27. Террор и Добродетель

  - Габриэль... Я обещал Мари вернуться... что с ней теперь будет... - одними губами шепнул Шарль Сенару, когда их под дулами пистолетов конвоировали к черной карете с зарешеченными окнами с национальной эмблемой - эти письма... за них каждого можно гильотинировать десятикратно... 

-   Ты к ней вернешься...непременно вернешься - также, свистящим шепотом ответил Шарлю Сенар -  а письма... какие письма? Подумай сам...

    Разве я открывал при вас папку, вы видели, что в ней?  Я лишь рассказал устно, о том значительном компромате на главарей Термидора, который мы имеем, но папку я не открывал. Она... пирожок с дерьмом для наших заклятых друзей...

    Пустышка... А вот нашего общего друга гражданина Меневаля она выставит полным кретином...

    Стал бы я таскать с собой папку с компроматом правительственного масштаба по Парижу... под носом у бывших коллег?!  Вы что, парни?! Вроде, вы не так много выпили...

 -  Чего вы там шепчетесь... сговариваетесь?! - услышали они за спиной змеиное шипение гражданина Меневаля, после чего всех троих затолкали в карету. Дверца захлопнулась.

.... .... ...
  Все трое  прислушивались в гулкому стуку копыт по мостовой, отлично знали, куда именно их везут по этим темным ночным улицам, хотя окна кареты были завешены.

   В качестве агентов Общественной Безопасности они сами еще так недавно сопровождали сюда задержанных и "подозрительных".

  Наконец, карета остановилась, окруженные вооруженными агентами Комитета они поднялись на второй этаж слабоосвещенного здания. А вот и хорошо знакомый кабинет...

  Шторы были плотно задернуты, темный кабинет освещен кенкетами намеренно так, чтобы лицо человека, сидящего за столом оставалось в тени, а вот они, стоящие перед ним были освещены, как актеры на сцене в театре.

  Допрос решили начать прямо ночью, чтобы не дать задержанным возможности отдохнуть, успокоиться и сосредоточиться.

   Тем более, что понимали, что перед ними не запуганные обыватели, а их же вчерашние коллеги по Общественной Безопасности.

   Сначала каждого допросили по одиночке, затем собрали всех вместе.

   За столом сидел гражданин Изабо, рядом стоял Меневаль с победоносным видом засунувший пальцы за трехцветный пояс-шарф.

- Все вы наши вчерашние коллеги. Но также и "передовые бойцы Террора", "люди девяносто третьего года"  и "лейб-гвардия Робеспьера", как таких еще называют...
 
- Изабо  чеканил слова бесстрастно, как автомат Вокансона.

  Сенар скрестил руки на груди и слегка склонил голову:
- Гражданин Изабо...слишком много пафоса... будем проще...

- Итак, с вас и начнем. Габриэль Жером Сенар 1760 года рождения... юрист по образованию, наш бывший коллега... в 1793 возглавляли военную комиссию по борьбе с контрреволюцией в Туре, позднее были агентом Комитета Общественной Безопасности, затем получили должность секретаря-редактора, кстати, отвечали за допросы.

   После 9 Термидора несколько месяцев сидели в тюрьме Плесси... Уже тем, что вы живы, к вам проявили снисхождение, Сенар, которое вы, видимо, не оценили...

- А оценил ли свою удачу сам гражданин Меневаль? - таинственно улыбнулся Данжу.

- Вы о чем? - нахмурился Изабо.

- Ну как же... весной девяносто четвертого он колебался с кем же он, Эбера отверг сразу, не любил  электорат радикалов - бедняков санкюлотов, счел наиболее солидной фракцию состоятельных людей, "умеренных"Дантона, но те справедливо не доверяли ему...

   Тогда наш герой решил записаться в робеспьеристы, но и тут его жестко и презрительно оттолкнули, за грязную биографию, безыдейность и аморальный облик, не дали приблизиться, но как он старался этого добиться...и комично и противно...

   И наконец, этот активный исполнитель прериальского декрета, поняв, что своим во фракции Неподкупного ему никогда не стать, а вот попасть за решетку и на эшафот очень легко,  решил стать гуманистом и борцом с террором...

   Берегитесь, Изабо, он всегда с тем, кто в данную минуту сильнее...но если эта минута прошла...

- Что несет здесь этот недобиток Робеспьера, по которому давно плачет гильотина?! Заткнись, ты и так наполовину труп! - в бешенстве зарычал Меневаль и грубо схватил Шарля за горло, уже готовый ударить, но резкий окрик начальника сразу отрезвил его.

- Держите себя в руках, Меневаль! - и тут же, обращаясь к Шарлю - будьте осторожнее, гражданин, подозреваемые здесь именно вы трое, не забывайте об этом!

- Можно воды? - Лапьер слегка оттянул от горла высокий пышный галстук.

- Может тебе, якобинец, еще шампанского предложить?! - огрызнулся Меневаль, но Изабо молча подвинул задержанному графин и стакан.

  Из таинственной папки что-то выглядывало и Меневаль осторожно вытащил листок, поднес к нему свечу, надеясь, что этот убийственный по содержанию документ похоронит ненавистную ему троицу.

  Но это оказался агитационный плакат лета 1793 года не без доли юмора,  на нем девушка Красная Шапочка, но изображенная в духе времени, на красной шапке красовалась трехцветная кокарда санкюлота, она несла на пике голову Волка в Короне... у задержанных против воли вырвался смешок...

  Между тем Изабо раздраженно поднял глаза на Меневаля:

- Это опять за...?! Хорошо хоть не порнографические открытки, как в предыдущий раз?! Я желаю соблюсти беспристрастность, если есть реальный компромат на...важных людей Республики или хоть что-нибудь имеющее значение, тогда поговорим с ними совсем по другому... - на секунды Изабо умолк -   но... вы привлекаете Сенара второй раз за короткое время и что?!

    А зачем приволокли мне этих двоих вообще не ясно... Были робеспьеристами? Да. Но только ли они, сколько их таких, и что? Франсуа Эрон, еще один наш бывший коллега и робеспьерист также на свободе... против него ничего нет. Их таких много.

  Кровавая горячка первых месяцев после Термидора прошла...или, я считаю,  должна пройти...усвойте это, Меневаль, если не ищете проблем!

  По мере того, как содержимое изучаемой папки неуклонно таяло, раздражение Изабо росло, переходя в степень холодного, подавленного гнева, а от победоносного и уверенного вида Меневаля не осталось и следа.

  Наконец, злосчастная папка была решительно захлопнута:

- Какие-то поздравительные открытки... спасибо, гражданин Сенар, что опять не порнография! Старые личные письма... ни о чем...всякий вздор... - на этом Изабо небрежно бросил папку в корзину для мусора - да и несет от этих "заговорщиков" как  из винного погреба, только проспаться как следует и можно им посоветовать...

  Оперся о стол руками и, выразительно сузив глаза, обратился к Меневалю:

- А вам я вот что скажу... я не намерен предоставлять трибунал Республики для  сведения   личных счетов... Моё вам решительное предупреждение... В чем то этот Данжу прав... касательно вашего прошлого...

  А вы, граждане, свободны... пока свободны... если не появятся иные, реальные факты...

- Гражданин Изабо... мне очень импонирует ваша беспристрастность... - невозмутимо отозвался Сенар - есть просьба... можно... мы отправимся по домам также, как и приехали сюда, ну право, нет желания разгуливать по ночному Парижу пешком...

  Онемевший на секунды Изабо быстро опомнился:

- Да... Наглости, якобинец, тебе не занимать... В таком учреждении задержанные обычно ведут себя иначе...узнав об освобождении из под стражи иногда готовы мне руки целовать...ну да, забыл, мы же вчерашние коллеги...

   Использовать полицейскую карету, как личный транспорт, об этом забудь, Сенар.
  Пройдетесь пешком, слегка протрезвеете, а то в кабинете из-за вас уже дышать нечем.

   Меневаль, проводи их до выхода...только до выхода... и чтоб ничего лишнего...Свободны! - Изабо сделал отстраняющий властный жест в сторону двери.

  Лапьер и Данжу поднялись и  направились к выходу, а Сенар сдержанно-вежливо склонил голову, но и в этом Изабо почудилась едва уловимая насмешка.
...  .... ...

  Шаги гулко звучали на полутемной лестнице. Шли молча. Меневаль шел сзади освобожденных якобинцев на некотором расстоянии.

- Шел бы ты... своей дорогой... - обернувшись к нему, не выдержал Шарль, - преследовать нас тебе не приказывали...

- А я хочу тебе кое-что сказать, Данжу...один на один... - глаза Меневаля зловеще блестели в полумраке.

- Оставьте меня ненадолго,но не уходите, подождите у самого выхода... - попросил Шарль товарищей - ну и? Тебе мало досталось от начальства?

  В полумраке Данжу не мог увидеть, но скорее почувствовал, как Меневаля перекосило от унижения и злобы. Тот зашипел:

- Рано радуешься, что для вас всё позади. Я знаю, что папка с компроматом существует и я должен добыть ее, но... лисица Сенар два раза подряд сделал из меня дурака, притом публично...Ты думаешь, что я это забуду и прощу?! Что касается тебя...

- А что... как думаешь, твой принципиальный начальник простит тебе коррупционный навоз, в котором ты по уши увяз со времен дела Шабо и Ост-Индской компании?

   А может истории с изнасилованиями заключенных женщин в Ла-Форс ему понравятся? Меневаль, я знаю людей, рядовых незаметных служащих, которые охотно пойдут свидетелелями...Так по ком плачет гильотина?

   Взбешенный Меневаль предпринял   попытку ударить Данжу  в лицо, но тот с неменьшей силой и ловкостью остановил его руку, вывернув ее в кисти.

  Термидорианец застонал и выругался, но быстро взял себя в руки и перешел в атаку:

- Твоя мадемуазель де Жюссак дочь и сестра офицеров Королевской Католической Армии Вандеи... думаешь, сейчас это уже не имеет значения? Особенно после нового восстания шуанов и высадки белых эмигрантов на Киброне?

  С послаблениями "бывшим" будет скоро покончено... ты же сам был ЗА это? Что скажешь теперь?

   Неуловимым змеиным броском Данжу сбросил Меневаля с лестницы на площадку.

  Тот пришел в себя от боли, когда почувствовал, что Шарль сидит на нем верхом и обеими руками жестко сдавливает горло:

- Хоть коснись ее, хоть одна строчка кому-нибудь из своего начальства на эту тему и ты труп! И мне всё равно, что ждет меня после!