Браки заключаются на небесах

    Все, конечно же, слышали эту фразу. Причем она говорится как в случае брака счастливого, – мол, с благословения небес, так и несчастного: решено на небесах, мы тут ни при чём. Фраза эта запала мне в душу, и я много размышляла: хотелось понять для себя, что является основой таких браков и как их распознать среди прочих. И, кажется, поняла, что главным и определяющим словом является слово «гармония». Иногда говорят: совпали, как две части целого или как две половинки. И это тоже верно.
    Не так давно в разговоре с подругой мы вспоминали ее покойного мужа. Она рассказала, что их зять не раз говорил, что не знает другой семьи, которая прожила всем на удивление долгую счастливую жизнь в мире, согласии и гармонии, как семья его тестя и тёщи. Мне повезло больше: я знаю две такие семейные пары, при воспоминании о которых, становится на душе покойно и радостно.
    С первой семьей, — о ней говорилось выше, — я познакомилась в Москве. А а со второй — во Франции, в Бретани, в славном городе Сен-Бриё, куда однажды меня занесла судьба. Там я и узнала их историю.
    Его звали Луи. В многодетной семье он был старшим ребенком. Луи показал мне небольшой, с одним окном, дом, в котором жил ребенком. Жили всемером и, как он говорил, жили весело:  в тесноте, да не в обиде.
    Отец был батраком, и Луи, проучившись в школе всего три класса, стал помогать отцу: уходил с ним на всю неделю из дома и (а был он высоким и сильным) работал наравне со всеми. За это в конце недели получал от хозяина килограмм мяса для семьи. Когда мальчик немного подрос, лет в тринадцать, его взяли на завод по производству зеркал, где за два десятилетия он сделал прекрасную карьеру — от рядового рабочего до должности вице-руководителя предприятия.
    Когда Луи не было и двадцати, на завод поступила разнарядка из Германии отправить туда на работу нескольких рабочих. Директор обратился к молодежи: мол, ребята, пока вы без семей, выручайте семейных и  поезжайте в Германию.
    В то время, как наших молодых людей фашисты просто угоняли, как скот, французы ехали как бы в длительную командировку. Обращение с теми и другими было также различное.
    Так Луи оказался в Германии. Он работал в бригаде электриков, их сумки с инструментами не досматривали на проходной, и они придумали выносить в них продукцию за территорию фабрики. А делали там чулки, которые они потом успешно продавали.
    Луи был пытливым молодым человеком, поэтому на родину после войны вернулся не только с «предпринимательским» опытом, но и окрепшим профессионально. К тому же он воспринял себе на благо такие качества и привычки немцев, как организованность и порядок, точность и педантичность. А ещё за годы жизни в Германии научился хорошо говорить по-немецки. Во Францию Луи вернулся после войны и, благодаря столь успешной стажировке, быстро стал расти в карьере.
   Пора было подумать о создании семьи. Освобожденная Европа только-только стала приходить в себя, возвращались обычаи и привычки мирной жизни. Молодежь потянулась на танцы.
   Надо сказать, что у французов особое отношение к танцам. Они не только любят, но и умеют танцевать. Годами посвящают все свое свободное время любимому занятию. Перед пандемией я три месяца провела на юге Франции и несколько раз была (исключительно как группа поддержки) на танцевальных вечерах.
   И теперь мне легко представить себе обстановку, в которой французы знакомятся. Конечно, с некоторой поправкой на 1946-й год. Мои герои встретились именно тогда и именно на танцах. Ее звали Анни, ей едва исполнилось 20, Луи — 25 лет, и он уже подумывал о собственной семье.
   Историю о том времени я знаю больше со слов Луи и смотрю на нее его глазами. Когда я с ними познакомилась, бывала у них дома или мы где-то путешествовали, мы разговаривали больше с Луи — он немного говорил по-русски.
   Анни русского не знала, я ее понимала, но робела говорить с ней по-французски. Из рассказа Луи известно, что Анни сразу ему приглянулась. А через какое-то время он узнал ее характер — спокойный, рассудительный, который резко контрастировал с его взрывным, однако наилучшим образом подходил для семейной жизни. Молодые люди полюбили друг друга. Сначала встречались на танцах, потом он познакомился с ее семьей и попросил благословения на брак.
   Их скромная свадьба состоялась в августе 46-го. Одна за другой родились пять дочерей. Луи, строя карьеру,  на неделю уезжал  в другой город, Анни всё это время была с дочками одна. Она научилась водить машину, и это ее очень выручало в хлопотах с детьми, когда надо было отвезти их в школу или на какие-то занятия.
   Луи приезжал в субботу вечером, и у него не хватало времени заняться девочками, найти с ними общий язык. Он был с ними строг. До той поры, пока младшая в 16 лет, проникнувшись идеями социализма, не сказала ему, что он деспот, капиталист, эксплуататор. У Луи в это время был собственный стекольный завод в Фужере,  производство расширялось, появились филиалы.
   Когда старшей дочке исполнилось десять, Анни стала вести заводскую бухгалтерию, помогая мужу. Их было всего двое в конторе — он сам и Анни — и прекрасно справлялись. Позднее, когда появились конкуренты и стали одолевать Луи, завод пришлось продать. Все дочери благополучно вышли замуж, родили детей.
   К моменту нашего знакомства пять дочек подарили родителям 14 внуков, из которых — посмотрите, как мудро распорядилась природа, — 12 мальчиков и только две девочки! В одном городе с родителями жила их младшая дочь, другая — под Парижем, еще две рассеялись по стране, а одна уехала за океан и живет со своим мужем-японцем в США.
   Мои новые друзья устроили мне чудесное автомобильное путешествие по местам их жизни. Мы проехали через всю Бретань. В Нанте попали на выставку русских художников-авангардистов. В Анже осмотрели старинный замок, в котором любят снимать исторические фильмы и посидели в кафе, куда Анни и Луи водили своих внуков, когда жили здесь. Погрустили в Фужере при виде бывшего завода Луи. Такой интересный маршрут они разработали вместе, а прописала детали Анни.
   Я с улыбкой наблюдала за этой парой, как они мирно общаются, как согласно решают дела, как Анни отдает мужу роль главы семьи; как Луи старается помочь жене в быту, что-то сделать за нее, чтобы у нее высвободилось время для любимых дел — рисования и рукоделия.
   Их дом был открыт не только для друзей, но и для разного рода обездоленных  и бесприютных, кого надо было поддержать, направить, а то и просто подкормить.
   К России супруги относились с большой симпатией, Луи выписывал «Аргументы и факты», давал читать газету русским друзьям с тем, чтобы они потом пересказывали ему, что там у нас происходит.
   Говоря о своей семейной жизни, Луи с некоторым удивлением говорил, что им с Анни за всю жизнь не удалось ни разу поссориться, не забывая при этом, однако, подчеркнуть, что в этом отнюдь не его заслуга. Луи, бывало, вспылит, взорвется даже, Анни промолчит. Она знает, что муж, выпустив пар, скоро остынет, подумает и захочет обсудить. И только в этот момент она посчитает возможным высказать свое мнение и свои соображения очень тактично и доброжелательно. Ну, а когда вновь воцаряется мир и порядок, Луи раскаивается в своей горячности так искренне и безоговорочно, говорит те самые слова упрека самому себе, которые мог бы услышать от Анни, не будь она мягка, мудра и спокойна  настолько, чтобы никогда не сказать их в неподходящую минуту. И тогда находится самое лучшее решение. В этом и есть мудрость женщины-хранительницы очага.
   Луи отдавал должное дипломатическому таланту супруги, гордился им. Он рассказывал со смехом, как в молодости пытался испытывать жену на прочность, демонстрируя свои вредные привычки — курил и выпивал. Но Анни не поддавалась и не делала попыток искоренять их. Сам поумнел, сам бросил.
   Памятен такой эпизод: они пригласили в гости мою троюродную сестру из Санкт-Петербурга, которая до этого, по моей просьбе, принимала их в своём родном городе. Когда ей пришла пора возвращаться домой, они решили проводить ее на машине  из Бретани до Парижа. По пути заехали к дочке, жившей в пригороде Парижа. Анни осталась у дочери, а Луи поехал провожать гостью в аэропорт. Анни вышла проводить отъезжающих и махала рукой все время, пока машина ехала длинной-длинной аллеей. Сестра мне потом рассказывала, что Луи, растроганный этим, сказал: «Как я счастлив, что у меня такая судьба, что мне досталась такая жена, как Анни!»
   После того, как их завод был продан, Анни, отойдя от дел,  занялась рукоделием и рисованием и делала успехи. Именно ей администрация города заказала панно перед домом престарелых. Анни  назвала его «Четыре сезона», имея в виду  четыре поры человеческой жизни: рождение и детство, юность, зрелость и старость. В трех частях она изобразила людей разных возрастов, но в четвертой их нет. Анни  объяснила, что не захотела рисовать старость. Она изобразила дерево и на нем сухую ветку без листьев. Вот такая вот философская аллегория вышла.
   Золотая свадьба у Анни и Луи состоялась в 1996 году. Дочери и их семьи устроили родителям памятное торжество: собрались все вместе в пансионате с красивым  ландшафтом, подготовили подарки и выступления. Луи прислал фотографии, на обороте сделал пометку для памяти: «28 августа 1996 г.».
   Нет уже Анни, нет Луи, но живо множество их потомков, каждый в своем сезоне, потому что родились уже правнуки и праправнуки. Живы друзья этой замечательной семьи, которые помнят их самих, и их удивительно гармоничный союз служит для всех нас примером. А около дома престарелых в городе Сен-Бриё стоит большое красочное панно, созданное Анни по её замыслу...
    Мне очень хочется верить, что таких же крепких и счастливых семей гораздо больше в жизни, чем встретилось мне.