28. Террор и Добродетель

   Золотисто-розовый рассвет раскрасил серые  черепичные крыши домов на улице Сен-Жак.  День обещал быть жарким. В столь ранний час на улице еще было  тихо.
 
  Услышав позади стук копыт, Шарль резко обернулся и отшатнулся к стене дома, увидев появившийся из-за угла пустой фиакр, на козлах которого сидел молодой санкюлот,  он тут же успокоился.

- Salut et fraternite! (Привет и братство!) Подвезти, гражданин? Вам плохо? Может надо к доктору? - парень сделал ему приветственный жест.

   Кучеру показалось, что неизвестный нездоров, уж очень бледен и слегка пошатывается, то ли болен, то ли просто устал, но на пьяного совсем не похож.   

- Нет, спасибо... Я уже почти дома...Езжай, брат...

 Зашел в темный подъезд, но едва вставил ключ в замочную скважину, как понял, что дверь и так открыта, толкнул ее...прошел через темный коридор, мимо кухни.

   Слишком рано, Мари и служанка еще спят... Но почему не заперта дверь?!

 Навстречу ему вышел Антуан, по внешности юноши было заметно, что он не спал.

- Что случилось, гражданин Данжу?!  Вы плохо выглядите... А ну, пройдем в гостиную...

  Резким движением Антуан открыл шелковые сиреневые шторы, достал из шкафа графин с коньяком.

  Шарль тяжело опустился в кресло и замер. Буайе подвинул ему рюмку, сел напротив и положил руки на стол.

- Гражданин Данжу.. почему вы  один? А где Мари?

  Сердце Шарля бешено стукнуло и провалилось.
- Что значит где?! Разве её нет дома?!

- Мари очень... очень переживала, глубокая ночь, а тебя... вас... всё нет...
  А тут за ней приехал фиакр...в нём двое... один солидного вида, другого где-то видел, кажется, он тоже из агентов Комитета...сказали, что вы... ты очень просил ее приехать  на Сент-Онорэ, совсем ненадолго и скоро вы оба вернетесь домой...

  Она прочитала записку и уехала с ними, попросила меня остаться, присмотреть за квартирой.  И вот ты здесь... а где она?!

- Приехали от моего имени?!  - с перекошенным от ужаса лицом Шарль вскочил с кресла - но я никого не посылал! Антуан, ты сошел с ума, отпустив ее?!  - он в бешенстве вцепился в плечи Буайе - это Меневаль... ублюдок, клянусь, больше некому... он знал, ЧЕМ можно взять меня за горло... Всё произошло, пока мы были на допросе... Где она теперь... что с ней?!

  Я ухожу, разыщу Изабо, буду говорить с ним, если надо и до Тальена доберусь!
... ... ...

   За распахнутым окном вальяжно раскинувшись, как пантера с берегов Конго дремала бархатно-чернильная душная июльская ночь, сверкая золотистыми глазами звезд, во дворе двухэтажного белого особняка успокаивающе журчал небольшой фонтан.
 
   Таинственно, как призраки белели в темноте статуи древнегреческих богинь, стоящие, как почетный караул  вдоль усыпанной гравием дорожки, ведущей в сад.

   Опираясь на подоконник, и глядя в темноту, задумчиво курил молодой человек в темно-вишневом фраке.

   В спину ему, насмешливо сощурясь смотрел блондин в черном, развалившийся в глубоком кресле с бокалом в руке.

   Уставленная множеством свечей люстра бросала свет на красиво накрытый стол, хрустальные салатницы и бокалы с кроваво-рубиновым вином.

- Прошу вас, вернитесь к столу, нам многое нужно обсудить. Что вас так беспокоит, Коломбье? Ведь пока всё идет, как нужно...

  Молодой человек вздрогнул, но взял себя в руки, нервно выплюнул недокуренную сигару за окно и вернулся к столу. Озабоченно взглянул на блондина:

- Прошу вас, мы же договорились, никаких фамилий...в наше время даже стены и статуи имеют уши и доносят.

   Даже из моих товарищей, собравшихся здесь, в этом особняке, большинству не нужно знать, кто ВЫ на самом деле. 

  Будем изображать дружбу и обращаться друг к другу по имени. Я среди них свой человек, но вы здесь... просто мой друг Гаспар Анри Бертран...новообращенный и сочувствующий.  "Бертран" сойдет за фамилию. 

- Я вас услышал. Послушайте же и вы меня... Анри. Распространяйте листовки и дальше, готовьте к действию наших людей в тех парижских секциях, где они уже имеют влияние.

   И    МЕСЬЕ из Вероны, что стоит за вами и мое здешнее руководство одинаково рассчитываем на выборы осени этого года.

  Либо Конвент вскоре прекратит свое существование, причем "по закону", где НАШИ будут избраны большинством и мы... обе наши стороны... придем к соглашению, либо...провал нас снова разбросает в разные стороны, как взрывом. Тогда режим снова станет значительно жестче...

  Не знаю, как насчет вас, но от меня... в случае провала мое руководство...  Тальен с Баррасом... без сомнения отрекутся и скорчат пафосную мину "истинных республиканцев"...

- Мы не оставим своих союзников в беде, в случае успеха операции и возвращения Франции к компромиссной конституционной монархии можете ничего не опасаться, должность за вами также сохранится...

- Заранее благодарен, месье...- сдержанно отозвался "Бертран".

- Черт побери, только не назовите меня так где-нибудь на улице...

- К делу, эти двое, Сенар и Лапьер,  очень умные и хитрые мерзавцы, в чьих именно руках сосредоточены компрометирующие материалы и где они находятся, мы даже не можем догадываться.

   Всё это их шутовство с подложной папкой "пустышкой" подстроено им намеренно, с целью выставить меня тупым и недалеким служакой, к словам которого начальству не стоит впредь прислушиваться. Тем самым вывести меня из игры. Не забуду, не прощу!
 
   А робеспьеровского фанатика Данжу должна заставить замолчать... и сделать ручным псом эта якобинская шлюха Жюссак...точнее страх за ее жизнь...

  Неплохо подержать ее здесь месяца два с половиной, три... ради нее он будет молчать, а в октябре...тем более в случае успеха, мы заткнем Данжу с его разоблачениями "именем закона", а ее судьба исчезнуть... мало ли людей исчезает бесследно среди бела дня...

  Коломбье вдруг облизнул губы и покачал бокалом в руке:

- Красивая молодая аристократка, забывшая свое происхождение, долг перед Богом и королем и самую дворянскую честь, добровольно став любовницей якобинца... Отдайте ее мне...Бертран...

  Блондин жестко рассмеялся, искорки льда взорвались и заплясали в голубых глазах, на секунды приоткрыв черный дьявольский омут, заставивший собеседника перестать   улыбаться:

- Хотел было сказать "только после меня", Коломбье,  но... ни в чем не могу вам отказать! 
.... .... ...

   В эту ночь Мари не сомкнула глаз, по-детски сжавшись в комок в глубоком кресле леопардового окраса.

   Часы над камином показывали половину второго ночи.

   Она вспоминала всё, что произошло в эти последние часы, как поверила записке, почерк был очень похож... как они пересели из фиакра в закрытую черную карету.

   Куда они ехали по темным ночным улицам, Мари не знала. Спутники по большей части молчали или отвечали коротко, что всё вам объяснят на месте.

   Наконец, карета остановилась и мрачные спутники, вывели молодую женщину наружу, жестко держа под локти...

  Ярко освещенное здание, представшее перед ней во мраке было больше похоже на двухэтажный особняк, чем на какую-нибудь тюрьму.

   Но что это за дом и где это, она не могла сориентироваться. Обстановка была красивой и богатой, даже аристократической, но спокойнее от этого не становилось ничуть.
   Без сомнения она похищена, но кем и с какой целью? Где Шарль и что с ним?!

  После нескольких часов нервного напряжения и ожидания она услышала, как повернулся ключ в замке.

  Когда дверь со скрипом открылась и на пороге возник худощавый высокий блондин лет тридцати с небольшим в строгом черном фраке, Мари тихо застонала и невольно вжалась в кресло.

   Посреди июльской жары вдруг дохнуло январским морозом. Время сжалось в тугой комок и словно полутора лет не прошло, она все еще в стенах Ла-Форс в полной власти этого человека...