Глава 8. Дорога на Гуриасс

Имение Сет, Хилликийское Королевство, планета Гуриасс, система звезды Лейтена в созв. Малого Пса. 16 мая 2339 г. (по земному летоисчислению).

Мы с Вами разные,
Как суша и вода,
Мы с Вами разные,
Как лучик с тенью.
Вас уверяю - это не беда,
А лучшее приобретенье.
Мы с Вами разные, Какая благодать!
Прекрасно дополняем Мы друг друга.
Что одинаковость нам может дать?
Лишь ощущенье замкнутого круга…

 Эти стихи русской поэтессы Индустриальной Эпохи Стелла вчера прочитала по памяти Дэвиду*. Если бы когда-нибудь о жизни петроградского кандидата наук в погонах подполковника и хилликийской графини кто-нибудь взялся бы написать роман, лучшего эпиграфа и не сыскать.

Планета Гуриасс (или Хуриасси, на местном наречии) находилась в системе одной из небольших звезд в созвездии Малого Пса, на примерном расстоянии около 3 парсек* от Солнца. Это и была родная планета Стеллы Жю Сет.

Если покопаться в астрономическом справочнике, можно было узнать, что орбита Гуриасса была длиннее, чем орбита Земли, следовательно, астрономический год на Гуриассе длится около 414 местных суток, а в каждых сутках примерно 34 местных часа. У гурриассийцев не было одинаковых отрезков времени, соответствовавших месяцам. Единицы времени, примерно соответствующие часам, минутам и секундам были кратны не 60, а 40. Аналогами месяцев являются Время («cisto») или Пора. Пора Высокого Солнца, Время Белых Стрел, Время Ледяного камня, и т.д. При этом, количество дней в каждой Поре неодинаково. Одна Пора может включать в себя три дня, другая – восемнадцать, а третья – сорок два. Перевод земного календаря в тот же хилликикйский – задача весьма нетривиальная. Иоффе попробовал сопоставить местный календарь с земным, и бросил это занятие через полчаса. Стелла как-то с этим справлялась.

Они вылетели с Болхиа 10 мая, и …направились прямым ходом на Землю. Стелла сказала, что она просто обязана спросить благословения у своей матушки (приемной, разумеется) и, конечно, она хотела бы, чтобы муж представил ее своей родне. Если она и вправду ему законная жена, а не одноразовая девка, которую от родителей прячут. Вот тут чуть не случился внеплановый скандал, потому что к родителям графиню Иоффе вести не горел желанием. Можно представить, как вспыхнула Стелла:

- Вы стыдитесь свою законную жену своей матушке представить?! Интересно, и что я должна думать после этого?!

Виноватый Иоффе объяснился. Причина была банальна, - он не хотел, чтобы Стелла видела его свары с отцом. Графиня эту причину не сочла уважительной:

- Ничего, передо мной целые князья-министры и генералы плясали, как мне угодно! Если что, я найду, что сказать вашему батюшке. Или вы изначально не собираетесь тратить на меня много времени? Так и скажите сразу!

Таким образом, внепланово двое суток они провели в Северной Америке, в Мексике, и двое суток – в Петрограде, на Лиговке.

Первое, и самое главное, - Иоффе убедился в том, что он  абсолютно не знает собственную жену. И не знал никогда. Потому что за краткий период он увидел четырёх разных Стелл Жю Сет, не похожих друг на друга.

Первая – та прекрасная дама, в которую он влюбился. Дама из романтических времен, под вуалью тайн и загадок, часть из которых раскрылась, и, признаться, особо много радости Иоффе не принесла. Он ужаснулся тому, что пережила Стелла в своей жизни. Он в очередной раз убедился, какой он, Дэвид Иоффе, на самом деле счастливчик и баловень судьбы. Выходец из всемирно известной семьи ученых, коренной петроградец, «золотая молодежь» своего времени, перед которым с легкостью открывались все двери, душа компании и балагур, который уже к двадцати годам объехал почти весь солнечный и беззаботный земной мир, с легкостью приобретая новые знания, знакомства и навыки. И даже его конфликт с отцом казался всего лишь необходимым, нелегким, но неизбежным актом инициации, обретения самостоятельности в этом огромном приветливом мире.

И вот Дэвид Иоффе впервые столкнулся с упоминанием о другом, еще живом мире, который существовал параллельно. Мире порока и коварства, низменных страстей и тупой, животной злобы. И, чем больше ему открывалось прошлое Стеллы, тем больше он находил логики в характере жены, в мотивации ее поступков, в ее суждениях и взглядах. Теперь он понял, как возникла та Стелла, которую он знает. Как сформировался ее нынешний имидж, который на поверку оказался лишь многослойной защитной оболочкой. И, как психолог, он был готов шляпу снять перед своей супругой, которая после таких ударов и испытаний смогла собрать себя заново и сформироваться как целостная личность.

Вторую Стеллу он увидел в Мексике, куда они прилетели знакомиться с ее бывшими опекунами. Впрочем, словосочетание «бывшие опекуны» было излишним, для Жю Сет это были «матушка и отец», без лишних разговоров.  Он впервые увидел свою жену легкой и беззаботной, девушкой-болтушкой, помолодевшей лет на десять. Он увидел, с каким искренним теплом она бросилась в объятия своей матери-опекунше, которую она и встретила-то только в двадцати с небольшим лет.

- Эстелита, доченька моя! – И обе женщины со слезами заключили друг друга в объятия, которые не могли разомкнуть никакие гравитационные поля.

Воистину, материнские чувства даны не каждой. Одна за несколько лет, приютив чужого ребенка, заслуживает от него звание «мама». Другие за всю свою жизнь не могут построить нормальных отношений с собственным ребенком, принося ему вред и многочисленные душевные раны, комплексы, которые новая личность разгребать будет чуть ли не до седин.

Познакомился Дэвид и с опекуном-отцом, суровым усачом разбойничьего вида, и с ее младшими братьями, молодыми парнями в шрамах и отметинах-следах прошлых дворовых баталий. Которые, надо признаться, беспрекословно выслушивали упреки от своей старшей «сестры», а она честила их на смеси спанглиша* и интерлингвы с темпераментом настоящей латиноамериканки. Был пир горой, простой скромный праздник честных людей, где «Давидо» упоили местными настойками и спиртным до зеленых чертиков. И здесь Иоффе впервые увидел Стеллу весёлой и беззаботной взрослой, в полинялых бриджах и спортивной обуви на босу ногу, болтающих с подружками, смуглыми мексиканками, о своем, о женском. Узнать в этом затрапезном наряде Графиню Сеттскую было решительно невозможно. Видно было, что в этом доме она была счастлива, что она нашла здесь ласку и покой, и защитные брони были здесь не нужны.

Третью Стеллу он увидел сутки спустя, в Северной столице, в своем родном Питере. Огромный дом на Лиговке, где обитал клан Иоффе, принял уже образованную и веселую светскую даму из далекого мира, в традиционном наряде, застегнутом на все пуговицы, и в целой россыпи дорогих украшений, со Звездой на груди.
И вновь Давида Иоффе, или просто Даву, отодвинули на второй план, - на этот раз уже в родном доме. Потому что спустя несколько часов Стелла, играя роль молодой, но неглупой невестки, сумела очаровать всех. Даже его маму, Розу Сергеевну, которая была очень привередливой свекровью. Какое там?! Через некоторое время свекровь и невестка весело трещали о том, о сем, как будто всю жизнь вместе под одной крышей прожили.

А потом пришел черед сестер Дэвида и Великого и ужасного Абрама Николаевича Иоффе, деда Дэвида, человека с мировым именем. Вика и Джулия не менее часа обсуждали со Стеллой ее очаровательное ретро-платье, на что Стелла немедленно преподнесла им по наряду из своей богатейшей коллекции. Молодые женщины были счастливы, превратившись в хилликийских дворянок, их манера болтать со скоростью АСС пришлась по вкусу Стелле, которая тут же включилась в их ансамбль. А при разговоре с Абрамом Николаевичем Стелла чисто случайно ошиблась в возрасте дедушки, «омолодив» великого ученого лет на тридцать:

- Мой муж говорит, что вы, как библейский пророк все знаете про этот мир, и что мудрее человека нет на свете, - с улыбкой говорила графиня, склоняясь в реверансе перед двухкратным Нобелевским лауреатом. – Расскажите мне, о великий мудрец, как понимать мужчину?! Я этому так и не научилась!

- Стеллочка, голубушка, Ваша Светлость, да тут, право слово, невелика наука! – разлюбезничался в ответ раскрасневшийся седобородый старец. – Мы-то существа простые, примитивные, можно сказать... Вот женщин-то понимать, - вот это, я вам скажу, наука..!

В общем, к концу дня Дэвид чувствовал себя, будто это его позвали знакомиться с родными и родственниками Стеллы в его собственный дом. Графиня Сетская безраздельно владела всем окружающим пространством.

Отца не было. Как сказала мама, он уехал куда-то в экспедицию в Антарктику. Ну, может, оно и к лучшему.

А на другой день Дэвид устроил графине Жю Сет настоящую экскурсию в Царское Село. Стелла очень органично смотрелась в своем длинном платье на фоне старины, дворцового комплекса со скульптурами и фонтанами. Графиню Жю Сет очень интересовали залы Екатерининского дворца, где жила императрица Екатерина Вторая.

- Вот это была талантливая женщина! – с восхищением говорила Жю Сет, пожирая глазами пространство Тронного Зала. – Управлять такой огромной империей! На ее территории затерялась бы сотня Хилликийских королевств. А я в своем маленьком графстве не могу порядок навести.

- Ну, управляли-то, в основном, ее любовники, то есть фавориты.  – У Иоффе была своя точка зрения на исторические события.  – К тому же она ввела черту оседлости* для моего народа.

Стелла не знала, что такое «черта оседлости»:

- Подобрать любовников так, чтобы они толково управляли государством, - это тоже талант. Оскорбленное мужское самолюбие не может допустить превосходство женщины в управлении государством. Смиритесь, гордец! Я, как родственница королей, внутренне аплодирую этой великой женщине! Она доказала, что женщина может править не хуже мужчин. Тем более, такой огромной державой, как Российская Империя. Или королева Виктория, правившая Британией!

- А я не гордец. Вы и так моя императрица, - с улыбкой сказал абсолютно счастливый Иоффе, по щеке которого ползла слеза.

- Что с вами? – обеспокоилась графиня. – Вы плачете? Я что-то сделала не так?

- Более, чем так, Ваша Светлость, - улыбнулся Иоффе. – Я с моей любимой женщиной в моем родном городе. Я счастлив…

- Если я дарю вам счастье, и я абсолютно счастлива… - промолвила Жю Сет, опустив глаза. – И нет никакой войны, никакого всепожирающего кошмара... С вами, Дэвид, я чувствую себя больше, чем императрицей. Я чувствую себя Любимой Женщиной. Это куда выше… И я люблю ваш город.

Иоффе очень хотел бы, но не мог передать и десятой части величия и торжественной скорби этого города на краю Истории. Он мог бы рассказать и про Петра Великого и про Екатерину, про Эпоху дворцовых переворотов и про Золотой Век русской поэзии. А еще про Достоевского, про войны, революции, Блокаду, питерских поэтов Стального Века, свержение олигархии, и много еще про что…  Но разве возможно это за несколько часов? Иоффе верил, что они со Стеллой еще вернутся сюда, и у него еще будет возможность поделиться с инопланетянкой историей этого города.

Туристы в разноцветных одеждах с удивлением смотрели на этих взрослых разыгравшихся людей: высокого мужчину в военной форме с флагом страны на рукаве, и невысокого роста иностранку в старинном наряде, отдаленно напоминающем о прошлых временах. Они не могли понять, почему эти люди с таким удовольствием обнимают друг друга и улыбаются небесной лазури и зеленым деревьям.

А затем Дэвид отвез Стеллу на Стрелку Васильевского Острова, к маякам, на набережную. Там, где у древней Петропавловской крепости застыл парусник, построенный по старинным чертежам. Стелла тут же заинтересовалась этим строением.

- А для чего нужна та башенка?

Иоффе в нескольких словах рассказал историю Петропавловской крепости, Биржи, поведал, откуда в Питере появились эти маяки и каменные сфинксы. А Стелла не могла оторваться от парусника. Он, как и сама Петропавловка, терялся на фоне исполинских зданий заднего плана, которые были задернуты легкой завесью тумана.
Иоффе вспомнил стихи Иосифа Бродского, поэта Индустриальной эпохи:

 
Ни страны, ни погоста
не хочу выбирать.
На Васильевский остров
я приду умирать.
Твой фасад темно-синий
я впотьмах не найду.
между выцветших линий
на асфальт упаду…

Стелла, облокотившись на гранитный парапет, с интересом слушала его, подперев кулачком свою красивую головку. Потом подошла к мужу, спросила, глядя на него снизу вверх:

- Очень печальные стихи… Мне всегда было интересно, почему вы, куалийцы, называете Индустриальный Век Темными веками? И именно в эту пору написаны все ваши самые знаменитые стихи, музыка, снято много фильмов… Разве это упадок? Скорее уж рассвет культуры.

- Увы, Стелла, - возражал Иоффе. – Конец двадцатого века был как раз ознаменован колоссальным нравственным упадком, который чуть было не привел к краху цивилизации. А что касается поэтов… Знаете, интеллигентные и совестливые люди ведь не зря называются совестью нации. Именно в самую темную ночь ярче всего светят звезды… Это кстати ваша поговорка, Стелла. Поэтому именно в темные века по необъяснимым обстоятельствам в мир приходят множество пророков, чтобы освещать путь людям.  А какой всплеск творчества был после Терранской Битвы?! Семенов, Абдулкаримов, Неклюкова, Хак… Тоже, я считаю, мастера были не хуже классиков…

Шумели на теплом ласковом ветру листья кленов и тополей, играли солнечные зайчики в оконных стеклах. Огромные футуристические строения нависали над старым островным Петербургом-Петроградом, играя огнями всех цветов. С моря слышался гудок транспортных судов.

В результате общего повышения уровня мирового океана Карельский перешеек был почти полностью затоплен, и Северная Пальмира оказалась на острове. Однако хитрая система гидротехнических сооружений дала возможность сохранить город, отвоевав обратно часть морского дна. Но Ладожское озеро стало продолжением Финского залива, хоть и очень мелководным.

Жизнь казалась новобрачным легкой и беззаботной, полной планов на безоблачное будущее. Однако, странным образом, стоило им обоим закрыть глаза, и в памяти вставали мертвые бурые равнины, небо цвета аквамарина, развалины городов и верещание рапторов, терзающих жертву, рев двигателей и выстрелы старого порохового оружия…

 
…В астрономическом справочнике также значилось, что угол наклона оси вращения планеты Гуриасссоставляет 27,2 градуса, а не 23,5, как у Земли.  Это значило, что полярные круги здесь расположены на широте примерно 62 градуса*. То есть если экстраполировать координатную сетку Земли на Гуриасс, полярные ночи можно видеть уже на широте Карелии, а полярные сияния – в Вологде. И, как следствие, сужалась полоса умеренного пояса. Гуриасс был похож на Землю, как и все планеты азотно-кислородно-кремниевого типа, но в отличии от родины Иоффе мир Жю Сет логично было бы именовать бело-голубой планетой. Ибо почти треть материков в высоких широтах были покрыты ледяным панцирем. Образно говоря, будь Гуриасси Землей, Петроград был бы погребен под ледяной шапкой мощностью не менее сотни метров. А на широте Москвы холодные северный леса переходили бы в сухие морозные тундростепи. Как следствие, умеренные и субполярные зоны были не заселены. Цивилизованные страны начинались как раз на границе умеренной и субтропической зоны. Это как если бы самым северным заселенным городом Земли был бы Париж или Ростов.

Хилликийское королевство находилось в субтропической зоне. Благодаря области повышенного давления, осадков в этих широтах было немного. Ситуацию выправляли несколько теплых течений, благоприятствовавших испарению водяного пара в прибрежных районах. По географическому положению Хилликию можно было сравнить с Турцией, - влажное западное побережье, более засушливый восток и пустынный гористый центр. Экономика страны была преимущественно аграрной. Обрабатывающая промышленность была сосредоточена лишь в нескольких крупных городах, в том числе в столице, - миллионном Киллибуре. Так говорилось в справочнике.

В засушливом прохладном мире Стеллы приморские плодородные земли теплых стран были настоящим богатством. Мир, ощущавший постоянную нехватку продовольствия, с большим уважением относился к консервативным аграрным странам, к латифундиям* и плантаторским хозяйствам. Хилликийское королевство было одним из крупных экспортеров продовольствия в северные и засушливые страны, где царствовало лишь степное и горное скотоводство кочевников.

Еще несколько отличий от мира Земли… В мире Стеллы отсутствовали крупные колониальные державы, держащие под контролем большую часть обитаемой суши. Такие громадины, как Британская, Французская или Российская империи, или Соединенные Штаты Америки здесь просто не могли возникнуть, -  негде. Суммарная площадь обитаемой суши на Гуриассе едва превысила бы территорию Африканского Содружества.  Самые крупные и сильные державы едва ли превышали по размерам Австро-Венгерскую державу конца девятнадцатого века. А ведь именно колониальные империи были локомотивами экономики и тяжелой промышленности в начале Индустриальной эпохе на Земле.

Здесь не было своей Эпохи Колониальных захватов, - по крайней мере, не в таких масштабах. Не было масштабной эпохи великих географических открытий, - обитаемые континенты находились относительно недалеко друг от друга, и связь между ними осуществлялась с давних времен. Между державами на разных континентах не было пропасти в развитии, какая была, например, между Европой и Америкой в 16 веке. Нет, были и лихие пиратские набеги на прибрежные города с обеих сторон океана, и религиозные войны с попытками распространения своих богов на острие меча, были захваты заморских земель, колоний, но не в таких масштабах. Не приобрела здесь широкого размаха трансконтинентальная работорговля, - она быстро угасла. Не было здесь и такого явления, как расизм, - и чернокожие люди важно расхаживали по одним улицам с белым населением, как равные. Все зависело не от цвета кожи, а от сословного происхождения.

На полях Королевства трудились не только вольные хлебопашцы, но и крепостные невольники. Да, на данный момент в Хилликии крепостная удавка еще не была снята с народной шеи, хотя, конечно, процент вольных крестьян увеличивался с каждым годом. Что накладывало определенный отпечаток на взаимоотношения между землепашцами и землевладельцами. Причины, по которым почти двадцать процентов крестьян продолжали еще быть в личной зависимости от милости своих господ, были разные.

В отличие от Земли начала ХХ века, на Гуриассе старая земельная знать была еще полна сил и, по крайней мере, заставляла с собой считаться. Конфликт интересов между промышленной и торговой буржуазией и старорежимными помещиками был в самом разгаре. Буржуазия была еще не так многочисленна, ее не устраивало само существование рабской зависимости, монополия аристократии на владение землями за пределами городов. Ей нужна была отмена сословных привилегий, свободные наемные рабочие руки и новые территории для развития производств. Аристократию, как правило, все устраивало. Королевское правительство вместо того, чтобы централизованно отменить крепостничество в стране, отдало право решения на откуп местной знати. Поэтому, в одних girappe* про личную зависимость крестьян и привязанность их к барской земле забыли, как страшный сон, а в других до сих пор секли свою двуногую собственность на конюшнях. Для примера, -  в том же графстве Сет и окрестных землях в результате дворянского голосования, крепостное право хоть и изрядно «похудело», но продолжало существовать, причем любимая женушка Иоффе была одной из тех, кто в данном случае проголосовал за сохранение старых порядков. Это странным образом диссонировало с заявлениями Стеллы о борьбе за права женщин и либеральное мировоззрение.

Четыре пятых земель Графства Сет принадлежало графине. В ее хозяйстве существовали, однако, и крепких вольные крестьянские хозяйства сельских богачей-«кулаков», и – основная масса – лично свободные землепашцы на графских землях, вынужденные платить за аренду. Надо отдать должное Стелле, - после того, как она воцарилась в графстве, она снизила размер оплаты для арендаторов более чем вдвое, - исключительное для своей страны явление. Правда, в обмен, землепашцы обязаны были продавать ей более половины своего урожая по ее ценам. И, по слухам, - около несколько десятков человек в имении Сет до сих пор были фактическим личными невольниками Стеллы. Точнее, в основном, невольницами.

Страна перебивалась с хлеба на воду в состоянии постоянного экономического кризиса и инфляции. Самые крупные и доходные отрасли промышленности находились в руках крупных магнатов, - друзей и компаньонов придворных вельмож. В парламенте доминировала одна партия, которая фактически обслуживала интересы крупного капитала и периодически повышала налоги для податных сословий. Депутаты-центристы, купаясь в роскоши и мучаясь от обжорства и безделья, блокировали любые предложения робких оппозиционных партий, направленные в защиту народа или хотя бы малого и среднего бизнеса. Любые либеральные реформы завершались еще до их начала. В то время, как законными методами добиться уступок от вельмож было невозможно, возрастало количество антиправительственных радикалов, некоторые из которых время от времени брались за оружие и взрывчатку.

Между континентами процветала морская торговля, и мореходное дело превратилось в настоящее искусство. До строительства первых паровых судов с верфей Хилликийской короны сходили на воду такие корабли-шедевры, с таким искусным парусным оснащением, по сравнению с которыми земные старинные парусники казались бы грубыми варварскими лодками.  Морская торговля позволила избежать кризиса перепроизводства товаров на континенте. Отдельные колониальные войны и захваты на других континентах были, но не в таких масштабах, как на Земле. Ввоз колониальных и импортных товаров, благодаря высоким пошлинам на импорт, продавленным правящей партии под предлогом поддержки отечественных производителей, был в руках тех же крупных магнатов и лиц, приближенных к Высоким Дверям. Время от времени правящие паразиты пытались прибрать к рукам и экспорт сельскохозяйственных товаров, или, по крайней мере, часть прибыли от него, но здесь они встречали организованное сопротивление поместной аристократии и отступали. До следующего раза…

Все это Иоффе вычитал в справочнике для военных и дипломатических служащих, а также в докладной записке, которой снабдил его Ковун перед самым отлетом. Он читал, и его волосы потихоньку принимали вертикальное положение. С другой стороны, ну а что здесь такого для советского человека, что его жена-инопланетянка мало того, что на правах аристократки обирает трудовой народ своей области (справедливости ради сказать, в объемах куда более скромных, чем это делали бы другие ее собратья по «цеху»), да еще и является фактической рабовладелицей?! Бывает всякое, что там…

И как теперь строить отношения друг с другом? Они любящие друг друга мужчина и женщина – просто Дэвид и  просто Стелла. И они же представители противоположных социальных и политических полушарий, - советский подполковник, социалист, из мира, где средства производства общие, и где человеческая жизнь, – высшая ценность. И графиня-крепостница, владелица земель и душ из мира, где угнетение человека человеком есть норма, где деньги, золото и синие бумажки с цифрой – это божество, которому поклоняются все. И приносят ему кровавые жертвы.

…Полет от Земли до Гуриасса занял почти шесть часов по внутреннему времени корабля. "Жю Сет" был перегружен удобрениями, которые валялись даже в кают-компании. Когда Дэвид спотыкался о какой-нибудь груз, Стелла мстительно изрекала, глядя куда-то в потолок:

- Интересно, и кого же за этот кавардак благодарить? Вы не знаете, повелитель мой?

Дэвид шипел от боли, но отмалчивался. Предложил надбавку, понимаешь! Он стал замечать, что отношение жены к нему потихоньку стало меняться. Больше появилось язвительных шуточек, упреков, наконец, впервые прозвучала волшебная женская мантра: «У меня что-то голова болит».  Правда, в адрес семьи Иоффе Стелла рассыпалась комплиментами. И поддержала мужа в конфликте с отцом. И даже высказала сочувствие странному ранению мужа в пикантном месте:

- Ваша мама, Дэвид, - настоящая хиликийская мать, которая кожу снимет с себя ради собственного сына! Видела я куалийских матерей… По большей части какие-то бездушные, сына лишний раз поцеловать боятся, ласку будто в оплату расходуют! А ваша мама настоящая, живая, и очень добрая. Правда, на меня она первое время смотрела, как на еретика! Оно и понятно, невестка… Ваши сестры, - абсолютно очаровательные девушки, добрые и любящие, я бы хотела иметь таких сестренок. Ваш двоюродный брат Яша был бы на Гуриассе неплохим коммерсантом… У него есть предпринимательская жилка. Ну а ваш дедушка – истинный патриарх рода человеческого! Мне почему-то сразу представился ваш пророк Моисей. А ваши отношения с отцом наладятся со временем. Он должен уяснить, что вы уже давно не мальчик. И когда он признает в вас пусть и младшего, но равного партнера, вы будете достойно общаться. Кстати, Дэвид, я пожалела ваше мужское самолюбие и ничего не сказала вашей матушке про ваше ранение там…Я и вам виду не показывала, но меня оно пугает. Ведь с этим надо что-то делать… Это я вам как жена заявляю, у мужчины не должно такого быть… Как вы ТАМ-ТО часть кожи отрезать умудрились? Судя по характеру повреждения, слабым лазерным лучом…

- Вы о чем? – не понял Иоффе.

- Ну, про тот ожог у вас на интимном месте… - покраснела Стелла. – Вас что, пытали враги? Или неудачная операция? Или боевое ранение?

Когда Иоффе понял, о каком РАНЕНИИ говорит Стелла, он присел на корточки и несколько минут ржал без остановки, как конь. Стелла, обиженно поджав губы, вышла в кабину, хлопнув дверью.

Потом Дэвид, сдерживая сильное желание снова рассмеяться, извинялся перед Стеллой и пояснил ей про религиозные иудейские обычаи. Что привело Стеллу в ужас:

- Какой кошмар! Это же какое-то варварство! И потом, они-таки подумали, как я этим буду пользоваться?!

 Дэвид удержаться не смог, и вторая ударная волна смеха поглотила его окончательно. Она, правда, была слабее, минуты на две.

- Пользуйтесь с аккуратностью!

Верно в народе говорят: «Кто много смеется, тому как бы плакать не пришлось». Через полчаса, как они вошли в гиперпространство, Стелла закричала, как резанная и схватилась за поясницу.

Почки…. Кровавая моча прилагается дополнительным бонусом… Боль, как раскаленное сверло, терзала графиню минут пятнадцать, пока испуганный Дэвид не нашел наконец лекарства, собранные для Стеллы Иванниковой. После них прекратилось…

Медицинский аппарат показал диагноз «Острая почечная недостаточность» и еще много страшных слов. После чего начал маленькую операцию по вводу в организм необходимых лекарственных веществ. Стелла через силу улыбнулась:

- Вот так, Дэвид, у меня каждые четыре-пять дней. Ваша жена – уже разваливающаяся старуха, одной ногой в могиле. Я вам говорила, - вам бы кого-нибудь помоложе надо…

- Как прилетим – срочно идем к врачу, если надо – на операцию! Поняла?!

- Вы начали тыкать мне, как безродной черни? Хотя, госпожа Ирина также говорит, абсолютно вашими словами…

- К черту вашу «госпожу Ирину»! – взорвался Иоффе. – Я на нее еще заявление в прокуратуру напишу, дайте срок! Или в нашу, или сразу в федеральную! Заодно, поясню ей на пальцах, что такое «врачебная этика».

- Только попробуйте! – пригрозила Стелла. – Я жива только благодаря ей!

- С ума сойти! Новая лечебная методика?! Может, пусть запатентует?! И вообще я об этом слышать ничего не хочу!

- Вот и помолчите! – рявкнула Стелла. – Не вам судить мою ihenne!

- Не мне, – согласился Иоффе. – А окружной прокуратуре штата Босваш, Северной Америки!

Иоффе злило, что Иванникова причинила вред его любимой женщине, которая находилась в зависимости от нее. В некотором роде было оскорблено его мужское самолюбие. Что он вынужден делить свою Стеллочку с этой распутной анархисткой, с которой он хорошо подумал бы, садиться ли за один стол. А еще более злило, что Стелла ее защищает.

Когда «Жю Сет» вынырнул из гиперпространства в пределах Гуриассийского пространства, Иоффе поначалу удивился пустоте вокруг планеты. Понятно, что цивилизация еще близко не подошла к космическому рубежу, просто непривычно было отсутствие космических станций и городков, маяков, других кораблей, подплывающим к орбитальным пересадочным терминалам.

Хотя нет, корабли были. Несколько крейсеров XI звездной флотилии Федерации и один большой десантный корабль несли свою вахту близ планеты союзников на всякий непредвиденный случай.

Стелла, пришедшая в порядок, обменялась с ними приветствиями, отправила пароль на пропуск. Посмеялась над новым анекдотом, рассказанным в эфире связи капитан-лейтенантом с крейсера. Стеллу тут уже знали, как свою. Графиня домой прилетела, на побывку, - великое ли дело?! Иоффе, сидящий от владелицы по правую руку, представился, назвав свою фамилию и код подразделения. Все в порядке. С крейсера поздравили с законным браком и пожелали сил и терпения.

И вот, прямо на корабле – в атмосферу планеты. И после тряски и болтанки – белый мягкий свет в иллюминаторах. Чужое белое солнце и чужое голубое небо. Мир Стеллы Жю Сет…

Берег темно-синего океана с белыми пятнышками парусных лодок… Зеленые леса на склонах гор… Малоэтажный серый город и искусственная гавань, оборудованная для приема морских плавательных средств. И далее – квадраты полей и крестьянских хозяйств, разлинованных дорогами и каналами.

А корабль все больше и больше снижался. Уже были видны отдельные здания, склады, храмы, повозки на серых дорогах.

Когда корабль коснулся земли, и система оповестила о подготовке к открытию корабля, Дэвид обратил внимание, что с его женой происходит новая метаморфоза. Она переоделась в новое платье, черное, как обычно, с безрукавкой, отороченной черным мехом неизвестного животного. Голову увенчала серебристая диадема с камнем. На ногах появились черные сверкающие сапожки с невысоким каблучком. А из-за голенища правого сапожка по-казацки торчала рукоять плетки. И да, на безрукавке гордо сияла Золотая Звезда Героя Советского Союза. Иоффе успел переодеться в свою форму-комбинезон с флагами СССР и Федерации, с орденскими планками и Звездой Героя Труда на груди. Глаза ее, подведенные черной тушью, стали более выразительными, лицо приобрело строгое, даже высокомерное выражение.
И вот откинулся трап... Иоффе, закончив прием рекомендованных в докладной препаратов, шагнул в новый для него мир. Точнее, собирался шагнуть. Его тронула за плечо Стелла, молча давая понять, что первой идет она. Иоффе подчинился, и важная дамочка прошла вперед, не сказав ни слова.

Первое впечатление Иоффе, - они на Земле. Такое впечатление всегда преследовало путешественников в миры, похожие на человеческую Ойкумену. Синее с фиолетовым оттенком небо. похожее на болхианское, над головой с редкими перистыми облачками. Жарко, и даже душно…

Они находились в центре огромного паркового ансамбля со статуями, живыми изгородями и вечнозелеными деревьями-доминантами, похожими на магнолии и кипарисы. Несколько деревьев были похожи на североамериканские секвойи, и возвышали свои кроны над землей на добрых полсотни метров. Зеленые насаждения дополняли статуи и остатки античных колонн, похожих на греческие. Парк от окружающего мира отделяла высокая, под три метра в высоту, серая, с зелеными пятнышками мха, каменная стена. Окном в мир являли кованые железные решетчатые ворота. И, - Иоффе успел заметить среди всей этой идиллии, - две турельные автоматические стрелковые установки, направленные на ворота. Видимо, усадьба Жю Сет знавала и менее спокойные времена.

Корабль стоял на поросшей травой широкой площадке, вымощенной серым булыжным камнем. Видимо, эта площадка и была личным «космодромом» графини. А в полусотне метров от корабля на небольшом возвышении Дэвид увидел четырех этажный дом-дворец желто-кирпичного цвета. По архитектурному стилю здание было похоже на старинные испанские колониальные особняки, которые можно увидеть в Центральной Америке. Рядом с домом было множество хозяйственных построек, а к торцу здания была пристроена довольно высокая башенка, облицованная черным камнем, напоминающая минарет.

У корабля уже собралась торжественная делегация встречающих. Иоффе увидел высокого худощавого седого человека в красном не то мундире, не то ливрее, с орденами на груди. Он держал перед собой красную подушечку, на которой лежала связка тяжелых металлических ключей. Видимо, ветеран военных действий, - шрам на лице, как у Васильева. Да и осанка седого ветерана не оставляла сомнений в его военном прошлом, - идеально ровная, хоть сейчас на плац.

Рядом с ним стояла высокая полная темнокожая женщина, одетая в черное платье с белым передником. Какое же колониальное имение без черной кухарки?! Негритянка постоянно теребила края платка, наброшенного на плечи. На голове женщины был повязан черный же платок с золотистой вышивкой. По своему внешнему виду она напоминала уроженку Экваториальной Африки. И как ей не жарко по такой жаре так кутаться?

А по левую руку от седого человека стояли в шеренгу мужчины и женщины в рабочей и простой крестьянской одежде. Дэвид видел в справочнике типы народной одежды хилликийцев, и здешние люди в основном ей соответствовали. За исключением нескольких девушек в темно-синих платьях до земли, такого же типа, какие носила сама Стелла. Только у них поверх платьев еще были одеты белые кружевные передники.

- Кто это? – спросил Иоффе Стеллу на ухо. – Ваши сотрудники?

- В красной ливрее, - мой мажордом, Клонто. – ответила Стелла. – Бывший королевский гвардеец, офицер, списанный по ранению. Благородный человек из обедневшего рода. Темнокожая – кухарка и старшая хозяйка Рамла. Ее предки были рабами, но я ее очень уважаю и люблю. На ней весь дом держится. А остальные – так, дворня и прислуга… Я их всех даже не знаю, только домашних девушек. Кстати, вон та новенькая, я ее не знаю… Ишь ты, фифочка курносенькая, мне она уже не нравится! Да еще и блондинка?! Светловолосая девица в моем доме?! А вот и моя принцесса! Видите, вон ту девушку в голубом платье со Святой Молнией на белом воротничке? Она у меня молодая vikhilere, по-вашему как священнослужительница. И что она затесалась с прислугой? Дэвид, говорю сразу, - никого не трогайте руками! Здесь нет рукопожатий, особенно, упаси вас Богиня, прикоснуться к женщинам. Приветствие выражается коротким учтивым поклоном, Клонти поприветствуйте своим воинским приветствием. Целоваться мы с вами на людях тоже не сможем. Поцелуй губами здесь считается неприличным. Так что наши языки побудут порознь друг от друга, пока мы не уединимся. Перед дворней вообще кланяться необязательно… Вы вещи собрали? Вас проводят в комнату.

«Как у буддистов» - подумал Иоффе, вспоминая свою поездку в Камбоджу восемь лет назад.

Иоффе, надо сказать, покоробило такое пренебрежительное отношение к немалому количеству народа и такое средневековое деление людей на сорта. И тут он заметил четвертое преображение своей супруги. Перед ним стояла настоящая барыня из Темных Веков. Ее губы сжались, выражая чувство брезгливости, спина выпрямилась, подбородок был задран. Она, одетая в черное платье и с подведенными черными глазищами сейчас действительно была похожа на злую ведьму из старинной сказки, даже визуально она стала выглядеть старше. Взгляд на людей сверху вниз выражал превосходство и пренебрежение. К довершению картины, она еще достала плеть из-за голенища сапога и похлопывала ей по ладони.

С видом царицы, она продефилировала мимо застывшей по струнке дворни, подошла к мажордому, приняв связку ключей. Она поклоном поприветствовала старого воина, потом, нарушив логику своих же слов, приобняла негритянку за плечи, потерев носом об ее щеку. Видимо, этой женщине в доме позволяется куда больше остальных.

- С прибытием, госпожа наша! – воскликнула негритянка Рамла. – А ну, что стоите, приветствуйте хозяйку и молодого хозяина! Или остолбенели от счастья?!

Это уже было адресовано остальному персоналу. Люди тут же принялись кланяться и приговаривать про великую радость. Иоффе шагнул вперед, отдал приветствие собравшимся, ка на параде:

- Здравствуйте, товарищи!

- Приветствуйте молодого хозяина! Ишь, обленились! - неистовствовала Рамла.

Иоффе не совсем понимал почему его назвали "молодым", да еще и "хозяином". Он советский офицер, и он вообще-то на четыре года старше жены. Или они думают, что Стелла закадрила на Земле молодого любовника? Только потом Иоффе поймет, насколько молодо он выглядит рядом с сорокалетними людьми этого мира. И, соответственно, все принимают его за молодого человека.

А из-за спин встречающих выбежала вперед, придерживая юбку, та самая девушка, которую Стелла назвала «принцессой». Иоффе понял, - это и есть дочь Стеллы, та самая Силве, о которой графиня ему все уши прозвенела. И его будущая,…нет, настоящая падчерица. А Иоффе понятия не имел, как общаться с юными девицами, тем более, выросших в строго патриархальной культуре

Девушка была совсем худенькой, ростом еще ниже, чем Стелла. Дэвид поразился ее сходству с матерью, - те же самые черты лица, тот же цвет кожи, та же пышная корона темных волос, те же большие выразительные глаза. Копия! Иоффе на мгновение даже усомнился, что это приемная дочь Стеллы, - сходство было поразительным. Кстати, общий рост местных жителей был ниже землян, так что на фоне своих соотечественников Стелла выглядела отнюдь не коротышкой.

- Матушка! Слава Богу, вы прибыли! – И девушка опустилась перед Стеллой на одно колено.

Стелла подошла к девушке, жестом подняла ее на ноги и обняла ее с такой силой, что Иоффе даже испугался, не задушит ли она девушку в объятиях.

- Много препятствий было на пути к вам, сердце мое! Я спешила, как только могла! И на этот раз вы улетите со мной, клянусь вам!

- Я больше не отпущу вас, матушка!

Мать и дочь плакали, не имея сил отпустить друг друга.  Они стояли, обнявшись и шептали на ухо нежности. Потом долго терлись носами, как лисички в детском мультике. А потом Стелла позволила себе жутко неприличную вещь по отношению к собственной дочери, - губами поцеловала ее в обе щеки, потом в лоб, потом прижала ее к груди и целовала ее макушку. Силве плакала от счастья.

Никто не осудил ее. Хилликийцы вообще очень эмоциональные люди по сравнению с землянами северных стран, особенно с русскими. У всех, кто наблюдал картину воссоединения мамы и дочки, глаза были на мокром месте, даже у мужчин. А Иоффе ощутил новый укол ревности, понимая, что теперь его очередь к душе Стеллы далеко не первая и не единственная.

Но разве так и не должно быть?! По логике вещей – да. А Дэвид, который буквально вчера сам кушал за обе щеки мамины разносолы, внезапно сам стал отцом. Или отчимом. Минуя стадию беззаботного влюбленного.

ПОЯСНЕНИЯ И РАСШИФРОВКИ - *

"Эти стихи русской поэтессы Индустриальной Эпохи Стелла вчера прочитала по памяти Дэвиду..." - Марина Цветаева, "Мы с вами разные...", 1915.

Парсек - единица измерения расстояний, которая применяется при оценке пути до особо дальних космических объектов. 1 парсек равен 3.09 * 1013 километров.

"Это значило, что полярные круги здесь расположены на широте примерно 62 градуса" - На Земле 66,5 градусов.

Восьмеричная система - это когда 10 после семерки, а цифры "8" и "9" отсутствуют. Поэтому в сутках около 32 часов, правда, а каждый час содержит 40 отрезков времени. Все эти единицы кратны 8.

Спанглиш - сочетание английского и испанского языков.

grappe - провинция, административно-территориальная единица в Хилликийском королевстве.