Глава 1

Утро. 

Лукерья откидывает толстую штору и глядит.

Ярко-жёлтым мёдом в форточку льётся солнечный свет. Она его собирает своими пальцами-крючками, морщит нос. К чаепитию будет целая мисочка сладкого кушанья. Так она думает.

Со стены медленно, но шумно падает гобелен.

– Джозеф, опять! – кричит, почти визгом.

Сутулый, тонкотелый Джозеф ловит ладонями ковёр. Но ковёр складывается пополам – вместе с Джозефом внутри. Лукерья охает и стягивает с мужа – будто рубашку – двухметровое полотно цветочных узоров.

Сегодня будет гость. Всё должно быть красиво в это воскресенье.

Лукерья и Джозеф в четыре руки возвращают на стену гобелен.

Шурша тапочками и протяжно зевая, из маленькой черной дыры в стене выходит низкорослый, но упитанный домовой.

– В чём дело?

– Иди, Тухтомоша, иди обратно. Им нельзя тебя видеть, – верещит Лукерья.

– Кому? – спросонья недоумевает домовой.

– Никому. Никому не положено.

– Ах, да, конечно, – и исчезает в своей дыре, продолжая зевать.

В доме пыльно. Паук доплетает свою мухоловку, раскинувшуюся между люстрой и потолочным плинтусом. Джозеф молча делает самокрутку. 

Джозеф молчит всегда. За всю жизнь Лукерья слышала от него всего два слова. В церкви, когда молодыми их венчали. И пару лет назад, когда он выиграл лотерею.

Больше всех же поточить лясы любит Тухтомоша. Живой прекрасный собеседник. Но он – домовой, а домовым не стоит показываться на глаза за просто так. Разве что иногда и по делу. Поэтому, кроме Лукерьи, с ним никто и не разговаривает.

Лукерья покрывает скатертью стол. И тут же на скатерти словно грибы появляются чайные чашки, будто бутоны алюминиевых тюльпанов распускаются ложки. На пеньке в углу  кипит самовар. Миску с мёдом женщина любовно спускает с рук в середину стола.

– Джозеф, идут!

Муж втягивает дым в лёгкие. Выдыхает серое облако. Облако окутывает комнату – и через минуту все стены, мебель, пол и потолок уже сияют гостеприимной чистотой.

Дверь открывается.

На порог вталкивают тоненького мальчонку. В красных шортах до колен. В светлой льняной рубашке. Кудрявого.

Вталкивают.

А из-за порога: “Некогда, пап”, “В другой раз, мам”, “На самолёт опаздываем.”

И следом будто эхо - убегающие голоса: “Веди себя хорошо. В гаджетах много не сиди...”.

–В катжэтах! - разводит руками Лукерья. - Катжэтов у нас отродясь не было. А значится и сидеть негде!

Голубые глаза смотрят широко как два озера. Ноги резво идут к скамье. Запрыгивают. Руки достают тонкий блестящий “катжэт”, и в них тут же пропадают глаза-озёра.

А как же чай? 

Потом...

Внука Лукерья и Джозеф не видели уже два года.

Поэтому они просто сидят напротив и рассматривают.

В кого - нос, а в кого - уши. Вспомнить бы.

Самовар, тем временем, стынет.

Внук зевает, откладывает в сторону «катжэт» и смотрит на Лукерью с Джозефом.

– Что у вас в деревне интересного?

– Много разного, – отвечает Лукерья. –Пора уж обедать, внучек. А потом и погулять можно. Округу посмотришь.

– Завтра округу пойду смотреть.

– Хорошо, отдохни сегодня

Продолжение: http://proza.ru/2022/03/31/617