В двух дюймах от земли

Не выношу, когда меня изучают. Пристально рассматривают, задают каверзные вопросы – мне кажется это заносчивым, чрезвычайно занудным и противоестественным.

*

Люди любят замечать в себе признаки французского шарма. Национальная куртуазность не даёт им покоя! Глубоко вдохнуть, задержать дыхание и выразить в себе что-то с «елисейских полей». Любым способом – поцелуем, модой, манерами, выпеканием бриошей..  Им кажется, что таким образом они достигают чего-то таинственного, наивысшего и привилегированного!
Во мне никогда не было ничего французского, вот только, если это – цепкость к красивому.
Всё началось с юбки. Я купила её по настроению. Она оказалась несколько длиннее, чем я рассчитывала. Я решила – не беда, отрезать никогда не поздно. Светло-серая, в тонкую красную клетку средней величины. Кокетка спереди, молния сбоку, две складки на ляжках. Косого кроя, так что фалдила прилично. Рассматривая товар на сайте, я всё думала «и с чем я буду её носить?.» Не потому, что не умею подобрать «лук». А потому, что она виделась мне необычной, а значит и подбор не должен быть банальным.
Вообще, банальное – это то самое, что «лучше хорошего». Мы стремимся улучшить ситуацию, до предела. Предел наступает слишком поздно. Уже всё банально. И даже пошло..
Я не стала напрягаться и сделала заказ вслепую. Вещь пришла, и не разочаровала меня. Ну, если только длиной.
В голову тут же полезли предложения «одно вражистей другого». Почему-то, захотелось взять и ещё лонгслив странного серо-стального цвета, с отливом в «голубиную шейку». Яркая – красная нить делала вещицу неординарной, да ещё и на сильно разбавленном свеже-маренговом фоне – она и самостоятельно «делала топ». Зачем ещё и мутный пуловер?. Но «хотелось» - и с этим не поспоришь.
 Заказала и, как обычно, и ещё кучку каких-то - то ли «базовых», то ли «мастхэв». Кто вообще решил, какая у меня база и что я непременно должна!   

*

Выпуклая дебелая французистость – выбор парвеню. Я так считаю! Им нечего терять – они идут ва-банк. «Пусть лучше умру по-французски. Чем бесславно..» Похоже на девиз драгунов «малого кавалерийского полка Его величества какого-то». Смело и смешно! 
Раз так, я всегда выбирала кэжуал. Надёжно и не затратно – что не маловажно. К чему плодить «товары дня», если завтра я расхочу их одевать. Кстати, свою капризность, выборочность -  переходящую в клиническую брезгливость и любовь к отстранённости - я не называю чем-то парижским. Пустое! Я – такая, и всё!  Юбонька вплыла первой ласточкой в мою разупорядочную, полную правил и оптимизаций, жизнь.
Признаюсь честно, два месяца она висела недвижимо в гардеробной. Я просто не могла решиться «всё это носить». Я думала – «..ну как!. Ну как я после мильонно-летних джинс напялю вдруг нечто летящее и извивающееся возле ног?. Хотя, с ногами-то у меня и всё «отлично»..» Не было дилеммы, была очевидность – пора. Пора, матушка!
Нужен был толчок, пинок в действительность. Чтобы у меня не осталось прав на откладывания и отговорок «почему нет».

*

Пинок состоялся внезапно. Напомню, вся «королевская рать» - юбка, лонгслив, ботинки. По мелочи – ремни, шарфы, колготы. Крупное - дивный, как раз французского вида, полупальто-пиджачок, на позднюю осень. Томились на вешалках и полках. Я иногда заглядывала, перещупывала и лезла в знакомые инстаграмы убедиться, что я не одна сошла с ума.  Можно сказать, я привыкала к грядущим переменам. Но нет! Я вспоминала перемены бывшие.
Утром третьего дня – именно, когда кончились долгие праздники. Раздался звонок и взволнованный голос из соседней комнаты возвестил. Что «пора» пришло. За окном струилась ноябрьская непогодь, в комнатах парко и надышанно обустраивался предзимний «уют и комфорт». Идти никуда не хотелось! И я вправе была отказаться. И я отказалась – клянусь, не от злой силы или давнего умысла. Перспектива мокнуть, мёрзнуть и ждать – чего не понятно – меня не прельстила. Я мотнула отрицательно вихрастой головой и скуксила несчастную рожицу – «дяденька, корысти вашей ради, не берите меня.. и не зовите впредь!.»
Когда машина отъехала, я быстро успокоилась и совсем забыла о звонке. Бывало ли у вас, что то, что будет - уже мучало и давило прежде?  Что слова, которые вы только скажите уже вертелись на языке и регулярно редактировались? Что мысли не новы, а реакции отточены? Что даже сами события были, пережиты, но зачем-то отставлены – хотя и что там оставлять не ясно никак.
О чём я говорю! Конечно, все люди подобным маются. Как задержка в развитии, некоторые моменты не уходят. Ты ждёшь, ты проживаешь их вновь, и вновь. А они – как маятник Фуко – возвращаются в исходник. С признаками первоначального скорбения.  Я не понаслышке знаю об этом явлении!

*

Вы думаете катастрофы шумны и неприглядны? Напрасно. Бывают очень тихие и деликатные даже катастрофы.
У меня под окнами растёт шиповник. К осени кусты наливаются плодами, а в ноябре листва облетает и зрелище становится неприглядным. Голые – цвета красного обожжёного кирпича – ветки. На них болтаются крупные – благородно красного, оттенка ибиса -  плоды. Вылинявший чернявый драный хвостик, словно набитый мешочек продолговатая ягода - моя услада глаз и любимое лакомство местных птиц. Ветви качаются от тугого ветра. Плоды крепко сидят, до зимы. Зимой их с охотой съедают оголодавшие непереселенцы.   
Я не ношу красный, но я к нему благосклонна.
Первоначально, сразу после осмотра предмета живого интереса, я назначила к этой юбке свитерок, разных переливов бордо. Есть у меня, давний, самовяз. Дальше, прикинула футболку алого качественного хлопкового трикотажа. Последней зашла кофточка – непременно кумачовая, с чёрными аляпистыми надписями на груди. Мне показалось – довольно, сношу. К чему решительно возник сизый невнятный прикид – слов нет, одни междометия!
Через день прикипела карминовая помада, крайним возник топ или бюстье. Точно цвета красного гиацинта – как знакомый «мерс» - и обязательно под густо-серый тонкий свитер с фривольным вырезом. Мне привиделось, что произвольно, но регулярно выскальзывающая лямка – с кружавчиками или бесшовного дорогого брендового белья – приманит окружающих. Как насыщенный «ибисовый» - лоботрясов синиц и воробьёв.
Когда мне встряла миди в багряную клетку – это был акт доброй воли. Я впускала в свою жизнь цвет, который я никогда не любила, почти брезговала им – и делала сие сознательно!

*

Легче всего притворяться «светскими» бывшим фрейлинам, придворным дамам, царской «обслуге. Они ближе и доверительнее к особам. Они могут подсмотреть, как те одеваются, ведут себя. Что любят, что отвергают. Чтобы потом повторить. Повторить? Я сказала повторить?! Бред. Только попробовать, повторить такое невозможно.
Красный – цвет ткацких косынок и пролетарских транспарантов – всегда вызывал у меня отторжение. Цвет страсти и фламенко, присного знакомого «мерседеса» и розы Grand Prix – он увлекателен и опасен. Им охотно пользуются – в виду большого спроса на элементарные способы «съёма» - шлюшки и офисные стерляди. Чаще, это одно и то же.   
Когда-то, когда я была дамой полусвета в одном парижском пригороде. Я неизменно .. Ах! Проговорилась..
Красный не любила я не всегда!

На досуге мне нравится послушать арии. Но только сильно отдельные, и в исполнении определённом. Например, солист рок-группы или поп-певец. Бархатный голос Собинова меня тоже трогает. И Бочелли вызывает слезу. Означает ли это, что я люблю оперу? Нет. Но моя матушка в студенческие годы вызубрила весь репертуар Большого. Была ценителем Леонида Витальевича и почти «лемешевкой». Я – хорошая дочь. И нередко слушала восторженные воспоминания родительницы. Про проданную пайку за билет на галёрку. Мило.
Кроме того, я предпочитаю интеллектуальный рок и душевную попсу. То есть, связка различных обстоятельств привела к такому обычному явлению, как - прослушивание арии Надира из оперы Бизе «Ловцы жемчуга». Я не знаю либретто, ни разу не смотрела ни единого эпизода. Но музыка разрывает мне душу..
Когда я отыскала нужного колора бюстье я успокоилась!

*

Мне кажется, французская забойность от некоторой возвышенности, оторванности от земли. Они от рождения почитают себя небожителями.  Снуют только по вопросам и нуждам своим, на прочих не распыляются. От этого образуется прорва свободного времени и сил. Подумайте-ка, можно прогулять негромким аллюром в Булонском лесу. Поторчать на выставке заезжего артписца. Посидеть в кафе, вечерочек. Чем ни житуха. Я не против, я всё ломаю мозг – как у них сие получается? 

Вечер прошёл тихо, я и не помню, что тогда состоялось. Сериалы, ужин, трёп о бренном. Поделилась новостями собственными и «с полей», разгласила всё, что не под nda. Зачлось! Козырь мой был не бойким, видно что-то его угнетало. Я не напрашивалась в беседы, а он смолчал. Иногда, полезно сболтнуть! Но что уж, не вернёшь.
Когда-то, давно я советовалась с ним о многом. Советы слушала, реже внимала. Но сам факт поделиться располагал к особой близости - незастенчивой, огненной. В этом не было эксгибиционизма, было доверие. Много лет минуло, я перестала доверять и делиться. Разговоры свелись к общим темам и спекуляции на прошлых обидах. Не весело!  Но брак продолжался, катился по «накатанной». Если бы не «пора»..
 Приобретение красивого широкого лифчика начало свербить в ладонях. Хотелось облачиться в это всё и сверкнуть «звёздочкой». Шанс, как не парадоксально, представился!

Где-то через неделю нас позвали в гости. Мне так объявили, я так услышала. «Форму одежды» не уточнили, я надела своё. Не «жаркий ноябрь» принуждал к пальто и сапогам. Шницель застрял в зубах пригласивших, когда я сняла верхнее в прихожей. Что уж, скромничать. И сам поперхнулся.

*

Вы любите театр? Нет, «любите ли вы театр, как люблю его я?..» Я не театралка, в жизни – тем паче. Однако, бельэтажи никто из нас не выбирает. Меня приткнули на стул к окну и назначили «отбывающим».  Длинный стол, много «плотвы», жрачка и питьё – абальдеть! Пардон муа, за простизмы.
Лямка действительно выпрыгивала. Каждый раз, как я наклонялась или просто поворачивалась, загадочный дерзкий вырез демонстрировал худые ключицы, ярёмную ямку – прелесть, как секси!. И изящные пунцовые кружева. 
Мужчины перестали таращиться в тарелки и на спутниц – цвет моего белья заворожил их. Поголовно!
Леонкавалло, «Паяцы», ариозо Канио. Франко Корелли, особенно. «Смейся, Паяц, над разбитой любовью, Смейся, Паяц, ты над горем своим!»

*

Домой мы вернулись порознь. Мне было неприятно на него смотреть, ему неприятно меня видеть. Я поехала к себе, у меня есть свой дом.
PS. Да. Тот сине-серый лонгслив всё же пригодился. Я заказала под него другую юбку. Серо-табачную, в голубую клетку. Уже позже. Уже разведёной.

«Vesti la giubba» (итал. «Надеть костюм») — известная теноровая ария из оперы «Паяцы», написанной Руджеро Леонкавалло в 1892 году. «Vesti la giubba» завершает первый акт, когда Канио, выявив неверность жены, должен тем не менее готовиться к выступлению в роли Паяца.
Ария считается одной из самых трогательных в оперном репертуаре того времени. Боль Канио изображается в арии на примере понятия «трагический клоун»: улыбается внешне, но плачет внутри. Как и ранее, сегодня также роль клоуна часто предполагает нарисованные слезы на щеке исполнителя.
Запись этой арии в исполнении Энрико Карузо (1904) стала первой в истории, проданной миллионным тиражом[1]. Мелодия арии легла в основу песни It's a Hard Life группы Queen.