Джон Оуэн. Печь Божественного гнева

ПЕЧЬ БОЖЕСТВЕННОГО ГНЕВА
Джон Оуэн
 
Иез 22. 17–22.
 
Я не буду настаивать на особом начале этих слов, а только сделаю на них некоторые замечания: Во-первых, это очень поучительное подобие серебра и шлака; поэтому оно часто используется Святым Духом: Ис. 1.21, 22: “Как верный город стал блудницей! он был полон осуждения; в нем жила праведность; но теперь убийцы. Твое серебро превратилось в шлак” - так Бог выражает состояние народа-отступника.  Он снова использует эти слова, Иер. 6.29-30: “Мехи сгорают, свинец сгорает в огне; но все напрасно. Нечистое серебро:” назовут их люди“. И поэтому здесь, в этом месте у пророка:” Твое серебро превратилось в шлак”.
Во-вторых, есть два вида вещей, которые называются шлаком. Первая-это  то, что остается после печи и что видно, когда не  все исчезает, а что-то становится шлаком; то есть отбросом и нечистым серебром, то есть шлаком после испытания. Во-вторых, есть другой шлак, который представляет собой не что иное, как руду, с которой смешивают серебро перед испытанием. Это и есть упомянутый здесь шлак - латунь, олово, железо, свинец; вещи, которые смешиваются с серебром перед испытанием. Когда Бог обещает очищение, “Я заберу все твое олово", - говорит он. Теперь, когда нация превращается в такой мусор, в ней все же остается немного хорошего серебра. Когда после испытания не остается ничего, кроме отбросов серебра, тогда все выбрасывается; но когда перед испытанием есть множество отбросов, всегда есть немного хорошего серебра, иначе никакого испытания не было бы. Бог не является неумелым работником, чтобы проводить испытания, когда в материале нет серебра. Итак, здесь, в тексте, “Как серебро плавится в печи”.
В-третьих, когда шлак значительно растет, и серебро иначе не будет отделено от него, и шлак, и серебро должны быть помещены в одну и ту же печь. Так обстоит дело здесь; и вы извините меня, если я решу, что это относится к нам самим. И шлак, и серебро должны попасть в одну и ту же печь; ибо мы должны заметить:  1) Что печь принадлежит Божьему завету. В печи нет ничего, кроме того, что в нее можно принести лучшее серебро; и его нужно принести в нее, если это всего лишь печь. В тот день, когда Бог заключил завет с Авраамом: “было так, что, когда зашло солнце и стало темно, вот дымящаяся печь и горящий светильник, который проходил между частями его жертвы” (Быт.15.17). Там печь посвященная, Божья печь, этими словами, для использования Церковью. Если это всего лишь печь, то это в завете для использования церковью: ибо  2). У Бога есть другая печь, но эта печь не относится церкви:  “Вот, наступает день, который будет гореть, как печь; и все гордые, да, и все, поступающие нечестиво, будут стерней; и день грядущий сожжет их, говорит Господь Саваоф, так что не оставит у них ни корня, ни ветви” (Мал.4.1). Когда это было? Почему, во-первых, Христос пришел как “Очиститель серебра” (Мал.3 3); и они не очищены Христом. И “придет день, который будет гореть, как печь“; это был день, когда Иерусалим был сожжен, и вся  нечестивая, отступническая церковь была уничтожена. Бог не оставил ей ни корня, ни ветви, когда одиннадцать сотен тысяч из них были уничтожены в том городе. Это была Божья печь, которая сожгла ту отступническую церковь. Воистину, братья, если бы мы подчинились Христу как Очистителю в день Его очищения, мы могли бы предотвратить день прихода Его печи. Однако здесь дело не в этом; но это общая печь для серебра и для шлака,  одна и та же печь.
Почему же - обратите внимание, что когда Бог приносит и серебро, и шлак, как хорошее, так и плохое, в одну и ту же печь, это является высшим признаком Божьего недовольства. Так и здесь, в тексте: "Вы узнаете, что Я делаю это в Своей ярости, и в Своем гневе, и в Своем неудовольствии". Нет ничего более страшного, чем когда все должны отправиться в одну и ту же печь. "Я соберу серебро, и медь, и железо, и свинец, и олово вместе, и они пойдут в одну печь". Бог иногда делает различие; как в Ис. 31. 9: “Говорит Господь, огонь которого на Сионе, и печь Его в Иерусалиме”. “Огонь” там - это огонь котла; “печь” - это горящая печь. Есть такое время, может быть, было оно, когда Бог приведет свой собственный Сион только в котел, и они не будут в печи с нечестивыми. Я боюсь, что очищение церквей выходит за рамки котла как наказания; однако здесь, в моем тексте, они помещены в одну и ту же печь.
Когда это народ настолько зарос шлаком, что необходимо, чтобы хорошее и плохое попадали в одну и ту же печь? Я назову только две простые вещи:
1. Когда большинство людей открыто порочны и нечестивы. Вы увидите в следующих стихах этой главы причину, по которой Бог отправит их всех в печь. И почему это так? Потому что пророки были нечестивы, и священники, и князья, и народ был нечестив. Он делит их всех на несколько частей — пророков, священников, князей, людей; и все они нечестивы, и поэтому они должны быть в печи, говорит он. Исаия также говорит об установке печи. Почему Бог установит такую ужасную печь? Почему, говорит Он в ст.5-6, это потому, что “вся голова больна, и все сердце ослабело. От подошвы стопы и до головы в ней нет ничего здорового, кроме ран, ссадин и гнилостных язв: они не были ни закрыты, ни перевязаны, ни смягчены мазью”. Когда происходит всеобщее разложение путей и поступков всякого рода людей и всего народа, тогда Бог воздвигает Свою печь.
2. Вы можете добавить здесь, что шлак настолько прилипает к серебру, что нет другого способа отделить их, а, но все они должны быть в одной печи. Когда все усилия, предупреждения, наказания терпят неудачу, проповедь слова терпит неудачу, и серебро не отделено от шлака; когда люди, даже исповедующие, могут лишь с трудом переносить предупреждения; когда они могут думать о чужих грехах, но не будут думать о своих собственных; когда они ничего не сделают для исправления, но скажут, что у них будет мир, - будь что будет, так или иначе, у них будет мир; - нет другого выхода, кроме как мы все должны попасть в одну и ту же печь; ничего другого не выйдет.
Это все, что я выведу из этих слов; только я бы немного использовал их в одном или двух отношениях. И я скажу о них, как апостол Павел в другом случае: “Это говорю Я, а не Господь”; то есть не то, чтобы он говорил что-либо против разума Господа, но это было то, о чем у него не было непосредственного откровения. ‘Хотя, - говорит он, - я полагаю, что у меня есть Дух Божий, чтобы направлять меня в соответствии с правилом в этом вопросе, все же у меня нет  особого откровения об этом; “это говорю я, а не Господь". Но когда он приходит с тем, для чего у него есть особое откровение, тогда: “Это повелевает Господь, а не я”. Так что, воистину, я скажу две вещи, из которых одна: "Я говорю, а не Господь"; и это только то, что, по моему мнению, мы все идем в одну печь. Пусть люди радуются и льстят себе, как им заблагорассудится, восклицая: "Церковь, церковь; храм Господень; мир, мир". Мое суждение таково: мы все идем в одну печь со всей медью, оловом, свинцом и железом в стране, - идем в одну печь. И разве я говорю это сейчас? думаю ли я так сейчас? Нет, я уже несколько лет говорю об этом этой пастве, что мы все идем в одну и ту же печь. Но вот что я могу сказать: "Я говорю от Господа, Господь говорит, а не я", - что все так изложено в правиле, так изложено в провидении, что ваш и мой долг - приготовиться к печи, огненной, дымящейся печи, в которую, я боюсь, Бог бросит весь этот народ, ибо:
Во- первых, ни вы, ни я не можем знать, что сказать о грехах нации, самых разных людей - наших священников, пророков, князей. Ни вы, ни я не можем сказать, что сказать о тупости и медлительности всевозможных людей - меня, и вас, и всевозможных исповедующих, чтобы прийти к такому изменению, которое может предотвратить горнило; нет, прийти к такому изменению, которое может дать нам веру, чтобы просить об интересе к котлу, а не в печи. Я знаю, о чем умоляют и говорят общие надежды людей. Что ж, изложите свои доводы, изложите их сегодня перед Богом, если сможете, если вам есть о чем просить, кроме суверенной благодати и милосердия.
И [что касается] полной невозможности каким-либо другим способом отделить серебро от шлака, отделить нас от мира, чума, огонь не сделали этого; знамения на небесах вверху и на земле внизу не сделали этого; искренняя проповедь Евангелия, хотя и в немощи, не сделала этого; мольбы, просьбы, увещевания не сделали этого; наши молитвы не сделали этого: мы все еще прилепляемся к миру.
Я не буду настаивать на подробностях сейчас; я уже достаточно показал вам раньше. Так что я не знаю ничего, что могло бы послужить оправданием, почему мы все не должны попасть в одну и ту же печь. Итак:
Во-вторых, Бог призвал Своих работников, чтобы они установили печь. Рабочие, которых Бог призывает в этот мир, должны делать не котел для очистки, это люди, которые работают в известковом растворе и кирпиче, пригодные для строительства большой печи. И они там всякие есть; да поможет нам Господь! Бог нанимает Своих работников, чтобы построить печь;  некоторые с помощью насилия, некоторые с помощью предательства, некоторые по глупости; но все готовят печь. Мы можем видеть их за работой и слышать, как они работают каждый день, чтобы приготовить для этой нации печь Божьего гнева и неудовольствия.
Итак, братья, вот что я говорю, вот что говорит Господь, когда Божьи работники устанавливают печь, наш долг, безусловно, строить ковчег. Люди, которые работали над Ноевым ковчегом (это всего лишь намек другого рода), были Божьими работниками, чтобы вызвать разрушение, которое разрушило старый мир,  который не раскаялся при проповеди Ноя. Бог призвал Своих работников, но Ной, охваченный страхом, построил ковчег. Я заметил, что духи людей действительно стремятся и прислушиваются ко всему, что может уберечь их от страха: как правило, они делают это; и часто самые слабые и тривиальные вещи избавляют нас от страха. Но, говорит Он, “Ной, движимый страхом”, после предупреждения Бога о том, что придет потоп, который разрушит, как эта печь, “построил ковчег”. Он был движим страхом, и он построил ковчег. Я часто удивлялся слову, . Бог угрожает “мечом, мечом заточенным, а также покрытым медью: он заточен, чтобы совершить жестокое убийство; он покрыт медью, чтобы он мог сверкать: должны ли мы тогда веселиться? Он дал его обшить медью, чтобы с ним можно было обращаться: этот меч заточен и обшит медью, чтобы отдать его в руку убийцы. Поэтому ударь себя по бедру" (Иез.21.9-13). Почему? “Потому что это испытание, — говорит он, - а что, если меч презрит даже жезл?” - и все другие более тяжкие страдания? После того, как он произнес такое великое и ужасное слово о том, что меч был очищен и отдан в руки убийцы, “это испытание”, - говорит он. Смысл таков: здесь у самих людей были мысли о тысяче способов избежать меча; и чтобы это не было для них бедой, испытанием, они перенесли бы это так и этак. Воистину, мне стыдно за себя и за большинство людей Божьих, с которыми я общаюсь, видеть, что у нас есть такие мысли;  что, когда меч Божий очищен, в этом нет испытания, - что с нами обойдутся достаточно хорошо. Но приготовьтесь; это будет испытание, испытание, которое подвергнет испытанию все ваши плотские откровения и поглотит их. Он испробует ваше исповедание, каково оно на самом деле; и если его сочтут ложным, он также поглотит ее. Это значит испытать все ваши милости до предела - всю вашу веру, все ваше доверие, все ваше смирение, всю вашу готовность оставить мирские вещи и расстаться с ними. Это будет испытание, друзья. Думайте, что хотите, это будет испытание. “Потому что это испытание", - говорит Он. Странно, что на нас свалилась такая глупость, что, когда меч отделан медью и сделан сияющим для убийства, и отдан в руки убийцы, мы должны даже не думать, что это будет испытание, а веселиться. Причина, очевидно, в том, что мы избежали прежних испытаний во время чумы, огня и гнева человеческого. Но говорит пророк: “Это презрит всякий жезл”,- превзойди все те жезлы, которые мы претерпели, и презри их. Вы думаете, что это жезл; но не заблуждайтесь; это будет презирать каждый жезл, и будет поистине испытанием. У вас не было испытания; ни ваша уверенность, ни ваша милость не были испытаны; но это будет испытание. Я не верю, что все это пустые гадания.
Тогда в чем же наш долг, если так обстоит дело с нами? Да ведь то, ради чего мы собрались в этот день, - это взывать к Богу о милосердии в этот день тьмы, мрака, в этот день страданий:
1. Для всей нации. Давайте помолимся Богу, чтобы, если на то будет его святая воля, как бы он ни обращался с народом, он призвал бы рабочих, которые, по-видимому, заняты строительством печи; ибо их лица полны страха и ужаса, и это ужасная работа, когда Бог нанимает таких рабочих: молите Бога отвлечь их, иначе нанять их; молите Бога снять их, чтобы свирепые, жестокие люди не могли вершить Божьи суды над этой бедной землей, - чтобы Бог все же взял нас в Свои руки, — чтобы люди, чьи сердца подобны жерновам преисподней, которые будут молоть кровью и местью, не могли испытать эту землю.
2. Мы все еще можем надеяться, что указ не будет издан, и мы можем молить Бога, чтобы Он не использовал этих рабочих. Теперь, если мы будем молить Бога, чтобы Он все же заставил печь исчезнуть, если мы обнаружим, что она приближается, и если мы обнаружим, что наши сердца расширены для молитвы, и Бог склоняет свое ухо, чтобы услышать, давайте продолжим просить дальше, не только о том, чтобы такие-то и такие-то не могли быть использованы для поджога бедной нации, но чтобы Бог даже заставил печь исчезнуть. Авраам начал молиться Богу: "Господи, - говорит он, - если в Содоме будет пятьдесят праведников, пощадишь ли ты их?’ ‘Я сделаю это,’ говорит Бог, - если их будет пятьдесят". ‘Господи,-говорит он, - если их будет сорок пять, пощадишь ли ты меня?’ ‘Я сделаю это за сорок пять", - говорит Бог. - И все же позволь мне добавить, предположим, их будет сорок? ‘Я пощажу ради сорока". Авраам обнаружил бесконечное снисхождение Бога к его молитве, и он просит больше не пятерками, а десятками: "Будешь ли ты, если там будет тридцать, двадцать, десять?" Вера возросла в Господе. Если мы обнаружим, что Бог отвечает на наши мольбы об устранении занятых рабочих, чтобы Бог нанял их в другом месте, и мы попросили в этом спасения, и разочаровали других в их советах, и обнаружили, что Господь нисходит, пусть вера приходит просить десятками и десятками, чтобы довести ее до самой низкой степени. Величайшее снисхождение благодати и милосердия, которое будет соответствовать сущностной святости и праведности Божьей, может быть проявлено верой и молитвой. Тогда взывайте сильно к Господу, чтобы, если будет на то Его воля, печь могла отойти от народа.
3. Если будет решено, что печь должна быть установлена, и что мы все должны войти в печь, молите Бога, чтобы у нас была лампа, принадлежащая завету, как печь. Печь была вся в ужасе и дыму, но в лампе горел свет. Я беру это из рассказа Авраама. Когда печь была темной и дымящейся печью, все же была лампа, горящий, сияющий свет, который проходил между частями жертв. Чтобы темная, дымящаяся печь не лишила нас света Божьего лика во Христе, чтобы поддержать нас в ней и под ней, молите Бога, чтобы, хотя мы входим в печь, все же у нас был светильник, который направлял бы нас, давал бы нам свет в этом ужасе тьмы и в дымящейся печи.
Наконец, кто знает, как не то, что Бог все же может молитвой, проповедью слова, постоянными предупреждениями, прежде чем наступит день, прежде чем будет издан указ, прежде чем станет слишком поздно, сделать такое разделение (ибо это все, на что я когда-либо мог пойти), что его народ будет помещен в котел, а не в ту же печь? Поплачь об этом! Это ваша милость - быть в Сионском котле для наказания, а не в печи для пожирания. И тогда трепещите при мысли, что, по-моему, не осталось иного устроения, кроме печи, кроме того, что поглотит и не оставит ни корня, ни ветви.
Суть всего в том, братья, что в народе растет прискорбное и порочное растление и сквернословие, - что среди исповедующих существует такая приверженность миру и мирским обычаям, что прежние средства не отделили их от мира (ибо это отделение от мира во внешнем поклонении, если это все, ничего не значит), - что мы все, кажется, готовы, если Бог не в бесконечной милости, быть вверженными в ту же печь.; что является свидетельством Божьего недовольства: "Вы узнаете, что Я сделал это в гневе, когда Я ввел вас в ту же печь". Это великий залог Божьего недовольства нами. Тем не менее, остается место для веры и молитвы, чтобы умолять Бога во всех упомянутых вещах;  избавить нас от рук кровожадных людей; отвлечь суд ("Я раскаялся",-говорит Бог); да, убрать печь; да, чтобы заставить нас собраться или  наслаждаться лампой, когда мы находимся в печи, - наслаждаться светом, направлением, руководством, когда мы находимся во всей путанице тьмы и в дыму печи.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn