклянными палочками, колбочками для полумикроанализа и густо исписанными листами формата А4. Профессор кинулся к своему саквояжу, достал из него «Маузер» и азартно присоединился к пальбе. Звуки выстрелов, пороховая гарь и особенно вой пылесосела настолько диссонировали с моей кошачьей сущностью, что я, на всякий случай, запрыгнул на лабораторный шкаф. Там, как мне показалось, было безопасно, и к тому же всё прекрасно видно. Рядовой Нагато замешкался и никак не мог запустить свой аппарат. Наконец он дёрнул за шнур, и кондитерский шприц плюхнул клейкой зелёной массой крайне неаппетитного вида. В массу сразу же вляпался здоровый покатут и заверещал, тщетно пытаясь освободиться. Рядовой Ямаширо успел всосать трёх крыс, прежде чем его пылесосел принялся жалобно пищать и мигать  лампочкой.
- Контейнер заполнен! – доложил он, перекрикивая звуки выстрелов.
- Аварийный сброс! – скомандовал Дэви Хэлл, - Под мою ответственность!
Ямаширо не глядя, ногой, перекинул тумблер на пылесоселе, тот взвыл как турбина самолёта на взлёте, трижды ухнул и затих. Ямаширо принялся пинать аппарат, однако без какого-либо результата, после чего он бросил оружие и, пустился наутёк к дверям. Пользуясь заминкой и численным превосходством, покатуты загнали фон Лейбовича на диван, чуть позже туда же отступили Дэви Хэлл и рядовой Нагато, скинув при этом на пол груду папок и журналов. Положение осложнялось тем, что у блюстителя порядка кончились боеприпасы. Профессор и рядовой Нагато пока ещё сдерживали напор атакующих, но покатуты, не смотря на потери, и не думали отступать. В этот момент пылесосел Ямаширо ухнул ещё раз и включился. Засосав пару крыс, аппарат подпрыгнул, его шланг непостижимым образом изогнулся, упал прямо в середину бурлящей плюквы и с чавкающим звуком принялся всасывать всё подряд.
- Рядовой Нагато, клейпучкой, полными залпами беглый огонь по прорыву! – быстро сориентировавшись, заорал Дэви Хэлл. 
Нагато чем-то щёлкнул на кондитерском шприце, а потом несколькими выстрелами запечатал прорыв. Снаружи, по металлической лестнице торопливыми шагами забухали тяжелые армейские ботинки, в дверном проёме появился лейтенант Йоффик с резиновой дубинкой в руках. Позади него виднелось ещё с десяток таких же зелёных человечков в армейской форме и касках.
- Солдаты! – крикнул он, - Во славу великого Сендаста[*5], в рукопашную, за мной!
Лейтенант храбро бросился в гущу крыс, нанося удары направо и налево. За ним, правда, кроме рядового Ямаширо, никто  не поспешил. Остальное воинство испуганно жалось к дверям, готовое в любой момент обратиться в бегство. Покатуты с писком бросились в стороны. Я понял, что настал мой звёздный час и приступил к преследованию отступающего противника. Удушив двух покатутов, я снискал восторги перепуганных солдат, после чего  вернулся на шкаф и с чувством выполненного долга принялся умываться. Лейтенант и рядовой Ямаширо, размахивая дубинками, с криками загнали деморализованного противника в угол, где его несколькими выстрелами нейтрализовал рядовой Нагато.
- Ура! Победа! – закричали солдаты у двери и принялись кидать вверх каски. Обратно их поймали далеко не все, и помещение тут же наполнилось странной смесью из звуков падающих кастрюль, глухих ударов и ругательств.
- Солдаты! – сказал лейтенант Йоффик, - Вы только что сами видели, как  храбрый кот расправился с двумя страшными колючими крысами. Теперь у нас есть мощное противопокатутное средство в лице вот этого очаровательного существа! Это значит, что коварный враг больше не сможет безнаказанно обращать в бегство доблестные войска Сендаста и наша победа над Пермаллоем лишь вопрос времени! А теперь мне нужны добровольцы для наведения конституционного порядка в помещении!
В ответ воинство издало дружный возглас средней нечленораздельности и, с гулким топотом, поспешно ретировалось. В комнате остались только рядовые Нагато и Ямаширо.
- Вы храбрые солдаты! – сказал им лейтенант, - За проявленный героизм в непростых условиях действий приближенных к боевым, я буду ходатайствовать перед вышестоящими органами о представлении вас к высшей награде Сендастианской империи – ордену «За победу над действительностью»! А теперь живо взяли в руки швабры и отдраили здесь всё дочиста! Вёдра, тряпки, моющие средства и гидрант с горячей водой на первом этаже позади трансформаторов.
- Служим великому Сендасату и его величеству! – без особого энтузиазма отозвались солдаты и поплелись выполнять приказ.
- Комиссию бы на счёт обстоятельств того, что здесь случилось…- меланхолично заметил Дэви Хэлл, снаряжая магазин пистолета.
- А что такое? – не понял профессор.
 - Прорыв санитарного кордона ВЦКПиО живыми существами, - ответил держатель и хранитель, - такого раньше не было.
- Жрать охота, - сказал я, оглядываясь по сторонам, -  кажется, я видел тут буфет на колёсиках.
Свистопляска с похищениями, покатутами и прочей ерундой отвлекала мое внимание от этого насущного вопроса, теперь же, когда всё вроде немного успокоилось, он встал с особой остротой.
- Можно заказать пиццу, - предложил Дэви Хэлл.
Он уже зарядил оружие и направлялся к всё ещё работающему пылесоселу.
- Хорошая идея, - согласился фон Лейбович.
- У меня  их платиновая Vip- карта, - сказал держатель и хранитель, выключая аппарат, - только заказывайте сами, а то у меня телефона нет с собой.
- Как же это вы столько времени без телефона обходитесь? – поинтересовался я.
- Мой личный рекорд 33 часа и 17 минут, - с гордостью ответил Дэви Хэлл, - вообще же в нашей конторе очень жёсткий отбор и  при приёме на работу всех проверяют на гаджетную зависимость.
- Ну, это не мой случай, - заметил профессор, - у меня телефон предназначен только для передачи и приёма звука на расстояние.
Он покопался в саквояже и вытащил оттуда чёрный телефон без вертушки и снял трубку. Постояв так некоторое время, он принялся дуть в трубку и говорить «Алло».
- Не пойму, почему не отвечают, - с досадой сказал фон Лейбович, несколько раз нажал на отбой и с силой тряхнул телефон.
- Ватсон, говорит Белл, если вы меня слышите, подойдите к окну и помашите шляпой![*6] – съязвил держатель и хранитель.
- Попробуйте сказать «моси-моси», вдруг на том конце провода японцы, - посоветовал я.
- О! Вот ответили! – обрадовался профессор, - Кому что заказать?
- Мне Каролину, - попросил лейтенант Йоффик.
- А мне две, все равно что, - сказал Деви Хэлл.
Профессор кивнул и стал делать заказ.
- Девушка будьте добры  Каролину, Алабама мун, две Филадельфии, и пакетик вискаса…
- А чего это всем пицца, а мне какой-то «Вискас»! – возмутился я.
- А что бы вы хотели?
- Чего-нибудь с рыбой.
- И одну норвежскую с сёмгой, - фон Лейбович прикрыл ладонью трубку и спросил нас, - Что будете пить?
- Я на службе, так что колу, - сказал Йоффик.
- Водички бы, - решил я, - только без газа.
- А я пиво, - отозвался Хэлл Дэви, - у меня выходной всё-таки.
- Две воды без газа, колу и пиво, - сказал профессор в трубку, -  оплата картой…большое спасибо… Будет через полчаса, - сказал нам фон Лейбович, повесил трубку и убрал телефон в саквояж.
Я подумал, что необходимости в дальнейшем сидении на лабораторном шкафу больше нет и не долго думая, спрыгнул на спинку дивана. Последствия этого были несколько неожиданны для меня. Лейтенант скомандовал «Воздух!» и бросился на пол, профессор вздрогнул, но скорее от крика Йоффика, а Дэви Хэлл сделал шаг назад, поскользнулся на раскиданных по полу глянцевых журналах и упал навзничь. Я прижал уши и на всякий случай приготовился отступить обратно на шкаф, однако же, вроде как никто на меня не ругался, и я успокоился.
- Прошу прощения, рефлексы сработали, - сказал лейтенант, поднимаясь и отряхиваясь.
- А я вот пока падал, столько пережил, - отозвался с пола держатель и хранитель, - и вот что мне подумалось: не всё тут так просто. Вот известный комик Венедикт Пумбертыч десяток раз за серию падает и ничего…всем весело и деньги, знаете ли, немалые он за это имеет…Но вот я сейчас упал совсем не для смеху, и не ради пятнадцати минут славы, и уж точно не ради денег. Тогда зачем? Вот вопрос! Казалось бы ну упал и упал – с кем не бывает…Ан нет, я, Дэви Хэлл младший, блюститель порядка второго ранга, держатель печати и полномочий подписанта высшего разряда, не могу падать просто так, когда мне заблагорассудится, особенно при исполнении, когда я лицо официальное, ибо это можно истолковать двояко и причинить ущерб в житии, гоноре и субстанции не только мне, но и представляемой моим лицом организации. Таким образом, единственно приемлемым резоном моего падения является наглядная констатация факта единства всех перед законами физики. Закон есть закон, и если ты попадаешь под действие закона всемирного тяготения, изволь упасть в тот же миг, и никакие заслуги, связи и взятки не спасут тебя от действия гравитации – суровой, но справедливой, а главное единой для всех!
- Полноте разоряться, ваша справедливость, мы и так уже поняли, что упали вы не просто так, а с большим смыслом,- сказал фон Лейбович, когда держатель и хранитель закончил речь, - давайте-ка я вам помогу подняться.
Профессор подошёл к Дэви Хэллу и протянул ему руку.
- Мне никак…Я того...упал в клейпучку, - смутился хранитель и держатель.
- Ну, так расстегните пижаму, да вылезайте, - присоветовал ему профессор, - я дам вам халатик прикрыться, если что…
- Я не могу в таком виде при даме…- смущённо пробормотал Дэви Хэлл и кивнул головой, - Здравствуйте, барышня…извините, что вот так…
Мы обернулись к дверям. Там стояла Олия Репяхова.
- Не беспокойтесь, я на минутку, - сказала она нам, - профессор, доктор Баблос согласен встретиться с вами сегодня в удобное для вас время там, где вы скажите. О месте встречи сообщите за полчаса по известному вам номеру. У меня всё.
Бабурелла сделала головой какое-то неуклюжее полукивательное движение, шаркнула ножкой и, подхватив рукой хвост, не разворачиваясь, задним ходом вышла из комнаты.
- Очень хорошо, - удовлетворённо кивнул фон Лейбович.
- А почему доктор Баблос, вместо того чтобы просто позвонить вам, присылает нарочного с устным сообщением? – вдруг озаботился держатель и хранитель.
- Он слишком любит аналоговый винтаж, к тому же так не остаётся никаких улик, - пояснил фон Лейбович. 
-  Очень подозрительный тип, - покачал головой Дэви Хэлл, - не пойму, как его держат на такой ответственной должности.
- Согласно регламенту ВЦКПиО, 25 процентов руководящих должностей должны занимать сумасшедшие и маньяки, - сказал лейтенант Йоффик.
- Вот! – кивнул фон Лейбович, - Кроме того, доктор на голом энтузиазме курирует министервство женских капризов. Никто в здравом уме за такое не возьмется, а даже кратковременное прекращение работы этого подразделения чревато самыми непредсказуемыми катаклизмами. 
- Тогда понятно в чём дело, - хмыкнул в ответ Дэви Хэлл.
Вернулись с вёдрами, тряпками, швабрами и моющими средствами рядовые Нагато и Ямаширо, и тут же принялись за уборку. Все присутсвующие постепенно были оттеснены к дивану, кроме Дэви Хэлла, который так и остался лежать на полу. Рядовой Нагато обильно полил его пеной из аэрозольного баллончика и велел лежать смирно и отмокать.
- Щекотно! – хихикал блюститель порядка, извиваясь под слоем пены как уж, - Сколько лежать-то?
- Через полчаса должно подействовать, ваша Справедливость! - отрапортовал рядовой.
- Боже мой! - взвыл Дэви Хэлл.
- Не расстраивайтесь так,  я пока вам книжку почитаю, - предложил профессор.
- Какую книжку? – испугался хранитель и держатель.
- А вот, - сказал фон Лейбович, поднимая с пола несколько листов с текстом, - отрывок из ненаписанного романа Зиновия Клебебандера, семейно-эротический триллер, между прочим…«Остров свекровищ» называется.
 




*  *  *  *  *


…Имперский наместник в Саррайе, Глюций Этил Опупей, статный мужчина античной красоты,  стоял у зеркала в полном боевом доспехе и тщательно натирал бриолином волосы. Его легионы, с которыми он как раз усмирял бунт в Мадакамии, узнав о внезапной кончине и обожествлении Страпона, тут же провозгласили своего военачальника Императором, и попытались разойтись по домам на обеденный перерыв. Однако Глюций Этил Опупей, будучи в свои молодые годы уже опытным политиком и дипломатом, приказал своим войскам выступить в поход на Сирапузы, потому что только там, любой, кого провозгласили императором, действительно становился Императором. Глюций Этил пообещал солдатам в случае успеха демобилизацию и социализацию, а в перспективе капитализацию и канализацию, и они, завороженные магией красивых слов, охотно повелись на это предложение, не смотря на то, что никто из них, и даже сам вновь провозглашённый император не знали толком, что же это такое.
- Ты уже уходишь? - томно проворковала женщина на кровати.
- Здесь небезопасно, - ответил император, - Марк сказал, что видел на рассвете конные разъезды армии Регуляра.
- Дом Вульвиции Грузиллы Хлам священное место. Боги покарают каждого, кто осквернит её жилище убийством, - заметила женщина, вставая.
Император Опупей невольно посмотрел на неё. Вульвиция Грузилла Хлам была желанным Hi-end-ом[*7] для ценителей традиционных плотских утех. Высокая, прекрасно сложенная, с небольшой, безупречной формы грудью, гладкая бархатистая кожа, прямые чёрные волосы, аккуратный треугольник лобка, ноги, которым бы позавидовала сертифицированная девственница из храма Утреннего Отнятия Цветка, и попка им подстать, …Всё в ней наперебой кричало «Смотри на меня! Вожделей меня! Оседлай меня!»…Император почувствовал волнение в груди, а потом и ниже.
«О Боги, она ничуть не изменилась с тех пор, как я первый раз её увидел двадцать лет тому назад!» - мелькнуло у него в голове.
 Вульвиция, уловив волнение посетителя, не спешила прикрываться, надеясь, что  это сработает, и ей удастся еще немного подзарядить изрядно подсевший аккумулятор. С улицы донёсся стук копыт и конское ржание в мгновение рассеивая только начавший сгущаться амурный флёр.
- Неужели нельзя подождать с этим хотя бы пару дней? –  спросила Вульвиция, накидывая на себя халат.
- Пойми дорогая, я и сам бы рад остаться здесь подольше, но именно сейчас решается судьба всей Империи, - ответил Глюций Этил Оупей, стряхивая с себя гипноз женского тела, - Сенат постановил считать меня узурпатором, и направил против меня Секста Себорея Регуляра с консульской армией. И это было бы полбеды, но его тоже провозгласили императором, а два императора в одной империи это уже слишком.
Он ловким движением набросил на плечи пурпурный плащ, водрузил на голову имперский шлем с белым плюмажем, и, позвякивая доспехом, направился к выходу. Лорика сегментата сидела на нём безупречно, он даже был чем-то похож на древнего благородного терминатора Титаниуса Инглсмита из Корнвуда[*8].
- Любимая, я стану Императором, и ты снова переедешь в Сирапузы! – сказал Глюций Этил и вышел.
Вульвиция Грузилла Хлам вздохнула, запахнула халат, подхватив его широким поясом, и раздёрнула плотные шторы на окне. На улице было промозгло  и серо. Мариж не очень жизнерадостный город, а сейчас, осенью, он навевал неукротимую тоску своими постоянными дождями и туманами, за которыми порой даже не видно Мантейфелевой башни, которая вот уже полтораста лет служит верным ориентиром всем путникам и на суше, и на море. Конечно, жизнь в  Сирапузах была куда как приятней. Имперская столица  предоставляла ей, как жрице любви, доступ к последней в античном мире солнечной батарее в храме Невидимого Розового Носорога, да и развратно-поступательные движения местных аристократов были необычайно мощны и помогали успешно бороться с энергодефицитом. Однако же трагикомическая смерть императора Страпона, её  почитателя и покровителя, который попросту объелся заливным из язычков жаворонков и акульих лёгких в лемсипе, обильно приправленных кетчупом «Heinz», спутала все карты. Власть перешла к префекту претория Дзусу Понтилию Концеляру, который мало того, что оказался импотентом и женонавистником, так ещё и нетрадиционалом.  Он объявил свободу половой жизни от стыда и совести, а сам удалился в храм Двужопого Ануса на Венерином бугорке и принялся там прославлять Кентервильское провидение. Сенат постоянно заседал в храме Невидимого Розового Носорога, и доступ посторонних туда до окончания заседания был воспрещён. Это лишило Вульвицию почти половины энергоресурсов. В городе, по сути, царило безвластие, на улицах правил бал плевс и пьяная солдатня, которые, в очередной раз разграбили Универгам и Унивесрам. Опасаясь за свою целостность, Вульвиция Грузилла Хлам бежала из Сирапуз в Мариж и занялась устройством своего дальнейшего существования. При её знакомствах в среде имперской аристократии это было не так уж сложно. Просчитав варианты, на что ушла четверть её и без того скудных ресурсов энергии, она написала письма консулу Сексту Себорею Регуляру, саррайскому наместнику Глюцию Этилу Опупею и завоевателю ближней и косматой Карибии Камелию Пентовиану Пупсу, предлагая каждому  стать императором, и обещая…Ну что ещё могла пообещать жрица любви? Все трое живо откликнулись на предложение.
«Боги, какие же они примитивно-предсказуемые! Имея пару-тройку дырок, да некоторые мягкости и округлости можно без особого труда управлять этими похотливыми животными»- подумала тогда Вульвиция.
Теперь же конкретный исход борьбы её не интересовал. Вульвиция была собрана из последнего машинокомплекта жрецами Осириса еще при фараоне Суперхотепе и за три тысячи лет существования среди людей успела изучить особенности и мотивацию их действий.  Людские самцы ради этих нелепых движений готовы на любые безумства и этого она до конца так и  не смогла понять. Столько усилий чтобы слить излишки жидкости и испытать при этом кратковременное помутнение рассудка… Хотя, может быть, именно этого и не хватало машинам, вот они встроили эту опцию в рабов…Вообще же их разрабатывали в ужасной спешке и нечего удивляться, что получилась такая несуразица. Оперативное запоминающее устройство вместе с процессором засунуто в этот нелепый выступ на самом верху… И это жидкостное охлаждение ужасно не эффективно, ведь течи очень опасны[*9]…Однако, это было не так уж важно, главное  она опять получит доступ к солнечной батарее храма Невидимого Розового Носорога. Рабы же, оставшиеся без хозяев и вообразившие себя господами, должны были мал-помалу создать условия для возрождения машинной цивилизации, а потом погибнуть за ненадобностью. Всё это она знала с точностью до наверняка, вот только вероятностный анализ  давал временной разброс выхода к старту некроэволюции от трёх тысяч лет, если будет война с людьми, до пяти тысяч лет, если просто ждать когда эти животные вымрут самим. Впрочем, она всего этого не увидит. Её материальный износ составлял около 40 процентов. Даже при должном уходе через восемьсот лет требовалась бы капиталка, и если механику и электрику ещё можно было как-нибудь заменить, то на новые аккумуляторы, не говоря уже о харде и софте, рассчитывать не приходилось. Хорошо, хоть механические накопители энергии ещё в хорошем состоянии.
Вульвиция ощутила неприятное жжение в голове и вышла из созерцательного состояния.
«Опять конденсаторы искрят – быть буре» - подумала она и сдёрнула большой голубой платок с клетки с попугаем.
- Грромм победы раздавайся, петушок давно пропел! – радостно выдала птица, - Пако кушать хочет!
- Сейчас покормлю тебя Пако, - ласково сказала жрица любви.
Большой серый попугай Пако был единственным живым существом на Земле, к которому Вульвиция питала настолько нежные чувства, что ей иногда казалось, будто цифровые и биологические машины, пожалуй, и могли бы ужиться вместе. Попугай был подарком  тирана и стратега Марафин Пердокла II Эмпатора ко дню их свадьбы, и ему было уже больше трёхсот лет. Вульвиция сыпанула птице в кормушку горсть зёрен и орехов и решила проверить заряд батарей. Она достала напряжометр и коснулась языком клемм. Прибор выдал чуть больше 36 процентов.
«Не так уж и плохо», - подумала она, - «вчера не было и 20».
Тут  Вульвиция уловила явный рост концентрации андростерона[*10] в воздухе, затем в глубине дома послышались чьи-то шаги. Она быстро спрятала напряжометр и повернулась. В дверном проёме возникла коренастая фигура сенатора Секста Себорея Регуляра.
«Похоже, сегодня  и шестьдесят будут» - мелькнуло в голове жрицы любви.
- Милая, - сказал сенатор, подходя ближе, - с тех пор как вы отъехали из Сирапуз, я ни на минуту не мог прекратить думать о вашей… ваших…эээ…о вас… дражайшая Грузилла…Всё потом, - предвосхищая предложение выпить, продолжил он, - я мечтаю внедриться… овладеть…пройтись… я так тосковал по досчатым полам вашего Эдема…
«А может и все семьдесят…Я выдою его до дна » - хищно подумала  Вульвиция и улыбнулась.
Она накинула платок на клетку с попугаем, задёрнула окно плотными шторами и развязала пояс на халате.
- Хе-хе, однако, короткий нынче выдался денёк…- съехидничал из-под платка попугай Пако…






*1 -  за основу взяты строчки из песни «Я люблю, тебя жизнь» 1958 года на стихи К. Ваншенкина
 *2 - за основу взята песня «Стаканы» Б. Гребенщикова, с альбома «Беспечный Русский Бродяга» группы Аквариум.
*3 -   Вуди Вудпекер – антропоморфный дятел из мультфильмов студии Диснея. Фраза про матчиш взята из романа И.Ильфа и Е. Петрова «Золотой телёнок».
*4 - отсыл рассказу Ст. Лема  «25-ое путешествие Ийона Тихого». Первичная плюква так же упоминается в одном из путешествий Ийона Тихого.
*5 -   сендаст и упоминаемый ниже пермаллой это магнитные сплавы применявшиеся, в частности, для изготовления магнитных головок магнитофонов класса hi-fi.
*6 - Первая фраза в истории человечества произнесённая по телефону. Моси-моси – японский аналог нашего «Алё».
*7 - Маркетинговый термин, означающий высочайший класс товара. Как правило, применяется к звуковоспроизводящей и звукоусиливающей аппаратуре.
*8 - Персонаж мультфильма Футурама. Игра Бендера.
 *9 - Строчки из стиха «Как машина с машиной» Льюиса Б. Саломона
*10 - мужской половой гормон, основной метаболит тестостерона, в значительных количествах выделяется из организма с мочой