О стилях

Джотто «Поцелуй Иуды». С этого полотна да с Дантовой «Божественной комедии» начинается Возрождение.
Икона превратилась в картину на библейскую тему? Или осталась неканонической, но всё же иконой? Можно её повесить в храме?
Джотто, Леонардо, Рафаэль, Микеланджело, безусловно, гении, получавшие вдохновение от Духа Святого. Возрождая античность, Возрождение возрождает в том числе и молитву, которая выдохлась в готике.
До готики, в раннее Средневековье, по всей Европе был распространён стиль византийский, теоцентричный, где церковность полностью совпадала с художественностью. У большинства живущих в то время был в душе неподдельный страх Божий, ненарочитое чувство вины перед Богом. Целующий икону ощущал и себя в числе тех, кто с толпой явился в ту ночь в Гефсиманский сад. Ему не надо было изображать отдельно Иуду, ему достаточно было видеть Христа.
Облагороженная христианством западноевропейская варварская языческая стихия исполнилась пассионарности и породила готику. Язычник-варвар, приобщившись к высокой культуре, устремился к небу. Однако процессы в культуре амбивалентны: варвар оказался слишком пассионарным, чтобы его творческая активность не обезличила христианство. В готике больше земных, языческих страхов, чем страха небесного. Готика – это кризис: кризис веры, кризис молитвенного искусства.
Значение европейского Возрождения состоит в том, что оно попыталось восстановить в христианстве личностное начало и достаточно преуспело в этом. Вот только людям с остывшей молитвой уже недостаточно было зреть на иконе одного только символически написанного Христа. Чтобы они ассоциировали себя с Иудой и с толпой, кричащей: «Распни, распни Его!», надо было взбудоражить их воображение психологическими подробностями, которые помогли бы им вспомнить себя.
Да, формально Возрождение – это отказ в искусстве от обратной перспективы в пользу прямой. Но сущность тогдашнего переворота не сводится только к «технологическим» новшествам. Возрождение – это, по сути своей, переход к напряжённому психологизму. Психологическая достоверность вполне земных, легко ассоциируемых со зрителем, образов должна была вызывать тот же эффект, что и в средневековой иконе неземной, символический лик святости: будто Бог являет Себя человеку через картину.

***
Доярка любит пастуха, а пастух доярку. При этом они не забывают о классовой борьбе, социальной справедливости, патриотизме. Между поцелуями они обсуждают решения последнего партсобрания.
Это классицизм. Его "нормативный идеал" не может не вызывать протест своей фальшью.
Романтик - это тот, кто "нормативную" фальшь разоблачает. Разоблачая её, он отрицает и саму традицию: она в его глазах срослась с классицизмом.
В сущности, это спор аримана и люцифера,  беса гниения и беса революции.
Реалист же - это тот, кто не вмешивается в их спор. И за то он равно презираем и гоним и тем и другим.

***
Из учебника:
«В романтизме всегда обозначен конфликт между отдельной личностью и обществом».
Но разве нет такого конфликта в реалистических произведениях? Есть. У реалиста тоже свободная личность часто (почти всегда) страдает от одиночества в обществе.
В чём же разница?
У романтика общество – всегда косное и порочное, а "свободная личность" выводится из-под порицания.
У реалиста общество – тоже чаще всего косное и порочное, но я-то, "свободная личность", чем лучше других?
«Человек звучит гордо» - это романтизм.
«Смирись, гордый человек» - это реализм.
Оппозиция «романтизм – реализм», по сути, сводится к антитезе гордости и смирения. Кроме гордости и смирения, всё остальное в этих творческих стилях практически неотличимо.
Чёткой границы между ними нельзя провести. У реалиста бывают гордые романтические падения. У романтика бывают смиренные реалистические взлёты.

***