26.12./2020.
Мирослав Авсень.
По данным губернского сыска…
(роман)
Дело№9
«Третий господин».
Х Х Х
… Слова Аристарха о деле Евстафьева-Грицына, ожидаемо оказались пророческими. Допрос арестованного тем же вечером Николая Пашкова, общим решением отложили до утра, а утро, началось с нового допроса Евстафьева, на котором тот, уже обстоятельно и равнодушно, заложил со всеми потрохами господина Пашкова, как зачинщика всего дела, с бриллиантами Сапожкиных. Когда настал черёд самого организатора преступления,
он вначале начал вести себя как смертельно оскорблённый принц, но когда ему припомнили Родиона Родионыча Потоцкого, (по следу которого уже шли агенты полиции) и выложили под нос показания друга детства, да рассказали подлинную историю поручика Грицына и обрисовали участие Матвея Илларионова, господин Пашков сразу весь осунулся, побледнел, и оторопевшим голосом, переспросил полицейского, глядя на того снизу вверх.
- Как же вы, до всего этого докопались-то?!.
Евпатий Гордеич с полминуты молчал, подбирая выражения, а затем, изрёк чисто по философски.
- Говна, в кармане не спрячешь, особливо ежели вам, по нему дружески похлопают! – а потом, уже от себя самого прибавил - Подленькая вы личность, господин Пашков, о Лизе-то вы подумали хотя бы чуть? Что теперь с ней, и детьми вашими станет?
Тот лишь устало хмыкнул, и тоскливо протянул.
- Никто, не собирался, попадаться-а…
Весьма скверно, пришлось несчастной семье Сапожкиных, особенно Елизавете Платоновне… Бедная молодая женщина, поначалу не хотела верить, что жила с негодяем, и уголовным преступником! Но потом, по ходу дела, пришла в совершенное расстройство, особенно во время очной ставки, на которой белый от гнева Платон Иванович, едва не набросился с кулаками на бывшего зятя, осыпая того всеми проклятиями какие только были! Но если несчастная Лиза, ставшая подлинной жертвой преступной шайки, быстро обрела в большей части общества понимание и сочувствие, то репутация её маменьки, оказалась уничтожена совершенно!
Мать и дочь, не имели сил видеть друг друга, хотя первая и умоляла её простить, но пока, это не проходило. Погиб, уютный домашний театр Сапожкиных, а бывшая его прима, после разрешения всех формальностей в суде, оставила город, и как поговаривали по салонам, навсегда поселилась в деревне. Родители Пашкова, просто перестали выходить в свет, и казалось, что в обществе произошло землетрясение: об этом деле, гудели буквально все дома и салоны, нагромождая быль на небылицу, и сам чёрт с рогами, уже не мог скоро понять в этих разговорах, что называется, ни черта!
А вот губернское начальство, пребывало в осторожном восторге, но награды в виде орденов и денежных сумм, сыскным чиновникам вручило. Особенно гордился очередным орденом полицмейстер, хотя Хортов с Гайтанцевым, так же не стеснялись блистать своими, на приёме у губернатора, (устроенного на всякий случай в узком кругу) где с честью отбыли необходимые церемониальные повинности.
Даже прокурор, который с некоторых пор относился к начальнику сыскного отделения с прохладцей, не мог не выразить удовольствия, от работы сыскной полиции.
- А вы, везучий, господин Хортов! – подойдя к группе гостей, где стоял Евпатий Гордеич под руку с женой, натянуто улыбнулся Сергей Сергеич.
- Вы, надеюсь тоже? – скупо улыбнувшись уголками губ, ответил ему следователь, чуть переведя взор на стоявшего близ прокурора, следственного судью Чижаева, Капитона Нилыча, жилистого и пышноусого чиновника лет 45-ти, пользовавшегося среди обывателей, дурной славой…
- Да-с, мы в суде, тоже, кое-что можем! – неожиданно подал он голос, подходя на шаг ближе. Хортов, не скрываясь скользнул по нему недружественным взглядом, и не сочтя нужным ответить, повернул взор к полицмейстеру, который похвалялся тем, что генерал-губернатор, узнав о проведённом «всеми нами деле», весьма благожелательно отозвался о работе Старобоярской, губернской полиции.
Немного погодя, уже в буфете, Наталья Сергеевна, выразила мужу своё недоумение похвальбой Разорхина.
- Нет, это неприлично в конце концов, «они всё дело провели», нахлебники! Привыкли твоими руками жар загребать, да орденами себя обвешивать как ёлки!
- Не гневайтесь на них, Наталья Сергеевна, поверьте моему богатому служебному опыту, это наше начальство, далеко не самое плохое! - примирительно, но нарочито с ироничным официозом, высказался сыщик, протягивая жене вазочку с мороженым, щедро сдобренной шоколадной крошкой.
- Благодарю! – промурлыкала она, принимая угощение. Однако, госпожа Хортова оказалась не одинока в своих негодованиях, по поводу начальственной наглости. Аристарх, придя в лёгкое подпитие, в конце вечера, выразил шефу своё неудовольствие «примазыванию чиновников» к раскрытию «их преступлений». На это, Евпатий Гордеич тихонько заметил помощнику.
- Любезный мой лицейский друг, ты давай-ка брат трезвей, и никому кроме меня, сего не говори, лады?
- Слушаюсь, и иду трезветь! – устало улыбнувшись проговорил Аристарх, и поплёлся на воздух. Евпатий Гордеич, рассматривая гостей, вдруг вспомнил о давнем знакомом, подполковнике Долидзе, Богдане Богдановиче, проходившим свидетелем и помощником по делу о подстроенной дуэли с убийством поручика Юрия Сумскова. Буквально с того лета, они так больше и не виделись. Хортов тихонько спросил одного из знакомых о подполковнике, и оказалось, что тот, ещё в августе прошлого года, уехал на неопределённое время в Крым, повидать старых друзей, и с тех пор пока не объявлялся.
- Н-да, друзей молодости повидать бы не худо! – согласился Евпатий Гордеич, и пошёл проверить, как там трезвеет Аристарх.
Чета Хортовых, была весьма рада, когда они возвратились домой, с губернаторского приёма.
- Никогда ещё я не была, так душевно расстроена! – разочарованно выдохнула жена, стоя перед зеркалом в их спальне, снимая с себя украшения и опуская их в резную шкатулочку.
- А я вот теперь же, настроен совершенно определённо, разогнать все твои душевные расстройства Наташ… - крепко обнимая супругу сзади, и горячо целуя её в шею, прошептал ей на ушко Евпатий, успевший к тому времени, уже избавится от фрака.
- Я, не против, - млея от удовольствия, в тон ему ответила она, прикрыв глазки…
Прошёл месяц с момента губернаторского приёма, июнь клонился к закату, а полиция что называется отдыхала. Шум по делу Евстафьева-Грицына и его подельников понемногу стихал, это блюдо, в городских салонах и на приёмах, подавали всё реже, общество им насытилось.
Евпатиий Гордеич с супругой, сидели в городском театре «Олимп», на премьере драмы местного сочинителя Максютова, «Прекрасная Беатрис». На сие зрелище, сыщика затянула жена, буквально умолив того, пойти с ней в театр, уверив супруга, что это очень недурная драма из жизни древних друидов (так и на афише стояло) Чтобы доставить жене удовольствие, Евпатий согласился. И вот теперь, сидя в седьмом ряду, он мучительно глядел на сцену, где среди картонных, трясущихся декораций античных развалин, бегала под музыку, исполняя некий танец, худосочная и бледная девица, с зачёсанными назад и скрученными в узел, жидкими волосами. Одета сия дива была в некое подобие короткой туники, а синюшные ноги, украшали посеребрённые сандалии. По сюжету, это и была сама «Прекрасная Беатрис». Но именно сей факт, и смущал некоторые дотошные души в зрительской партии. Хортов поглядел ещё некоторое время, а затем, как бы отметил в слух.
- Кхм, ну, Беатрис я вижу, а где ж Прекрасная?
рядом тихонько захихикали, и лишь дорогая половина, обидчиво заметила мужу.
- Вы мой дорогой, ничего не понимаете в изысканных постановках! У автора, новый взгляд на историю, и он весьма недурён!
- Простите Наталья Сергеевна, но я вас ненадолго оставлю, мне нужно отлучиться в буфет – прошептал ей на ухо муж, и не дожидаясь ответа, тенью выскользнул из зала. В буфете, Евпатий Гордеич «задержался» до конца спектакля, что послужило потом, лёгким укором ему, со стороны, смущённой представлением супруги. Прошло несколько дней.
Во второй половине дня, третьего июля, в кабинет Хортова, без доклада, заглянул коллежский секретарь Урусов, в чрезвычайно возбуждённом состоянии. Поприветствовав кивком Аристарха, он обратился к его начальнику.
- Разрешите, Евпатий Гордеич?
- А-а, входи Иван Севостьяныч, входи! Давненько вы с Карпычем, у нас с Аристарх Сергеичем не были! - искренне обрадовавшись, встал Хортов и через стол, пожал товарищу руку. – Присаживайся, ты ж, верно, по делу?
- Да уж, Евпатий Гордеич, имею что сказать! – согласно кивнул Урусов, присаживаясь на стул сбоку стола – Часа два назад, в семи верстах за городом, на опушке леса в небольшом овражке, трое тамошних мужиков, нашли тела двух юных девиц; племянницы губернаторши, Веры Листорезовой и её близкой подруги, Катерины Трибаловой, дочери полковника Трибалова, ну вы должны его помнить, он проходил свидетелем по делу похищения золотой дарохранительницы, у отца Макария (Евпатий согласно кивнул) Так вот, обе барышни, уехали сегодня по утру на конную прогулку,( Катерина у подруги гостила) и пропали! Только к обеду, когда уж тут тревогу подняли, их лошади домой воротились, одни… Так вот, Вера Листорезова застрелена буквально в упор, (Урусов показал пальцами «пистолет») а подруга её, заколота несколькими ударами ножа или кинжала…
Ну так вот, мне сейчас чиновник судейский, мой знакомый, рассказал, что прокурор, разом ухватился за это дело, и договорился с губернатором, не привлекать к делу сыскную полицию, а поручить дело, непосредственно следственному судье Чижаеву, вот такие коллизии, Евпатий Гордеич! – закончил Урусов, разведя руками.
- Это Морейцев в пику нам, дело перехватить решил, – чуть наморщив лоб, заметил Хортов, - но вот только Капитон наш Нилыч, вряд ли чего путного нарыть сможет, он не сыщик а падальщик, загубит дело, либо состряпает, по своему обыкновению…
- Доктор правда, наш, туда выехал, Борис Сергеич – вспомнил Урусов, чуть приподняв указательный палец.
- Одна хорошая новость, всё же есть! – неулыбчиво проговорил Хортов – В случае чего, хотя бы на его свидетельство опереться сможем. Да, ребята, давненько у нас жестоких убийств-то не было, давненько…
- Вы полагаете, это дело к нам перейдёт? – неопределённо спросил Аристарх.
- Подозреваю – призадумавшись, ответил Евпатий. Урусов спросил, не нужно ли потом будет съездить к доктору Скопину, и справиться о всём происшествии?
- Нет Иван Севастьяныч, этого не нужно, а то господин прокурор, чего доброго, подумает, что мы под ногами у них путаемся, да интригуем за спиной, обидно мол! Нет, Борис Сергеич коли нужно, нас во всё посвятит, а нет, так мы после и без того всё узнаем…
- Евпатиий Гордеич, а я всё же Карпыча найду на всякий случай? – недвусмысленно намекнул Урусов, ожидая должного ответа.
- Ну, на всякий случай, найди! – с едва заметной иронией, согласился Хортов, и коллежский секретарь, быстро ретировался. В течении дня заходил Разорихин с недовольством на физиономии, и от себя, сообщил что следственный судья, по представлению прокурора, уже во всю расследует дело, и арестовал тех троих мужиков, что обнаружили тела несчастных девушек.
- О причинах ареста свидетелей, не дерзну даже спрашивать – спокойно заметил Хортов, но полюбопытствовал, были ли судейские чиновники, на месте преступления?
- Да только что вернулись, мне человечек верный сообщил, а тела к Скопину сразу отвезли, он в срочном порядке там всё проделает, а потом сразу семьям передадут! – будучи слегка не в духе, ответил полицмейстер, сидя на стуле.
- Натоптали теперь там как лошади, ни следочка, ни плевочка не разглядишь! – уверенно предположил Хортов, вертя в пальцах карандаш.
- Не дают судейским покоя, наши лавры! – криво усмехнувшись, заметил полицмейстер, и поднялся дабы уйти. «Ваши, лавры!» рассмеялся про себя Аристарх. Разорихин бросив на прощание «Ну, пусть их расследуют», чинно удалился, а помощник, не утерпев, спросил у шефа.
- Так вы думаете перерасследование будет?
-Это, теперь, от родственников жертв зависит. Удовлетворит их Чижаев своими измышлениями, или они вознамерятся истинных преступников найти! – развёрнуто ответил Хортов, бросая карандаш в стакан, остриём в верх.
- Так вы полагаете что крестьяне не виноваты?
- Если б убили они, то сразу б лапти навострили, и никто б уже про то не знал – стал пояснять следователь – мужики, они хотя и не шибко грамотные, но и шибко умных среди них нету, чтоб такую интригу затевать, убили-обобрали, и тут же властям донести, «Нашли мол!»
- Обобрали? – неуверенно переспросил помощник, а потом добавил – Так об ограблении вроде не было речи?
- Держу пари на бутылку «Мадеры», что тела ограблены; кольца-серьги, браслетики, а? – предложил Хортов, искушающе поглядев на помощника,
- Идёт! – согласился тот, ибо отказаться было уже невозможно. Однако оставшийся день, прошёл без особых известий, а сами полицейские, естественно, никуда не ездили. Дома, Евпатий подвергся самым настойчивым расспросам, от расстроенной жены, о подробностях страшного злодеяния. Однако Хортов, расстроил супругу ещё больше, когда сообщил ей что следствие, ведёт не он, а следственный судья Чижаев.
- Вот я что угодно могу поставить в заклад, Евпатий, что этот прокуроришка нарочно это сделал, чтобы тебя уязвить! Племянничка своего уголовного, не может тебе забыть! – гневно продекламировала Наталья Сергеевна, забыв на время об ужине.
- Ну, уязвить-то он положим хотел – улыбнувшись, согласился муж, проворно работая ножом и вилкой, - но всего лишь удивил… М-м, вкуснотень какая сегодня! Кхм… убийство-то громкое! Племянница губернаторши, да полковничья дочка, это тебе не горничную чубуком по затылку, тут уж если взялись искать, то истинных убийц надо, а они мужиков взяли, х-х-м!..
- И теперь на этих несчастных крестьян, всех собак и повесят – грустно пролепетала супруга, неторопливо возвращаясь к трапезе.
- Да уж, не позавидуешь теперь мужичкам – согласился Хортов, и философски заметил – А потом удивляемся, отчего это полицию, так не любят?
- А правда говорят, что у тех девиц головы отрезали, и кровь выпустили? – осторожно спросил средний отпрыск Мишка, разделываясь с рыбой.
- Миша! Ну как можно о таких ужасах, да за столом говорить? – испуганно ахнула маменька, но младшая дочь Еленочка спокойно заметила.
- А мне не страшно мам, я тоже это слышала, и ещё там, разное! – намекнув на что-то, смущённо затихло, юное дитя.
- Друзья мои! – окинув обоих взором, воскликнул их папа – Вы принесли домой, сущий вздор! Никаких отрезанных голов, в сём деле, не было, одну бедняжку закололи, другую застрелили, всё обыденно и жестоко…
- А правду говорят, что злодеев уже схватили? – переспросила дочка, тянясь за ватрушкой.
- Ну, злодеев или нет, это покажет следствие – туманно пояснил папа, и дети более уж не донимали его вопросами, на сию тему.
На другое утро, едва Хортов появился на службе, (Аристарх привычно задерживался) к нему подскочил Урусов с задумчивым выражением на лице, и тихо спросил, забыв даже поприветствовать шефа.
- Вы ещё ничего не слышали?
- Я, нет, а вы? – в тон ему, полюбопытствовал Хортов, глядя дознавателю в лицо.
- Так Чижаев дело раскрыл, сознались мужики, ограбили, убили и всё такое! – шевельнув бровями, пояснил Иван Севостьяныч.
- Идёмте в кабинет! – указал на верх Хортов, и в эту минуту, в дверях с улицы показался Аристарх, с извиняющимися глазами.
- Все за мной! – тихо приказал следователь, и первым стал подниматься по каменной лестнице. Внутри, Аристарх и Урусов присели подле начальственного стола, и Иван Севостьяныч, рассказал следующее. Капитон Нилыч Чижаев с сотоварищи, всю ночь допрашивали арестованных, и к утру, все мужики сознались в преступлении… Они де выследили барышень, напали, убили, ограбили, а лошадки успели ускакать. Да, оружие, ружьё, они дабы замести следы, утопили в реке. Добычу, серьги, колечки, браслетики и золотые крестики, злодеи пропили, вернее заложили в кабаке (в каком не помнят) деньги пропили, а частью растеряли. Затем, дабы окончательно замести следы, решили под видом свидетелей, сокрыть свои волчьи нутра…
- С утра пораньше, уже губернатору отрапортовали, а там человечек наш, уже нам, со всеми подробностями передал! – завершил свой доклад Урусов. Евпатий секунд пять помолчал, а затем поглядев куда-то в пространство, произнёс.
- А я всё же полагал, что вы Чижаев, умнее… дня три хотя бы, для вида дело покрутите, да-с… Ну что же друзья, думается мне что эта история, будет иметь продолжение, в самое ближайшее время!
Евпатий Гордеич как в воду глядел. Спустя где-то дня три, после пышных похорон несчастных барышень, полицмейстер, сидя в гостиной у губернатора в компании вице-губернатора, предводителя дворянства, управляющего Палатой госимущества, и председателя Палаты гражданской, играл с ними в карты.
- Ну-с, Евграф Никитич, говорят вы весьма довольны следствием? – иронично спросил у губернатора, Разорихин. Бурилин, пожевав губами и хлопнув картой о стол, не весьма как-то бодро, ответил.
- Ну-с, а что? Нашли ведь мерзавцев, справедливость торжествует, супруга и свояченица довольны…
- А вас, Мефодий Лукич, что-то не устраивает? – спросил вице-губернатор Семедский, подбрасывая карту.
- Да нас всё не устраивает, Николай Кузьмич! – хмуро бросил ему Разорихин, лениво бросая на стол, крестовую семёрку. Управляющий Палаты поднял зачем-то брови, и как бы в поддержку полицмейстерских сомнений, высказал свои собственные.
- Видите ли господа, мне тоже кажется, что Чижаев, уж больно скоро нашёл убийц, но ни орудий убийств, ни похищенных предметов, правосудию не представил! Воля ваша господа, но где-то тут, чёрт копытом порылся!
- Ваша правда Пётр Силантич, - поморщившись от чего-то, согласился председатель Гражданской палаты, вытягивая себе карту из колоды – Утром положим убили, пусть в 10-ть часов, тут же ограбили, и около полудня в кабак, украшений с обеих жертв, тысячи на три-то было небось? И ни из одного кабака о таких гуляках, ни слуху, ни духу… Ага, а добычу растеряли-пропили, но не помнят, где, чёрту лысому подарили, не иначе!
- Что ж ты, Аполлон Аполлоныч, сразу-то свои сомнения не высказал? – недовольно глядя на Хашцевича, спросил губернатор.
- А оно мне больно надо-то, Евграф Никитич? - хмыкнул в ответ председатель – С прокурором на этом деле мне собачится не с руки, семейство-то твоё… Но коли тебя всё устраивает, что ж, воля как говориться, ваша!
- Хм, Мефодий Лукич, а Хортов твой, чего-то говорит по этому делу? Своё видение имеет? – осторожно спросил вице-губернатор, повернувшись к Разрихину, полубоком.
- Имеет Николай Кузьмич, - кивнув Семедскому, и одновременно бросая карту, ответил полицмейстер – но при себе держит, нету ему резона, в чужие дрязги лезть, своих хватает! В одном мы с ним правда, совпадаем во мнениях…
- И в чём же? – нетерпеливо спросил губернатор.
- В том, что есть большая вероятность того, что истинные убийцы барышень, на свободе, гуляют! – выдохнув ответил Разорихин, и выложив свои карты, весело добавил – Партия, господа…
Сомнения, посеянные в светлые головы отцов города, уже на другой день, заколосились более чем обильным, всходами…
Ближе к обеду, в Управу благочиния, прилетели с оказией следующие известия: родители убиенных, мать и отец Веры Листорезовой, и батюшка Катерины Трибаловой, полковник Трибалов, сговорившись видимо заранее и прихватив с собой доктора Скопина, нагрянули всеми в суд, и буквально потребовали у прокурора, представить им, арестованных «злодеев». Морейцев не нашёл в себе сил отказать свояченице губернатора, и решительно настроенному полковнику, водившего по слухам, весьма широкие знакомства в Петербурге. Когда крестьян привели, то по их измождённому виду и кровоподтёкам на лице, всё и всем, стало понятно…
Мужики, вошли с трудом волоча ноги, (хотя кандалы на них и отсутствовали) двое поддерживали друг друга, а третий заметно хромал. Как рассказывал потом доктор, диалог с мужиками, на удивление спокойным и ровным тоном, начал полковник Трибалов. Он обратился к крестьянам с речью, суть которой состояла в том, что он, отец одной из жертв, сомневается в их виновности, и хотел бы понять, от чего они сознались, в таком страшном деле?
Мужики поначалу испуганно мялись, и как-то невразумительно пытались объяснить «что бес их попутал», однако после того как доктор осмотрев каждого из них за ширмой, громогласно объявил что их жестоко били да истязали, (у одного сломано два ребра, у другого травма ноги, третьему отбили низ живота) полковник уже прямо потребовал у мужиков сказать правду, ибо если они не виновны, их подлечат в больнице на казённый счёт и отпустят по домам.
Только после этого, мужики сознались что оговорили себя оттого, что следственный судья с подручными, били их почти всю ночь, и не давали даже воды, угрожая повесить, если не возьмут всё на себя, и повторят что им скажут. Прокурор, стоял с серым, словно древесный пепел лицом, а когда полковник, от лица всех присутствующих, металлическим тоном потребовал у него объяснений, Сергей Сергеич, клятвенно принялся заверять всех, что он ничего этого не знал, и только требовал у Чижаева, провести следствие должным образом, и даже сам изумился скорости раскрытия преступления!
Но тут, внезапно для всех, прорвало госпожу Листорезову, поднявшую просто пылающий огнём и громом скандал, обвинив судейских в бесчестии, отсутствии совести и порядочности, воровстве и клятвопреступлении! В довесок ко всему, Татьяна Ферапонтовна, пригрозила пустить всех судейских на распыл, пожаловаться губернатору, а не поможет он, то дойти до генерал-губернатора, до обер-полицмейстера, и даже «государю в ноги пасть», состояние спустить, но негодяев засевших в Надворном суде, покарать, дабы иным, не повадно впредь было! Страшна оказалась в гневе русская женщина-мать, потерявшая цветущую, молодую дочь…
Бедный прокурор, просто не знал где стоять, и что делать? Пока господин Листорезов успокаивал жену подав ей стакан воды, полковник Трибалов, потребовал подать сюда следственного судью Чижаева, чтоб в очи ему посмотреть, да спросить, как он, убийц его родной дочери, этак молниеносно сыскал? Однако посланный за Капитон Нилычем стряпчий Подошвин, вернулся ни с чем, и сообщил что Чижаев, отбыл с друзьями в ресторацию, раскрытие дела отмечать. В общем дело закончилось тем, что полковник, объявил о намерении ехать теперь же в жандармскую Управу, и искать защиты там.
- Ничего господа-судейские, в Третьем отделении, умеют в чувство приводить, и не таким рога отшибали! - угрожающе проговорил он на прощание, и вместе с Листорезовыми, вышел из кабинета уничтоженного прокурора. Крестьяне, стараниями доктора Скопина оказались освобождены, дело против них было прекращено, а сами они оказались препровождены в больницу Бориса Сергеича.
В сыскной полиции не сильно удивились развитию событий в судейской епархии, и лишь ожидали полного окончания тамошней бури. В тот же день, в два часа по полудни, прокурор Морейцев, неожиданно для всего города подал в отставку, а следственного судью Чижаева, прямо в собственном кабинете взяли под белы рученьки жандармы, и препроводили к себе в Управу, а в его кабинете, учинили обыск. Жалобы двух весьма влиятельных в городе и губернии фамилий, возымели силу.
Хортова, помимо воли подмывало поехать теперь к доктору Скопину за выяснением подробностей, но он себя поборол, понимая что не позднее завтрашнего утра всё будет ясно и без того, а пока, его с Аристархом, пригласил на обед в ресторацию, сам господин полицмейстер.
- Однако господа, дело теперь пойдёт на перерасследование, и наверняка к нам, так что готовьтесь пока! – находясь в приподнятом расположении духа, сообщил Разорихин, трудясь над шницелем.
- Это ежели Гончаров себе, дело не заберёт – слегка поубавил уверенности полицмейстеру, Евпатий Гордеич, разделывая большущую котлету. Однако Разорихин остался спокоен, и даже напротив, вдумчиво кивнув, частично согласился с подчинённым.
- Жандарм может… правда дело заковыристое, ни политикой, ничем похожим от него не разит, так что Никита Семёныч, думаю одним Чижаевым и ограничится! Хм, так как раз по его части, а дело барышень нам передадут, да и губернатор надо полагать, теперь почешется!
-Надо же как дело повернулось! – подал голос Аристарх, пластуя своего судака – Перехитрил Капитон Нилыч, сам себя, да такую галиматью состряпал, на которую неумный квартальный разве что решиться может!
- Я, раз дело так повернулось, навещу вечерком нашего доктора, и что-то мне подсказывает, что от него, я услышу нечто полезное – сообщил о намерении Евпатий Гордеич, наливая себе в рюмку коньяку.
- Да, на нашу удачу, на происшествие выехал Борис Сергеич, и во многом благодаря ему, вся эта шутовская подтасовка и рухнула на головы её свершителей – согласился Разорихин, ловя ложкой грибочки.
- Сразу бы нам на это дело выехать, а то бьюсь об заклад, что эти сатрапы, там все улики или проглядели, или позатоптали! – мрачно заметил Аристарх, плеская себе водки из графина.
- Да, если нам перерасследовние поручат, то сложно всё будет, - чуть тише согласился Евпатий, слегка сдвинув брови, и вглядываясь куда-то внутри себя.
- Евпатий Гордеич, а вы для себя-то, уж, верно, прикидывали дело, а? – осторожно полюбопытствовал Разорихин, намазывая ломоть белого хлеба, зернистой икрой.
- Угадали Мефодий Лукич, прикидывал, но только слегка, ограбление тел наверняка было, вот вам первая и самая незатейливая версия! – Ну-с, не станем загадывать наперёд, но ухо, держать всем востро! – предупредил полицмейстер.
Х Х Х
Весь Старобоярск кипел скандалом, разразившимся в деле убиенных барышень. Бывший прокурор хотя и подал в отставку, всё же попал под следствие, хотя пока только в роли свидетеля. Через пару дней, от генерал-губернатора, прибыл чиновник по особым поручениям, неприветливого вида господин лет 50-ти, судя по его выправке, из бывших военных. С первых же часов общения с ним, стало понятно, что он равнодушен к застольям, званым вечерам в восточном вкусе, цыганам, и крепостным актрисам в неглиже. Он сразу же потребовал к себе всех, от губернатора, до тех самых мужиков, что лечились от последствий «правосудия» в больнице. На всё это разбирательство в целом, ушло ещё два дня, по окончании которого, следственный судья Чижаев был подвергнут окончательному аресту, и совершенно отдан под суд, с лишением чинов и званий.
Отцы города, губернатор и иже с ним, получили строжайшее, (и как шептались по салонам злые языки, последнее) взыскание со строгим нареканием, в отношении бывшего прокурора, начали серьёзную проверку, и судьба его повисла в воздухе, на крюке неопределённости…
Последствием ревизии, стало передача дела в сыскную полицию, в лице надворного советника Хортова, Евпатия Гордеича. Чиновник по особым поручениям вызвал его к себе,в номер гостиницы «Кавказ», и когда сыщик прибыл, проверяющий коротко представился
- Коллежский советник Полуднев, Сильвестр Игнатич!
Когда Евпатий Гордеич представил себя, то был приглашён, за небольшой столик в импровизированной гостиной.
- Мы наслышаны о ваших способностях, господин Хортов, а посему сразу и без прелюдий, перейдём к делу – Полуднев опустил сложенные в замок руки – Вам надлежит расследовать это жестокое убийство, и найти истинных преступников. Понимаю, что сразу было бы лучше, но, что вышло, то вышло, а поэтому слова излишни, переходите господин следователь, с этой же минуты, к делу…
- Если я правильно понял, вы намерены остаться в городе, до завершения расследования? – уточнил Хортов.
- Именно так!
- Докладывать о ходе расследования, я буду должен вам, прежде полицмейстера? – спросил следователь, с нескрываемым сомнением в голосе.
- Нет, отчего же? Вы, Евпатий Гордеич, ни в малой степени не будите зависимы от меня. Докладывайте, как и прежде своему непосредственному начальнику, я, лишь буду следить чтоб что б вам не мешали, - Полуднев облокотился спиной на спинку кресла – да и вообще… В случае необходимости, мой долг будет помочь вам, ибо как я понял только из беглого знакомства с обстановкой, недругов у вас в губернии хватает.
Евпатий Гордеич, пригладив левой рукой волосы, сказал на это.
- Приказ мне ясен, не в моих правилах обещать либо клясться, но я и моя команда, приложим все усилия, к раскрытию преступления. За сим, прошу разрешения откланяться, и приступить к расследованию немедленно!
- Действуйте, Евпатиий Гордеич! – они оба встали, и Полуднев протянул Хортову руку. Тот пожал её, и через пару минут, покинул номер. Из гостиницы, следователь поехал к доктору Скопину в больницу, где пришлось его обождать, Борис Сергеич проводил сложную операцию. Все эти дни, что набиравший силу скандал разгорался, разбрасывая головни да искры во все стороны, Хортов не навещал доктора, будучи не до конца уверенным, что дело передадут сыскной полиции. Теперь же, дождавшись Скопина, сыщик вначале поинтересовался ходом операции, и услышав, что всё слава богу, и больной будет жить, перешёл непосредственно к делу.
- Следствие передали нам, и теперь я по старой памяти, нуждаюсь в вашей помощи, Борисч Сергеич!
- Буду рад если вы с моей помощью, изловите этих выродков! – разливая себе и гостю чай, ответил на это доктор.
- Итак, Борис Сергеич, вас, на нашу удачу, сразу взяли на трупы? – переходя на деловой тон, спросил Хортов, осторожно отпивая из чашки.
- Да, повезло, если так можно выразиться, - невесело заметил доктор – Чижаев, хотел взять их семейного доктора Куншица, но того не оказалось дома, и прокурор послал за мной. Ну что могу сказать? Тела были явно перетащены в тот овражек, где их обнаружили, лежали они так, словно их туда скатили, почти друг на дружке, причём серьги из ушей, буквально оказались вырваны! Я точно не знаю какие ещё украшения носили на себе эти несчастные, я не беседовал с родителями, но крестики на шеях, или медальоны, должны же быть? – доктор сделал правой рукой, некий короткий жест – Да перстеньки с колечками, все юные барышни как правило носят. Так вот, племянница губернаторши Вера Листорезова, была застрелена в упор из пистолета, а её подружка, заколота двумя ударами обоюдоострого оружия, скорее всего, разновидностью кинжала…
- Позвольте, Борис Сергеич, вы сказали из пистолета, отчего такая уверенность? – спросил Хортов, поправив шпагу.
- Эти костоломы, в силу своей узколобости, вынудили мужиков врать про ружьё, но – доктор поднял вверх указательный палец – если б стреляли мужики, то только из охотничьего ружья, и характер раны был бы соответственный; хоть пара-тройка дробинок, а осталась в теле! Однако и дворяне наши, не ходят по лесам с боевыми ружьями, охотничьими балуются… Так вот, стреляли снизу вверх, в упор, буквально приставив дуло к животу, платье Листорезовой сильно обгорело кругом раны, а уж сама рана – Скопин понизил голос, и отставив пустую чашку продолжил – сама рана сквозная, и весьма рваная, такие бывают от самодельных пуль с насечкой , либо заусенцем! Аналогичным зарядом, в декабре 25-го, был смертельно ранен на Сенатской генерал Милорадович, да я и без того встречал такого рода ранения, и хорошо их знаю!
- В наблюдательности вам не откажешь, Борис Сергеич, пистолет действительно подходит более всего… А пули не было? – по привычке уже, справился Хортов.
- Увы, рана на вылет, а мои утверждения, основаны лишь на опыте и наблюдательности – заметил доктор, слегка разведя руками.
- Из вашего рассказа, я делаю вывод что жертвы и убийцы, знали друг друга, - глядя доктору в лицо, предположил сыщик, и предваряя уточняющий вопрос, продолжил пояснения – Если б целью убийства было ограбления, преступники взяли б и лошадей, они ж породистые, а стало быть больших денег стоят, но нет, обе коняги прискакали домой, и что называется забили тревогу.
Скорее всего, девушки чего-то, или кого-то увидели, стали нежелательными свидетелями, так сказать. Однако, если Вера и Катя заметили чего-то нехорошее, то как девушки разумные, поспешили бы прочь, и предупредили бы власти, даже если б за ними началась погоня, это должно было поднять определённый шум. Восемь вёрст не слишком большое расстояние, и барышни могли бы уйти, да случайных свидетелей нельзя исключать при этом.
Либо, что вовсе маловероятно, - Хортов подпёр себе подбородок большим и указательным пальцем – барышни оказались невероятно наивны и беспечны, и позволили себе подъехать к нехорошему месту, где их погибель ждала. Но, я склонен думать, что они всё же кого-то там узнали, и подъехали потребовать объяснений, оттого-то и подпустили убийц к себе так близко… среди знакомых, искать надо! – убеждённо закончил Евпатий Гордеич.
- Забыл сказать вам одну вещь! – вспомнив чего-то, встрепенулся доктор – У Катерины Трибаловой, на правом запястье сильные синяки, убийца, бил так же снизу вверх, с правой руки, буквально сдёргивая девушку с седла! Первый удар, он нанёс под рёбра, а другой, добивающий, под сердце, уже на земле… время смерти, между 10-ю и 11-ю часами утра…
- Да Борис Петрович, похоже сцену убийства мы с вами разгадали, осталось разгадать самих убийц! – грустно улыбнулся Евпатий Гордеич, и как-то оценивающе поглядев на Скопина, предложил – доктор, а поедем-ка теперь на то место, где тела нашли, да осмотримся там? Чем чёрт не шутит, может и найдём чего? Только в Управу, за Аристархом Сергеичем заедем!
- Охотно, сложного в больнице ничего нет на сегодня, а там на месте, я буду вам полезней! – доктор встал, и неторопливо начал переодеваться.
Овражек, глубиной менее одной сажени, располагался почти на самом краю леса, у входа в который, шумело раскачиваясь из стороны в сторону, с полсотни мачтовых сосен, за коими теснилось густое разнолесье. Продолговатый овраг, напоминал больше канаву, поросшую мелкой травой. Мимо того места, где начинался овражек, бежала пешеходная тропинка с травяной гривкой по краям.
Полицейские и доктор, стояли на краю оврага там, где последний, молча указал рукой.
- Вот, тут внизу они и лежали, почитай одна на другой – пояснил Скопин. Хортов спустился, и тщательно пошарил там руками, однако ничего не обнаружил. Вылезши наверх и оглядевшись, он спросил у Скопина.
- Вы тут не искали следы волочения тел? В первый день он был заметен, а потом уже вон и прохожие следов набросали, и скотина ходила, козьи орехи вон везде валяются…
- Судейские, они только тела вытащили, на мертвецкий фургон погрузили, а местность-то и не оглядывали, хотя я и намекнул им на это – рассказал доктор – Чижаев, носом вокруг покрутил, как словно к вареву мясному принюхивался, да и шабаш. Всё мол и так, и ясно… А я уж по совместному опыту с вами, заподозрил что это, может и пригодиться, да и прошёлся по следам-то, извольте за мной господа! – Скопин указал рукой в сторону, и полицейские прошли за ним шагов 20-ть, наискосок от овражка, по песку, поросшему диким тощим щавелем, пастушьей сумкой да подорожником.
- Вот, извольте – доктор остановился, и указал рукой на небольшую, пологую низину – тут я приметил следы двух лошадей, да вон взгляните, несколько отпечатков подков, и теперь ещё видно-с!
- Ну-ка – следователь наклонился, и внимательно всмотрелся. В тех местах, где трава на песке не проросла, и впрямь виднелось несколько чётких отпечатков подкованых копыт. Хортов немного прошёлся, не отрывая взгляд от земли, а затем распрямившись. выдохнул.
- Ну-с, картина не смотря на старания судейских, примерно такая: девушки подъехали вон оттуда, заметив как минимум двоих, делавших здесь, что-то нехорошее, что вызвало подозрения, и подъехали… Убили их думаю не сразу, минут пять, вёлся разговор, лошади переставляли ноги, и трава характерно выщипана. Убийцы стояли на траве, отпечатков их следов нет, но их лошади, или даже экипаж, находились где-то поблизости. Нам теперь надобно погулять тут с часок, по периметру сажень на сто во все стороны, и внимательно глядеть под ноги и на ветви, словом, примечать всё не обычное, до куч дерьма включительно…
- Евпатий Гордеич, а мне вот тут подумалось; а чего такого преступного, можно делать солнечным утром, на практически открытом месте? Не в чаще леса, не в сыром овраге, а вот тут, здесь? – задумчиво поинтересовался Аристарх, указывая рукой под ноги.
- Кто знает, кто знает? – прикидывая себе на уме, ответил Хортов – Преступление это, злодеи положим не прямо тут совершили, но могли иметь при себе что-то, что навело барышень на нехорошие размышления, и они потребовали объяснений от людей, коих знали, я решительно в этом убеждён господа! Но, точнее покажет наше с вами следствие, приступаем господа, за час, надо обойти весь квадрат…
Они разделились на три стороны, и самым внимательным образом, принялись глядеть себе под ноги. Евпатий Гордеич ступал осторожно, оглядываясь по сторонам, пытаясь угадать место, где могли привязать коней преступники, а также, возможные следы первого преступления, обнаружив которое, и поплатились жизнями, несчастные барышни. Он приметил большой и густой куст орешника, а вокруг, поднятая местами перегнившая листва, словно кто-то вытирал ноги, или нарочно поддевал её носком. Следователь осторожно обошёл куст, но никаких следов более не заметил.
Тут везде можно было спрятаться, так, из-за куста, уже не вино ни краёв оврага, ничего вообще. Хортов прошёл дальше, лес как лес, вон кострище старое, угли уже порядком слежались, и даже травинки уже кое-где пробиваются меж них. Олений навоз везде, а конского нету… Евпатий рукой отклонил тяжёлую ветку орешника, и осторожно прошёл дальше. Большущий муравейник лесных работников, он обошёл осторожно, всё время стараясь что-то разглядеть. Птички, подавая голоса, порхали с ветки на ветку, брызгали из под ног в разные стороны насекомые. да хрустели под подошвами, мелкие сучки. Осмотрел большущий пень по пути, нет, ничего подозрительного, и вокруг никаких следов. Хортов прошёл круг, и вышел на край леса заметив невдалеке доктора и Аристарха, шедших с другой стороны. Увидав шефа, помощник остановился, и жестом позвал к себе.
- Нашли что ли чего? – вслух подумал сыщик, и шагнул вперёд. Подойдя, он спросил у Аристарха.
- Ну, что тут у вас?
- В сотне шагов отсюда, - Аристарх повернулся боком, - Аристарх повернулся боком, и показал рукой, - я обнаружил следы трёх лошадей, две стояли рядом, а третья пришла со стороны, видимо там была назначена встреча. Затем я обнаружил, что всадники ходили как бы прогуливаясь, видимо о чём-то беседовали. Затем следы делают небольшую петлю, и обрываются на лужайке, шагов за двадцать до того места, где предположительно, были убиты девушки, у меня всё! – помощник опустил руки.
- Веди, показывай свои следы! – коротко сказал шеф, и Аристарх повёл его за собой. Обследовав всё до шажочка, Евпатий похвалил наблюдательность помощника, и полностью разделил его видение событий.
- Совершенно ясно, что здесь были трое неизвестных, на которых барышни и наехали, увидав знакомых. Но вот что в них могло так заинтересовать Веру и Катю настолько, что они подъехали вплотную, покамест даже примерно непонятно – задумчиво проговорил Хортов, сняв шляпу, позволив ветру, поиграть тёмным вихром слева.
- Другова ничего не остаётся! – выдохнул и доктор, стоя с полицейскими, на месте недавней трагедии. Затем, Скопин достал из кармана серебряные часы, щёлкнул крышкой, и поглядев время, защёлкнул обратно.
- Однако господа, мы уже второй час тут…
- Да, пора – Хортов надел шляпу и мотнув головой в сторону экипажа, бросил – Едемте!
Оставив доктора в больнице, сыщик с помощником поспешили в Управу. Там, первым делом, Евпатий Гордеич направился к полицмейстеру, чтоб доложить о начале расследования, и спросить о принадлежности той части леса, где произошло преступление. Мефодий Лукич похвалил подчинённых за действенное начало следствия, и первые шаги по розыску преступников. Когда дифирамбы стихли, Хортов спросил у начальства.
- Мефодий Лукич, а вы не знаете кому принадлежит тот лес, на опушке которого, девиц убили?
- Тот лес-то? – приосанился полицмейстер, стоя у окна, со сведёнными назад руками – Он городу принадлежит, губернская собственность. Из сего города на городские и уездные нужды лес берут, что на топку, что на строительство.
- Там много десятин городу принадлежит? – снова просил следователь, стоя почти напротив.
- Да порядочно, до восьми тысяч десятин, там правда и с других уездов лесом кормятся, но от сего уж никуда не деться! – разомкнув руки, развёл ими Мефодий Лукич.
- Стало быть лесничие, тоже от казны – проговорил Евпатиий Гордеич, и как бы завершая тему, поинтересовался насчёт браконьерства. Разорихин ответил, что таковое конечно есть, но не больше, чем у соседей, и сам переспросил, при чём тут браконьерство?
- Для очистки совести, хотел отработать версию нападения браконьеров, среди которых мог затесаться хороший знакомый жертв, который опасаясь разоблачения, и сподвиг сообщников на преступление! – ответил Евпатий Гордеич, понимая уже и сам, что пальнул мимо.
- Пустая версия Евпатий Гордеич! – отмахнулся полицмейстер, проходя за стол и садясь – У нас в год, не считая мужиков и мещан, до семи-восьми душ, дворянского сословия попадаются, и причём даже известных фамилий, и ничего-с, при задержании почти не оказывают сопротивления, отделываются несколькими днями в холодной, да штрафами! А тут… нет Евпатий Гордеич, на этакое зверство, никто ради оленя или кабана не решиться!
- Да я сам теперь вижу, что мимо, когда разъяснилось-то всё – согласился следователь, но заметил, что и вздорную версию порой отрабатывать нужно, чтоб в ногах не путалась. После этого признания, Хортов произнеся дежурную фразу «С вашего разрешения», покинул кабинет начальства.
В своих владениях, шеф с помощником провели небольшое совещание, на тему стоит ли им разделиться и поехать одному к Листрезовым, а другому к Трибаловым, либо посетить обе фамилии дуэтом? Дело решилось размышлениями Хортова.
- Катюша Трибалова, гостила у Листорезовых, и от них, поехала на свою прогулку последнюю, вместе с их дочерью, своей подружкой, а значит, лучше поехать вдвоём к ним, и начать розыски оттуда…
- Пожалуй шеф, можно и так! – пожав плечами, согласился Аристарх. Следователь подошёл к вешалке, плавно снял с крюка шляпу, и громко крикнул.
- Дежурный! Экипаж к подъезду! Марш-марш!
… Большой, двухэтажный с мезонином дом Листрезовых, выделялся среди прочих ему подобных, продолговатыми окнами с затейливой лепниной, высокими потолками, и шестью сахарными колоннами у входа. Выкрашенный в светло-голубой колер, он выглядел довольно мило и симпатично. Металлическая с завитушками ограда, опоясывала дом с четырёх сторон, и выходила на улицу двумя воротами, одни из коих уже видимо давненько поскрипывали запертыми, и пользовались ли ими когда-нибудь, было неясно, но другие, широко распахнув створки, встречали гостей до самой темноты, после чего, их запирали сторожа.
Парк шумел разнолесьем, и журчал тремя фонтанами с трёх сторон особняка, а с четвёртой, южной, манил ароматами плодов чудесный сад из яблонь, груш, слив, вишен, черешен и прочего. Имелась тут и своя бахча с дынями, арбузами, и сахарной тыквой. Про огороды с прочими овощами, и говорить нечего, всё приносило свои плоды, и всё росло. Вся прочая территория усадьбы, состояла из лужаек, нарочито запутанных тропинок во все стороны рассекавшие сад, парк и тенистые аллеи, создавая здесь свой затейливый, дикий мир…
Полицейский экипаж проехал в ворота прямо к началу обеда, провожаемый почтительным дворником, снявшим свой картуз. Остановились у широкого крыльца, и неторопливо вылезли.
- Да шеф, хорошо эти Листорезовы жили, дух тут витает какой-то уютный и соразмерный! – блаженно выдохнул Аристарх, оглядываясь кругом.
- Достаток в доме есть! – коротко согласился Хортов, больше обращая внимание на дом, чем на парк. Они поднялись на ступеньки, и Евпатий Гордеич успел только протянуть руку к шнурку звонка, как дверь приоткрылась, и вышел пожилой дворецкий, в старом, но чистом фраке багряного цвета, и светло-коричневых штанах.
- Чего господа соизволят? – мягким баритоном спросил он.
- Хозяева твои дома ли? – спросил его Хортов.
- Дома, обедать собираются – почтительно кивнув, ответил слуга.
- Доложи спешно, полицейский следователь с помощником, по делу их дочери прибыли! – проговорил Евпатий, подумав про себя, о настроении в доме.
- Сию минуту! – дворецкий быстро исчез за дверью.
- Желанными ли гостями мы будем, шеф? – осторожно вопросил помощник, поправляя подмышкой свою папку.
- Желанными, Аристарх, бывают только любовники, а мы, полицейские, необходимые! – шевельнув бровями, полушутя пояснил следователь. Изнутри донеслись торопливые шаги, дверь широко распахнулась, и дворецкий, простерев правую руку внутрь дома, поспешно сказал.
- Господа, просят ваши благородия, пойти к ним в столовую! – и пошёл первым, указывая путь. Через минуту, полицейские очутились в просторной, отделанной деревом столовой, с небольшим камином, зеленоватого с разводами оттенка, на полке которого тикали медные часы, в виде рельефной горы с домиком наверху. Паркетный пол, на который осторожно ступили Евпатий с Аристархом, очевидно, не так давно натирался, ибо весьма ярко блестел. Прочая обстановка помещения, выделялась разве что мягкой мебелью, да резным буфетом и посудным шкафом, стоявших рядом, и представлявших собой, причудливый ансамбль.
Две люстры со множеством свечей, ожидали своего урочного, вечернего часа, едва заметно подрагивая над средних размеров столом, покрытым расшитой домотканой скатертью, за коим сидело трое мужчин и одна дама, которой на вид, не смотря на чёрный кружевной платок, покрывавший её голову, вряд ли можно было дать и сорока лет. Вся её стать и фигура, не смотря на страшное горе, по-прежнему оставались невольно притягательны, для мужских взоров. Её, и сидящего напротив мужчину лет 50-ти, одетого в чёрный фрак, следователь Хортов хотя и шапочно, но знал; это и были несчастные родители убиенной Веры Листорезовой, Сергей Антонович, и Глафира Сергеевна. Другой мужчина, полноватый блондин лет 45-ти в сером сюртуке и чёрной розеткой в петлице, и молодой человек лет 27-ми в красном фраке с траурной же розеткой, и небольшими очками на носу, знакомы Хортову небыли, но первая мысль, мигнувшая в голове относительно их, была «Брат хозяина с сыном!». Едва полицейские прошли с полдюжины шагов, домочадцы разом поднялись, приветствуя их.
- Прошу простить нас за невольное вторжение в такой час, но, служба обязывает! – произнёс Евпатий Гордеич, после чего они с Аристархом, и предполагаемые родственники за столом, были представлены друг другу, хозяином дома. Полноватый в годах блондин, оказался младшим братом главы семейства, Листорезовым, Михаилом Антоновичем, служившим стряпчим в одном из московских присутствий, а теперь в виде отставника, приехавшим на лето в гости. Молодой человек, Петрушев Максим Серафимович, двоюродный племянник Сергея Антоновича, просто приехал в гости, хотя и проживал в Старобоярске, в Заречной слободе. После того как представленные поприветствовали друг друга, полицейских пригласили отобедать чем бог послал.
Едва приступили к трапезе, Глафира Сергеевна, евшая очень мало, и запивавшая кушанье маленькими глотками вина, умоляюще поглядев на Хортова, с какой-то дрогнувшей надеждой в голосе, обратилась к нему.
- Простите, Евпатий Гордеич, а вы, уже начали дознание?
- Начали Глафира Сергеевна, мы с коллегой только что, прямо с места преступления, и к вам, даже в Управе не были, - ответил сыщик, осторожно поглощая ложкой, наваристые щи, (многолетняя практика командира конной батареи, не позволяла ему, пренебрегать обедами)
- Есть что-то? – спросил уже Михаил Антонович, неспешно наливая себе из графина.
- Что там теперь может быть? Столько дней, прошло-потерянно! – устало вздохнул следователь, но поспешил обнадёжить спросивших – По следам, с помощью доктора, мы обнаружили непосредственное место преступления, но улик, их, увы нет!..
- Евпатий Гордеич, а что у вас говорят о скандале, что мы в Надворном суде учинили? – уже более решительным голосом, спросила хозяйка, озадаченно посмотрев на следователя.
- Да особо ничего не говорят, понимают вас, и разделяют ваше негодование – чуть склонив голову, ответил Хортов, а затем, пока лакей и горничная торопливо переменяли тарелки, поинтересовался уже сам, - отчего ж вы сразу к нам-то не обратились?
- То моя вина – бросив успокаивающий взгляд на жену, поспешил объяснить Сергей Антонович – судейские, через губернатора попросили дело им передать, ну, я чего-то и дрогнул… А тут как полицмейстер за картами сомнения выказал, я сразу к Трибалову, мы с Ильёй старые товарищи, ещё с войны, ну и решили дать им жизни понюхать, судейским-сукиным детям, за враньё поганое! – почти прохрипел он в конце.
- Сомневался стоит ли говорить, но уж как есть, – аккуратно работая столовыми приборами, сказал Хортов – попади дело сразу к нам, неделю назад, возможно что мы уже на хвосте преступников бы сидели… Кстати, одна деталь – Евпатий Гордеич прервал трапезу – дочь вашу, убили не из ружья, а из пистолета, я это так, на всякий случай вам говорю…
- А откуда сие известно стало? – сверкнув очками, полюбопытствовал Максим Серафимыч, слегка как показалось сыщику, озадаченно.
- Из следственных действий - уклончиво ответил сыщик, продолжив работать ножом и вилкой.
- И что, теперешняя криминалистика, действительно способна отличить рану ружейную от пистолетной? – перестав есть, спросил Михаил Антонович.
- В принципе возможно, но в нашем случае это лишь деталь, и увы, не ключевая… Так что работа нам предстоит сложнейшая, скрывать от вас не стану господа, да вам, вернее от вас всех, потребуется полная самоотдача, а именно, откровенно отвечать на все мои вопросы, какими бы они тяжёлыми для вас не показались! Ибо – сыщик чуть приподнял столовый нож – как выражаются светила медицины, болезнь серьёзно запущена!
- Да, Евпатий Гордеич, вы правы, и вину свою, мы загладим как сумеем – дрогнувшим голосом, проговорил Сергей Антонович – только найдите, сыщите этих выродков!..
- У меня, вот уже нет сил плакать господа!.. – тихо проговорила Глафира Сергеевна, отложив столовый прибор, и промокнув салфеткой губы – Неделю дома голосила как баба деревенская, сама от себя не ожидала, а нынче утром хотела поплакать, ан всё, закончились слёзы… А посему, спрашивайте что угодно, у меня нет более тайн… Только найдите их, найдите мне убийц, Евпатий Гордеич, я, отчего-то верою что вы сможете…
- Не в моих правилах клясться, но я приложу всё умение, весь опыт и все возможности, чтобы те, кто сотворил такое, не ушли от возмездия! – ответил ей Хортов, на пару секунд задержав взгляд, на её глазах: немая решимость, загоралась в них, уже затмевала горе и страх… Минут через пять, Сергей Антонович, приказал подавать чай и десерт. По окончании чаепития, следователь, обращаясь ко всем, сказал.
- Итак господа, начнём теперь же и прямо сейчас. Сергей Антоныч, Глафира Сергеевна, я, для начала хотел бы побеседовать с вами, а потом с Максим Серафимычем, и Михаил Антонычем, а Аристарх Сергеич покуда прислугу опросит, Хортов поглядел на помощника, и тот молча кивнув, поднялся из-за стола.
- Вы, господа, никуда часом не торопитесь? – на всякий случай, осведомился Хортов у дяди и двоюродного брата убиенной. Дядюшка до вечера располагал временем свободно, а Максим Серафимыч, с небольшим сожалением заметил, что собирался поехать в карты перекинуться, да уж теперь не поедет.
- А позвольте узнать, где играете? В клубе, или собрании? – спросил Евпатий, пытаясь вспомнить это лицо, но не вспомнил.
- В Дворянском собрании – ответил Петрушев.
- Куда прикажете за вами следовать? – обратил Хортов, свой взор на родителей.
- Прошу-с, тут есть уютная комната, там и побеседуем – указал рукой Сергей Антонович.
- Извольте! – кивнул Евпатий Гордеич, и придержав левой рукой шпагу, двинулся следом.
Х Х Х
Листорезовы, привели надворного советника в небольшую комнату с зеленоватыми, в широкую полоску обоями на стенах, диванчике в углу, круглым столиком с чайным сервизом и графином воды, да парой стульев подле. Супруги сели на диван, а следователь, подцепив под спинку стул, осторожно поставил его напротив, и сел, чуть подавшись вперёд.
- Сергей Антоныч, Глафира Сергеевна, следы гибели вашей дочери и её подруги, скрыты в пороховом дыму, и таят в себе некий секрет, который я собираюсь разгадать, и не в последнюю очередь с вашей помощью. Для начала, хочу вам пояснить, что в нашем деле, весьма редко убивают кого-либо, просто так. Это случается, но весьма редко. А посему, попробуйте понять правильно, мой первый вопрос, и хорошо подумать над ответом. Итак, есть ли у вас лично, враги в городе, либо вообще в жизни?
Листорезовы задумчиво переглянулись, и Сергей Антонович, потерев кончиками пальцев наморщенный лоб, ответил.
- Смертельных врагов у меня не имеется, это я могу утверждать, а недоброжелатели разумеется есть, у кого из людей нашего круга, их нет?
- Хорошо Сергей Антоныч, спрошу иначе: вы, давали кому-либо в долг, значительные суммы, и не предъявляли ли к оплате векселей, заёмных писем, либо иных бумаг, без отсрочки платежа?
- Нет Евпатий Гордеич, я не даю крупных сумм в долг именно потому, на что вы намекаете – пояснил Листорезов, чуть свесив голову, но тут же поднял её – а те считанные сотни что я давал друзьям или родственникам, мне возвращали с благодарностью и в срок. Я никогда не жадал и не сутяжничал…
- Положим, хорошо – кивнул Хортов, и перевёл взгляд на хозяйку – Вы, сударыня, что-то можете показать по данному вопросу?
- Право я в растерянности, господин следователь,- приглушённо заговорила Глафира Сергеевна, прижав к губам, сложенный в четверо платочек – в долг я более 50-ти рублей никогда не давала, да и то близким подругам, а враги, – она скользнула по мужу неуверенным взором, - недоброжелатели есть, но не такого порядка, чтоб устраивать мне вендету…
- Увы сударыня, глубины человеческой низости и подлости, дадут сто очков форы, самому бездонному колодцу, и порой поводы к преступлению оказываются таковые, что ставят в тупик, самых маститых судей! – хмуро заметил Евпатий Гордеич, и кашлянув в кулак, обратился сразу к обоим супругам, - Господа, то, о чём я теперь хочу спросить, может повергнуть вас в гнев, трепет и недоумение, но: следователю, доктору и священнику с хорошей репутацией, надлежит отвечать откровенно, а ваша откровенность, возможно поможет нам найти убийц – Хортов умолк, и вопросительно поглядел на обоих. Сергей Антонович прикрыл на пару секунд глаза, а затем устало изрёк.
- Спрашивайте…
- Ещё раз прошу меня извинить, но, были ли у вас обоих, интрижки на стороне? – негромко вопросил следователь. «Боже» едва слышно прошептала дама, густо покраснев, и забегав глазами, а её муж, мучительно поморщившись, сознался что были, но это уже в прошлом. По лицу Глафиры Сергеевны, полицейский понял, что грешки у них с мужем одинаковые, но ничего уточнять не стал, теперешнее её состояние, не располагало к подобной откровенности.
- Мы с вами взрослые люди, господа, и поверьте, я в полной мере понимаю ваше положение, и что вопросы мои тяжелы и ужасны, но уж такова наша сыщицкая служба, нету в ней цветов и бантиков! – постарался объяснить Хортов, и вновь обратившись к главе семьи, спросил его.
- Ваша любовница, когда вы объяснялись с ней, как она отреагировала на решение расстаться?
- Чего уж теперь? – безнадёжно махнул рукой Сергей Антонович – У нас с Глафирой, это уже не тайна… да, она вспылила, кричала, угрожала покончить с собой, изменить мне с лакеем, ну и всё такое-этакое… Но уверяю вас, господин следователь, эта дама не способна не только на убийство юного создания, но и на самоубийство. Весь её гнев театрален, а тщеславие не выше, чем у обычной женщины.
- Имя, вашей театральной дамы? – тихо спросил следователь.
- Красавина, Ирина Анатольевна – глядя чуть в сторону, ответил Листорезов. «Вот это поворот!» пронеслось у следователя, а в слух он произнёс.
- Да-с, пожалуй, тут вы правы, эта дама слишком любит себя и жизнь, чтоб ставить их на карту. Хорошо, с вашего разрешения переходим к следующему,- сменил тему Хортов, - Расскажите мне о нраве и характере вашей дочери, о её увлечениях, круге знакомых, словом, всё без утайки…
- Верочка, характером пошла в своего покойного дядю Павла, моего старшего брата, погибшего семь лет тому назад на Кавказе, в чине майора пехоты… - глядя куда-то в себя, стал говорить Сергей Антонович – Она не терпела лжи, и за правду всегда горой стояла, даже в детстве, хотя и не чужда была обычных человеческих слабостей, могла чего-то придумать, нафантазировать, но интриги и подхалимаж, она не признавала. Она, не поверите – голос Листорезова, дрогнул нотками некой весёлости, - даже плетней девичьих не любила, за глупость всё это почитала… Увлекалась музыкой, книгами, верховой ездой, да и всё в общем. С нами она дерзкой не была, хотя я иной раз и одёргивал её порывы, учил вовремя остановиться, и она порой прислушивалась. Круг знакомых обычный, я даже не знаю кого и выделить кроме Кати Трибаловой, они как сёстры с ней были – голос отца опять дрогнул горечью – С детства дружили, гостили одна у другой, женихи сватались раза три, всех отбрила…
- Простите, а кто были эти молодые люди? – перебил следователь.
- В том-то и дело, что из весьма достойных семей! – с сожалением вздохнул Листорезов, и тут Глафира Сергеевна, решила видимо внести свою лепту, в разговор.
- Я расскажу если позволите – сжав платочек в кулаке, предложила она – Два года назад, сватался князь Николай Петрович Луковский, он был тут из Москвы проездом, и влюбился в Верочку на вечере у губернатора… Князю было 49-ть лет, и дочка ему отказала, хотя ему казалось, что главное слово должно быть за нами, но его светлость ошибся, так и укатил в свою Москву, с оскорблёнными чувствами…
- Не приезжал более в Старобоярск? – задумчиво вопросил Хортов, откидываясь на спинку стула.
- Нет, с тех пор не был – мотнула головой хозяйка, и продолжила – Год назад, посватался сын помещика Бухонина, Владимир, достойный молодой человек 26-ти лет, имение в 300 душ, не захотела!.. Лесное и кожевенное дело у папеньки, дом каменный, тут на Купеческой. Одноэтажный, но большой, с мезонином, я, Верочку уговаривала, Сергей тоже, она ни в какую! «Сердце не лежит маменька к нему, без конца на французский переходит, а мне, неприятно, когда родным языком гнушаются! Был бы он француз, я бы с ним по- французски и говорила, а так»…- Листорезова тяжело вздохнув, безнадёжно махнула рукой.
- Как Владимир Бухонин, воспринял отказ? – Хортов едва заметно склонил голову на бок.
- Огорчился конечно, настаивал понять его, рассказывал какой он богатый, нас с Сергеем уговаривал повлиять на дочь – ответила Глафира Сергеевна, поглядев на мужа.
- Именно так – подтвердил тот, и переведя взгляд чуть в сторону, добавил – но я, решительно сказал ему что повлиять на дочь не могу, и лишать её свободы выбора не намерен. Бухонин удручённо бросил мне «Ну, воля ваша!» и с тем уехал.
- А третьим, - вновь перехватив нить диалога, чуть подавшись вперёд и коротко качнув указательным пальцем, вспомнила Глафира Сергеевна, - три месяца назад, был Василий Игнатич Личевский, коллежский секретарь, служит в Казённой палате, получает хорошее жалование, и от батюшки досталось немалое наследство, что-то в пределах 120-ти тысяч, если верить слухам. Вы, наверное, должны его знать, он известен в городе – как бы спросила следователя, госпожа Листорезова, и тот согласно кивнул.
- Да, наслышаны…
- Ну вот, мы с мужем опять стали «за», а Верочка против – прикрыв веки, сказала бедная мать – Узнала от кого-то что он картёжник, и отказала!
- Я нарочно узнавал, играет, да, ну может чуть больше иных господ, но долгов не имеет, и больше выигрывает – подержал тему Сергей Антонович, положив левую руку на боковинку дивана – и дочке о том пытался втолковать, «Верочка, ну нету людей без изъяну!» а она мне в ответ, «Без изъяну нет, я сама с характером, а Личевский игрок, и если теперь долгов нет, то позже будут обязательно, такие не исправляются!» и всё, отказала окончательно, и Василий Игнатич, сухо извинившись, удалился…
- А дока ваша и впрямь не по годам умна была – искренне сказал следователь.
- Да, может быть даже слишком! – выдохнул полной грудью отец.
- Отношение с прочими родственниками у Верочки какие были? – Евпатий поправил рукоять шпаги.
- О, ею все гордились и восхищались! – снова вступила в разговор хозяйка – И дядя Михаил, и двоюродный брат Максим, все ею гордились и пророчили большое будущее, Максим даже пару раз на балы её сопровождал, хотя и не часто к нам заглядывал!
- Скажите – кашлянул Хортов – а не было ли в последнее время в её поведении, чего-то необычного? Или скажем новых знакомств?
- Да всё как обычно, к гадалке заезжей вместе с Катей Трибаловой ходила, а потом за ужином, над ней подтрунивала, что мол наша Катя, сразу попала под очарование этой Кассандры, и слушала её разиня рот, а она, Вера, ну вот дескать нисколечко мадам Руасси не поверила – слегка улыбнулся отец, и добавил – А сама, и с подружками, и с той же Катей, на Рождество, на Святки, на Крещение, во всех девичьих праздниках гаданиях плескалась. Такая вот она у нас была, необычная…
- Скажите, у Веры остались её личные бумаги?
- Да, дневник, девичий альбом и несколько писем от родственников и подружек – ответил Листорезов, и уже сам переспросил – Вы должны будете изъять их?
- Только на время следствия, и прошу вас быть уверенными, что кроме меня и моего помощника, никто в них нос не сунет, и тайна переписки будет сохранена! – уверенно заявил сыщик, и чуть тише добавил, что в записках их дочери, возможно таится ключ к раскрытию преступления.
- Как вам будет угодно, ради возмездия, мы пройдём на любые жертвы! – согласился Листорезов.
- И последнее с вами на сегодня господа, – Хортов задумчиво наморщил лоб – если вас не затруднит, вспомните тот день, третьего июля, в хронологическом порядке: рядовая ли тогда была прогулка, или же барышни нарочно куда-то спешили? Не просили ли кого-то из слуг, или членов семьи, их сопровождать? Словом, расскажите про то утро, всё как было, настроение девушек, ваши ощущения, предчувствия… Одним словом, не упускайте ни одной детали, извините, я слушаю!
- Я даже не знаю, что могу рассказать, утро как утро, у меня перед глазами только наши девочки, добрые, весёлые!.. – придерживая себя кончиками пальцев за виски, печально прошептала Глафира Сергеевна, а супруг, окинув жену взглядом, взялся вспоминать сам.
- Глафира права, утро было как утро, ничего как говорится не предвещало, ни тогда, ни накануне… Девочки пребывали в приподнятом настроении, собирались кажется девичник где-то организовать, уже плохо помню… На конные прогулки, они, кстати, не регулярно выезжали, а в то утро, от чего-то решили прогуляться – Сергей Антонович чуть склонил голову, помолчал несколько секунд, затем снова поднял взор – Мы вообще все в тот день, как-то так разъехались из дому, Максим следом за девочками ушёл, к приятелю вроде, в карты играть…
Михаил в Дворянское собрание, у него там тоже, уже приятели завелись, так беседой скуку и разгоняют. Сам я покатил в гости к сослуживцу, там должны были собраться нас человек пять, посидеть-поговорить, банчик по лёгкому метнуть. Ну а Глафира дома осталась, подруг в гости ожидала. Вернулся я домой уже к обеду, около двух часов по полудни, а тут, уже всё и случилось, в смысле уже сообщили, жена в ужасе, брат с четверть часа как вернулся, успокаивает её… Максим, тот после меня где-то через час появился, тоже не знал ничего, вошёл весёлый, хмельной, в карты выиграл, а узнал про сестру, с лица спал, застыл, не поверил сперва. Потом протрезвел сразу, прислуга в слезах, ну и всё в общем про тот день – Листорезов умолк, и доставши из кармана платок, вытер лицо.
- Ну что же господа, беседа наша с вами не последняя, к сожалению, - следователь поднялся с места – так что прошу меня заранее простить, за возможные щекотливые вопросы в будущем. Поверьте, менее всего я склонен примеривать на себя мантию святоши, сам грешен! – скупо улыбнувшись, добавил он в конце.
- Да полноте вам, Евпатий Гордеич, вы совершенно правы, мы взрослые люди, и нечего теперь делать невинный вид! - заметила Глафира Сергеевна, когда они уже выходили из комнаты.
- Михаил Антонович, с Максимом Серафимовичем, верно уж заждались меня, негодуют поди? – то ли спросил, то ли предположил следователь, идя с хозяевами в гостиную, где тем двоим, и велено было ожидать своей очереди.
- Вы, можете идти господа – сказал следователь супругам, стоя в дверях гостиной, и они, почтительно кивнув, удалились. Пока Хортов беседовал с родителями убитой, дядя и племянник, резались в карты на интерес.
- Прошу прощения что заставил себя ждать господа! – на ходу бросил полицейский, садясь за стол напротив родственников, и не откладывая дела в долгий ящик, начал беседу. Михаил Антонович поведал не очень много. Племянницу он видел редко, и лишь на это лето остался погостить у брата, чем порадовал несчастную Верочку, она любила слушать его рассказы о Московской жизни. В то страшное утро, он не ощутил ни тревоги, ни дурных предчувствий, всё шло как обычно: девочки на пять минут опоздали к завтраку, (в ночь они засиделись за болтовнёй и проспали) были веселы и улыбчивы, собирались на ту окаянную прогулку, будь она не ладна…
Они оделись для конных прогулок и ушли навсегда, а сам дядя, поехал в собрание на встречу с друзьями. Вернулся около двух, почти одновременно с их квартальным Ивановым, принесшим страшное известие.
Максим Серафимыч, (от которого доносился лёгкий коньячный запашок) ушёл в длине своего повествования, немногим дальше дяди. С сестрой он виделся довольно часто, не реже одного-двух раз в месяц, но объектом бурной радости для неё не являлся, (разница в возрасте и интересах) хотя и до антипатии было весьма далеко. В жизни, они пожалуй, даже приятельствовали, Максим Серафимыч случалось пару раз, даже сопровождал сестрицу на бал в прошлом году. Об увлечении Верочки борьбой со всякой неправдой, он сказал что всегда боялся, что она, наживёт себе на этом неприятности. Нет, особых прецедентов не было, Верочка не смотря на убеждения, владела чувством такта, и понимала, что и где, можно говорить.
А в то утро, всё обстояло именно так, как рассказал дядя Михаил, и добавить ему нечего. Сам Максим Серафимыч, вышел почти что сразу за девушками, и поймав извозчика, покатил к своему приятелю, отставному прапорщику Сазонову, но не заставши того дома, поехал в клуб, где задержался до полудня, а затем после пешей прогулки пошёл домой, и застал там уже трагедию… Секунд пять сыщик молча смотрел на свидетелей, а затем поднявшись с места, бросил им.
- Господа, я с вами не прощаюсь, дело будет длинным, вы и ваши показания, ещё понадобятся, честь имею! – Хортов кивнул им, и покинул гостиную. Впопыхах, он забыл спросить у родителях об украшениях, что были на их дочери в тот день, Оказалось что на Верочке, был золотой нательный образок Владимирской богоматери, на золотой же цепочке, золотые серьги в виде гроздей винограда (она их очень любила) и на безымянном пальчике левой руки, серебряное с бриллиантами колечко.
Завершающим этапом сегодняшнего визита полиции, стал осмотр личных бумаг Верочки. Родители понуро вошли в опустевшие покои дочери, где царил полумрак из-за задёрнутых штор. Постель, ночной столик, книги стопочкой, трёхрогий канделябр с оплывшими свечами, ширма со стулом, письменный столик с масляной зеленоватой лампой в углу, и платяной шкаф справа от входа.
- Вот, обстановка как видите не очень шикарная, Верочка любила простор, и никогда, даже в детстве, не загромождала комнаты! – указав рукой на обстановку, пояснила Глафира Сергеевна.
- С вашего разрешения! – Евпатий Гордеич принялся за осмотр письменного стола и книг. В книгах он не обнаружил ничего похожего на пометки на полях, либо записочек, и слегка удивился: обычно в романах, девушки делали на полях множество всяких пометок (дочка Леночка например!) а тут ничего похожего… В столе он нашёл пять писем от подруг, и одно от неизвестного пока молодого человека, да дневник, в плотной зелёной обложке, напоминавшего книгу. Девичьего альбома не было. Письма Хортов спрятал во внутренний карман, а затем сел, и написал расписку на изъятие бумаг Веры, и вручил её отцу.
- Вот, возьмите, таков порядок! Все бумаги и дневник Веры Сергеевны, будут вам возвращены! За сим, позвольте откланяться!
Уже в передней, когда Хортов и Аристарх готовились покинуть осиротевший дом, его хозяйка, с надеждой выражавшей весь её облик, попросила держать их с мужем в курсе дела, и если возможно, сообщать « что-нибудь».
- Я, буду держать вас в курсе! – пообещал сыщик, и слегка щёлкнув каблуками, вышел в след за Аристархом.
- Тяжкий выдался разговор Аристарх, полагаю, такой же ждёт меня и у Трибаловых! – выдохнув, поделился сложностями Хортов, стоя подле их экипажа и поправляя шляпу.
- У меня вышло полегче шеф, но вряд ли я смогу вас чем-то порадовать, прислуга тут не такая болтливая, как в иных домах! – пояснил помощник.
- По дороге расскажешь, едем к Трибаловым! – садясь в экипаж, приказал Хортов. Выехав на широкую улицу, полицейская коляска весело поскакала по выбоинам и колдобинам, разбрызгивая лужи, и разгоняя гусей да поросят, вальяжно расхаживающих там да сям. Аристарх щелчком сбил с предплечья прилипшее пёрышко, и стал рассказывать.
- Прислуги у них достаточно шеф, две горничных, Нюшка да Феклушка, одной лет под 30-ть, другой хорошо за 20-ть, дворецкий тот седой, Никанор, кухарка Марфа, баба без возраста, кучер Лёнька моих лет, да дворник Василий, мужик глубоко за сорок, со всклоченной бородой.
Переговорил со всеми, но если по существу, то лишь горничные да лакей, были кое-как в курсе жизни, покойной барышни. Горничных она иногда спрашивала, как вернее на суженного гадать, причём Нюшка, однажды даже письмо от поклонника передала, но по неграмотности не знает от кого именно. Дворецкий Никанор, наблюдал как расцветает барышня, как характер свой показывает, одобрял про себя её стремление к справедливости, видел много молодёжи что собиралась на устраиваемые барышней вечера. В роковой день третьего июля, никто из прислуги ничего особенного не приметил, обе барышни вели себя естественно, встревожены не были, не суетились, и на конную прогулку решились просто так. Бывали дни, что они никуда верхами не ездили, вот и всё шеф, что я выудил из дворни!..
- Не много, согласен, - кивнул Хортов, и добавил – письмо от одного поклонника я в бумагах Верочки нашёл, глянем что за рыцарь, думаю тут у барышни всё всерьёз было, если она его послание сохранила.
- А как же родители о сём не знали? - спросил Аристарх.
- Ну, очевидно чувства проснулись недавно, и Верочка хотела осмотреться – предположил Хортов, - а вот от чего этот поклонник никак не проявился в гибели любимой, точного ответа пока не имеется. Понятно только одно, молодой человек, желает сохранить инкогнито.
- Струсил он, шеф, это же очевидно! – поморщившись, убеждённо сказал Аристарх – А может рыло в пуху от чего-то, ибо если искренне любишь девушку, то уж на похороны-то к ней прийти должен!
- Всё возможно приятель, всё возможно, проверим того поклонника на вшивость, и всё выясниться. Возможно, из писем подруг или её дневника что-то узнаем. Но, в любом случае Аристарх, искать надо среди знакомых, убийцы там…
- Мудрёно это будет шеф, у таких барышень, знакомых пруд пруди, десятки людей, а то и под сотню! Чёрт его знает, кого из них, они с подружкой в утро в лесу увидали? И близко знакомого, и того, с кем шапочно, или вернее шляпочно зналась! – слегка раздражённо проговорил Аристарх, подскочив на колдобине.
- Будем пропружать! – окончательно решил Евпатий Гордеич.
У вдового полковника Трибалова, тоже имелся свой дом, правда одноэтажный, деревянный, но большой, с тремя печными трубами, с подвальным этажом в камне, и высоким крыльцом. Сверху, дом венчала покрытая медью мансарда с балкончиком. Высокий зубчатый забор тянулся в обе стороны от дома, упираясь в соседние участки. Сзади шумел густой сад, и слышалось гоготание гусей и уток, да куриное кудахтанье, полковник держал на подворье натуральное хозяйство.
Полицейский экипаж подъехал прямо к крыльцу, где сыщик с помощником пружинисто вылезли, огляделись, и Евпатий Гордеич первым поднялся на крыльцо. Нечасто баловавшая полицейских госпожа удача, на сей раз подмигнула им левым глазом, полковник ещё находился дома, но собираясь уходить, встретил гостей на выходе из гостиной. На полковнике был чёрный входной фрак, а в руке он держал цилиндр. Лицо осиротевшего отца выглядело мрачно-спокойным, но мешки под глубоко посаженными глазами, говорили о многом. Седые усы, переходящие в баки, впрочем, не выглядели жалкими и обвисшими, видимо закалка старого воина, не позволяла ему даже после такой страшной потери, выпасть из седла. Шапочно, полковник и сыщик знали один-другого, а потому без излишних церемоний, Евпатий Гордеич, кратко пояснил Илье Ивановичу, цель и суть своего визита.
- Слава богу, что это вы! – облегчённо выдохнул полковник, показывая полицейским на гостиную – Прошу вас, проходите туда, я было в клуб собрался, побыть среди людей, да теперь уж какой там клуб!
Они прошли и сели за небольшой столик, и хозяин предложил им было домашней настойки, но Евпатий поблагодарив его, вежливо отказался, пояснив что они с коллегой, уже отобедали у Листорезовых.
- Простите, Евпатий Гордеич, я понимаю, что ещё рано, но… ничего там по этому делу не узнали? – с искрой надежды спросил полковник, но Хортов отрицательно помотал головой.
- Увы полковник, но такой удачи, в делах подобного рода не случается… Итак, заранее приношу вам свои извинения, если мои вопросы покажутся вам бестактными, но в сыскной службе как на войне, белые перчатки быстро пачкаются! – пояснил Евпатий Гордеич, на что полковник, устало пообещал ответить на все.
Катя и Вера точно, дружили с раннего детства, причём первая, находилась под большим влиянием второй, и благодаря этому, по мнению отца, взрослела и набиралась характера. Врагов, с которыми полковник был бы на ножах, у него в губернии не было, тут не Кавказ… Имелось правда парочка дурачков, коих Илья Иваныч на дух не переносил, но и они, не корсиканцы. (это если мягко выражаться) По просьбе следователя, полковник назвал их имена: титулярный советник Козлович, Амос Амосович, служит стряпчим в Палате госимущества, дурак, фанфарон, масон и дамский угодник, с которым Трибалов, схлестнулся на вопросах Отечественной войны, в котором Козлович, с жаром доказывал что армию Бонапарта, уничтожил не русский солдат и партизаны, а зима и голод, и писал на эту тему бюллетени, кои шли правда в стол (в газету их взять не захотели).
Другого звали Фома Самсоныч Куряев, штабной майор в отставке, по мнению полковника, просто идиот, но следователь, при разговоре с ним, поймёт всё сам, ибо у Ильи Иваныча не хватит матерных выражений, чтоб описать, господина Куряева…
- Полковник, у вас я полагаю широкий круг знакомых?
- Да, круг широк, меня знает почитай весь город – спокойно ответил Трибалов, а затем на вопрос о круге знакомых дочери, пояснил что он, тоже был весьма велик, ибо они с Верочкой, вращались среди всей городской молодёжи, как в стае лебедей на озере, не сосчитать… Не было у Кати и жениха, так, обычный безобидный флирт, да простые девичьи секреты. Не замечал полковник и особых тревог за дочкой в последнее время, всё текло как обычно. На момент гибели, Катя гостила у подруги уже шесть дней, а до того, в мае, десять дней гостила у них Верочка. Ни дневников, ни личных писем у Кати не было, но имелся девичий альбом, который временно изъял сыщик. При себе, из украшений она носила увесистый серебряный крестик, от прабабушки ещё оставался, золотое колечко с рубином, и серебряные серьги с алмазами, в виде луны с подвесочками. Прислуги в доме, на удивление оказалось мало: горничная она же кухарка, дворецкий и кучер, он же дворник. Как и подозревал следователь, в этом «батальоне», ему не удалось нарыть ничего вообще, покойная барышня не делилась своими секретами ни с кем из прислуги, хотя общалась с ней вполне обычно, не грубила, но держала положенную дистанцию. Евпатий Гордеич извинился, и предупредив полковника что разговор не последний, отбыл в сопровождении помощника в Управу, просмотреть и разобрать добытые сведения.
Х Х Х
В кабинете, Хортов и Аристарх сели за стол первого, И Евпатий Гордеич, принялся подводить первые итоги.
- Смотри Аристарх, что выходит,- понюхавши табачку из своей серебряной с оленем табакерки, - начал шеф, - судя по времени гибели девушек, от десяти до 11-ти, они почти сразу поехали в тот лес, вернее по тому маршруту, и нигде особо не задерживались. Что сие может значит, как сам мыслишь?
- А думай, не думай шеф, вариантов всего два, – показал пальцами помощник – либо это был их проторенный маршрут, и они всегда эдак ездили, либо просто зачем-то изменили его, и оказались на той опушке случайно.
- Пока не знаю Аристарх, но мне вор всём этом, что-то не нравится – поделился опасениями начальник, - Никакого намерения встретиться с кем-либо, у барышень не было, поведение их было обычным, а в таких делах, даже иногда и мужчины волнуются. Отсюда я делаю вывод, что не жажда справедливости погнала Веру Листорезову на ту прогулку, а простое желание прокатиться…
- А может она умело скрывала свои чувства, хотела что-то такое сделать, а потом всех удивить? – предположил Аристарх, но шеф отрицательно покачал головой.
- Нет, девица осьмнадцати лет не замешанная в интригах, не смогла бы скрыть подобного от родителей. Уж отцы с их боевым прошлым, что-нибудь такое да приметили бы. Отсюда новый вывод, Вера Листорезова, ни с кем до того не конфликтовала, во всяком случае настолько, чтоб в сопровождении подруги, ехать на сомнительную встречу, куда-то в лес. Но, впрочем, окончательно всё станет яснее, когда я Верочкины бумаги разберу, да альбомчик Кати Трибаловой прочитаю. Что-нибудь братец, да должно там быть непременно. Опись украшений жертв, надлежит нынче же раздать нашим агентам, пускай роют, и квартальным, пускай роют, скупщиков проверят, ломбарды, и неблагонадёжных ювелиров. Где-нибудь эти цацки да блеснут, не выдержат мазурики… - Хортов поглядел на дверь, и громко вызвав дежурного унтера, приказал тому сыскать сей же момент Урусова с Шумельским, наставала пора пускать в дело, окружение барышень сквозь мелкое сито просеивать, а то и в полгода не управиться меньшими-то силами.
Начать надо было с самого ближнего круга, салоны, подружки, и всё такое-прочее. Сам Хортов, собирался после ознакомления с бумагами убиенных, навестить поклонника Верочки, и справится о причине его скромности, что не позволила ему даже на погребение прийти, не то что в семье её объявиться…
Прошло три дня. За это время, привлечённые к делу Урусов и Шумельский и их люди, перелопатили показания полусотни свидетелей, так или иначе знавших девушек, но ничего мало-мальски подозрительного, не обнаружили. Напасть на след похищенных с тел украшений, тоже пока не удавалось, но это, Хортова не тревожило, три дня не срок, бывало и дольше.
Сам Евпатий Гордеич, в тот же день к вечеру, закончил изучение всех шести писем Верочки. Пять посланий от подружек, не представляли абсолютно никакого интереса: описание чувств, предположения у кого с кем роман, и которая особа, собирается бежать с офицером. А вот письмом единственного поклонника, сына судебного повытчика Некладова Кузьмы Николаевича, Владимира Кузьмича, Хортов заинтересовался. Склоки с судейскими, Евпатий уже не опасался, после того разгрома что учинил там чиновник по особым поручениям, Сильвестр Игнатич Полуднев. Повытчика Некладова, или по иному столоначальника, следователь Хортов хотя и не близко, но знал (заглядывал к нему в присутствие несколько раз по службе) Однако дома, Владимира Кузьмича он не нашёл, его горничная объяснила, что молодой барин, в клуб уехал, «банки метать». Там возле эстрады, с сигарой во рту, он и был обнаружен Евпатием Гордеичем, в компании двух разбитных девиц, хохочущих над его остротами. Хортов придерживая шпагу подошёл ближе, и встав напротив троицы, изучающе поглядел в глаза Некладову-младшему.
- Некладов, Владимир Кузьмич, вы, будете? – начальственным тоном осведомился полицейский.
- Точно так-с, я он и есть, чем могу служить? – осторожно справился, вихрастый щёголь лет 20-ти, одетый в малиновый фрак и белые брюки.
- Надворный советник Хортов, Евпатий Гордеич, начальник сыскного отделения. Прошу вас милостивый государь, следовать за мной!
- Куда? – разом как-то осев, подобно снеговику под солнцем, и сменив розовые щёки на серые, и только девицы не потеряли хладнокровия, любуясь полицейским офицером.
- Для начала поговорим здесь, в клубе, а там как уж выйдет, следуйте за мной! – Хортов отступил на шаг назад, давая возможность молодому человеку свободно пройти.
- Право, не знаю, чем я могу… - растерянно залепетал было Некладов, на что следователь, положительно уверил его, что он очень даже сможет, стоит дескать только начать. С помощью председателя, быстро нашли свободное помещение, где и начался первый допрос свидетеля.
- Итак господин Некладов, вы конечно же слышали об убийстве Веры Листорезовой, и Катерины Трибаловой?
- Да, как и все, а… а при чём тут я? – растерянно заметил Некладов, прижимая руки к груди.
- Волнуетесь сударь? - с нехорошей усмешкой спросил Хортов, сцепляя пальцы в замок – Это правильно, вам сударь самое время волноваться, ибо похоже, что влипли вы серьёзно!..
- Помилуйте, во что-с?! – побледнел Некладов, убрав руки от груди и повесив их вдоль тела.
- Как давно вы знали Веру Листорезову?
- Верочку?.. Ну, знал…
- Ведомо нам, что вы знали, я спрашиваю, как долго? – повторил вопрос Евпатий Гордеич, нарочито глядя на опрашиваемого, как бы из под бровей. Владимира Кузьмича, от такого взгляда, начало слегка коробить, ему показалось что сейчас его схватят и потащат в тюрьму.
- Мы… мы где-то с год с ней были знакомы, нас представил в салоне у… у… з-забыл – растерянно проговорил Некладов, пряча взгляд.
- Вы оказывали ей знаки внимания, Владимир Кузьмич, как далеко простирались ваши намерения, и от чего вы, так и не были представлены её семье? – продолжил следователь.
- Я? Я особых знаков не оказывал, просто симпатия, и всё… - начал оправдываться молодой франт, теребя пальцами свой розовый галстук – Зачем же мне, представляться в её доме?..
- Вон как вы запели-то, любезный? – мрачно заметил Евпатий Гордеич, заметно меняясь в лице – В единственном своём письме, которое сохранила для себя убиенная, вы соловьём заливаетесь, прямо итальянским тенором, а теперь отрекаетесь… И на похоронах не были, к родителям её не пришли… А теперь порхаете тут как жук на бутонах, девицами разбитными облипли… Кто ж вы есть после этого, Владимир Кузьмич?
- Я… я понимаю, что вы обо мне думаете, но, поверьте, всё несколько не так – пытаясь подобрать нужные слова, бормотал Некладов.
- Чего я про вас любезный думаю, я, пожалуй, при себе оставлю, а вы, соберите всю свою простоквашу в голове, да попытайтесь вспомнить, буквально по минутам, утро третьего июля сего года, и где вы находились в это время? – Хортов умолк, и не мигая уставился на свидетеля. Тот глупо заморгал, сотворил пару неопределённых жестов пальцами, криво пожал плечами, и грустно пробормотал что не помнит.
- Советую вспомнить милостивый государь, в противном случае, я задержу вас, и отвезу в Управу благочиния, где вы будете водворены в камеру!..
- За что?! – голосом тише человеческого дыхания, пролепетал Некладов, покрываясь градинами пота.
- По подозрению в соучастии в убийстве Веры Листорезовой и Катерины Трибаловой – спокойно объяснил следователь, на что «подозреваемый», в ужасе едва не заголосил что «никакого убийства в соучастии, он не принимал!»
- Алиби, на первую половину дня, третьего июля, будьте любезны мне предоставить! – повторил требование Хортов, искренне желая внутри себя, поскорее разрешить вопрос с этим человеком. Что-то, всё-таки заставило мозги Некладова, заработать, какая-то сила завела отсыревший механизм головы на его плечах, и он, тяжело дыша и отдуваясь от пота, понемногу начал вспоминать.
- Я, потому запамятовал, что день выдался обычный, не примечательный ничем день… Накануне, я проигрался в клубе на бильярде, Петлицын меня на 600 рублей наказал, и настроение было прескверное, простите – свидетель сглотнул ком, и трясущейся кистью полез за платком.
- Ничего, рассказывайте, я не тороплю вас, - постарался успокоить его сыщик. Утерев лицо, Владимир Кузьмич продолжил.
- Я, когда проигрываю, всегда остаюсь один, не хочу никого видеть, такая натура… И с утра, третьего июля, я никуда не торопился, к завтраку опоздал, а после уже успокоился и решил всё же куда-нибудь съездить… В клуб или собрание не хотелось, и я, на извозчике покатил к своему приятелю, он на Губернаторской живёт, Вениамин Пыжов, коллежский секретарь, мой приятель, но его я дома не застал, прислуга не знала где он есть, и я решил погулять в парке, что на Владимирской улице, и гулял там часа два, не менее. Затем на извозчике поехал в ресторацию, и там закусил, просидевши порядка часа, а уж домой попал помню в четверть второго, и сразу прилёг отдохнуть. О несчастии с Верочкой, узнал ближе к вечеру, часов в пять, от горничной, она в лавку бегала, так и узнала, всё…
- Из дому, вы вышли в начале десятого? – начал уточнять следователь.
- Пожалуй в половине десятого, завтракал я легко, только кофию попил, пару яиц с ветчиной и белым хлебом, и всё – почёсывая свои вихры, вспомнил свидетель.
- Прислуга при этом была?
- Разумеется, она всё подтвердить может…
- По дороге к вашему приятелю Пыжову, вас кто-нибудь из знакомых видел?
- Нет-с, я же на извозчике к нему ездил… Я видал на тротуаре мелькнул один знакомый, но меня он не приметил… - слегка приходя в себя, пояснил Некладов.
- В котором часу, вы беседовали с прислугой Пыжова? – Евпатий Гордеич разомкнул пальцы, и откинулся на спинку стула.
- Точно не скажу, но десяти ещё не было, извозчик за четверть часа где-то довёз, - подняв указательный палец на уровень лица, проговорил Владимир Кузьмич.
- Адрес вашего приятеля?
- Губернаторская №19-ть, большой деревянный дом с резным крыльцом-с!
- Проверим – следователь снова подался чуть вперёд – в парке, кого из знакомых встретили за два часа прогулки?
- Господин следователь, тут, такой анекдот – как-то неловко помялся Некладов, стыдливо отводя взор – знакомые в лицо были, но из тех, с коими как говориться шапочно знаком: пара чиновников с семьями, один вроде как в канцелярии вице-губернатора служит, не помню точно, да некий кавалерийский офицер мне кивнул, но я его не узнал-с…
- Это бывает милостивый государь, нам порой кивают те, кого мы знать не знаем как нам думается! – разведя руками, согласился Хортов, и попросил продолжать. Владимир Кузьмич познакомился с двумя очаровательными девицами: Сашенькой и Машенькой (фамилий они не назвали) и очень хорошо повели время на прогулке по аллеям сада, любовались фонтаном, и просто беседовали.
- Так, в ресторации вас кто-то видал? – быстро спросил следователь, на лице которого, начала проступать горькая ирония, из разряда «Нету у нас похоже, надёжного алиби-то!»
- Половые видели, я туда аккурат в начале первого часу зашёл, у них там часы с боем висят, перед входом на стене, так я невольно время и запомнил! – поспешил заметить свидетель.
- И что, так за час никого из знакомых в ресторации и не встретили? – с сомнением спросил Хортов.
- Близких не было, говорю же, анекдот такой право…- развёл руками Некладов. С минуту сидели молча, затем следователь, поглядев пристально на «собеседника», вдруг так же молча поднялся, и предложил.
- Едемте к вашему Пыжову, сличим ваши показания, и горничной!
- Да, конечно – согласно кивнул Владимир Кузьмич, и уже через 20-ть минут, они оба входили в прихожую дома Пыжовых. Приятеля Вениамина на месте не оказалось, а вот горничная, барина Владимира сразу же узнала, и вначале заявила их высокоблагородию, что господин Некладов, у её барина чуть не каждый день бывают, но неловкость, вышла на дате третье июля. Когда Хортов спросил служанку, были ли Владимир Кузьмич тут в то утро, когда в лесу двух барышень убили, горничная испуганно перекрестилась, и залепетала что Владимир Кузьмич столь часто у них бывают, что уж все дни слились за един, и она, точно утверждать не может, больно много времени минуло.
Услыхав сие, свидетель Некладов принялись бурно протестовать, обозвали горничную дурой, и потребовали у неё встряхнуть мозгами, и немедленно его вспомнить! Однако, следователь охладил порыв молодого человека, велев ему молчать, и здесь не распоряжаться, а сам, ещё раз, спокойным тоном, попросил горничную припомнить определённо: были в то утро тут Владимир Кузьмич, или же она точно не помнит? Служанка честно ответила, что вроде был, но точно она не уверенна, в тот ли это день было, накануне ли, или уж на другой день?
- Они-с, уж больно часто у нас бывать изволют! – подчеркнула свои сомнения горничная. Некладов пришёл в растерянность. В ресторации повторилась та же картина: Владимир Кузьмич, после некоторого наблюдения за персоналом, узнал одного из половых, а затем и столик свой указал. Но, прошедшее время и тут сыграло со свидетелем Некладовым злую шутку; половой клятвенно заверил следователя, что лицо у барина знакомое, они тут бывают, но за тот день, он определённо ручаться не может.
- Больно времени много прошло, ваше высокородие, кабы на другой день, иль хоть на третий, а так, не припомню я точно! – сконфужено заметил половой.
Из Ресторации, Хортов повёз упавшего духом Некладова в Управу благочиния, где с того была взята подписка о невыезде, изъят паспорт, после чего, старший унтер сопроводил Владимира Кузьмича домой, где с соответствующими пояснениями, и передал с рук на руки родителям.
В тот же вечер после ужина, Евпатий Гордеич внимательно изучил дневник Листрезовой, и девичий альбом Трибаловой. Дневник, включал в себя последние два года жизни Верочки, вёлся от случая к случаю, и походил скорее на личные размышления о суетном мире. О настоящем времени говорилось лишь на последних 20-ти листах. Однако ни одного намёка на крупную ссору с кем-либо, не было (обиды на родственников в расчёт не брались) Отсутствовали там и сведения о каких-либо страшных тайнах или разоблачениях, которые девушка намеревалась осуществить. И разумеется, ничегошеньки не говорилось, о назначенном свидании в лесу, в то роковое утро.
Верочка, особенно много времени уделяла своей подружке Кате, описывая её забавные поступки, страсть к чудесам и тайнам, и особенно её легковерие в заезжую гадалку, мадам Руасси, к которой, наивная Катюша бегала уже раз пять, принося каждый раз, неземной восторг в глазах. Итогом всего этого, было забавное замечание, что такая простушка как Катя, пожалуй, что и в браке, любому авантюристу поверит, да ещё, чего доброго, и драгоценности свои запузырит на радостях.
Далее шли обыденные описания городской жизни, и грёзы о возможном замужестве. Девичий альбом простушки-Кати, вообще ничего не дал, даже описание жизни. Он оказался под завязку набит стишками, песенками, забавными рисунками с пробитыми сердечками, и наклеенными картинками, вырезанными бог весть откуда.
Отработать двоих отвергнутых Верочкой женихов за последующие три дня, не представилось возможным. Дело в том, что первый из них, Владимир Бухонин, сын богатого помещика, обладателя трёхсот душ и прочего, уехал погостить в имение к папеньке вечером второго июля, а другой несостоявшийся муж, Василий Игнатьевич Личевский, отбыл из города, в неизвестном никому направлении, утром третьего числа в собственной бричке с кучером, сказавши домашним, что вернётся дня через три-четыре. Оба случая, наводили следствие нам противоречивые размышления.
… Званый вечер в доме вице-губернатора Семедского Николая Кузьмича, начинался как всегда легко и непринуждённо. Присутствовали все основные персоны городского света, в том числе и Евпатий Гордеич с супругой. Едва Хортовы появились в дверях, а верный Аристарх топал с какой-то симпатичной дамой чуть сзади, как моментально мало не все головы, повернулись в их сторону. Всем страстно хотелось новых подробностей в деле убиенных барышень. После всех приветственных церемоний, Хортов выпустил жену к подругам, а сам подошёл к компании знакомых.
Само-собой, дамы и господа возжаждали узнать о ходе дела и наличии подозреваемых. Приняв с лакейского подноса бокал тёмно-янтарного вина, Евпатий Гордеич лаконично ответил.
- Ход расследования нормальный, станины не скрипят, колёса смазаны дёгтем, подозреваемых покуда нет, но даже если бы таковые и нашлись, то разглашать о них что-либо, запрещено правилами, ваше здоровье, господа! – и непроизвольно тряхнув своим чубом, отпил из бокала.
- Экий вы бука, Хортов – капризно мурлыкнула одна средних лет дама, непривлекательной наружности, с зелёным веером – А как же бедолага Владимир Некладов? Говорят, что вы его арестовали? – добавила в конце дама, ловя на себе изумлённые взгляды рядом сидящих, чего она, правда не заметила.
- Ну что вы сударыня, он всего лишь под подпиской о невыезде, а что дома сидит, так видимо о жизни размышляет! – витиевато ответил следователь. Далее наконец возникли и пошли другие темы, и воспользовавшись этим, Евпатий Гордеич улизнул из этой компании, и в сопровождении Аристарха прошёл в буфет, где уже толпилось немало народа. Взяв себе по тарелке недурной закуски и вооружившись трезубыми вилками, они отошли в сторону.
- Ну-с, друг мой, чем порадуешь? – аккуратно работая прибором, спросил Хортов у помощника. Тот, наколов на вилку кусок пахучей ветчины, и легонько ею дирижируя, стал отвечать.
- Недоброжелателей полковника Трибалова я отыскал, причём сразу же, ну если точнее, то сегодня днём, потому как в те дни, они не появлялись на службе, а проводили время в Весёлом доме маман Жозефины - Аристарх отправил ветчину в рот, и ловко наколов другой, продолжил – титулярный советник Козлович, Амос Амосович, проживает в квартире из пяти комнат на улице Банной, под нумером осьмнадцатым. Да, квартира, девятая-с!.. Майор Куряев, Фома Самсонович, живёт в деревянном, но вполне приличном доме по улице Стрелецкой№66-ть. Оба женаты, но семейки там ещё те!
- Ну что же, персонажи сии, даже при таком беглом осмотре, уже интересны – оценил сведения Евпатий Гордеич, накалывая на вилку очередной кусочек.
- Будем вызывать их повесткой, шеф? – спросил Аристарх.
- Пока не решил, завтра с утра решу! – ответил Хортов. В этот момент, в буфете появилась могучая фигура помещика Брызгина. Увидав полицейских, он участливо кивнул им, подойдя к прилавку заказал три рюмки коньяка, выпил их поочерёдно, и закусив солёным огурчиком, что поблёскивали тут же в глиняной миске, подошёл к знакомцам.
- Вечер добрый господа. какими лихоманками вас сюда занесло? – проскрипел он своим низковатым басом.
- Проветрить мозги от собачьей службы, да и вообще размяться! – ответил Хортов, и в свою очередь, спросил Брызгина о том же.
- Я, теперь снова пока скрываюсь у Микиткина, он где-то тут кажется – помещик полубоком повернулся к выходу – сам предложил мне у него пожить. Лидия Егоровна моя, с дочками, стали уже одолевать меня в гостинице, и рассказывать мне какие негодяи, оказались наши новые родственники. Микиткин узнал о моём несчастии, и вот позвал меня пожить пару недель, пока я домой не уеду, да-с… Бабы мои к Микиткину уже не ходят, я запретил. А теперь вот сюда вырвался, и супруга моя тут, но теперь всё её внимание, пришито к бабьим разговорам, и я временно в безопасности…
- Серьёзные у вас, неприятности! – посочувствовал Евпатий Гордеич, и тут же просил у коллеги, как там его свояченица поживает?
- У-у! – рыкнул Брызгин, поморщившись как от кислоты – Верно чёрт влез, и опять всё сглазил! Клеопатра, втрескалась в Петлицына как кошка, и намекает ему. что готова выйти за него замуж, а он, в свой черёд, намекает ей, что не готов сменить позиции! Она в истерике, правда тихой, и теперь тиранит меня…
- Вас? – изумлённо переспросил Хортов, ожидая чего-то эдакого.
- Нас! – кивнул Брызгин – Давеча нашла меня в клубе, и предъявила мне обвинение, что отказ Петлицына от её руки и сердца, целиком моя вина! Всё это моё гнусное влияние, и мои интриги… Я послал Егоровну к бесу, и она убежала, осыпая меня упрёками!..
- Позвольте, а я вроде слыхал что они, собирались под венец! – задумчиво проговорил Аристарх, припомнив чего-то.
- И я что-то похожее слышал – согласился следователь, на что Брызгин, безнадёжно отмахнулся – Там сто чертей и триста римских богов не разберутся, что есть в энтой голове! Евпатий Гордеич, - челобитным гласом, обратился помещик – Нельзя ли эту Клеопатру, за что-нибудь арестовать, хоть на полгода?
- Я, бессилен, обратитесь к жандармам, может они помогут? – искренне посоветовал сыщик.
- Эх, друзья! – горько выдохнул Брызгин – если дело это не сдвинется, как пятифунтовка колёсам в камне застрявшая, то в итоге, я, преступление совершу!
- Не допустим! – слегка улыбнувшись, пообещал Хортов, отправляя себе в рот, последний кусок с тарелки. Где-то через час, хозяин дома объявил танцы, музыканты сверху грянули развесёлую музыку, и пёстрая лента танцующих, стремительно ринулась через отверзнутые двери комнат, обтекая все смежные помещения, ловко лавируя меж столиков с гостями лакеев с подносами, дом вице-губернатора, славился своими зажигательными приёмами!
В танцующем потоке мелькали лица полицмейстера с женой, Дарьи Даурьевны с мужем, Урусова и Шумельского со своими женщинами, Хортовых, Аристарха с любовницей, и многих других. Из тех, кто не танцевал и не веселился, выделялись две фигуры осиротевших отцов, Сергея Антоновича Листорезова, и Ильи Ивановича Трибалова. Первый, пришёл сюда с братом и племянником, а другой просто пришёл, сидеть дома с прислугой, полковник уже не мог. Они оба общались со старыми знакомыми, но ни улыбок, ни шуток, с их уст не слетало. Понимая их положение, никто не пытался веселить их, и почти не лез с утешениями.
В другом углу гудящей залы, знаменитая гадалка мадам Руасси, блистала среди клумбы поклонников и поклонниц из высшего общества, а её плешивый и носатый ассистент в чёрном фраке, и сигарой в коротких пальцах, развлекал остроумием компанию барышень и взрослых женщин, вразнобой работающих своими прелестными веерами. Женщины внимали каждой остроте седоусого ассистента, державшегося с видом заядлого театрала; уходила одна, но подходили две слушательницы. По лицам некоторых, можно было догадаться что они, пытались вызнать у носатого господина, тайну его начальницы.
Воздух в доме вице-губернатора, дрожал от музыки, смеха, хлопков шампанского, криков «Браво!» и шлёпанья карт за столами, всё крутилось и перемигивалось друг с другом, создавая великолепный ажиотаж.
Х Х Х
Полузаброшенная аллея с потрескавшейся от времени лавочкой близ кустов сирени и белой акации, спала под искорками колючих звёзд. Чуть наискосок от лавочки, белела облезлая статуя неизвестного античного героя, вкруг которого, подрагивали от росы лопухи. Дорожка, посыпанная гравием, основательно ушедшим в землю, почти не выделялась, но различима в темноте всё же была. Вскоре, с неё донеслись торопливые шаги, правда быстро смолкнувшие; серая безликая фигура в шляпе и с тростью, замерла в ожидании. Фигура внимательно вглядывалась вперёд, и несколько раз, бросала взоры по сторонам. Из-за большого куста, навстречу вышла другая фигура. чуть пониже первой, с цилиндром на голове, но без трости. Она прошла несколько шагов вперёд, а увидав на дорожке человека с тростью, замерла.
- Подходи, не бойся, не за версту ж нам толковать с тобой! – негромко бросил человек в цилиндре, и фигура в шляпе осторожно подошла, но остановилась в пяти шагах. Лица в такой темени практически не читались, однако встретившиеся, хорошо знали друг друга. Первый, опершись на трость, и подавляя заметное волнение, приглушённо спросил.
- Ты… один пришёл?
- Хм, боишься, что ли? – с чуть заметным сарказмом, свистящим шёпотом бросил тот, кто был чуть пониже.
- После того что ты, и твой дружок учинили, я не повернусь к тебе спиной даже днём, я… - торопливо заговорил господин в шляпе, но был тут же прерван.
- Пустое мелешь! Никто того не желал, судьба-с! Ты, чего хотел-то? Грешки замаливать удумал? Так поздно в любом случае, ты, был там с нами, дружочек…
- Повторяю, ты, один? – снова вопросил тот, что пришёл с тростью, явно не желая продолжать нехорошую тему.
- Хм, один, а что? – язвительно спросил господин в цилиндре, и свёл руки за спину.
- А вот я нет, не один! – чётко выговорил тот, кто опирался на трость. Господин в цилиндре не шевельнулся, и лишь мрачновато спросил.
- Ты кого сюда ещё, приволок, слюнтяй?
- Может и слюнтяй, но не дурак – дрогнувшим вновь голосом, ответил господин с тростью, продолжая опираться на неё – в ста шагах отсюда, в дозоре стоит мой человек. Нас он не видит, но имеет инструкции от меня, что если я, не вернусь через 20-ть минут, через час, Хортов узнает, где, с кем, почему и для чего я встречался, и тогда для тебя всё будет разом покончено!.. Я оставил письмо в запечатанном конверте…
- Надо же какая предусмотрительность, хвалю-у... – с неким сожалением в голосе, проговорил-прохрипел господин в цилиндре, а затем продолжил – Ладно, нежности в сторону, ты чего хотел? Время дорого…
- Я выхожу из нашего предприятия, и с этой минуты, мы незнакомы! – торопливо заговорил тот кто был с тростью – Деньги, за последнее дело, я вам возвращаю! – он суетливо достал из внутреннего кармана небольшой пакет, и лёгким движением, швырнул его под ноги собеседнику, но тот не шелохнулся. Господин с тростью, снова опершись на неё, продолжил.
- И не смейте впредь подступать ко мне ни с какими угрозами, это и будет цена моего молчания, не думай, шантажировать вас я не стану… Провалитесь вы все из моей жизни, и я навеки забуду о вас! У меня всё, твой ответ?
- Согласен, что ж делать, коли ты, обделался! – улыбнувшись блеснувшими зубами, хмыкнул господин в цилиндре, и разомкнул руки.
- За сим прощайте, и помните, моё молчание, ваше забвение меня! – человек с тростью отошёл ещё на несколько шагов назад, затем развернулся, и пропал в темноте. Тот, кто остался, медленно поднял пакет с деньгами, сунул во внутренний карман, и сплюнув на землю «Ублюдок!» так же неслышно исчез за ветвями сирени и акации. Пение ночных птиц и стрекотание насекомых в травах, остались тут единственными голосами, старый сквер спал…
Когда Евпатий Гордеич после очередного танца угостив утомлённую, но счастливую супругу шампанским, оставив её щебетать с другими дамами, присел где-то в углу, чтоб понаблюдать за игрой в карты высокого начальства, к нему с лева, плавно подошла мадам Руасси, в нежно-голубом вечернем платье, и её ассистент в чёрном фраке. Впрочем он, держался несколько робко, и было заметно что мадам, (отличавшаяся от него внушительной фигурой) привела его с собой, в добровольно-принудительном порядке.
- Евпатий Гордеич, вы единственный из наделённых полномочиями мужчин этого города, кто не лез ко мне нынче с какими-либо вопросами… отчего вы мной манкируете? – поигрывая золотистым со стразами веером, капризно осведомилась гадалка. Хортов вежливо ответил.
- Я не играю с судьбой сударыня, да к тому же, не хотел излишне вам докучать, и так уж вас поди затиранили пошлыми вопросами? – слегка улыбнувшись, добавил сыщик в конце. Мадам Руасси ничего на это не сказала, и как бы спохватившись, представила Евпатию своего помощника, Григория Ивановича Мелькаева, исполнявшего при особе ясновидицы, обязанности стряпчего. Следователь, внимательно насколько позволяла ситуация, изучил облик Мелькаева: да, жуликоватый, как и все люди, их с мадам профессии, пронырлив, наверняка из бывших чиновников, возможно близ столоначальника служил. Фрак на нём сидел ладно, шит по нему, собой крепок, ни изнеженности, ни утончённости в облике не проглядывается, может исполнять роль дежурного любовника. Ну-с, картина обычная, ничего удивительного.
- Не обращались ли к вам за услугами, родственники убиенных девиц? – вдруг спросил Хортов, на что мадам, горестно вздохнула и ответила, что родственники не обращались, а любопытствующие да, но мадам стразу всех предупредила, что на такие страшные случаи, её искусство не распространяется, и она не берёт на себя смелость, гадать на подобные события.
- А вы, Григорий Иваныч, тоже гадатель? Или может, вы медиум? – в упор спросил его следователь, чуть склонив голову.
- Ну что вы, господин Хортов, - смущённо махнул ладонью Мелькаев – разве я медиум? Так, состою при особе мадам в секретарях и всё-с… Люблю знаете ли кочевую жизнь, присутствия да кабинеты, утомляют знаете ли…
- А вы верно в чиновниках служили?
- Служил-с, но давно уж испросил отставку, и вот дабы не закиснуть, сопровождаю мадам – улыбнувшись в седеющие усы, пояснил секретарь.
- Ну что вы право всё о делах, господа? – отмахнулась веером, мадам Руасси – мы же на званом вечере, а вы такой скучный разговор завели, право это неуместно! Евпатий Гордеич – перешла вдруг на вкрадчивый голос гадалка, - а может всё-таки рискнёте, и позволите вам погадать? Я действительно могу заглянуть и в прошлое, и в будущее, неужели сыщику, при его службе, не хочется узнать о себе, чего-то эдакого?
- Я привык рисковать, мадам, это моя обязанность и долг если хотите, и что измениться, если вы нагадаете мне, через неделю налететь на нож или пулю? Ровно ничего, от судьбы уйти нельзя, так что я предпочитаю остаться в счастливом неведении! – смущённо улыбнулся сыщик, проводив коротким взглядом Петрушева Максима Серафимовича с пузатым бокалом коньяка в пальцах, племянник Листорезовых, был заметно навеселе, и по ходу прикладывания к бокалу, перебрасывался со знакомыми, короткими фразами.
- Какой вы непробиваемый право! – покачала головой гадалка, ну что делать, нет, так нет. Однако, я не теряю надежды развеять ваш скепсис! – качнула веером мадам Руасси, и отошла вместе с секретарём к другим гостям. Хортов тоже решил. что называется пройтись, и пройдя немного вдоль стены мимо стульев с отдыхающей публикой, приметил в углу, у ниши с колоннами, Михаила Антоновича Листорезова в добротном сером сюртуке, и чёрном шёлковом галстуке. Дядя погибшей Верочки, стоял скрестив руки на груди, и задумчиво склонив голову. Лицо его, погружённое в эти раздумья, казалось, окаменело. Сыщик шагнул к нему.
- Михаил Антоныч, я вам не помешал? – тихо спросил полицейский.
- Что вы, Евпатий Гордеич! – поднимая взор, ответил Листорезов-младший – Вы помешать не можете, напротив, я вам рад…
- Вы отчего так мрачны, Михаил Антоныч, давеча я вас вроде даже в танце видел? – спросил Хортов, стараясь прочитать что-то, по лицу собеседника.
- Да, прошёлся в паре танцев, выпил для лёгкости, чего уж там, брата вон чуть не силком сюда затянул, пусть хоть на людях побудет, пообщается. Максим-племянник, опять же тут, напился только вдруг от чего-то, то трезв был, а тут раз тебе, и на коньяк насел… Может как я, Верочку нашу внезапно вспомнил? Она весьма такие вечера любила – тяжко вздохнул дядя, на что следователь заметил.
- Вы правы, её образ теперь долго, да что там, всю жизнь станет всплывать перед вами в подобные минуты, такова природа человека!
- У вас… ничего нового, нет? – осторожно спросил Михаил Антонович, но сыщик отрицательно покачал головой.
- Ничего совершенно, глухо как в погребе, очевидно, что дело затянется, но оно и немудрено, судя по всему, преступники не простые разбойники-грабители, и подойти к ним будет не просто. Ну, не буду вас отвлекать, Михаил Антоныч, с вашего разрешения, пройдусь тут по комнатам…
- Да, разумеется – попытался улыбнуться дядя, и остался стоять, предаваясь своим размышлениям. Аристарх потерялся где-то в комнатах со своей возлюбленной, полицмейстер мелькнул среди неких дам, Наталья Сергеевна, обмахиваясь веером, беседовала с каким-то пожилым генералом опереточного вида. Его созерцания сквозь лёгкую музыку, прервали какие-то выкрики из соседнего помещения, верно там назревал конфликт. Ноги, вместе с сердцем и интуицией, сами принесли сыщика в смежную комнату.
Первая из фигур назревавшей драмы, что бросилась в глаза, оказалась фигура князя Сергея Штыкова, невозмутимо курившего трубочку у стены, наблюдая за кордебалетом, двух разгорячённых сварой особ. Первую даму Хортов не знал, ей на вид было не более 30-ти лет, и собой она удалась очень даже ничего. А вот другая участница поединка, оказалась не кто иная, как его платоническая страсть, и прочее, Дарья Даурьевна, собственной персоной.
Дамы, придерживая руками пышные платья, весьма темпераментно ругались. Слов, в этой женской канонаде, разобрать практически не представлялось возможным: красавицы бранились настолько синхронно, что все нехорошие слова, сливались в презабавную какофонию.
- Н-да, те же, и оне же! – вздохнул Хортов, и подойдя к князю Сергею, негромко спросил его.
- Что на сей раз?
- У Даши, оказалась точно такая же брошка на груди, как и у этой, как её... чёрт, не важно, дамы! – затянувшись и пыхнув трубочкой, невозмутимо пояснил князь, привычно наблюдая за баталией.
- Хм, и кто начал, сию титаномахию? – так же ничему уже не удивляясь, полюбопытствовал Хортов.
- А они как-то обе углядели друг на дружке сей предмет, возмутительным образом похожий как две капли воды на их, пальнули друг в друга картечью из глаз, примерились, сблизились, слово за слово, и вот уже мортиры в ход пустили. Думаю, что через минуту-другую, сверкнут в воздухе ятаганы!
- Однако князь, мне не улыбается здесь кровопролитие, иду в лоб, на пушки! – размеренно проговорил Хортов, и оглядевшись по сторонам, шагнул к длинному лакею, робко застывшему в пяти шагах от бушевавших страстей, с подносом шампанского.
- Ну-ка, любезный! – сыщик ловко принял поднос со звякнувшими бокалами у обомлевшего лакея, и под глубокий вздох затаившей дыхание публики, быстро и неожиданно, встрял почти что посередине «сражения».
- Сударыня, вы ослепительно хороши сегодня, я вас, угощаю, прошу-с! – обратился следователь к незнакомой красавице, чей голос сразу стих, блестевшие гневом глазки, вдруг растерянно захлопали, а бокал, протянутый сыщиком, как-то сам оказался в изящной ручке, и неторопливо поплыл к чувственному рту…
- Вы, тоже… очаровательны! – в одну секунду развернувшись к резко умолкнувшей на полуслове Даше, отрывисто бросил сыщик, элегантным движением подавая бокал возмутительнице спокойствия, глядя ей глаза в глаза, и как бы добавляя своими «Пей немедленно, иначе придушу прямо тут!» Даша, не ожидавшая такого поворота, машинально приняла бокал, и тоже поднесла к губам…
Шампанское, принятое из рук следователя, возымело действие: видя невозможность продолжать войну, дамы, обе сладчайше улыбнулись полицейскому, и каждая, с победным видом, неторопливо вернулась на исходные позиции. Облегчённо выдохнув, Хортов всучил поднос попавшемуся под руку расфуфыренному франтику в жёлтом фраке с плечами, бросив тому коротко «Унесите!» и подошёл к Штыковым. Франт с подносом, растерянно закрутил головой по сторонам, откуда уж начали поступать едкие смешки, и наконец догадался передать его лакею, с замечанием «Могли бы уже и принять!»
Дарья Даурьевна, не стала повторять следователю предысторию конфликта, а на его едкие насмешки, пару раз деловито буркнула.
- Моя брошка, всамделишная, а у этой гусыни, поддельная, и она ещё в ней припёрлась, дура!
- Я тебе в следующий раз, кирасу подарю! – попыхивая трубочкой, посулился муж, не меняя выражения лица, и чуть подумав, добавил – Ни у кого не будет, а ты блеснёшь!
Своевременное вмешательство полиции, предотвратило большой хаос, и породило массу сплетен и предположений, тут же расползшихся по всем комнатам, подобно гусеницам. Вечер завершился, впрочем, весьма достойно: пьяных гостей вежливо вынесли и погрузили в экипажи лакеи, трезвые расселись сами, и вскоре все и вся, разъехались. Хортовы как обычно вернулись домой на извозчике, и не беспокоя прислугу, тихо прошмыгнули в супружескую спальню.
Утром, уже на службе, Евпатий Гордеич собрал совещание, пригласив на него ещё и Урусова с Шумельским.
- Итак господа, в начале с вами – шеф обратил взор на двоих дознавателей – Каковы ваши дела по проверки окружения убитых барышень?
- Первые дня два, Евпатий Гордеич, были просто невыносимы – поморщившись, вспомнил Урусов – дочки-сыночки, тётушки-маменьки, мадамы всякие, чтоб им провалиться, воздыхатели с укором в пылающих глазах, ну, и тому подобный вздор… Но затем пошло легче, и на настоящий момент, мы с Карпычем, можем с большой долей вероятности утверждать, что в их окружении, не было людей, желавших их смерти. Вера Листорезова, женихов ни у кого не отбивала, и слыла в своей среде, труднодоступной особой, единственным её увлечением, был уже известный нам, Владимир Некладов, человек во всех смыслах недостойный, да к тому же имеющий долг в шесть тысяч ассигнациями. Поводов для ссор не имелось, мелкие интриги и бабьи сплетни не в счёт. С другой жертвой, Катей Трибаловой, всё выходит ещё проще: она была тайно влюблена в нашего приятеля, капитана Туркина, но он о сём не знал, да к тому же, поговаривают что собирается венчаться с племянницей полковника Гончарова.
Катя Трибалова, была своего рода тенью более решительной подруги, ссориться ни с кем не любила, но и домашним котёнком, назвать её было сложно. Девушка, в последнее время, увлеклась мистицизмом, вызывала с подружками духов, и буквально растворилась в заезжей гадалке. Уговаривала ту, взять её к себе в ученицы, но получила вежливый отказ. Кстати, самой Кате, гадалка предрекала только хорошее, я проверял – Урусов хрустнул суставами – сходил, и напрямик поговорил с этой Руасси, она чуть всплакнув, поведала мне, что не видела грозящую барышне опасность, а видела лишь мутную пелену, и тому подобное, на что девушка по словам гадалки, не обратила внимание…
- Мутная пелена? – не меняя задумчивого выражения лица, невольно перебил Хортов, и мрачно усмехнувшись добавил – Когда сказать нечего, а врать опасно, то вот всякую муть вам и говорят: «Глядите в себя, ищите в себе», и тому подобное… Прости Иван Савелич, дурная привычка, никак не избавлюсь, продолжай!
- Да, собственно говоря, всё уже, Евпатий Гордеич, осталось ещё человек пять, из тех, кто немного пересекался с убиенными, и с этой стороны, практически всё – коротко развёл руками Урусов. Секунд пять Хортов молчал, а затем сказал.
- Вы, сегодня допроверьте тех пятерых, чем чёрт не шутит? Иногда ведь происходит и немыслимое… По украшениям девушек, есть что-нибудь?
- Никаких следов Евпатий Гордеич – стал отвечать уже Шумельский – наша агентура в той среде, обнаружила другие похищенные ранее украшения, но украшений Листроезовой и Трибаловой пока нет, и это странно…
- Странно – согласился шеф, и хмуро добавил – если украшения не засветятся в течении ближайшей недели, будет весьма скверно… Из всего этого преступления, я, поразмыслив, выделил одну интересную штуку. Украшения жертв, могли взять себе только посторонние им люди, сообщники того, кого узнала одна из них. Знакомый, я бы даже сказал, хорошо знакомый, тот, кто удивил барышню своим там присутствием, из предосторожности не взял ничего, ибо это, могло погубить его, вещицы весьма приметные. Но сообщники, тоже не лыком шиты, и опасаются сбывать их, а почему? А потому ребята, что убийцы-то, выходит люди с образованием, уголовные, как правило сбывают добычу почти сразу, а эти припрятали. Осмелюсь предположить, что возможно преступники уже скрылись из города, либо собираются это сделать. Хранить такие страшные улики из корысти, смертельно опасно, для опытных преступников. На этом у меня пока всё, у кого имеются свои соображения по этому поводу?
- Трудно предположить что-то ещё, Евпатий Гордеич – ответил Шумельский – по моему разумению, всё логично.
- Смею предположить шеф, что преступники могли знать перекупщика, который принимает «горячие» вещицы, но не трубит о том широко среди уголовных, и имеет дело, с весьма ограниченным кругом лиц, три-четыре человека, не более! – отозвался Аристарх, вертя в пальцах карандаш.
- Браво Аристарх Сергеич, принимается, только в этом случае, убийцы живут в городе весьма давно, и люди где-то даже известные и возможно уважаемые, гости города, таких связей иметь не могут! – посветлев лицом, отметил Хортов.
Коллежский секретарь Урусов, тоже подал свою версию, заключавшуюся в том, что убийцы, вгорячах могли обобрать трупы, привычка мародёров, а затем, пораскинув мозгами, решили, что хранить при себе украшения опасно, избавились от них, утопили, или зарыли в тайнике.
- И тебе браво, Иван Севостьяныч, и такое может статься… Как видите ребята, копать траншеи можно в любом направлении! – подвёл Хортов, первые итоги.
- Такие преступления в дали от жилья, как правило остаются не раскрыты, ни единой улики, ни свидетельств, ничего, только подковы на земле! – вздохнул Урусов.
- Да Иван Севостьяныч, мы пока увязли в глубокой колее, колёса орудий не крутятся, но двигаться вперёд надо! – заметил на это Хортов, и через минуту отпустил дознавателей доделывать свои дела.
- Ну, а нам с тобой Аристарх, надлежит отработать ещё четыре персоны, двоих отринутых женихов, и двух антипатичных полковнику Трибалову господ. Двух последних немедля, а после, ты будь добр, узнай, не вернулись ли женихи в город, больно уж они интересно уехали, один-второго июля под вечер, другой-третьего с утра.
- Не похоже на заговор – скептически мотнул головой Аристарх.
- Сам вижу, что сомнительно, но проверить необходимо, в конце концов, эти женихи могут сказать чего-то, что наведёт нас на мысль. Ведь эти двое, тоже из ближнего круга. И потом Аристарх, не забывай, что Владимир Бухонин, уехавший вечером второго, мог переночевать где-то в усадьбе приятеля, поехать на ту окаянную встречу в лесу, и быть там опознанным Верой. И другой, Василий Личевский, он, из города, утром третьего выехал, и вполне мог спешить на эту же встречу, и также оказался узнан. Так что - Хортов усмехнувшись, замер на несколько секунд – приятель, не такое уж это выходит и сомнение! Что-то я у твоего скепсиса на поводу пошёл, да и забыл про время-то!
- Виноват-с, тоже чего-то не подумал! – смутился Аристарх. Однако коллеги не успели никуда отбыть, появившийся полицмейстер, удостоверившись у Хортова, что кое-какие намётки и предположения у того уже есть, приказал изложить их на бумаге, и через полчаса, они вместе, поедут на доклад к Полудневу, Сильвестру Игнатичу. От него, недавно пришла эстафета, в коей он справлялся о результатах, и если таковые имеются, то доложить тотчас же. (Полуднев прислал курьера из дома губернатора, где он присутствовал на званом завтраке)
- Управлюсь за четверть часа Мефодий Лукич! – сказал на это Хортов, и едва только Разорихин вышел, быстро сел за стол, и проворно заработал пером по бумаге. Нанеся на белоснежный, казённый лист всё что требовалось, он взял чёрную гербовую папку, вложил туда бумагу, и приказав Аристарху ожидать его возвращения, торопливо ушёл… Полицмейстер, пока они ехали в экипаже на доклад, прочитал изложенное Хортовым, и остался доволен.
- Не дурно-с, есть уже что доложить…
Сильвестр Игнатич Полуднев, встретил полицейских в кабинете губернатора, где, сидя за его столом, проверял отчётные ведомости по делам губернии, хозяин которой, с озабоченным видом стоял по левое плечо чиновника, и ожидал. Получилось так, что деятельной натуре Полуднева, захотелось послушать первые итоги следствия прямо теперь же, отклонив любезное предложение его превосходительства посидеть в уютной гостиной, и покурить сигары, ибо Сильвестр Игнатич, во-первых, не курил, а во-вторых, не успел устать. Полуднев поприветствовал полицейских, и убедившись, что своим вызовом он не оторвал их от дел насущных, приготовился их выслушать. Хортов привычным движением плавно раскрыл папку, и спокойным голосом, начал доклад
- По данным губернского сыска, относительно совершённого третьего июля сего года, убийства двух девиц дворянского сословия, Веры Сергеевны Листорезовой, и её близкой подруги, Катерины Ильиничны Трибаловой, удалось установить следующее. Преступников было трое, и судя по оставленным конским следам, у них в то время, там была назначена встреча. Жертвы, наехали на них случайно, и кто-то из девушек (предположительно барышня Листорезова) узнала кого-то из присутствующих, и потребовала неких объяснений, относительно чего-то, что показалось ей весьма странным. Следствие пришло к подобному выводу, исходя из прямого и открытого характера Листорезовой, не терпевший неправды. Подъехать вплотную, девушки могли только к хорошо знакомому им человеку, в противном случае, они просто проехали бы мимо, не заводя разговора с незнакомцами. Далее, Вера Листорезова, была убита непосредственно в упор из пистолета, самодельной пулей с насечкой, или заусенцем, о чём свидетельствует характер ранения. Злодеями были также похищены украшения с тел жертв (опись прилагается) Данные украшения пока нигде не проявились, что даёт право предполагать о принадлежности убийц, к обычным гражданам города, возможно даже дворянам, уголовные, сбыли похищенное сразу бы.
Плотно проверено всё окружение жертв, но никто из них, даже отдалённо не подходит на роли убийц, никаких конфликтов у них с погибшими не было. Косвенно подозревается некий Владимир Некладов, тайный поклонник Веры Листрезовой, никак себя не обнаруживший после преступления, не был на похоронах, не объявил себя её родителям, что и вызвало наше подозрение. Крепкого алиби на момент совершения преступления у него нет, однако и улик, изобличающих его участие в убийстве, не имеется, с него взята подписка о невыезде.
Есть ещё двое отвергнутых ранее Листорезовой женихов, и двое городских дворян, к коим испытывает открытую антипатию, полковник Трибалов, отец второй погибшей девушки. Последние четверо нами пока не проверены, но сие будет начато сегодня же!
Хортов положил листок с докладом на стол, закрыл папку, и замер в ожидании.
- Недурственно господа, весьма недурственно! - искренне похвалил Полуднев – Умозаключение приведено со знанием дела, вы, господин Хортов, я слышал в артиллерии служили?
- В конной-с! – уточнил сыщик.
- Не смею вас долее задерживать, и желаю удачи! – полицейские разом щёлкнули каблуками, развернулись, и покинули кабинет, оставив господина Полуднева, разбираться с губернскими отчётами. Аристарх, ожидал шефа в состоянии небольшого волнения, ибо никогда не ждал ничего хорошего, от визитов к высокому начальству. Когда Хортов бодро вошёл в кабинет, помощник понял, что всё обошлось, а потому даже не стал ничего спрашивать.
- Ну-с, лицейский мой приятель, всё вздор, всё чепуха, а у нас с тобой брат, дел невпроворот! – проговорил Евпатий Гордеич, проходя за стол.
- С кого прикажете начать, шеф? – для порядка спросил Гайтанцев, поворотив лицо к начальству.
- Ты, пожалуй, неудачливыми женихами займись, а я, господами Козловичем и Куряевым, сегодня их отработать надо, а там дальше, по обстоятельствам… Не нравиться мне что-то, совсем не нравиться Аристарх, – Хортов задумчиво наморщил лоб – почти всех знакомцев проверили, у большинства алиби, у других, отсутствие мотива для убийства. Если и эти четверо ни при чём окажутся, придётся всё по новой начинать, и кандидатов на виселицу, опять просеивать…
- А никого мы не упустили? – осторожно намекнул помощник.
- Кого? Лавочников с галантерейщиками? – устало усмехнулся Хортов – Преступники из ближнего круга, он почти весь нами проверен! – выдохнув, он оттолкнулся ладонями от крышки стола, и поднявшись, велел Аристарху собираться. На улице, они разделились, шеф на казённом экипаже покатил в Палату госимущества к господину Козловичу, а его помощник, поймавши извозчика, полетел отрабатывать жениховский след.
Х Х Х
Едва Евпатий Гордеич появился в Доме присутственных мест, как там сразу же началось небольшое оживление. Помня грозного следователя по прошлым делам, вороватые обитатели сих чиновных дебрей, с некоторых пор, стали страшиться его, пуще ревизии. Едва он появлялся тут по каким-то иным надобностям, чиновники начинали терять спокойствие и работоспособность. Чуть ли не каждому из них, начинало казаться, что это, пришли по его душу. Тоже случилось и на сей раз. Поднявшись на второй этаж, Хортов прошёл а Палату госимущества, где в большущем помещении, как в классе, в три ряда стояло с дюжину столов с канделябрами, по стенам теснились трёх ярусные шкафы для бумаг, у оконных простенков зеленели растения в кадках, сновали туда-сюда чиновники с папками и кипами бумаг в руках, да робко толпились просители всех сословий и достатка. Запах чернил, бумаги, каких-то масел, пыли, и тяжёлых, годами не стиранных штор, разом дал себя знать, но никакого неприятия у Хортова не вызвал, он сам, трудился в похожих условиях. Оглядевшись, он достаточно громко осведомился.
- А который из вас, будет титулярный советник, Козлович, Амос Амосович?
Гудение в присутствии разом смолкло, и дюжина чиновных физиономий, замерла в скорбном ожидании. Евпатий Гордеич шагнул к первому столу среднего ряда, за которым трудился круглолицый чиновник с рыжими баками, и в золочёных очках, стёкла которых разом запотели, едва поймавши на себе, взор следователя.
- Вы, Козлович? – решив слегка подтрунить над чернильно-перьевой братией, в упор спросил его Хортов. Чиновник спал с лица, нижняя челюсть слегка отвисла, но через пять секунд он оттаял, и пролепетал.
- Нет-с, что вы… я Федянкин, Василий…
- А тот где? - деловито глядя сверху вниз, повторил вопрос следователь, и десяток голов, дружно повернулись в правый угол у окошка, где за своим столом, затаился при канделябре, долговязый, с закрученным словно петушиный хвост вихром, чиновник лет сорока, с чисто выбритым, плотным лицом с тонкими губами, пунцового с синевой, цвета, да маленькими, близко посаженными глазами. Придерживая рукой шпагу, Евпатий Гордеич тяжёлой поступью направился к нему, и некоторым даже показалось, что при каждом шаге полицейского, искомый чиновник становился меньше ростом.
- Так это вы будете титулярный советник, Козлович, Амос Амосович? –негромким гласом, обратился к нему следователь, глядя на чиновника, уже изучающим взором.
- Так точно-с… это я… - залепетал Козлович, глядя на полицейского как обречённый.
- Просителей на сегодня много?
- Двое-с… вон стоят…
- Следуйте за мной господин Козлович, вы нужны для дачи показаний – продолжая держать тон, пояснил Хортов. Амос Амосович медленно поднялся, и вышедши из-за стола, замер на месте, бросая на товарищей, прощальные взгляды.
- Следуйте за мной – негромко повторил полицейский, и направился к выходу, а титулярный советник, машинально заложив руки за спину, покорно двинулся следом, под облегчённый вдох десяти душ…
Внизу, сыщик попросил одного столоначальника, предоставить какое-нибудь помещение для беседы, и тот, не сходя с места, предложил свой кабинет. Хортов сняв шляпу уселся за стол, а Козлович, повинуясь разрешительному жесту следователя, осторожно опустился на стул напротив.
- Итак господин Козлович, знаком ли вам, полковник Трибалов? – задал следователь, первый вопрос.
- Илью Иваныча я знаю, но мы с ним не ходим в приятелях – робко заметил чиновник, пытаясь хоть что-то сообразить.
- Это мне ведомо, полковник настроен к вам враждебно, из за ваших заявлений, по поводу Отечественной войны – мрачновато напомнил Хортов.
- Да, полковник от чего-то не выносит меня, его возмущает то, что в быту, я предпочитаю цивилизованный язык – голосом с нотками обиженного человека, начал объяснять Козлович, но Хортов его прервал.
- Цивилизованный? – с сарказмом переспросил он, а затем напомнил – А то, что ваши «цивилизаторы», Россию от Немана до Москвы пожгли и разграбили, вас не смущало?
- Но ведь война, не повод ненавидеть чужой язык? – осторожно парировал было Козлович, на что следователь, уничижительно заметил.
- Зато для вас, милостивый государь, это очевидно предлог, чтоб гнушаться и презирать родной!
На этих словах, Амос Амосович сконфуженно засопел, и опустив глаза, отвёл их чуть в сторону, крыть ему было нечем.
- Ну это всё пустое, и бюллетени ваши, и бред про мороз, что якобы сгубил армию Бонапарта, разговор у нас с вами, будет гораздо серьёзнее – переходя на деловой тон, проговорил следователь, и задал новый вопрос.
- Как часто вы ссорились с полковником?
- Он постоянно меня задирает, если где пересекаемся на приёмах, стоило мне рот открыть, а уж он тут как тут, со своими подковырками! – внезапно всколыхнулся Козлович, загоревшись глазами.
- А дочка его, Катерина Ильинична, она, не выказывала вам свои замечания, или иначе как-нибудь, не причиняла вам неприятности?
- Да там всё семейство их предосудительно ко мне настроено, словно я один, по-французски в быту разговариваю! – делая невинно-оскорблённый вид, ответил Козлович.
- Так, а теперь внимание, милостивый государь – голос следователя стал настороженным – Постарайтесь как можно подробнее припомнить третье июля сего года, и где находились вы, с утра и до часу дня включительно?
- Да как же мне вспомнить-то? Дней-то эвон сколь прошло… Да и не понимаю я причины ваших вопросов – захлопал глазами Козлович.
- Потрудитесь Амос Амосович, всё же припомнить, покопайтесь в своём цветочном горшке-то, если не хотите, чтоб я арестовал вас, по подозрению в соучастии в убийстве Веры Листорезовой и Катерины Трибаловой! – предупредил Хортов. Услышав сие, Козлович побелел как мел, а глаза его округлились словно шары.
- Ка-а-к-с соучастие в убийстве?! Да господь с вами со всеми, вы что-с?! – приподнялся было чиновник, но тут же без сил, бухнулся на стул.
- Вы, лишь один из возможных подозреваемых, – стал втолковывать ему следователь – с полковником вы на ножах, с дочкой его тоже судя по всему, столкновения были… Ну долго ли цивилизованной душе, озлиться на диких варваров? Кровь в голову, алягер-ком-алягер, и вот вы решаете с парочкой сообщников, полковнику отомстить через его дочь… Не бледнейте и не задыхайтесь, не надо, мы с таким уже сталкивались, приходилось!
- Да господин следователь… вы решительно ошибаетесь, это кем же надо быть, чтоб решиться на такое? Да и зачем мне это?
- Следствие покажет, итак, где вы находились, в вышеозначенный период времени? – повторил Хортов, основной вопрос. Амос Амосович искренне напряг голову, и бормоча «Погодите-погодите, я сейчас, я вспомню!» попытался чего-то выудить из своей памяти. Евпатий Гордеич не стал его подгонять, ему было важно, чтоб чиновник вспомнил хоть что-нибудь.
- А, вот-с, я припомнил, но только, господин следователь, - глаза Козловича смущённо забегали – я хотел бы, чтоб вы меня поняли как мужчина-мужчину… Я должен был ехать на службу, но поехал к одной женщине, и пробыл у неё до полудня…
- Имя и адрес, вашей любовницы! – потребовал следователь.
- Позвольте, господин Хортов, я, как человек чести, не могу компрометировать, замужнюю даму! – с пафосом заговорил титулярный советник – Я думаю, что будет довольно и одного моего слова!
- Нет, милостивый государь, одного вашего слова не достанет! – возразил полицейский, сделав упор на слове «вашего».
- Нет-с, я решительно не могу-с, под угрозой честь дамы, под угрозой моя репутация! – продолжил театралить Козлович. Евпатий Гордеич помолчал секунд пять, а затем спокойно заметил.
- Если у вас не будет надёжного алиби, я буду вынужден препроводить вас в здешний Тюремный замок, до выяснения всех и вся. Так что уговаривать вас, господин Козлович, я не стану, у вас, ровно пять минут! – Евпатий Гордеич достал часы, щёлкнул крышкой и засёк время. Амос Амосович видимо сообразил, что дальше испытывать судьбу чревато, и тяжело выдохнув, проговорил.
- Татьяна Калачёва, улица Сенная, дом семь…
- Это супруга чиновника из банка? – переспросил Хортов, и Козлович молча кивнул. Евпатий Гордеич знал обоих супругов в лицо, а с мужем, господином 63-х лет, даже один раз беседовал. Неравный брак, вещь пренеприятная, берегись не берегись, а рожищи на башке вырастут…
- И, в котором часу вы к ней приехали?
- Около десяти…
- От неё куда направились?
- На службу-с…
- Ну хорошо, я нынче же проверю ваше алиби, и берегитесь если вы мне, здесь пули лить вздумали! – пригрозил следователь, на что чиновник, клятвенно его заверил, что он и в мыслях подобной глупости не держал.
- Пока вы свободны! – встал следователь, и надевши шляпу, быстро вышел.
- На Сенную семь! – коротко приказал он кучеру, и уже через четверть часа, дёргал шнурок звонка, в дверях большого деревянного дома. Дверь открыла пожилая горничная, сообщившая полицейскому, что барыня дома, но они очень заняты, музицируют, а барин на службе.
- А вот я желаю с твоей барыней, в четыре руки сыграть – улыбнулся Хортов, ссужая тётку гривенником – доложи голубушка, что надворный советник Хортов, аудиенции просит!
- Проходите в переднюю! – добродушно проговорила горничная, пропуская сыщика. Вернулась она через пару минут, и сказала, что барыня ждут. Татьяна Романовна Калачёва, встретила следователя в роскошном платье огненно-зелёного цвета, (она любила хорошо одеваться даже днём) что весьма шло к её ярким. каштановым волосам, и миндалевидным, серым глазам. Смерив зрелым оком ладную фигуру хозяйки, следователь невольно подумал, что, подобная женщина, могла найти в такой ошибке природы, как Амос Козлович?
- Евпатий Гордеич, я удивлена, и одновременно заинтригована вашим визитом. Слухи о ваших похождениях, долетели и до нашего дома! – ласково промурлыкала дама, стоя у вишнёвого цвета пианино, на крышке которого, блестел золочёный канделябр. Хортов сразу же извинился за возможный душевные неприятности, что могут принести даме его вопросы, и поклялся сохранить всё втайне, если Татьяна Романовна, будет искренна в своих ответах. Женщина несколько заволновалась, потрогала кончиками пальцев запылавшие щёки, и уже менее восторженным голосом, произнесла.
- Хорошо, я готова вас выслушать…
Не тратя время на излишние прелюдии, следователь напрямик выложил даме всё, что полиции стало известно про её с Козловичем интимные встречи, и не давая задохнувшейся от смущения и возмущения даме перевести дух, сразу же справился про алиби Амоса Амосовича.
- Боже, какой ужас… как он мог? Мало того что он негодяй, подлец, сатрап и просто фитюк, он ещё вам про нас рассказал?! – ужаснувшись вероломству любовника запричитала дама, но сыщик успокоил её, пояснив что Козлович, сознался только ему, в интересах следствия. Успокоившись, дама решительно заявила, что «этот подлец Козлович, в тот день и минуты здесь не был, и врёт подлец, как обычно!» По лицу женщины, Хортов понял, что она либо врёт, либо нарушает раннюю договорённость с любовником, обеспечить тому алиби.
- Вы абсолютно уверенны, что третьего числа, господин Козлович не был у вас с десяти утра и до полудня? – повторил Евпатий Гордеич, в принципе уже понимая ситуацию.
- Разумеется уверенна! Я, пока не помешанная! – обидчиво выпалила Татьяна Романовна, гневно сверкнув глазами.
- Я, пока удаляюсь сударыня, но возможно, мы с вами ещё увидимся! – вежливо поклонившись, Хортов удалился, ибо путь его лежал теперь к другому недругу полковника Трибалова, Куряеву, Фоме Самсонычу, отставному штабному майору, проживавшему на улице Стрелецкой.
Господин Куряев оказался дома. Следователя сыскной полиции, встретил худощавый человек лет 45-ти, с продолговатым, морщинистым лицом, вытянутым и каким-то несуразным носом, чуть припухшим на конце. Жидкие, прилизанные волосы, расчёсанные на пробор, делали его физиономию, похожей на образину трактирного слуги. И вообще весь облик этого угловатого, глядящего, точнее бросающего взоры исподлобья и по верх очков субъекта, никак не походил на человека, носившего некогда офицерский мундир. Фома Самсоныч занимался тем, что склонившись над большой политической картой мира, утыкивал её иголками с разноцветными флажками, и делал в записной книжке, какие-то пометки, гусиным пером. На нём были брюки ядовито-фиолетового цвета, зелёная сорочка, и коричневый жилет. «Однако, только попугайских перьев не хватает!» подумалось Евпатию Гордеичу, когда он окинул взором фигуру бывшего штабиста. Подняв высоко голову с плотно сжатыми губами, Куряев надменно поглядел на Хортова, и отложив перо, вышел из-за стола.
- А я, полиции не вызывал, вы, собственно, по какому делу ко мне? Я, видите ли, занят государственными делами, и могу уделить вам, лишь четверть часа! Вообще-то ко мне, в служебные часы, принято записываться на приём, но для вас, пожалуй, можно, в виде исключения!..
- Да уж будьте так любезны, сделайте снисхождение! – театрально улыбнувшись, «попросил» Евпатий Гордеич, чуть разведя руками, а про себя, моментально подумав, что этот тип, и вправду идиот, как говаривал о нём, полковник Трибалов.
- Я, извольте видеть, работаю с картами, - указал рукой на стол, Фома Самсоныч – на коих и веду войну со стороны нашей державы, вернее примеряюсь как бы действовал я, будь я в чине фельдмаршала! И знаете ли, не хвалясь скажу, что поспорил бы с Ганнибалом, Юлием Цезарем, Наполеоном, и нашими; Суворовым, Багратионом и Котляревским! Я изволите ли видеть, за два месяца всего, разбил турок, и занял Константинополь, за месяц покорил Персию, и за три недели, замирил Кавказ! И это здесь заметьте, за столом – Куряев победно хмыкнул и сложил руки на груди – а там бы, я всё применил на практике, и пошёл бы далее, в Европе порядок навесть всенепременно!..
- Милостивый государь! – громогласно воскликнул Хортов, начинавший понемногу, терять терпение – Я, пришёл к вам не на приём, и не на четверть часа, а по весьма важному делу, от исхода которого, зависит ваша свобода, а может и сама жизнь! Так что извольте помолчать, и выслушать что от вас требуется! А то знаете ли, там, куда я вас загоню если случиться, Цезари с Македонскими не водятся, и Котляревские не встречаются, но зато в изобилии Емельки Пугачёвы, да Стеньки Разины пребывают на казённых харчах!
Куряев немного приосанился, разомкнул руки, поправил указательным пальцем очки на носу, и театрально продекламировал.
- Меня всегда преследовали за истину, и даже уволили от службы, опасаясь моей правды… Вы, господин жандарм, тоже вольны загнать меня в казематы, я к тому ежедневно готовлюсь, и не скрывал своих взглядов, говоря о том в обществе! Вы же, извольте, исполняйте свой долг, спрашивайте, я исполню свой, попробую ответить вам, если это не затронет моей чести!
«Вот это персонаж, давненько не встречал подобного!» невольно пронеслось у сыщика в голове, а вслух он спросил, стараясь быть сдержанней.
- Вы, знакомы с полковником Трибаловым?
- С этим опричником, я знаком, но мне не хотелось бы о нём говорить! – монотонно пробубнил Фома Самсоныч, продолжая стоять сам, и не предлагая присесть гостю.
- Тогда, будем говорить о вас! – согласился сыщик, и снова спросил, как долго они знакомы? Оказалось, что порядка десяти лет, и все эти годы, полковник старался погубить Фому Самсоныча, завидуя его таланту полководца, (сам-то Трибалов на картах воевать не умеет, дилетант!)
- А дочь его, Катя, вам знакома?
- Ах это та девчонка, что вкупе со своей дерзкой подругой, не умеющей себя прилично вести, заехали чёрти куда, пристали с расспросами чёрти к кому, и были умерщвлены? Имею несчастие, знать обеих сирен! - сложив руки уже за спину, ответил Куряев, и затем поглядел в окно. Евпатий Гордеич, подошёл на пару шагов ближе. Дать в рожу прямо тут же, и отволочь за ворот в холодную, или всё же попытаться поговорить? Выбрав второе, Хортов едва не сквозь зубы, спросил.
- Отчего же несчастье, господин Куряев?
- Оттого что пасквили на меня всякие писали, да читали их в своих кругах частенько, подыгрывали моим врагам! – вновь попытался надуться Фома Самсоныч, но вышло не очень.
- А вы им что в ответ? – тихо вопросил Хортов, чуть склонив голову набок.
- При встречах на приёмах или балах, я награждал их презрительным взглядом, давая понять им, всю их безнравственность… Но эти сирены, вместо того чтобы раскаяться, да испросить у меня извинений, только прыскали от смеха! И уверяю вас, они в сути своей избалованные, - отставной штабист опять шагнул за стол, и взял в пальцы перо – не только надомной изгалялись как коломбины, но задирали и других. Так мудрено ли, что этим закончилось? – Фома Самсоныч сделал пером движение, как бы срубая чего-то.
- И вы знаете определённо, кого они задирали? – уточнил Хортов, уже смирившись что перед ним, натуральный идиот.
- Определённых данных у меня нет, но я уверен, что они есть, имеют место быть, эти случаи! – отрывисто пояснил майор, вновь озадаченно глядя на карту.
- А где находились вы, третьего июля, с утра и до часу дня? – в упор просил следователь, внимательно вглядываясь в персону, перед ним стоящую.
- Я позавтракал, а затем взяв свои прожекты покорения Кавказа и Персии, повёз их губернатору, но его дворецкий-хам, меня не пустил, солгавши мне «не приказано принимать!» Тогда я заявил ему решительный протест, и пошёл прогуляться по городу чтоб успокоиться! Гуляя по городу, я размышлял о судьбах, я часто так делаю, когда погружаюсь в писие…
- Куда простите вы погружаетесь? – изумлённо переспросил Хортов, озадаченно поглядев на собеседника.
- В писие! – спокойно повторил Фома Самсоныч, не меняя выразительности лица.
- И что сие писие, означает? – уже озадаченно полюбопытствовал полицейский.
- Это моё открытие, которое я, задаром, без интересно дарю человечеству! Есть быт, от него пошло бытие, есть глагол жить, от него пошло житие, а есть глагол писать, от него я и вывил своё писие, то есть мир написанного, и воссозданного на бумаге! – подняв указательный палец на уровень очков, пояснил Куряев, хлопая глазами.
- Угу – кивнул следователь – и как долго вы в своё писие погружались, сколько времени там витали?
- Порядочно, я ещё заглянул по дороге в трактир, вот не помню на какой улице, там ещё синяя карета на обочине стояла… Но домой я пришёл ровно в пять минут первого, помню глянул на часы, не пора ли мне отобедать? А потом поднялся к себе, и работал до обеда, то есть до двух часов, всё!
- А из дому вы во сколько вышли?
- В девять, в начале десятого…
- У дома губернатора вы сколько пробыли?
- Извозчик довёз минут за десять, тут недалеко…
- Значит где-то двадцать минут десятого, вы стали говорить с дворецким, и сколько продолжалась, дискуссия?
- Не более минуты! – снова отрывисто, бросил Фома Самсоныч – я счёл ниже себя, говорить с этим хамом дольше!
- Значит в те же двадцать минут десятого, вы отправились на прогулку, и погружались в писие, до пяти минут первого, я верно вас понял? – переспросил полицейский.
- Абсолютно, вы не ошиблись в рассуждениях!
- Во время прогулки в писие, вы кого-нибудь встретили из знакомых? В трактире при синей карете в частности? – надавил Хортов, кладя левую руку на рукоять шпаги.
- На прогулке я встретил парочку студентов-медиков, но мы не общались….
- Их имена?
- Увы…
- Они вас знают?
- Думаю да, раз поздоровались…
- Во сколько это было?
- Примерно около 11-ти…
- До трактира, или после?
- Перед ним…
- А в трактире том, вы бывали ранее?
- Нет, никогда, и меня там не знают, и знакомых я не встретил!..
- Как долго вы ели?
- Где-то с полчаса, не дольше…
- Так-с, милостивый государь – устало вздохнул визитёр – алиби у вас на момент убийства нет, а мотив есть! Но, задерживать вас, я пока не вижу практического смысла, а посему вот что. Ныне уже поздно, а вот завтра, часу в десятом, вы приедете в Управу, где у вас будет взята подписка о невыезде из города. Будем проверять вас, на причастность к убийству…
- Вот как? Решили пойти по наикратчайшему расстоянию? - криво усмехнулся Фома Самсоныч – Извольте, я приеду, дам подписку, распишусь, можете даже арестовать меня, я давно готов к тирании… Мыслящие люди, в России всегда подвергались гонениями, им зажимали уста и не давали говорить! Я приду, не сомневайтесь, не убегу, я невинная жертва вашего произвола с самой службы, так что я хорошо всё изучил, я приду! – обречённо прикрыв глаза, патетически повторил Куряев, и замер.
- Завтра, в десятом часу, у меня в кабинете, за сим, позвольте откланяться! – торопливо проговорил Евпатий Гордеич, и поспешил покинуть сей сумасшедший дом.
- Да-а уж, бывают экземпляры в природе! – подумал в слух Хортов, усаживаясь в экипаж, чтоб ехать теперь в Управу. В кабинете, его уже ждал тянувший чай Аристарх.
- Ну брат, и персону я сейчас лицезрел и слушал, всем недоумкам фору даст! – на ходу бросил Хортов, цепляя на вешалку шляпу, и проходя к столу помощника, где и сел сбоку, на дежурный стул. Пообещав рассказать об этом чуть позднее, шеф поинтересовался результатом по отвернутым женихам. Аристарх отхлебнул ещё глоток, отставил чашку, утёр платком рот, и начал.
- В начале шеф, я поехал на Купеческую, к Бухонину Владимиру, тому, у которого отец 300 душ имеет, лесное да кожевенное дело держит. На мою удачу он оказался дома, вернулся из клуба после проигрыша. Да, скажу сразу, он три месяца как женат, на дочери другого богатого помещика, что бумажный завод завёл в нашем уезде. Так вот, я официально попросил Владимира Бухонина, поговорить сглазу на глаз, а он, поначалу заявил, что у него нету секретов от жены, да-с. Но, когда я намекнул что дело весьма щекотливое, и будет лучше потолковать без свидетелей, он согласился. Ушли мы в библиотеку, и там я ему выложил прямо на поднос, всю суть дела. Он не стал отрицать что отказ Веры расстроил его (это было бы не серьёзно с его стороны!) но он практичный человек, и не стал бы опускаться до подленькой мести, и тем более до такого убийства! Чутьё мне говорило шеф, что он не врёт. За те дни что мы их ждали, женихов этих, я кое-что о нём разузнал. Он, насквозь деловой человек, и мечтает переехать в Париж, но после того, как заработает миллион. Я его спросил, куда он выехал из города вечером второго июля, и потребовал говорить открыто, без всяких экивоков.
Помявшись с минуту, Бухонин ответил, что ездил за 20-ть вёрст, в гости к помещику Борщееву, Николаю Сергеичу, поохотиться да покутить. Вот кутёж-то и затянулся на столько дней. Спросил про супругу, как она, отнеслась к затяжному вояжу? Он честно ответил, что скверно, попыталась скандалить, но золотое колечко с камушком, погасило пожар.
- Угу – чуть кивнул Хортов, держа левую руку на краю стола – алиби довольно туманное и нуждается в подтверждении, даже двойном, проверить самого помещика Борщеева, что за гусь? Он же вполне может быть сообщником, как явным, так и в тёмную используемым. Ты Аристарх вот что: вечером Урусова с Шумельским выслушаем, что там будет, бог ведает, а ты, назавтра возьми кого из унтеров, и лети на экипаже к этому Борщееву, узнай всё там, понял?
- Слушаюсь шеф!
- Ну, давай теперь по Личевскому, чего узнал-то?
- А вот здесь пусто шеф, Личевский, ныне часов в 11-ть, уехал к своему приятелю, помещику Коньковцеву, живущему от нас в 13-ти верстах по южной дороге. Прислуга пояснила мне, что он на два-три дня уехал, по личной надобности. Мне это показалось подозрительным, и я мотнулся к нему на службу, в Казённую палату, где его столоначальник, не очень убедительно, но растолковал мне, что Василий Игнатич, испросил долгосрочный отпуск, по причине душевной немочи.
- Чинуши наши, у кого капиталец солидный, вовсе порой на службу не ходят, чего уж теперь удивляться-то? – хмыкнул Хортов, и уже от себя, заметил – и чего это они брат так разъездились-то, а? Личевский вот только приехал, а сегодня уже обратно зикнул, с чего бы это?
- Может о следствии услышал? – неуверенно предположил Аристарх.
- Тогда, это в двойне глупо, бегать как мальчику от строгого учителя. А впрочем, после знакомства с господином Куряевым, я уж никакой глупости не удивлюсь! – улыбнулся Евпатий Гордеич.
- Да, шеф, а вы про свои изыскания хотели мне рассказать! – напомнил помощник.
- Расскажу по дороге, вставай, поехали брат! – слегка хлопнув ладонью по краю стола, и звякнув шпагой, поднялся следователь. (встал и Аристарх)
- А куда едем-то? – озадаченно спросил он, собирая свою кожаную папку.
- В гости к помещику Коньковцеву, алиби Василия Игнатича проверять!
- И что шеф, мы прямо так, без обеда и поедем? – обеспокоенно справился помощник, уже вышедши из-за стола.
- Отчего без обеда? Это верблюд может долго без обеда обходиться, а человеку, желательно насытить своё чрево. Поедим в трактире, на выезде, всё, марш-марш! Экипаж на выезд! – по привычке уже гаркнул Евпатий Гордеич, выходя первым из кабинета.
Х Х Х
Каменная, в два этажа усадьба помещика Коньковцева, стояла на довольно высоком бугре, и с трёх сторон укрывалась большими елями и мачтами сосен, ритмично и величаво, раскачивающихся из стороны в сторону. Имелся при усадьбе и пруд, наполовину затянутый ряской, поросший камышом, и вётлами да ольхами по берегу. Запущенный сад рос позади особняка, и там частенько можно было видеть крестьянских ребятишек, коих частенько гоняли сторожа, впрочем, без особого усердия и успеха. Ограды усадьба не имела, её прекрасно заменяла живая изгородь из слив и тёрна, которую с низу, периодически подъедали нахальные козы с потомством.
Особым колоритом, на фоне живого забора, выделялись мощные тесовые ворота, на врытых глубоко в землю, могучих дубовых столбах. Монотонное кипение жизни, не отличалось от похожих примеров: дворовый люд, обоего пола, и крестьяне из села, во всякий час мелькали близ барской усадьбы, выполняя ту либо иную работу, а то и без всякой цели.
Позвякивая колокольцами, полицейский экипаж въехал в ворота в тот момент, когда там, что-то происходило. Человек десять мужиков и баб, опасливо таращась на дом, стояли за деревьями небольшого парка, разбитого перед фасадом, а трое наиболее здоровенных мужиков, с саженными дрынами в руках, внимательно чего-то выглядывали, в траве-мураве.
- Чего это там за сборище? – спросил сам себе Хортов, на что помощник, высказал предположение о потере кем-то из господ серёжки или кольца, а мужики ищут. Экипаж остановился у высокого переднего крыльца, полицейские спустились на земь, и огляделись. Никого вокруг, более не было.
- Однако, здесь не так что-то, шеф! – подозрительно заметил Аристарх.
- Выясним! – выдохнул тот, первым ступая на порожки. Подёргав шнурок звонка раз десять и не получив ответа, следователь заметил что дверь приоткрыта, и потянув ручку на себя, вошёл в сени… Сыщик с помощником, уже стояли в просторной, оклеенной зелёными с белой лилией шпалерами передней, но кроме поваленного на бок стула, да пустого медного подноса валявшегося подле, ничего не было.
- Есть кто живой? – громко позвал Хортов, ответом ему, стал некий малоразборчивый звук, донесшийся из соседнего помещения.
- Да что за чёрт у них тут? – вопросил теперь уже Аристарх, глядя по сторонам.
- Возможна вспышка чумы, и мы кажется вовремя! – с холодной иронией в голосе, заметил Евпатий Гордеич, и шагнул дальше. Первого живого человека в доме, полицейские обнаружили в следующей комнате, походившую на курильню, или малую гостиную. Там, слева от дверей, у стены, рядом с массивным, лакированным комодом, на стуле, стуча зубами и плача, стояла молодая румяная горничная, со здоровенной щёткой в руках. Её расширенные от ужаса глаза, поминутно везде шарили, а трясущиеся губы, шептали молитву. Увидав полицейских, девушка на несколько секунд осветилась радостью надежды, но тут же вновь сникла.
- А чего у вас тут милая, происходит-то, а? Что за паника в главной квартире? – отечески глядя на страдалицу, вопросил следователь.
- Б-б-б-е-да-а у на-а-а-с… б-ба-а-р-и-и-н! – стуча зубами, с подвыванием начала горничная, держась за щётку, как за спасительный канат.
- Да уж вижу, что не именины епископа, ты вот, чего на стуле дрожишь со своим орудием?
- У б-б-а-р-р-ина н-н-а-шего… его Д-даша уб-бежала-а… о-о-о-й! – заревела горничная, и Хортов, безнадёжно махнув рукой, направился с помощником далее.
- Это что у них тут за Даша такая, шеф? – на ходу спросил помощник.
- Скорее всего, господин Коньковцев, приволок домой, какую-то экзотическую тварину, что-то вроде грызуна, похожего допустим на крысу, нарек сие создание Дашей, наверняка в честь горячо любимой родственницы, и вот вам… - Хортов не закончил мысль, ибо в соседней комнате, на диване под картиной с обнажённой грацией, стоял на полусогнутых, молодой здоровенный лакей в красной ливрее, с широким медным совком в правой руке. Лицо его, озабоченно оглядывалось по сторонам.
- А что любезный, скажи-ка нам, будь добр, что это за Даша такая, от вашего барина убежала? Никак чудо какое заморское? – деловито обратился к нему следователь. Однако, озабоченность полицейских чиновников кратно возросла, когда лакей всё разъяснил. Оказалось, что Даша, это вовсе никакая не заморская тварь из грызунов, а вовсе наоборот, нашенская, и дело можно сказать «сурьёзней». Корень зла крылся в том, что Дашей, в честь тёщи, барин окрестил свою чёрную гадюку, змею, подаренную ему лесничим, три года назад, ибо барин, Калистрат Феофаныч, страстный поклонник всяких гадов ползучих. Да, по мимо Даши, в клетках у него живёт ещё медянка Надя, и аспид Андрюша, (Надю поймали в здешнем лесу, а Андрюшу, изловили где-то южнее, и тоже подарили барину) На резонный вопрос, как же Даша смогла совершить столь дерзкий побег, дворецкий ответил что наверное барин, забыл закрыть клетку после кормёжки жилички, она и ускользнула. и теперь полозит где-то по дому, сея всюду страх и ужас.
- А барин с барыней где? - думая о чём-то своём, спросил Хортов.
- В тех комнатах должно быть – тихо подсказал лакей.
- Да уж, везёт мне Аристарх с Дашами, ты не находишь? – осторожно оглядываясь кругом, справился у него сыщик.
- Определённое везение в этом есть шеф, - согласился Аристарх, внимательно озирая пол – однако нам повезёт ещё больше, если мы изловим сию Дашу, без вреда для обитателей дома…
- Изловим приятель, у меня во всяком случае, опыт в этих делах есть, в Персии и Турции, таких Даш, по три пуда на версту было, главное не наступить на даму! – предостерёг в конце Хортов. Славная картина ждала полицейских в большой гостиной, где на пианино. словно на троне, восседала миловидная кругленькая дама лет 30-ти с небольшим, в домашнем платье синего цвета. В руках она держала начищенный подсвечник, жалобно глядя по сторонам, как глядит кошка, не могущая слезть с крыши самостоятельно. Её ноги, стоявшие на клавишной крышке инструмента, заметно подрагивали. Появление полиции, дало ей надежду!
- Господа, умоляю… спасите нас… спасите мою семью… спасите наш дом… эта Даша, она ужасно шипит, и извивается… я, не упала в обморок только потому, что не помню, как, очутилась на пианине… пианино…
- Успокойтесь сударыня, мы в курсе ваших приключений, и, хотя прибыли мы по иному поводу, но в этой беде, мы вам поможем! – торжественно пообещал Евпатий Гордеич, и вежливо справился о месте нахождения хозяина имения, Калистрата Феофаныча.
- Этот мужлан, где-то в доме, не знаю я! Спасите господа-а, умоляю! – протягивая к полицейским свободную руку, на распев протянула барыня.
- Одну минуту мадам! – сказал Хортов, и вытащив шпагу, при помощи Аристарха внимательно осмотрел всё помещение, все углы, и даже в вазы заглянул, после чего, уверенно заметил хозяйке, что Даша в этой комнате, отсутствует.
- Вы уверенны? А то если, где зашипит, я прямо умру!..- трагически заметила барыня.
- Уверен сударыня, спускайтесь и помните, вы, под защитой сыскной полиции! – торжественно продекламировал Евпатий Гордеич, подступая ближе, и протягивая даме руку.
- Я не могу, у меня от страха, затекли ноги – пожаловалась барыня, делая робкие попытки встать.
- Поможем и здесь, Аристарх Сергеич, заходите слева, и весьма аккуратно – приказал Хортов, и операция спасения несчастной женщины, заняла менее двух минут. Барыня, ощутила приятную и фривольную лёгкость, когда две пары сильных, мужских рук подхватили её, и торжественно поставили на пол, после чего, помещица рассыпалась в благодарностях, приправив всё это, слезами счастья. Приказав ей не покидать этой комнаты, полицейские двинулись дальше в дом, чтоб по возможности без жертв, устранить причину страха.
Ещё несколько слуг попалось им по дороге, и все в возвышенном положении: на стульях, столах, и прочей мебели, а толстуха-кухарка, подвывала стуча зубами, на остывшей печке.
Барин, Калистрат Феофаныч, среднего роста, склонный к полноте мужчина с румянцем на щеках, белыми, короткими баками, хорошо сочетавшимися, с такого же оттенка кудрявыми волосами, был обнаружен в столовой, где, вооружившись кочергой, чего-то выглядывал за буфетом.
- Не вашу ли любимицу Дашу, вы ищите там, сударь? – запросто, словно знал помещика всю жизнь, полюбопытствовал Хортов, на что последний, не очень уверенно, но очень вежливо, ответил.
- Полагаю, она там, но не уверен господа…
- Наклоните-ка слегка буфет! – приказал сыщик, становясь так, чтобы хорошо видеть межстенное пространство. Аристарх, отложив папку, помог хозяину наклонить мебель на себя, (при этом внутри, что-то начало жалобно звякать и греметь, сыпаться и падать) а Евпатий Гордеич, весьма деликатно пошарил там шпагой.
- Под буфетом, вашей Даши нету, ставьте его на место – когда мебель определили в первоначальное положение, следователь спросил, есть ли в доме, другие божьи твари? Оказалось, что таковые имеются, два кота.
- Прекрасно, они нам и помогут! – сказал Хортов, и двинулся из столовой дальше. Виновница переполоха, была обнаружена через полчаса, в одной из комнат, где в углу за веником, она, свившись в клубок, угрожающе шипела на рыжего кота, который в свою очередь, столь же любезно на неё рычал, выгибая спину и размахивая хвостом из стороны в сторону.
- Спасибо милорд, теперь мы сами! – улыбнувшись коту, и легко отодвинув его ногой в сторону, произнёс сыщик, и молча взявши у хозяина кочергу, при помощи её и шпаги подцепил шипящую Дашу, и лавируя руками чтоб грациозная особа как-нибудь невзначай не соскользнула, быстро пошёл за хозяином в его трапезную. Очень скоро, беглянку водворили на место, в металлическую клетку с мелкими ячейками, где в изобилии лежали коряги, мох и мелкие камни. Табличка на клетке «гадюка Даша» теперь была кстати. Рядом, в соседней клетке, беспокойно металась медянка Надя, и только аспид Андрюша, мирно дремал, свернувшись в рулет.
Кульминация наступила через пять минут, в гостиной, где возмущённая хозяйка дома, напустилась на благоверного, с грозными обвинениями.
- Я, в последний раз прошу вас, сударь, девать эту вашу Дашу куда вы хотите, и сегодня же, чтобы этого гадюшника, не было в доме! Вы что, смерти моей хотите? Каждый раз ходить да оглядываться?! У меня из-за вас, случиться разрыв сердца и удар! Немедленно избавьте дом от этого ужаса, иначе я завтра же, поеду к капитану-исправнику!.. Я, порядочная женщина, должна была взлететь на пианино, и сидеть там полдня? Слава богу, что полиция подоспела вовремя, и спасла наш дом, от сумасшествия! Вы чего молчите, сударь? Я с кем вообще разговариваю?! – повысила голос барыня, и Калистрат Феофаныч дрогнул.
- Хорошо дорогая, только ради вашего спокойствия, я распоряжусь, и всех трёх змей, мужики выпустят в лесу…
- Только подальше от усадьбы, иначе я умру! – огласила барыня, дополнительные условия мира.
- Разумеется дорогая, не волнуйся, я же сам уже вижу, что вышло нехорошо! – примирительно заметил помещик.
- Хм, оригинально, вы называете это «нехорошо»? Да этому вообще нет названия! Держать дома ползучих гадин, и при этом уверять всех, что они грациозны и прекрасны! - всплеснула руками хозяйка, и Калистрат Феофаныч, молитвенно сложив руки и подведя глаза к небу, быстро вышел из гостиной, отдать необходимые распоряжения. Где-то через полчаса, когда вопрос пребывания в усадьбе Даши и компании, оказался разрешённым, следователь попросил супругов собраться в гостиной, для приватной беседы.
Только тут, полицейские узнали, что зовут хозяйку дома Зинаида Фирсовна, и она очень рада поговорить со столь знаменитыми гостями.
- Господа, мы посетили ваш дом по служебной надобности, дабы навести справки, об одном человеке – с расстановкой, начал Хортов.
- Готовы предоставить любые сведения, которые только нам доступны! – торопливо заявила Зинаида Фирсовна, с благодарностью глядя на гостей.
- Калистрат Феофаныч, вам знаком, Василий Личевский? – спросил Хортов.
- Василий? Ну конечно мы знакомы, мы дружны уже лет шесть, и часто навещаем друг друга, а, что-то случилось? – переспросил Коньковцев, чуть подавшись вперёд полубоком.
- Кое-что случилось, но об этом позже. Скажите, когда он был у вас, в последний раз?
- Ой, да он вот только совсем недавно уехал от нас, жил почитай неделю если не больше, и нам с супругой веселее, и ему хорошо; охота, карты, духовное развлечение в виде философских бесед! – неким возвышенным тоном, пояснил Коньковцев, слегка жестикулируя руками, при этом его кружевные манжеты, мелко подрагивали.
- Он приехал к вам второго июля, а в котором часу? – поправив левой рукой шпагу, уточняюще спросил следователь.
- Его приезд, был для нас приятным сюрпризом – начал пояснять помещик – говорил, что отдохнуть хочет от городской суеты, и вообще стал предпочитать деревню городу, в последнее время… кхм, а приехал он около часу дня, не позднее.
«Гулял соколик наш в городе, а тут вдруг проникся любовью к русской природе? Интересно… ладно, подумаем над этим!»-промелькнуло в голове у следователя, а в слух, он полюбопытствовал о том, не отлучался ли Василий Личевский, куда-либо из имения, на другой день с утра? Супруги стыдливо поглядели друг на друга, а Калистрат Феофаныч ответил.
- Он отъезжал, это верно, часу в десятом, сразу после завтрака, попросил у меня лошадь, мол по неотложному делу, ну я и дал одну из своих…
- Когда вернулся ваш гость? – не меняя спокойного выражения лица, вопросил следователь.
- Где-то около полудня, или может даже в первом часу, - не очень уверенно показал помещик, задумчиво поднимая глаза долу, и слегка жестикулируя пальцами левой руки.
- А теперь Калистрат Феофаныч, - Хортов сделался заметно серьёзнее – постарайтесь весьма подробно, и как можно точнее припомнить тот день третьего июля: ваш гость по приезду к вам, он как держался, спокоен был, возбуждён, испуган, озадачен чем-то? Гнал ли он лошадь, или ехал обычной скоростью?
- Видите ли, Евпатий Гордеич, - несколько сконфуженно и даже стыдливо, заговорил Колокольцев, - Василий приехал, но у крыльца, я его не встречал, и он сразу прошёл к нам в комнаты, и мы с Зиной, увидели его уже здесь…
- Именно так! – поспешила поучаствовать в разговоре хозяйка, уже совершенно пришедшая в норму, после удаления из дома, любимцев мужа.
- И мы не заметили, чтобы он, держался как-то испуганно или тревожно! – закончил свою мысль Коньковцев, но неожиданно, свою начала Зинаида Фирсовна.
- А мне, Василий показался несколько задумчивым, отвлечённым… Помнишь Калистрат, ты спросил его о доходах с имения, а он был целиком в себе, и не сразу ответил? – напомнила жена, загоревшись румянцем щёк.
- А ведь, верно, было один раз, но такое с каждым случается! – вспомнил Коньковцев.
- Калистрат Феофаныч, а Личевский не рассказывал куда, и по каким надобностям, он ездил от вас, на другой день? – вновь спросил Хортов, задумчиво сдвинув брови.
- Я полюбопытствовал, так, для связки разговора, уже после, когда мы на крылечке курили – мягко сказал Коньковцев, - но Василий лишь хмыкнул, и отшутился про сердечные интриги, а я и не стал уточнять, не охотник до сплетен…
- А после, в продолжении остальных дней, как держал себя Личевский, не ожидал ли гостей? Весел был, или наряжён? – Евпатий Гордеич, откинулся на спинку стула.
- Нет-с, ничего необычного, гостей у него не было, сам он более никуда не отлучался, и мы недурственно проводили те дни! – уверенно закончил Калистрат Феофаныч.
- Вот оно как всё… ну что же, благодарю за помощь вас обоих, и я сердечно вас благодарю! – проговорил Хортов, уже поднявшись со стула, встали со своих мест и Коньковцевы.
- Евпатий Гордеич, а вы обещали нас просветить, относительно вашего интереса, к персоне Василия Личевского! – вежливо, но настойчиво, напомнил владелец имения.
- Ну извольте, тайны здесь нет, - вздохнул Хортов, - вы верно слышали про убийство двух юных барышень, третьего числа, в лесу, недалеко отсюда? (супруги согласно кивнули, при этом Коньковцев заметил, что узнал о злодеянии, только четвёртого числа) Ну вот, господин Личевский, знал обеих жертв, а к Вере Листорезовой, год назад сватался, вот мы всех знакомых и проверяем, таков порядок-с!
Супруги разом разинули рты, и переглянувшись застыли, глядя на полицейских.
- За сим прошу прощения, но нам с Аристархом Сергеичем, уже пора возвращаться на службу, долг зовёт! – Хортов чуть кивнул, и оттаявшие хозяева. поспешили проводить гостей. На прощание, Хортов попросил Коньковцевых, если они чего-то вспомнят, сообщить в Управу благочиния.
- Всенепременно! – пообещал Калистрат Феофаныч, и на этих словах, полицейский экипаж, покинул усадьбу. На обратном пути, Аристарх принялся сравнивать две породы людей, Куряева Фому Самсоныча, подарившего человечеству «писие» - новый мир бумаг и перьев, да победителя трёх царств на карте, и Калистрата Феофаныча, домашнего и мягкого на вид помещика, державшего в доме, три ползучих грации. Про первого, ему по пути сюда, в подробностях поведал шеф, заметив по ходу, что с таким «архистратигом» нужны весьма крепкие нервы.
- Один пребывает в писие, другой ползучих гадов держит, домочадцам бодрые дни устраивает, и посередине всего этого, где-то схоронилось преступление! – сделал грустный вывод Аристарх, провожая глазами, верстовой столб на обочине.
- Схоронилось Аристарх, затаилось как Даша за веником, и поди, попробуй подцепи его на кочергу да шпагу! - согласно заметил Хортов, и тут же, уже более весёлым тоном, добавил – У моей негласной воспитанници Дарьи Даурьевны, оказывается была забавная тёзка в уезде, такая же беспокойная, экзальтированная особа, порождение переполоха, и благородного скандала! Надобно будет при случае, рассказать княгине про тёзку-то!
Аристарх беззвучно засмеялся, и даже смахнул пальцами слезу, шутка шефа ему понравилась.
- Да уж, вашу Дашу, на кочергу со шпагой не подцепишь, да в клетку не опустишь – просмеявшись отметил он.
- Определённо братец, тут нужны более решительные меры! - согласился Хортов, и следом перешёл к делам насущным – Что ты, кстати, думаешь теперь о Личевском?
- Да тут разное можно думать, шеф, но то, что этот грезящий светом, отвергнутый жених, летит внезапно утром в гости в десятом часу, а пребывает только около двух пополудни, соскучившись по природе, выглядит весьма подозрительно! Где вот можно пропадать так долго, на пути в 13-ть вёрст всего? – развёрнуто ответил Аристарх.
- Точно так-с, на полинеры нашего героя потянуло, и опять же утром четвёртого он спешно куда-то уезжал… вопрос, куда? От Коньковценвых до места преступления, не более получаса верхом, выехал он в десятом часу, вернулся в полдень, и вполне мог как посетить место преступления, нервишки сдали, так и у любовницы прохлаждаться. Но уже сам факт отлучки из имения, говорит не в его пользу!
- А какой у него мотив, на подобную лютость? – спросил Аристарх.
- Да мотива может и не быть, отказ в сватовстве, не повод убивать, для психически здорового человека, а в сумасшедших Личевский не хаживал. Он мог просто присутствовать на встрече, и не помышлять о горделивой барышне, а она с подружкой, по воле злого рока, там и появилась. – предположил следователь.
- Вызовите Личевского повесткой? – повернул голову Аристарх.
- Да, пожалуй, вызову, хотя я на завтра уже Куряева вызвал, подписку о невыезде с него возьму, а вы, к Борщееву поедете с унтером, след Бухонина отрабатывать, что-то разъездились они у нас по помещикам, как по сговору прямо! – поморщился в конце, Евпатий Гордеич.
В Управу вернулись уже под вечер, а в приёмной, шефа терпеливо ожидали Шумельский и Урусов. Приказав дежурному подать два чая, (ожидавшие дали понять, что уже почаёвничали) Хортов пригласил всех в кабинет, и услышал от помощников, любопытные подробности. Оказалось, что Вера и Катя, вместе сочиняли сатирические стишки про Курейцева и Козловича, и самое интересное, читали их в узком кругу молодёжи, в доме княгини Штыковой!
- Это откуда ж такие сведения? – не удивившись услышанному, спросил Хортов, взяв зачем-то, своё пресс-папье.
- Одна из знакомых жертв, Ольга Лесных, дочь речного судовладельца, весьма богатого и вхожего во многие дома города, разбогатевшего на подрядах дворянина. – сообщил Урусов. Дежурный занёс поднос с дымящимся ароматным чаем, и тарелку с песочным печеньем. Хортов с Аристархом взяли по чашке, дежурный удалился, а Урусов продолжил.
- И вот, она нам рассказала, что обе жертвы, иногда, тайком от родителей, посещали дом Штыковых, где среди прочих и зачитывали свои сочинения. Не секрет что Дарья Даурьевна, привечает всякого рода сочинителей, всех, кроме бездарных, оттого-то интерес у молодёжи к её дому, не ослабевает…
- Ну что ж Иван Севостьяныч, вести у вас интересные, а если учесть то, что я узнал об эпистолярных шалостях Верочки Листорезовой ещё утром, то вовсе хорошо. А тут выходит, что обе подружки сочинительством грешили, и возможно даже что их светлость, принимала непосредственное участие в рождении памфлетов, так возбудивших «фельдмаршала» Куряева! Дело господа становиться интересней, а вот что мы с Аристархом Сергеичем привезли от помещика Колокольцева…
И Евпатий Гордеич, пропустив пока прелюдию о змействе в усадьбе, рассказал Урусову с Шумельским, о подозрительных передвижениях отвергнутого жениха, Личевского.
- Интересно выходит, ни у кого из потенциальных подозреваемых, нету чёткого алиби, но и улик крепких против них, у нас не имеется. – задумчиво проговорил Хортов.
- Да, весьма редкое явление на нашей службе! – согласился Шумельский.
- Ну-с господа, я вас благодарю за проделанную работу, и на сегодня отпускаю, а завтра будет видно, что именно вам поручить… ступайте!
Урусов с Шумельским ушли, а Хортов с Аристархом допив чай, немного задержались.
- Ты Аристарх, пожалуй, тоже ступай домой, если у тебя на службе больше дел нету, а я возьму-ка, да заверну к своей протеже, да поговорю, чую я что наша скандалистка, меня порадует!
- Благодарю шеф, и впрямь пойду, о себе тоже забывать нельзя! – торопливо заговорил Гайтанцев, спешно собирая бумаги на своём столе, и по его глазам, сыщик понял что помощник, торопится на встречу с дамой сердца… Попрощавшись, Аристарх покинул кабинет, а Евпатий Гордеич, начал собираться следом, одновременно размышляя. Ему вдруг пришло на ум что Даша, дама широких взглядов и ещё более широких поступков, могла сама того не осознавая, попасть одной ногой в то, что принято выносить из домов на лопате. А с другой стороны, их светлость могла и пользу следствию принести, как уже случалось, надобно только правильно её разговорить!.. Даша конечно же не гадюка, но, и не букет фиалок уж точно…
Опустевший кабинет медленно засыпал с игравшими в нём лучами вечернего солнца, звенящие часы на пузатом бюро ритмично себе шли, а государь-император, взирал с невозмутимым спокойствием, с высоты своего портрета, на служебную обстановку, в кабинете начальника сыскного отделения…
Х Х Х
Вопреки опасениям Евпатия Гордеича, в доме Штыковых в тот вечер гостей не было, супруги отдыхали: князь Сергей, сидя в кресле покуривал в задумчивости, потягивая при этом вино из бокала, ( початая бутыль стояла тут же на полу) а его добродетельная супруга, сидя на стуле рядышком, услаждала слух мужа, игрой на флейте. Когда горничная доложила о визите полицейского, Даша перестала играть, и указывая флейтой, словно маршальским жезлом на дверь, ободряюще приказала.
- Проси!
Штыковы за пять минут организовали чай, пока гость, стоя в гостиной, (она же и столовая) смиренно ждал начала церемонии.
- Неужели вы к нам, просто так пришли, вечерок скоротать? – лукаво просила Дарья Даурьевна, разливая чай.
- Увы друзья мои, я сугубо по делу, и по неотложному, - извиняюще прикрыв веки, ответил следователь, - сегодня я не без удовольствия узнал, что ваш салон, посещали Вера Листорезова и Катя Трибалова, да развлекали вас своими стишками колючими?
- Да, бывали… несчастные девицы, в голове аж не укладывается, как нелепо погибли! – впервые за долгое время, посерьёзнела Даша, положив руки на стол.
- Да, они тайком бывали у нас, Верочке нравилось тут, ей пришлось по сердцу как мы время здесь коротали, без дурацких политесов и условностей!..- добавил от себя и князь Сергей.
- Часто они заглядывали? – спросил следователь, загребая ложкой земляничное варенье.
- Не реже одного раза в неделю, а иногда, и до трёх раз бывали, но это совсем редко! – пояснила хозяйка, доливая себе заварки.
- А когда они были в последний раз?
- Где-то, дня за три до гибели, пришли как всегда тайком от родителей, и словно судьба уже витала над ними во всей обречённости, - печально вздохнув, вспомнила княгиня – тот вечер как на грех, выдался особенно весёлым! Они шутили и смеялись, читали свои едкие памфлеты, вот правда не вспомню на кого точно…
- Козловича с Куряевым поддели славно, это я хорошо помню – откладывая погасшую трубку в сторону, заметил князь Сергей.
- Ах да, на этих они часто душу отводили, да так едко всё! – подтвердила Дарья Даурьевна. Хортов слегка нахмурился, и попросил рассказать о том вечере подробнее: кто присутствовал, приходил-уходил, с кем барышни общались, и не было ли чего-то необычного? Евпатий Гордеич слушал внимательно, но, когда княгиня упомянула что приходил Владимир Бухонин с приятелем, навострил уши, и попросил на этом моменте, навострить уши.
- Бухонин и приятель, были навеселе, тут выпили ещё, и Бухонин, подойдя к Верочке, как-то заговорил с ней по-французски, но иронично, намекая вроде на то, что не пришёлся ей по сердцу, по причине его любви ко всему французскому, а насколько дескать сама Верочка, сей язык знает? – Дашя взяла чайную ложку, и бесцельно завертела её в пальцах - Я, как сейчас помню, Верочка насмешливо смерила его взглядом, и по-русски ему ответила что-то вроде «Ехали бы вы, любезный галл, от меня за Сену лягушек кушать, да петушков слушать!» Был разумеется смех, Бухонин слегка вспылил, но Сергей вроде шепнул ему чего-то, она вопросительно посмотрела на мужа, - и он ушёл, один, без приятеля!
- А, что за приятель такой? Знаете его? – спросил следователь, откинувшись на спинку стула. Даша, пожала плечами, но князь Сергей лениво ответил.
- Я, знаю его, но не близко, встречались в обществе. Это Янчиев Софокл, игрок, мот, авантюрист, и вообще малосимпатичный господин. Промотавшийся помещик, теперь то тут квартирует, то у знакомых, либо дамочек одиноких подъедается. Не удивлюсь если он, как-нибудь к вам попадётся!
-И как он себя там вёл?
- Спокойно вёл, не нарвался…
- Кстати, князь, а что вы шепнули Бухонину на ухо?
- Ничего особенного, шепнул что бы вёл себя тише, либо удалился…
- Кстати, Дарья Даурьевна, вы ведь близко знакомы с заезжей гадалкой?
- Знакома чисто по-женски, из интереса… что сказать? Приятная особа, но, себе на уме. Катя Трибалова от неё без ума была, да и большие чины наши многие её посещали… не знаю, может денег у них в избытке, или им нравиться когда их слегка водят за нос…
- Слегка? – улыбнулся следователь.
- Ну кое-что, эта особа явно умеет, на откровенную шарлатанку не похожа! – пояснила княгиня.
- Ладно, друзья мои, благодарю вас за чай с вареньем, и познавательную беседу! – Хортов поднялся – Наталья Сергеевна моя, меня теперь к ужину ожидает!
Проводить гостя, пошла лично хозяйка, пообещавшая на пороге, что если узнает что-то интересное, непременно поставит сыщика в известность. Уже дома, после ужина и традиционной беседы с женой на диванчике, Евпатий Гордеич расположился в своём кабинете, дабы поразмыслить над сегодняшними сведениями.
Особенно интересно, выходило с несостоявшимися женихами, их внезапные выезды из города, и почти недельное проживание у знакомых, а Бухонин и вовсе герой: только приехал от одного помещика, и чуть только в дом взойти успел, а уж хвать, и к другому укатил! Потянуло же с чего-то их обоих, к русской природе, особенно второго, любителя французской жизни. Ну, это-то выяснится, только вот что должны были делать эти господа, чтоб вызвать подозрение барышень, и заставить их подъехать?
Хортов расстегнул ворот у рубахи, и заложив руки за голову, привалился к спинке стула (он делал так крайне редко, в минуты особенных раздумий) Что? Что могло толкнуть Личевского с его 120-ти тысячным состоянием, на столь страшное убийство, да ещё при сообщниках? Или Бухонина, с его мечтами о Париже с миллионом? (хотя, про миллион, врут поди) А титулярный советник Козлович, с его бонапартизмом? А полный идиот Куряев, что «три царства завоевал»? Этот мог пожалуй, в горячке, или истерике, но вряд ли Вера и Катя, к нему зачем-либо подъехали. Если только «потрясатель вселенной», не стоял там, в компании с кем-то более близко знакомым барышням, чем он сам? Вот только с кем? Хитра загадочка, и ключик к ней далёк…
А впрочем, и остальным есть что терять, но вот не похожи они на людей, к коим девушки могли так запросто подъехать, и потребовать объяснений! Хортов разомкнул руки, и вставши со стула, принялся расхаживать по кабинету. Или Верочкина жажда справедливости, сыграла с ней злую шутку, и она-таки подъехала к одному из этих господ? Стоп, а почему только Вера? Почему не Катя например увидав кого-то из них, шепнула подруге, и они решив по наивности что это всё игра, взяли, и повернули поводья к честной компании, возможно даже заведя шуточный разговор, с намёком предать всё огласке… Да, такое статься вполне себе могло, и у кого-то из господ сдали нервы, точнее у двоих из трёх.
Евпатий Гордеич замер, пошарил руками в карманах брюк, затем подойдя к сюртуку висевшему на спинке стула, обыскал его, и достав табакерку, с наслаждением втянул по щепотке, а затем положил её на стол.
Нет господин следователь, логика и здравый смысл, в один голос говорят, что из-за отставленного жениха в подозрительной компании, барышни бы не подъехали. С другой стороны, женихи могли просто быть частью компании, а Вера или Катя, узнали кого-то третьего, и вот из-за него-то, они и повернули лошадок, к собственной смерти. Хортов подошёл к дивану собираясь сесть, но из-за двери, донёсся озабоченный голос Анфисы.
- Барин, а я вам чайку принесла, как завсегда!
- Да, иду! – он подошёл к двери, и впустил горничную. Она быстро поставила поднос с приборами на круглый столик у стены, и молча вышла. Сыщик навёл себе крепкого и сладкого чая, и присел на диван. Посещение барышнями «запретного салона», могло дать им там, новые знакомства, вплоть до дружеских… стоп! Стоп ты дьявол! Из головы же вон! Евпатий едва не обварился чаем.
- Что ж ты господина Некладова-то позабыл, сыщик? Тайную любовь бедной Верочки, в обозе оставил, нехорошо брат! – вслух проговорил следователь, лицо которого, осветилось некой идеей. Погодите-погодите… Хортов допил чай, отставил чашку на столик, и быстренько кое-что сопоставил. «Великий полководец» Куряев, тоже гулял себе, как и Некладов, а потом так же зашёл закусить, правда не в ресторацию, а в некий трактир, где так же просидел час, и домой попал ровно в пять минут первого. А вот Некладов, очутился дома в четверть второго… Примерно 50 минут разницы… А ведь эти господа, наверняка знают друг друга. Алиби у них похожи, и как сие объяснить, случайностью? возможно, а если нет? Если хуже всё?..
Если господа замазаны в крови, и на ходу сочиняют себе алиби, то оно может быть именно таким, на более надёжное, уже просто нет времени, ну или фантазия скудна… Хотя у Куряева в ней недостатка нет, вон какими прожектами бредит! Но если он утром приходил к губернатору, то дворецкий, не пустивший его, этого не забыл. Можно было бы предположить, что Фома Самсоныч, заранее понимая, что губернатор его не примет, создал себе таким макаром алиби. Правда это годилось лишь в том случае, если убийства девушек, готовились заранее, их заманили, назначили встречу, но, ничего этого не было. А с другой стороны, и неприём у губернатора, и забывчивость горничной Накладовского приятеля, не сумевшей однозначно припомнить, заходил ли Владимир Кузьмич к её барину в то утро, или нет, можно было использовать как алиби, а самим вместо прогулок, мчаться на роковую встречу в лесу…
А есть ещё господин Козлович с неподтверждённым его любовницей алиби на это же время!
- Однако я чего-то отвлёкся! – снова бросил в слух Евпатий, и встав, возобновил хождения по кабинету, то закладывая руки за спину, то сцепляя их на груди. Так, следует вновь пройтись по всей цепочке, и поподробнее побеседовать со Штыковыми, об их завсегдатаях, и о заметных персонах вообще. Ключ к раскрытию убийства здесь, в этом мешке фасоли!
- Я либо чего-то упустил не заметив, либо пока просто не подошёл к этому! – замерев у стола, закончил свои размышления Хортов. Затем привычно потушив пальцами свечи, он направился в супружескую спальню, размышлений на сегодня уже было довольно…
Утром на службе, Евпатий Гордеич с удивлением услышал, что Аристарх Сергеич, уже с четверть часа, как отбыл на экипаже в сопровождении старшего унтера Архипова, к помещику Борщееву, Николаю Сергеевичу, проверять алиби господина Бухонина.
- Ну надо же, в кои-то веки наш лицейский друг, раньше меня на службу пришёл, это хороший знак! – улыбнувшись произнёс Хортов, проходя за свой стол. Поразмышляв немного о шутках судьбы над человеком, он через дежурного вызвал к себе Урусова и Шумельскогоа когда те явились и присели, начал говорить.
- Ну-с, господа сыщики, со свей первой задачей, вы справились превосходно, теперь мы с вами приступим к другой, не менее сложной. У нас тут образовалась весьма тёплая компания подозреваемых, и все как на подбор без алиби, но и без весомых мотивов на это страшное дело. – и начальник, основательно и со всеми подробностями, посвятил помощников в результаты своих размышлений.
- Любопытно Евпатий Гордеич, пятеро участников, и ни у одного нет алиби, и все какие-то суетливые – задумчиво оценил Урусов, слегка сдвинув брови.
- А меня заинтриговали посещения барышнями, штыкинского дома, - подал голос Шумельский.
- Меня это тоже взволновало, и я намереваюсь вскоре ещё раз побеседовать с её светлостью на эту тему – добавил Хортов, и спросил у дознавателей, не знаком ли им, Янчаев, Софокл Петрович? Оказалось, что знаком, но ничего нового о нём, следователь почти не услышал. Лишь Урусов высказал соображение что Янчаев, это своего рода разновидность Яши Маклюхина, только мастью побольше и с идеями.
- Гм, а с какими именно? – скупо улыбнулся Хортов.
- Конкретно ни с какими, просто с идеями! – слегка улыбнувшись сказал Урусов, и коротко пояснил что сей Софокл, с девицами говорит одно, создавая себе романтический ореол, а в мужской компании, он, смотря по лицам в ней, соответственно и держится.
- Понятно, обычный салонный говорун, сшибающий рубли там да сям… - голос следователя сделался задумчивее – Интересно будет узнать, как он с Бухониным сошёлся, и в приятели к нему попал? В приживалках, или наподобие этого что-то?
- Ну это можно узнать, сложностей не возникнет. – заверил шефа Шумельский.
- Ну проверьте, вдруг этот Софокл, на посылках у Бухонина, и мог что-то слышать, либо просто знать – предположил Хортов, и Егор Карпыч молча кивнул.
- Так, Иван Севостьяныч, а для тебя пока вот какое поручение, возьми кого-нибудь из городовых, и доставьте мне сюда, господина Козловича. Его любовница, не подтвердила ему алиби на третье число. Скорее всего, дама просто мстит неверному наложнику, а возможно и договор нарушила, взяла вот, и не подтвердила от чего-то… В любом случае, побеседовать с Амос Амосычем следует, за сим, пока всё господа! – они поднялись, кивнули, и быстро покинули кабинет. Евпатий Гордеич сверил часы; пора бы уже покорителю востока Фоме Самсонычу быть, подписку о невыезде получить, да на парочку вопросов ответить.
Едва следователь о сём подумал, как вошедший дежурный доложил, что в приёмной ожидают господин Куряев.
- Лёгок на помине, проси! – коротко бросил Хортов, и через полминуты, уже лицезрел перед собой Фому Самсоныча, облачённого в булыжного цвета фрак с плечами, кофейного цвета шляпу с пряжкой на лбу, и жёлтые брюки. Куряев снял шляпу блеснув некрасиво прилизанными волосами, и повинуясь жесту следователя, сел на стул перед его столом. Вначале покончили с подпиской о невыезде, которую Куряев, подписывал с таким видом, словно это было отречение от престола.
- Я, господин Куряев, отниму немного вашего драгоценного времени, и задам вам ряд вопросов, раз уж вы тут, чтоб как говориться, дважды не вытирать сабли – проговорил Хортов, добросердечно глядя на посетителя.
- Извольте! – делая одолжение, суховато ответил карточный воитель.
- Знаком ли вам, господин Некладов?
- Да, мы знакомы – последовал короткий ответ, при котором Куряев, с застывшим лицом чопорного англичанина, сидел сложа руки, и стараясь не смотреть следователю в глаза.
- Как долго вы знакомы?
- Лет десять…
- Вы друзья?
- Зачем же сразу друзья? У меня нет таких капиталов, и я не стараюсь понравиться как некоторые! – горделиво заговорил посетитель – Я знаю себе цену… мы просто знакомые, кланяемся друг другу, иногда пересекаемся на приёмах, но общаемся мало…
- Что он за человек на ваш взгляд? – записывая их разговор, вопросил Хортов. Куряев сухо кашлянул, и ответил.
- Как и все состоятельные люди, он способен идти по головам, но меня он, уважает, и понимает, что со мной, нельзя говорить с высока!
Хортов тяжело вздохнул. Дабы не увести разговор в болтологию, сыщик сдал чуть назад.
- Вы не встречались с ним третьего июля?
- Нет, я же вам уже говорил намедни, что я никого из близких знакомых, не встречал! – решительно сказал Фома Самсоныч, пригладив зачем-то волосы.
- Угу, ну а Янчаева, Софокла Петровича, вы не имеете ли чести знать? – стараясь придать голосу размеренность, поинтересовался Хортов, продолжая записывать. Фома Самсоныч, прикрыв веки молча кивнул.
- В слух, будьте добры!
- Да, я знаком с этим человеком, но опять же не близко! Общаемся мы мало, но я уверен, что он, заслуживает снисхождения в обществе! – уверенно заявил Куряев.
- От чего такая уверенность? На чём основана?
- На знании жизни людей! - свидетель медленно поднял вверх, суховатый указательный палец – Софокл Петрович пережил бурю, потерял имение, некоторые говорят, «Промотал», и что от того меняется? – Фома Самсоныч приподнял голову ещё выше – Человек хотел жить, судьба была против, что ж делать? Но он не опустился, он себя знает!
- Так-с, ну что же, на сегодня пока довольно, вот, ознакомьтесь и подпишите ваши показания! – Хортов подвинул протокол на край стола, и осторожно положил рядышком перо. Фома Самсоныч пошарил в карманах очки, нацепил их на нос, и с наисерьёзнейшим видом прочитавши протокол, поставил под ним размашистую, витиеватую подпись.
- Можете пока быть свободным, коли вы нам понадобитесь, мы вас вызовем! – сказал ему Хортов на прощание, и Куряев молча надев шляпу, так же молча удалился. Евпатий Гордеич задумался. Что предпринять? Лететь к губернатору и опросить его дворецкого насчёт визита Куряева третьего июля, или к Штыковым, подробнее выяснить о завсегдатаев их «салона»? А может стоит опять пройти по всей цепочке, поговорить с родственниками жертв, сказать Листорезовым про Некладова, Дашин «притон», да поэтические шалости их покойной дочери? И полковнику Трибалову можно будет пару вопросов задать.
А может остаться и подождать пока Урусов Козловича не привезёт? Решив остаться и подождать, следователь, дабы не сидеть бесцельно за столом, углубился в изучении их уголовной картотеки, с целью узнать, нет ли там хоть чего-нибудь, на кого-то из участников дела? Час работы протек впустую, никто из подозреваемых, даже косвенно не попадал в поле зрения уголовной полиции.
- И тут пусто, но хоть след отработал! – подбодрил сам себя Евпатий Гордеич, и здесь появился коллежский секретарь Урусов, а при нём, сникший господин Козлович, в голубом сюртуке и таких же брюках.
- Садитесь, милостивый государь! – хмуро сказал Хортов, указав на знаменитый стул, и Амос Амосович, робко присел, непонимающе пожал плечами, и едва вымолвил.
- Позвольте, по какому собственно праву?..
- А разве Иван Севостьяныч, вам не объяснил, зачем вы, нам так скоро понадобились? – показав глазами на стоявшего с правого бока Урусова, справился Евпатий Гордеич.
- Нет-с, он ничего не сказал, кроме того, что мне надлежит незамедлительно проехать с ним! – делая страшно удивлённые глаза, пояснил Амос Амосович.
- Где нашли? – коротко обратился к Урусову Хортов, показав глазами, теперь уже на доставленного.
- В клубе, в бильярдной, господин Козлович, там зрителем были-с! – кивнув, ответил Иван Севостьяныч.
- Ну, хорошо, господин Козлович, будьте так добры, и слово в слово, повторите мне ваши показания относительно того, где и у кого, вы были с 10-ти утра и до часу дня, третьего июля, сего года? – следователь замер с вопросительным выражением на лице. Амос Амосович, растеряно моргая, в точности пересказал всё то, что говорил намедни про своё алиби. Когда он закончил, сыщик секунд пять помолчал, а затем, неприветливо изрёк.
- Не получается у вас алиби, милостивый государь, совсем знаете ли, не выходит… Я был у госпожи Толкачёвой, и она, с крайним негодованием, опровергла ваши показания, да-с! По её словам, не были вы у неё в тот день в означенное время. Солгали вы нам господин Козлович, и совершенно напрасно это сделали, такого, я не прощаю никому!
Титулярный советник вытаращил глаза, и побледнел, губе его мелко затряслись.
- Го… господин следователь… я не лгал вам… слово чести даю… я не понимаю, что произошло, и почему Татьяна, вам так сказала?..
- Складно поёте господин Козлович, - улыбнулся следователь – только какой резон вашей любовнице, вас оговаривать? Вы что, ссорились намедни?
- Да нет, особой ссоры не было, ну я не знаю почему она так повела себя! – Амос Амосович прижал руки к груди – И третьего числа всё было хорошо, она принимала меня даже более теплее чем обычно, и вдруг такое!
Хортов чуть задержал взор на лице Козловича, и негромко спросил.
- Как часто вы изменяли своей любовнице?
- Я… как все, господа, у всякого в моей ситуации, бывают интрижки, - чуть смутившись, заговорил Амос Амосович – были они и у меня, что здесь такого?
- Да ничего, ровным счётом ничего, господин Козлович, я совершенно не собираюсь читать вам нотации – улыбнувшись уголками губ, заметил Хортов – это дело сугубо личное. А теперь, попробуйте припомнить, Татьяна Романовна, знала о вашей другой интрижке, была ли с ней знакома?
Козлович опять сконфуженно опустил глаза, но подняв их, ответил.
- Они были знакомы, но не были подругами…
Следователь некоторое время сидел молча, а затем сказал.
- Ваше положение незавидное, Амос Амосович, по букве закона, я имею полное право взять вас под стражу, но по духу закона, ограничусь подпиской о невыезде, тем более, что вы, в этом деле, не единственный претендент…
- Вы… вы что, в серьёз меня подозреваете в убийстве девушек? – совсем побелел Козлович.
- Да, вы в подозрении, как и иные, в противном случае, зачем бы я, вас сюда вызвал? – пояснил Хортов, и снова переспросил – Так вы продолжаете утверждать, что день третьего июля, с 10-ти до 12-ти, провели у Татьяны Васильевны Калачёвой? – повторил вопрос следователь, испытующе глядя на допрашиваемого.
- Продолжаю господин следователь, и присягнуть могу ежели понадобиться! - уже более живым голосом, поклялся титулярный советник.
- Имя вашей второй любовницы?
- Ульяна Пегова, дочь отставного майора, живут на Бочарной№16-ть – упавшим голосом показал Козлович, излучая всем своим видом, полное самоосуждение. Получивши свою подписку о невыезде, невезучий герой-любовник, отбыл домой.
- Да сядь ты уже, Иван Севостьяныч! – сказал Евпатий Урусову, а затем поинтересовался его мнением относительно искренности Козловича.
- Похоже что не врёт, да и ситуация классическая – Урусов слегка наморщил лоб – любовница приревновала его к другой, и чисто по-женски, решила отомстить. Но, утверждать наверняка, ничего нельзя, ибо возможно всё!
- Наши мнения совпадают, хотя есть ещё одно: дама нарушила уговор, и в гневе сказала всё как было. Он ведь мог и попросить её обеспечить себе алиби, уже после совершения преступления. Этого тоже нельзя сбрасывать со счетов.
Далее, Хортов попросил Урусова поехать к губернатору, и опросить его дворецкого на счёт господина Куряева, заходил ли тот к ним третьего июля с утра, или нет? Это хотя и не алиби, но всё же определённую роль сыграть сможет. Урусов в готовности поднялся, а шеф, вспомнив про намеченный визит в «салон» к своей побочной крестнице, тоже начал собираться. Полицейский экипаж, он на сей раз брать не стал, а пройдя пару кварталов, поймал извозчика, и уже скоро, звонил в дверь Штыковых. Княгини дома не оказалось, а князь Сергей бывший на сей раз без трубки, пояснил что его добродетельная супруга, укатила к одной изнывающей от одиночества вдовушке, дабы предложить той, свои услуги.
Расположившись как обычно в гостиной за небольшим столом, на который князь поставил бутыль красного вина и тарелку с тонко порезанной ветчиной и сыром, старые знакомые, начли разговор.
На вопрос хорошо ли князь знает их с женой завсегдатаев, Штыков пояснил что в принципе знает, ибо это, в основном одни и те же люди, а Дашин бывший, стал ходить уже реже, видимо наскучило ему, а прочие, самые обыкновенные люди, со своими страстями и добродетелями… Бухонин с Личевским бывали по словам князя раз шесть, и общались меж себя с вежливым холодком, видимо образ тогда ещё живой Верочки, стоял меж ними, несмотря на то, что Бухонин с недавних пор женат. Сама Верочка, старалась как можно меньше с ними общаться, и в основном отшучивалась, да и сам князь следил чтоб не было тут никаких идиотских водевилей. Верочкины едкие стишки, князь несколько раз слышал, и считал что они бойкие, хотя и не без изъяна, но, несомненный талант у девушки был, упокой господи её душу! Про господина Янчаева, приятеля Бухонина, князь Сергей рассказал, что в тот вечер, когда барышни в последний раз посетили их дом, он появился впервые, видимо просто за компанию. Раньше его здесь не видели, а тогда, он весь вечер крутился подле женщин, развлекая их всякой чепухой. Заглядывала к ним пару раз, и заезжая гадалка, но оба раза ненадолго, на час-полтора, а затем они со своим секретарём Мелькаевым уходили. Даша хотя и говорит всем, что сразу засомневалась в способностях мадам Руасси, однако в числе прочих дам, бывала у неё не раз и не два.
Да что там Даша! Сам князь, с улыбкой сознался, что чисто из практического интереса, несколько раз посещал чертог ясновидицы, и не стал бы утверждать, что она, прямо-таки совсем шарлатанка… Что-то в ней есть, магнетизм, гипноз, чёрт его знает, но она, определённо владеет какими-то знаниями! Она глядела в шар. горели свечи, и кое-что поведала князю из его прошлой жизни…
На это, следователь взял на себя смелость предположить, что гадалка, поведала князю их с Дашей историю как до его службы, так и после, а так же, некие подробности из его полковой жизни: особо жаркие дела с неприятелем, полковые анекдотцы, и тому подобное. Князь, немного удивившись, подтвердил предположение гостя, и даже пошутил по этому поводу, спросив Хортова, не присутствовал ли он там, инкогнито?
Хортов ответил, что на сей раз, сидеть подл столом с таинственным видом, нужды у него не было, просто сыщику известна метода, как сие делается. Приезжает в город гадалка с секретарём, с помощником, или даже с небольшой свитой, которая быстро заводит знакомства на всяких раутах-приёмах, и слушает буквально все городские разговоры, собирая сведения об особо богатых и влиятельных людях. Но это если не сразу объявить, что вы гадаете по шару или руке, а выждав месяц-полтора. При этом, гадалки усиленно читают газеты, как прошлые, так и настоящие номера, где порой весьма подробно описана как уездная, так и губернская жизнь!
Но, возможен и другой вариант: в город, за несколько недель до, приезжает незаметный человечек, который занимается тем же самым, а потом подаёт хозяину в готовом виде, по приезду того. С мадам Руасси, по мнению Хортова, возможен первый вариант, она ведь не в первый же день приезда в 60-ти тысячный город, объявила себя гадалкой, могла жить временно как частное лицо.
На это, князь Сергей заметил что предположение сыщика интересны, но, в последний раз, мадам гадала князю по руке, и поведала нечто, что он держал только в себе, а так же, предостерегла его от опасности, исходящей от красного коня!
Хортов заметил, что именно такой масти нет, это какая-то заумная аллегория, а затем спросил, не становилась ли гадалка душой компании в те два раза, что посещала их с Дашей дом?
- Я бы не сказал что душой, липло к ней человек пять-шесть, а другие, только кланялись из вежливости, хотя, погодите – лицо князя осветилось некой догадкой – Бухонин с Личевским, по одному к ней подходили, а второй раз, Васька Личевский, с ней и её секретарём даже ушёл, а до нас, на паре других вечеров, я приметил что он долее других с Руасси общался, и буквально ходил за ней!
Хортов задал ему ещё пару вопросов касающихся именитых посетителей, но кроме нескольких отставников, никого не было. На сём, Евпатий Гордеич покамест раскланялся, его ожидали повторные разговорами с близкими жертв. На сей раз, следователь поехал к полковнику Трибалову, и застал старого служаку в упадочном состоянии духа, не хотел никого принимать, но полицейскому даже слегка обрадовался. Будучи по домашнему облачённым в цветастый халат, он извинился за внешний вид, и пригласив гостя в свой кабинет, намекнул на чай. Хортов вежливо отказался, рассказав, что уже пил вместе с князем Штыковым, и прямо перешёл к сути. Как оказалось, полковник отлично знал, что его дочка и её подруга, инкогнито посещают дом Штыковых, и весело проводят там время. Илья Иванович только делал вид что не в курсе, хранил, так сказать, секрет Полишинеля, ибо в отличие от добродетельных семейств города, не видел в том ничего дурного, а таинственность исходящая от дочкиных штучек, его даже забавляла.
И только вопрос о памфлетах, совместно написанных его дочкой с Верой Листорезовой, и читаемых в компании, полковника слегка озадачил, об этом он слышал впервые.
- Вы, полагаете их могли из-за этого? – тихо спросил Трибалов, но сыщик поспешил всё объяснить.
- Нет-нет, они наехали на своих убийц случайно, следствие установило это… Беседовал я и с вашими антиподами, один фанфарон, а другой идиот! Если бы кто-то из них решил отомстить вам по средствам дочки, то составил бы целый заговор, и совершил своё злодейство при иных обстоятельствах – и далее, Хортов спросил, не говорила ли Катя, что-либо о Бухонине и Личевском?
- А что именно, вы хотели знать о них? – настороженно спросил полковник. Евпатий Гордеич рассказал о странных отъездах и перемещениях обоих господ, добавив, что Бухонин, уехал как-то уж очень быстро, словно бежал от чего-то, а Личевский, уже будучи в гостьях у помещика Коньковцева, неизвестно куда отъезжал в утро убийства девушек. Выслушав полицейского, Трибалов подпёр пальцами подбородок, секунд пять подумал, и ответил.
- Насчёт Васьки Личевского не скажу ничего, не знаю, что его в то утро из дому погнало, а вот про Бухонина, возможно смогу помочь… - полковник помолчал ещё пару мгновений, и продолжил. Он напомнил Хортову о мечте Бухонина уехать в Париж, осиротить, так сказать, Россию-матушку, но без заветного миллиона ехать не хочет. А сам полковник, ещё с Заграничного похода, сдружился там с одним французом, убеждённым роялистом, который теперь вышел в люди, близко знаком с префектом полиции и обладает в Париже хорошими связями, словом, нужный человек!.. Об этом все в городе знают, и вот где-то с месяц назад, Бухонин сделал полковнику деловое предложение, чтоб тот написал другу в Париж рекомендательное письмо, которое помогло бы молодому человеку, там неплохо устроиться, а за это, он предложил щедро заплатить.
Илья Иваныч, не страдал излишней мнительностью, а потому сразу попросил 10-ть тысяч ассигнациями, и дескать, письмо будет написано. (деньги, ему были нужны для ровного счёта в приданное дочери, с ними бы вышло 50-т тысяч!) Бухонин, конечно же переспросил, от чего так много, на что получил ответ, что устроится в Париже стоит дороже, и 10-ть тысяч, это ещё по-божески…
Бухонин попросил время подумать, да выпросить у папеньки искомую сумму, и полковник согласился. Парижский мечтатель намекал что придётся ещё утрясать это дело с молодой женой, и Трибалов, полагал что всё затянется. И только первого июля, Бухонин объявил полковнику, что деньги будут завтра, и мы всё сладим. Однако на другой день он не пришёл, а потом случилась трагедия, и полковнику уже стало не до Парижа, и не до чего вообще… Уже неделю спустя, Трибалов от друзей по клубу, узнал, что болван-Бухонин, продул те деньги в карты Янчаеву, и дабы не встречаться с полковником, выехал из города.
- Надо же как завернулось! – сказал Хортов, и поинтересовался, относительно личности, Софокла Янчаева.
- Ох… что сказать? Ловелас и Казанова, живёт за счёт глупых баб, но игрок неплохой, раз этого дурака на десятку вскрыл. Правда думаю, что рано или поздно, но побьют ему морду за его фокусы… Личности вроде этого Софокла, без краплёных карт в кармане и не ходят, таких молодцов в нашем городе, впрочем, немало!
На замечания Хортова, что Янчаев вхож во многие дома, и удачлив, раз не попадался, полковник заметил, что дамы, его излишне привечают, вот и вся удача! А сам Трибалов, такого на порог не пустил бы, скорее уж захудалого мещанина какого в доме принял бы, чем того Софокла!
Хортов поблагодарил Илью Иваныча, и пообещав вскорости непременно заглянуть, отбыл восвояси. На улице, пройдя некоторое расстояние, Евпатий Гордеич остановился возле афишной тумбы, и стал бесцельно читать афиши с различным театральным вздором. Услышанное от полковника, подобно огню, с трудом разведённому на подмокших дровах, медленно и осторожно затеплилось догадкой, более походившей на подозрение. Сюда же быстро подошли слова, услышанные от князя Сергея, и минут через пять, они сами-собой сплелись в прочную верёвочку версии, ровно уместившейся, в голове сыщика. Евпатий Гордеич, по своему обыкновению, перекрутил у себя в сознании, каждую фигуру этой кровавой игры со всех сторон, прикинул её привычки и возможности, поступки и ходы, которые фигура, могла согласно ситуации, совершать, и уже на выходе, зарождалось пусть пока неявное, но уже определённое направление поиска…
Мысли, плавно перетекли в размышлении о Листорезовых, что-то у них будет? Хортов отошёл от тумбы, и зашагал по деревянному тротуару, высматривая извозчика. Мимо по дороге, подскакивая на ухабах, проехала чья-то облезлая, давно не крашенная карета с белёсым пятном на двери, где когда-то, вероятно крепился герб. Торговец хлебом, со своим деревянным приспособлением за плечами, в коем теснились румяные ковриги, неторопливо шёл по обочине, громко предлагая свой товар, а на другой стороне, водовоз с маленькой тележкой и пятиведерным бочонком с медной кружкой прикреплённой с боку, так же предлагал свой, и в накатывающуюся жару, в накладе не оставался…
Ребятишки весёлыми стайками, гоняли собак да кошек, городовой лениво зевал у табачной будки в тени, преогромная пятнистая свинья с поросятами, блаженно похрюкивала в грязи на обочине, рядом с помойкой, в коей копались проворные воробьи, да надменные вороны. На перекрёстке, мужичок в серой выгоревшей рубахе с заплатой на боку, скучал на возу с кривыми и старыми дровами, ожидая, когда дорогу перейдёт группа ребятишек под присмотром то ли учителя, то ли гувернёра, а по соседней обочине, весело щебеча, быстро шли две озорные молодки с корзинами стиранного белья.
Хортов смерил их особенным взором, получил в ответ две сладчайшие улыбки с хихиканьем, но приметив показавшегося из-за угла извозчика, быстро пошёл к нему.
- Подавай! – призывно махнув рукой прокричал полицейский, и придерживая шпагу, торопливо направился наперерез. Возница развернул лошадку, принял седока, и быстро покатил по указанному адресу.
Из всех Листорезовых, дома оказался только мрачный от тоски и горя, глава дома, Сергей Антонович, одетый в лёгкий домашний сюртук серого цвета, молча сидевший на скамье, у себя в саду под яблоней, взирая на игру насекомых, и птичьи зигзаги. Приход полицейского, оживил Сергея Антоновича, он поднялся со скамьи, горячо приветствуя гостя, Евпатий Гордеич присел рядом. Первым вопросом о тайном поклоннике покойной дочери, Владимире Некладове, следователь несколько удивил Листорезова-старшего. Он рассказал, что поклонники у Верочки были, и он не тиран и не сектант, дочке своей вполне доверял, она не позволила бы себе непоправимых глупостей, и отчего этот Некладов тайный, отец искренне не понимал.
- Очевидно основная причина крылась в том, что у Верочки на сердце жило взаимное чувство, она хранила письмо этого господина, хотя как показало следствие, он оказался недостоин внимания вашей дочери! – размашисто ответил Хортов.
- Что вы хотите сказать? – насторожился Листорезов.
- Ну, он же не объявился у вас, когда стряслось непоправимое? Не пришёл на погребение, и вообще никак себя не показал. Он оказался жалким трусом, и просто решил про всё забыть, и продолжил жить-поживать.
- А он что, имеет какое-то касательство к делу? – тихо спросил Листорезов-старший.
- Мы проверяем весь круг знакомых, и причастных, и непричастных, и кто есть кто, покажет только следствие. – уклончиво ответил Хортов.
- Ну и провались он, коли не объявлялся, не до причин мне теперь, хотя в сердце конечно кольнуло, не скрою… - старик расслабленно замер на скамье.
- Сергей Антоныч, в прошлый раз, я осматривал бумаги и книги Веры с тем, чтоб сыскать какие-то письменные зацепки, а теперь, я бы хотел вновь осмотреть её книги, точнее, кратко ознакомиться с содержанием. Иногда это помогает узнать ход человеческой мысли, а отсюда, понять логику поступков и действий, вплоть до того, в каких кругах он может вращаться, и чего хотеть от жизни…
- Мудрёно выражаетесь, Евпатий Гордеич, но извольте, пройдёмте в её комнату! – старик, кряхтя приподнялся, и повёл следователя в дом. Библиотечка покойной барышни показалась Хортову любопытной: всего две книги в ней являлись любовными романами, а прочие, оказались русскими и немецкими сказками, географическим атласом мира с картинками, альбом гравюр и литографий 15-17-х веков, занимательная арифметика, три увлекательных романа про разбойников, сборник стихов Пушкина, и «Дон Кихот» Сервантеса Последнюю книгу, Евпатий Гордеич увидел впервые.
- Сергей Антоныч, а «Дон Кихота» в прошлый раз не было, я точно помню, он что, у кого-то на руках был?
- Да, Евпатий Гордеич, это я, взял у дочки почитать, где-то за неделю до беды, люблю знаете ли эту книгу, лёгкая, ироничная, а язык какой? Перевод превосходный, одно слово-классика! – чуть повеселел Листорезов. Следователь принялся осторожно пролистывать толстенный фолиант, как вдруг, в одном месте остановился, там лежала симпатичная, цветастая закладка.
- Это вы заложили, Сергей Антоныч? – повернулся к нему Хортов.
- Нет, я обхожусь без них, а это дочкина… Я и на пометку её обратил внимание, но что это «Ха-ха-ха!» на полях означает, я вовсе не понял! – развёл руками, осиротевший отец.
- С вашего разрешения, я ненадолго возьму её на изучение, кто знает, возможно эти её пометки, нас куда-нибудь и приведут! – покачав книгу в руке, проговорил следователь.
- Берите, конечно, я уж и не знаю, чем вам ещё помочь, чтоб вы сыскали душегубов-то… - тяжко вздохнул Листорезов, глядя на сыщика, с последней надеждой.
- А куда ушли ваш брат и племянник? Я хотел бы переговорить и с ними – пояснил Хортов, прижимая книгу к боку.
- Брата пригласили в гости Самохины, это наши общие знакомые, семейство уважаемое, мы часто бывали друг у друга… Они на Прибрежной живут, их там все знают, Татьяна Фёдоровна и Викентий Леонидыч – Сергенй Антоныч глубоко вздохнул – а Максим в клуб поехал, он теперь по знакомым почти не ездит, а всё больше в клубе, там и выговориться можно, и горе залить без фальшивых утешений, там его найдёте! – уверенно заметил Листорезов-старший, и Хортов поспешил откланяться.
То, что он увидел в книге Верочки, резануло его так, что он с трудом нашёл в силы взять себя в руки, и не испустить торжествующий возглас «Вот оно что! Вот в чём дело-то!» На девять десятых Хортов стал убеждён, что вышел на нужную дорогу. Пылкая и горячая юность, порой не замечающая и не видящая грозных препятствий, стремится сорвать маску с кривды, даже не осознавая какая страшная опасность может исходить от заурядной, на первый взгляд, ситуации.
Ещё не до конца сложив в голове мозаику из своего озарения, Евпатий Гордеич уже стал абсолютно убеждён в том, что, открыла для себя Верочка Листорезова, читая произведение великого Сервантеса…
Двоюродного брата бедной Верочки, Максима Петрушева, следователь нашёл сразу, тот сидел за большим зелёным столом, весьма напряжённо и сосредоточенно играя в карты. По собственному опыту зная, как порой зависит жизнь от этой игры, сыщик не стал отвлекать Петрушева, решив подождать окончания партии. Фигуру полицейского с большой книгой в руке, сразу заметили, зашушукались, но особого ажиотажа не возникло, сизое облачко от табачного дыма, висевшее над столом, продолжало пополняться, как и выпивка в бокалах, что проворно уносили-приносили расторопные лакеи. Игра со всеми её поворотами и зигзагами, вертелась мастями и ассигнациями, золотыми и серебряными монетами, да фамильными украшениями, обречённо летевшими на зелёный стол…
Евпатий Гордеич, удобно расположился в полутёмной арочной нише в стене, меж двух тончайших колонн, и невозмутимо глядел в спину Петрушеву, в его красный, с плечами фрак. Наконец, партия завершилась, Максим Серафимович оказались в выигрыше, и когда уже вылез из-за стола, сыщик негромко окликнул его. Тот обернулся, пряча деньги во внутренний карман, и увидав следователя, приветливо улыбнулся. Подойдя ближе, Хортов поприветствовал счастливчика, полюбопытствовав, не собирается ли тот продолжать?
- Нет уж, будет на сегодня, двести сорок рублей вот выиграл, и теперь собираюсь посетить буфет, а вас прошу составить мне компанию, вы же поговорить пришли? – в свою очередь, спросил в конце Петрушев.
- Именно, только служебный долг заставляет меня, бегать теперь по городу! - со вздохом признался полицейский, и добавил – Не знаю даже когда, я смогу теперь посетить клуб, в часы досуга!..
- Ну, идёмте же в буфет, я, честно говоря, весьма проголодался! – торопливо проговорил Петрушев, всем видом излучая благодушие. Уже сидя за столом, Хортов, дабы не сильно увлекаться трапезой, минуты через три, плавно перешёл к делу.
- Я давеча был у вашего дяди, а теперь хотел бы с вами побеседовать, нужны некоторые уточнения…
- Готов во всякий час быть полезен, лишь бы преступники получили по заслугам! – воодушевился Максим Серафимыч, разделывая осетрину, однако следователь, оказался более осторожен в прогнозах.
- За успех поручиться не могу, господин Петрушев, говорю как на духу, дело хотя и сдвинулось немного, но далеко от завершения, и вот ваши показания, показания близких, возможно и помогут раскрыть преступление, а возможно и нет, так что всё это неоднозначно!..
Вначале разговор зашёл о Дашином «салоне», и Петрушев подтвердил, что знал о посещении его подружками Верой и Катей, и даже раз поговорил с сестрой, но та попросила не рассказывать папеньке, и он не рассказал. Про окружение Бухонина и Личевского, и возможных за ними грешков, Максим Серафимыч заметил, что их окружение, походит на них самих: богатые, себялюбивые, склонные к авантюрам и махинациям персоны. У кого-то не оплаченных векселей на три пуда болтается на шее, у другого незаконно рожденный ребёнок на тайном содержании, у третьего такой секрет гнусный в маменькиной шкатулке храниться, что стань он широко известен, так нормальные мужчины и за руку более не поздороваются, да и свои вымоют… Словом обычная жизнь аристократов, как в Европе, разве что матерятся иначе!
Но Верочка чуралась таких людей, и держалась от них подальше. Слова Хортова о тайном поклоннике сестры, Владимире Некладове, стали для Петрушева открытием, удивлённо хмыкнув, он заметил что самого Некладова знает, многоликий тип, умеет пустить пыль в глаза, но про взаимные чувства его и сестры, Максим Серафимович не знал, иначе давно вмешался бы…
- Мне он тоже не показался достойной партией для Верочки, я его тут в клубе, где-то на третий день по погребению, с двумя девицами не тяжёлого поведения прихватил, да побеседовал – рассказал Хортов, подцепляя на вилку грибок.
- Вот же скотина, даже на похороны не пришёл, и всё у него шито-крыто –разом помрачнел Петрушев – ну я с ним как-нибудь побеседую по душам, при случае! – пригрозил он в конце.
- Это лишнее Максим Серафимыч, по крайней мере, пока идёт следствие. Некладов, один из тех кого мы проверяем на причастность, но не единственный, а имени вашей сестры, он не замарал, и это главное!
Петрушев, подумав с полминуты, согласился с доводами следствия, добавив от себя, что трогать Некладова теперь, себе дороже, одни бабы по салонам так взвоют, что не обрадуешься! Затем, беседа пошла о Козловиче и Куряеве, и на этой ноте, Максим Серафимович сразу заулыбался, сказавши, что о чудачествах и колких стишках Верочки знал сам, но в причастность кого-то из этой парочки дурачков к преступлению, он не верит абсолютно.
- Ну какие из них убийцы? – невесело усмехнулся Петрушев, наливая очередные рюмки – Один, хапуга чиновная, что собственной тени боится, а другой, клиент жёлтого дома, там у нас как раз, с полдюжины стратегов содержаться, так ему туда надобно!.. Нет Евпатий Гордеич, эти двое, последние на кого бы я лично подумал, как на душегубов, не та порода!
- Ну так я и не утверждаю обратного, это просто версия, и не более того! – пояснил следователь, пластуя ароматную и жирную рыбу. Затем, перешли на заезжую гадалку, и отношения к ней Веры и Кати, а следом, Хортов полюбопытствовал, не предлагала ли мадам Руасси, свои услуги самому, Максиму Серафимовичу?
Ожидаемо оказалось, что предлагала, и он пару раз даже ходил к ней, но до трагедии, а потом рассудив раз она не упредила сестру о грядущей гибели, то скорее всего, просто мошенница! Затем, сыщик справился о появлении в обществе новых людей, что живо интересовались бы мельчайшим подробностями городской жизни в целом, и некоторых горожан в частности? Петрушев. с минуту подумал, и ответил, что новые-то появляются периодически, но настолько любопытных среди них, он не замечал. После этого, остаток времени они посвятили целиком трапезе, вопросов по делу, у полицейского более не было. По её окончании, Хортов поблагодарив собеседника за угощение, поехал на извозчике в Заречную слободу, искать на Прибрежной улице, дом дворян Самохиных.
Х Х Х
Впрочем, разговор с Михаилом Антоновичем, не дал ничего вообще, дополнить племянника, дядя не смог совершенно, и Хортов с Сервантесом под мышкой, вернулся в Управу, где в кабинете, его ожидали Урусов и Аристарх. Первым, минут сорок назад, прибыл Аристарх, а четверть часа спустя, и Урусов. Хортов бухнул «Дон Кихота» себе на стол, и сев, обратился в начале к Урусову.
- Ну-с, Иван Севостьяныч, что у тебя?
- Подтвердил дворецкий, был у них утром Куряев, но согласно распоряжению губернатора, принят не был, ибо порядком утомил там всех, своими прожектами!
- А где ж ты пропадал так долго?
- В трактир завернул, отобедать…
Настала очередь Аристарха, отчитаться по помещику Борщееву. По словам помощника, вырисовывалась прелюбопытная коллизия, создающая впечатление что всю эту пьеску, поставил проворный франт с хвостом, рогами и копытами, а участники дела разом лезут на сцену, путая следы. Вечерний визит Бухонина к Борщеевым, всех их удивил, он поспел прямо к ужину, за которым держался весело и непринуждённо, и в конце ужина, сманил Николая Сергеича Борщеева, на завтра в лес, поохотиться. Выехали как водиться спозаранку, всего человек 20-ть вместе с прочими господами было, включая загонщиков. Бухонин предложил Борщееву своего рода состязание, кто больше дичи добудет, и они разделились. К обеду, часам к двум, охота закончилась. На поляне развели костры, жарили дичь, и ждали Владимира Алексеича, а его всё не было. Борщеев уже начал волноваться, но примерно к половине третьего, пропавший гость выехал из чащи, весь всклоченный, ободранный, без картуза, расхристанный, и без дичи. Тут же признал своё поражение, объяснив, что, погнавшись за косулей, углубился далеко в лес, и сбился с пути, даже на лешего грешил!
А далее, на протяжении всех дней что прожил у помещика, он справлялся у него про то, не ожидается ли кто-то из города? Борщеева это несколько удивило, но не более того. Про страшное убийство, в имении узнали лишь на другой день после похорон, из города приехал давний приятель хозяина, отставной корнет Сиваков. Он на Драгунской улице проживает, и по словам Борщеева, ходит в приятелях у полковника Трибалова.
О самом Борщееве, мало что удалось узнать, помещик средней руки, в меру строг, в пору добр, управление имением на приказчика и старосту возложил, они только ему отчитываются. На любителя уголовщины и тайных заговоров, даже отдалённо не тянет…
- Ну, что могу сказать? – начал рассуждать хортов – Про Куряева уже была речь, мог просто увязаться за кем-то в лес, остальное, рука судьбы… Теперь по Бухонину. Аристарх Сергеич прав, 13-ть вёрст на лёгкой рыси, за три четверти часа можно проехать, а наш герой, три часа тащился, как чумак на волах с грузом соли. Про Борщеева он вообще мог и не помышлять, а ехать именно на встречу, а после случившегося, чесанул к Николаю Сергеичу, охоту придумал чтоб на место преступления съездить, да поглядеть как там и что, нервишки видать не в пень совсем… А приезжих опасался, так тут два варианта, либо полиции боится, либо полковника Трибалова…
- А что ему полковник? – удивлённо спросил Урусов.
-О, это прелюбопытная история деловых отношений! – улыбнулся Хортов, и пересказал им все подробности сорвавшейся сделки на 10-ть тысяч, и рекомендательного письма в Париж.
- Ишь ты, франкофил доморощенный, знать азарт сильнее разума, коли с Янчаевым играть сел! – иронично хмыкнул Аристарх, а Урусов, прибавил от себя что про Янчаева, никто лучше клубных ловкачей Левадского и Казначеева не знает.
- Да про Софокла того, всё более-менее ясно, - сосредоточенно задержав взгляд перед собой, сказал шеф, а потом глянув на остальных, продолжил – Бухонин, мог присутствуя в лесу, страшно испугаться, увидав Катю Трибалову, ведь для всех он уехал по неотложному делу, а сам вот он, в восьми верстах от города, на опушке стоит и с кем-то лясы точит. Дочка, ясное дело всё доложит отцу, а полковник нравом крут, он не позволит из себя водевильного папеньку-дурака сделать, может и к ответу призвать, вот и мотив для убийства…
Вам лучше меня известны примеры гораздо более дикие чем этот, когда мать, убивает своё дитя, застигнувшее её с любовником, дабы это дитя, не проболталось отцу! Это страх животный, ледяной, арктический ужас если хотите, толкающий вменяемых на первый взгляд людей, на поступки настолько чудовищные, что только наш брат-сыщик не удивится таким! Но это, увы только голая теория, не подтверждённая фактами… А от князя Сергея. я услышал в числе прочего о том, что у господина Личевского, имеется к нашей гадалке свой интерес, причину коего, я пока понять не могу, но думаю, что завтра, Василий Игнатич мне это расскажет…
Аристарх высказал сомнения что дела Личевского и мадам Руасси, имеют прямое отношение к делу, на что шеф, парировал ему тем, что допустил сговор Личевского с гадалкой, чтоб расквитаться со строптивой девушкой. Личевский мог попросить Руасси внушить Верочке мысль, что она дала маху, отвергнув его, ведь Василию Игнатичу невдомёк было что Верочка, не верит гадалке, и даже над подружкой доверчивой за то подтрунивает! После этих слов, Хортов взял в руки том Сервантеса.
- Преинтересная мысль господа, резанула мне сегодня голову, когда я, будучи у Листорезовых, наткнулся на похождения славного испанского идальго. Это книга Верочки, в первый раз её не было в комнате, папенька читал, а теперь вот объявилась. Обратите внимание, где лежит закладка, и какое место отмечено галочками, да что, по-вашему, значат пометки на полях? Ну, господа-сыщики, что могло озарить прелестную девичью головку, по прочтении сего места в книге, а? С кем, и чего она могла связать описанное на странице, проведя свои параллели? – Хортов протянул книгу через стол, и подскочивший Аристарх, быстро её взял, и они с Урусовым, открыли заложенное место, и внимательно вчитались. Через пару минут, оба подняли взор на шефа.
- Ну что, озарило вас, а? – лукаво подмигнув им, спросил он.
- Вы полагаете что Вера, могла сопоставить это место в книге с нашим ажиотажем, и прийти к выводу что… - хотел было что-то сказать Урусов, но Евпатий Гордеич его невольно перебил.
- Именно! Именно что догадалась! Ну метода-то за века не поменялась, господа, один в один всё ж делается-то! Вот теперь я уверен что один из корней преступления, и кроется во всей этой нашей великосветской мути, метода которой, и открылась бедняжке… - лицо следователя снова помрачнело, словно солнце зашло за тучу, - Вопрос только, кто, из близко ей знакомых, мог оказаться в то утро в лесу?
- Ну, положим я отчасти согласен, - отозвался задумчивый Аристарх - Верочка поняла, как вся эта бутафория, делается изнутри. И положим застукала она некоего господина, в той компании в лесу… Ну рассказала бы девчонка о своём открытии в обществе, и что? У нас немало скептиков по салонам сидит, и что с того? Слова осьмнадцатилетней попрыгуньи-стрекозы, даже в серьёз никто б не воспринял, подумаешь! Разве за такое, идут на мокрое? Голову в петлю суют? Воля ваша шеф, но версия со сдрейфившим Бухониным, выглядит убедительнее!
- Сомнения ваши понятны, Аристарх Сергеич, и хорошо, что они у вас есть – заметил Хортов, - и они были б верны на все сто, если б не одно обстоятельство!..
- Какое же?
- А такое, что по мнению вашего господина и его подельника, Верочка или Катя, узнали ещё одну персону, которую либо не должны были увидеть ни при каких обстоятельствах, либо эта персона, навела их ещё на одну мысль, ставшую для них роковой, увы!- Хортов развёл руками – И вот угроза разоблачить эту персону, и побудила обычных мошенников, стать жестокими убийцами… Хотя, стоп – Евпатий на секунду замер – обычные мошенники не ходят с оружием, тем более огнестрельным, а это значит, что мы изначально имеем дело с опытными и хладнокровными преступниками!
Возникла непродолжительная дискуссия, о том, что за персона такая, могла там быть, но не придя пока ни к чему конкретному, шеф сменил тему, и узнавши у Аристарха что тот ещё не отобедал, отправил его немедленно в трактир, для исправления ситуации. Урусову, тоже было велено идти отдохнуть, а сам шеф, оставался в ожидании Шумельского, должного принести результаты по проверки Бухонина с Янчаевым. Оставшись один, Хортов взял чистый лист бумаги, цапнул двумя пальцами карандаш из стакана, и погружаясь в глубокие раздумья, принялся выводить на листке, неопределённые фигурки различных конфигураций…
Бухонин, Личевский, Некладов, Колович, Куряев… что же между вам есть общего, что вы, не имеете чёткого алиби? А ещё Янчаев Софокл выискался откуда-то… Бухонин, страстно мечтает о Париже, рассказы о миллионе, это истории для девочек, деньги в семье все у папаши, раз отпрыск, чуть не месяц нёс 10-ть тысяч полковнику… Нёс-нёс, и принёс в клуб, зачем? На заядлова игрока он не похож, и ужель риск продуть всё в клубе, стоит его мечты, Парижа? Да и гнев Трибалова был бы велик, не простил бы полковник подобной шутки! А что, если это никакой не проигрыш, а таким образом, Бухонин скажем отдал долг Янчаеву? Ну продул когда-то под вексель или расписку, а потом пришлось отдавать… Так, а договор с полковником тогда зачем? Разве только сам Янчаев, как-нибудь не перехватил Володеньку по дороге, узнав что у того на руках 10-ть тысяч? А как это стыкуется с убийством девушек?
Просаженные деньги и страх? Но ведь полковник мог и в другой раз спросить с Бухонина за его финт с деньгами, мог, но не спросил, не до того уж было… А не есть ли страстное желание умотать в Париж на тот момент, попытка Владимира Алексеича, смыться от кредиторов? Всё это наслоилось на утончённую его душу жёсткой коркой страха и неопределённости, а появление девушек и их угрозы, стали искрой, воспламенившей ветошь. Но с кем мог этот Бухонин, встречаться в лесу? С кредиторами? Не может быть, на это ресторация есть… Тогда с кем, хотя бы теоретически? Ответа не было…
Личевский, с его тягой к хиромантии и прозрачным шарам, тоже мало вяжется с присутствием на той встрече в лесу, третьего июля. Ну вот что, коллежский секретарь, чиновник Казённой палаты, обладатель 120-ти тысяч, мог делать там, при оружии, в компании ещё двух негодяев? Тайное общество? Вздор, эти господа по уютным квартирам собираются. Непонятно, пока непонятно…
Некладов… тут вообще тёмный лес, сапоги всмятку. Ну не тянет он на убийцу, даже с закрытыми глазами, хотя присутствовать при этом мог. Вопрос тот же: зачем и для чего?
- Провалились бы вы все пятеро! – вслух бросил Хортов, и отложил карандаш. Чутьё и опыт нашёптывали ему что он, кого-то или чего-то упустил, но что именно, следователь понять пока не мог, и оттого злился на себя и на ситуацию в целом. Обстановку разрядило появление Шумельского. Егор Карпыч выглядел хотя и усталым, но сытым, видимо уже отобедал. Он, обегал почитай весь город, но историю знакомства Бухонина и Янчаева узнал, тем более как оказалось, это не есть тайна великая. У Бухонина, с детства теплилась мечта разбогатеть, а в настоящий момент, он взлелеял её ещё сильнее, дабы не зависеть от родителя, поэтому в сущности, и женился, но искомой независимости не обрёл, тесть, не слишком выпускает из рук, приданое дочери.
Именно поэтому, он и намылился в Париж, а далее, Хортов услышал уже известную ему историю о несостоявшемся соглашении подозреваемого, с полковником Трибаловым. Затем, Шумельский выдал новые подробности из жизни Бухонина. По слухам, он когда-то обнадёжил Янчаева солидным кушем, собираясь сорвать его в игре пара на пару, но в самый ответственный момент что-то напортил, поспешил, или напротив, уснул в хомуте, но уже идущая к заветному выигрышу партия, оказалась с треском провалена, и Янчаев, в ярости потребовал от Бухонина, покрыть убытки, случившиеся по его вине.
Тот, в начале стал было отнекиваться, но партнёр ему хорошенько пригрозил, и Бухонин сдулся, пообещав отдать деньги. Но, на самом деле, он собирался улизнуть в Париж, и оставить приятеля с носом, для чего и затеял весь этот спектакль с полковником Трибаловым, стоимостью в 10-ть тысяч ассигнациями. Янчаев как-то обо всём пронюхал, и дал понять Бухонину, что с денежками придётся расстаться, тот понял, что выхода нет, но дабы сохранить лицо, «проиграл» эти 10-ть тысяч Янчаеву. Но оставался ещё суровый полковник, привыкший соблюдать договора, и ждущий обещанные деньги. И Бухонин, пишет полковнику записку о якобы возникших непреодолимых обстоятельствах, из-за которых их сделка откладывается на неопределённый срок, а сам он принужден срочно уехать. Да, знакомы они с Янчаевым уже лет шесть, на этом собственно вся история их отношений заканчивается, а в карты, они с той поры уж на пару никогда не играли!..
Хортов искренне похвалил Шумельского, и заметил, что его сведения, сходятся с собственной следователя версией, о намеренном проигрыше денег Бухониным.
- В теории, все наши участники подходят если не на убийц, то на соучастников вполне, вопрос только в том, зачем каждый из них, мог находиться на той опушке, в подозрительной компании? – повторил Шумельский, размышления шефа. Тот молча пожал плечами, а затем о чём-то подумав, приказал ему идти теперь к себе, но перед тем, найти и прислать сюда четверых унтеров: Архипова, Горобца, Осипова и Рыбаева. Когда Егор Карпыч вышел, Хортов взял в руки перо, и проговорил.
- Так господа, начинаем теперь самое интересное с вами, слежку!
Писал он где-то с четверть часа, затем отложив перо, просидел ещё минут 20-ть, пока в кабинет, всей гурьбой не вошли ожидаемые унтера, и выстроившись в рядок, замерли в ожидании приказаний. Хортов с листом в руке вышел из-за стола, и подойдя к ним, начал говорить.
- Вот что ребята, переодевшись по проще, вот по этому списку, - он протянул его Архипову – вы приклеивайтесь к сим господам, и ходите за ними днём и ночью. Куда ходят, что едят, с кем спят, словом всё как всегда! – унтера разом сказали «Слушаюсь ваше высокородие!» и через пол минуты, покинули кабинет. Оставшийся день до вечера прошёл без происшествий. Бесцельно наведывался полицмейстер, а вернувшийся с обеда Аристарх, выслушав от шефа доклад Шумельского, уверенно заметил, что догадки шефа опять верны, и углубился разгребать накопившуюся документацию.
Дома, за ужином, супруга поделилась с Евпатием некоторыми городскими новостями. Во-первых, случился забавный светский анекдот, с участием её подруги, пожаловавшейся ей, на секретаря гадалки Мелькаева, что на минувшем вечере у вице-губернатора, обещал её через пять минут представить мадам Руасси, а сам пропал, и она не могла сыскать его в продолжении целого часа!
- Возмутительная бестактность! – бесстрастно заметил супруг, проворно работая ножом и вилкой.
- Именно, заставлять порядочную женщину так переживать, это бестактно! – плохо сдерживая улыбку, подтвердила Наталья Сергеевна, так же ловко, орудуя столовым прибором. А вот следующая новость, заставила Евпатия навострить уши. Престарелая и весьма богатая вдова, княгиня Старцева, Аграфена Никитична, внесла в число своих немногочисленных наследников, мадам Руасси! Это известие, породило в обществе самые разные толки…
- Ну-с, чего-то в этом роде я и ожидал, так что не удивлён, но озадачен! – перестав ненадолго есть, задумчиво заметил Евпатий.
- Ну а я, признаться удивлена тому, как быстро всё это произошло! – озабоченно призналась супруга – Ведь старая княгиня, такая с виду рассудительная, и так быстро поддалась чарам этой прорицательницы!
- Да, Наташ, вот так, являться богатым наследником! Ты ждёшь себе от жизни, когда всплакнувши для приличия, запустишь пальцы в закрома почившего в бозе родственника, ан хвать, и немала часть наследства, улетает в чужие, и весьма ловкие руки! – язвительно заметил Хортов. Дети, сидевшие рядом, тоже захихикали, причём Мишка, деловито заметил, что сроду бы на гадалку не купился, а Еленочка, как-то неопределённо намекнула, что есть и всамделишные гадалки, и даже она сама, несколько раз гадала с девочками на картах, и всё сбывалось!
- Елена Евпатьевна, я нисколько не сомневаюсь дорогая моя, что ваши гадания, чистейшая правда! – сказал ей на это папенька. Дальнейший прошёл так же легко и непринуждённо, а по его окончании, супруги ещё минут сорок сидели в обнимку на своём диванчике, и болтали ни о чём. От размышлений в кабинете в тот вечер, сыщик отказался…
Прекрасная июльская ночь, принесла на улицы города лишь небольшую прохладу, камни зданий и мостовых, нагретых солнцем за день, весьма неохотно отдавали тепло, меняя его на прохладу и аромат ночи. Уже в начале второго часа по полуночи, по одной из плохо освещённых улиц, цокала копытами да поскрипывала рессорами бричка с поднятым верхом, на козлах которой восседал плотный бородатый кучер в холщовой, синей рубахе, и потёртой шляпе с бляхой посередине. Бричка миновала покосившейся слепой фонарь. проехала мимо будки сапожника вспугнув кошачью пару, завернула за угол, и почти сразу остановилась под высокой, густой черёмухой, полуосвещённой лунным светом, и из неё, осторожно выбрался солидный господин в дорогом, тёмного цвета сюртуке, и высоком цилиндре. В левой руке, он держал на весу лёгкую трость.
- Жди, я скоро! – глухо бросил он кучеру, и шагнул к средней величине деревянному дому неплохой архитектуры, в крайнем от тропинки окне которого, теплился свет. Через несколько секунд, когда мужчина попал под лунное освещение, в нём без труда можно было признать Михаила Антоновича Листорезова, родного дядюшку, убитой Верочки. Он прошёл через палисадник, поднялся по скрипевшим дубовым ступеням на средних размеров крыльцо, и нащупав шнурок звонка, несколько раз, привычно дёрнул. Через минуту, из-за двери донеслись торопливые шаги, и молодой мужской голос, осторожно осведомился.
- Это вы?
- Да, это я, открывай Софокл, сам назначил мне в эту ведьмачью пору! – недовольно пробурчал Михаил Антонович, переминаясь с ноги на ногу, и зачем-то поглядел на улицу. В вышине ухнула пару раз сова, дверь грохнув металлическим засовом, с неприятным скрипом отворилась, блеснув огнями трёх рогового бронзового канделябра, который держал в одной руке, квартировавший тут, Софокл Янчаев, подтянутый, темноволосый мужчина лет 30-ти, с чисто выбритым лицом.
- Проходите Михаил Антоныч, наше с вами дельце, лучше обсудить инкогнито – тихо проговорил он, и отступив на шаг в сторону, впустил гостя внутрь, прикрыв за ним дверь.
А в другой части города, часом ранее, в своей библиотеке, в домашнем халате и с томиком Вольтера в руках, поминутно бросая взоры на медные настольные часы в виде двух рыцарей, держащих за края солнце-циферблат, сидел Владимир Алексеевич Бухонин. Его лицо, буквально сочилось тревогой и озабоченностью, в тягостном ожидании чего-то, или кого-то. Наконец, дверь не слышно отворилась, и появившийся седой дворецкий, почтительно сообщил.
- Барин, к вам господин Личевский пожаловали, говорят, что важное дело…
- Проси живее! – Бухонин быстро отложил Вольтера, и встал из кресла.
А на улице, на противоположенной стороне от дома Бухониных, скрытый зарослями шиповника и мраком, за домом следил человек, одетый рабочим. Он узнал Личевского, ибо тот, достаточно внятно представился дворецкому, открывшему ему кованные, садовые ворота, да осветив ночного гостя, масляным фонарём. Богато убранная коляска гостя, тоже бросалась в глаза, с кучером, привычно ожидавшим хозяина, который появился спустя час, и буквально запрыгнув в коляску, недовольно бросил ему «домой!» и экипаж, развернувшись, спешно понёсся прочь. Человек следивший за домом, проводил экипаж взором, а затем вновь перевёл внимание на дом Бухонина.
Утром, на службе, спустя примерно полчаса как появился задержавшийся где-то Аристарх, явился вызванный повесткой господин Личевский, Василий Игнатич, (к тому времени, старший унтер Архипов, уже отрапортовал шефу, о ночном визите одного подозреваемого, к другому) Вызванный, если судить по его внешнему виду, причислял себя к породе, называемой в обществе, эстетами. На нём, подогнанный точно по фигуре, ладно красовался серебристого с цвета фрак, при маслянисто-чёрном галстуке, и такие же брюки. В одной руке, он держал двумя пальцами за поля белый цилиндр, а на запястье другой, висела лёгонькая тросточка, напоминавшая камышинку. Гладко зачёсанные назад волосы, носили следы краски, строгий чёрный цвет которых, в сочетание с бледным лицом визитёра, придавал его облику, что-то байроническое. Он коротко огляделся по сторонам, и весьма вежливо поздоровавшись, деликатно спросил.
- Скажите, господа, а куда я могу сесть? –
Хортов смерил его взглядом, и с небольшой толикой шутки в голосе, ответил.
- Ну, это смотря как пойдёт, господин Личевский, могу предложить две вакансии: вот этот стул перед моим столом, либо камера в остроге, по ситуации, Василий Игнатич!
Личевский натянуто улыбнулся, и подойдя к стулу, заметил, что у следователя, весьма остроумные шутки…
- Да какие уж там шутки! – устало отмахнулся Хортов, и жестом, предложил посетителю присесть. Беседа началась с того, что Личевскому был задан вопрос, от чего он, третьего июля, в десятом часу утра поехал к помещику Коньковцеву? Личевский, настолько растерянно заморгал, словно ожидал вопроса не про своё алиби, а про то, какие моды, носят теперь, к примеру в Стамбуле?
- Вам не ясен вопрос? – уже без всякой весёлости, переспросил Евпатий Гордеич, пристально глядя на опрашиваемого. Тот заметно поёжился, лоск эстета как-то начал тускнуть, и голосом несведущего человека,он произнёс.
- Понятен, но я… я не понимаю в какой связи, вы задали мне его?
- Послушайте, господин Личевский, у меня нет ни времени, ни желания играть с вами в «Подкидного дурака». Вы в салонах, перед девочками глазами играйте, передо мной не нужно… Всё вы понимаете, а посему, будьте любезны отвечать на мои вопросы как положено!
- Простите…
- Итак, я повторяю вопрос: что за причина, побудила вас утром третьего числа, поехать к Коньковцевым? – Евпатий Гордеич, поглядел на собеседника, уже менее приветливо.
Личвский, чуть приподняв руку с цилиндром, ответил, что никакой причины не было, просто навещал старого приятеля, разве это удивительно? Следователь ответил, что поездка в гости, сама по себе не удивляет, удивляет иное: как господин Личевский, на хорошей лошади, выехал из дому в десятом часу, а расстояние в 13-ть вёрст, до имения своего приятеля, преодолел только к началу первого часа по полудни? Не с чумаками ли на волах тащиться изволили? На это, Личевский совсем не убедительно пытался сказать, что на волах он не тащился, но часто останавливался полюбоваться на природу, места там хорошие…
- На первозданность потянуло, Василий Игнатич? – усмехнулся Хортов, на что опрашиваемый, не зная, что ответить, отвёл взгляд в сторону, и растерянно замолк. Евпатий Гордеич, с минуту не мигая, глядел на него, а потом, спокойно предположил.
- А может вы милостивый государь, в восьми верстах отсюда, на опушке леса задержались?
Личевский из бледного, стал розоватым.
- Что вы имеете, ввиду, господин следователь?
- Имею то, что вы, встретились там по каким-то своим надобностям, с тёмными личностями, на вас нечаянно наткнулись две барышни на лошадках, узнали кого-то из троих, потребовали объяснений, пригрозив разоблачением, и тут же были жестоко убиты… как вам такое, время препровождения на природе?
Личевский, от волнения выронивший свою тростинку, и даже подскочив на стуле, дрожащим голосом стал уверять полицейского, что тот ошибается! В ответ, следователь потребовал объяснений насчёт такого долгого пути, и пригрозив немедленным арестом в случае вранья, приготовился выслушать подозреваемого. Личевский тяжко вздохнул, прикрыл веки, и проговорил что по дороге, он завернул в одно место на пару часов, и провёл время там. На настойчивую просьбу Хортова уточнить место куда завернул Личевский, тот рассказал, что с некоторых пор, он ездит на тайные свидания к дочке тамошнего мельника, Марфе, поразительной красоты девушке, с коей у них, настоящая любовь, и на другой день по утру, он так же ездил к ней.
«Пожалуй что не врёт, дочка с мельником там имеется, но это с одной стороны. А с другой, он мог договорится с этой Марфой, и денег заплатить, а девка если не полная дура, то не захочет барина потерять» - подумалось Евпатию Гордеичу, а в слух он сказал.
- Мы разумеется проверим ваши показания, и если всё окажется правдой, то ваше счастье…
Личевский только попросил чтоб о его связи с дочкой мельника, не стало бы широко известно, это дурно сказалось бы на его репутации, и ославило бы Марфу. Хортов пообещал не трубить о том на площади, а следом, спросил Личевского, о его отношениях с мадам Руасси.
- Я? С ней? Да нет у меня никаких отношений с этой особой! Разве я похож на глупца, верящего таким шарлатанам? – пылко выпалил Личевский. Хортов, напомнил ему как дня за три до трагедии в лесу, они с Бухониным, не отходили от гадалки, а когда она со своим секретарём собралась уходить, то Василий Игнатич, увязались следом, и отбыли с ней. Так что за интригу, господин Личевский, намеревались сотворить?
Подозреваемый, смущённо поглядел на следователя, затем отвёл взгляд. и стыдливо покраснев, ответил.
- Предложил Руасси денег, чтоб она внушила Верочке, как та прогадала, отказав мне…
- Расквитаться никак хотели? – усмехнулся Хортов.
- Бес попутал – сознался Личевский.
Полицейский понимающе кивнул пару раз, а затем спросил, нет ли у Василия Игнатича, ещё чего-нибудь сказать?
- Простите, я, не совсем понимаю, чего могу ещё, вам показать? – опять растерялся Личевский.
- Верно ли говорят, что вы, во вражде с Бухониным? – Хортов снова чуть подался вперёд.
- Это вздор, чего нам с ним делить? Мы не враги, - уже более покойно, пояснил Личевский.
- А вы давно его видели? – перекладывая канцелярскую мелочь на стол, как бы машинально, спросил следователь.
- Несколько дней назад, мы мельком виделись у Бояршиных, но едва и парой фраз-то перебросились! – развёл руками Личевский.
- Ну-с, в таком случае милостивый государь, у меня к вам вопросов на сегодня больше нет, вы можете пока быть свободны, хотя думаю, что мы скоро увидимся! – проговорил Хортов. Опрашиваемый поднял с пола тросточку, сконфуженно извинился, и выразив готовность быть полезным, поспешно покинул кабинет следователя.
- Шеф, а от чего вы не уличили его, что он нынешней ночью, виделся с Бухониным, у него дома? – слегка удивившись, спросил Аристарх бросив писать, и замерев с пером в руке.
- Не хочу торопится братец, прежде полагаю последить за этой тёмной парой, авось чего-либо интересного узнаем? А то спугнём вот Личевского, или ещё хуже, того, кто стоит за ним! – задумчиво сдвинул брови, Евпатий Гордеич – Зачем-то они виделись в эту волчью пору? Они ведь и впрямь не друзья, что-то же заставило их встретиться?
Аристарх, отложив перо, сказал, что ему всё больше не нравиться это дело, и само убийство не типичное какое-то, и вообще, что-то они проглядели, или кого-то не заметили! Шеф огласился с помощником, сказавши, что у самого похожие ощущения, но, надобно подождать более внушительного результата по слежке, а тогда дескать и будет видно, от какого орудия ядра! Едва Хортов это проговорил, как принесли рапорта от трёх других унтеров, и ожидаемо, ничего в них особенного не было: объекты в эти сутки домов не покидали, а гостей принимал только один, да и то родственников)
Едва только эти бумаги легли в стол, принесли записку от кого-то из внештатных агентов.
- Драгоценности убитых, в уголовной среде так до сих пор и не всплыли – хмуро сообщил следователь, убирая записку туда же, - значит, уголовных там не было, с этим всё, Аристарх…
Помощник ничего не успел на это заметить, ибо появившийся через пять секунд полицмейстер, светившийся каким-то не свойственным ему азартом, спросил у подчинённых их мнение о демарше престарелой княгини Старцевой, относительно её новой наследницы. Хортов ответил, что он уже наслышан, жена вчера за ужином, подала ему эту новость на десерт.
- Подумать только, вот ведь дура старая, ведь двое наследников прямых есть, племянник и внучка, и не с ветру пришлые, всё время подле были, на глазах! – продолжил сокрушаться Разорихин, - Теперь и управляющий без места останется, а ведь как служил!
Хортов полюбопытствовал об общей сумме наследства, и услышал от Разорихина, что сумма не малая, 600 тысяч на ассигнации!
- Известна ли причина, по которой старая княгиня, выкинула такой номер? – сосредоточенно думая о чём-то, спросил Хортов. Полицмейстер тяжело вздохнул, и ответил что причина известна: княгиня видать ослабла на голову, и начала загружать её всякой ерундой, изводила домочадцев и прислугу, впала с начала в ненормальную религиозность, затем в мистицизм, а мадам Руасси своим искусством, избавила её от всего этого, погода в доме у старухи наладилась, и вот она и решила отблагодарить гадалку, столь оригинальным способом.
- Кровные наследники не собираются опротестовать завещание? – как бы на всякий случай, спросил Хортов, на что услышал, что и внучка, и племянник старой княгини, по совету друзей, решили не испытывать судьбу и остаться при своих, ибо по 200 тысяч на нос, это тоже не мало!
- Да, жизнь в городе становиться всё занимательнее! – отложив в сторону перо, заметил Евпатий Гордеич, а затем рассказал полицмейстеру о беседе с Личевским, умолчав лишь о его ночном визите к Бухонину, (Разорихин мог невольно поторопить события)
Мефодий Лукич, пожаловался, что губернатор ежедневно справляется о ходе расследования, и желает знать, скоро ли найдут настоящих преступников? Хортов, дипломатично ответил, что дело успешно движется, хотя и не быстро, (много неясного и путанного попадается) но, на след предполагаемых убийц, уже кажется вышли. Разорихин всё понял, переспрашивать не счёл нужным, и пожелав подчинённым удачи, тихо удалился.
- Настала пора мой лицейский друг, бросать в дело моих платных шпионов, одних унтеров оказалось маловато для слежки, больно много игроков из-за кулис показалось, глаз да глаз нужен! – объявил следователь, едва они остались одни.
- Идём по следу «Дон Кихота» шеф? – улыбнулся Аристарх.
- Именно приятель, именно! Надеюсь, что хоть этот след, замеченный несчастной Верочкой, приведёт нас куда нужно! – ответил следователь. Они попили чаю, и после этого, Хортов переодевшись за ширмой под приказного, не говоря более ни слова, куда-то спешно ушёл.
Х Х Х
В восьмом часу вечера, по тротуару ведущему к игорному клубу, торопливо шёл Яша Маклюхин, одетый в дешёвенький, но чистый фрак, коричневого цвета. На его голове, с трудом держалась шляпа тёмно-зелёного цвета. Неожиданно, его кто-то окликнул, и Яша остановился.
- Яша, дружочек, ты чего это мордой как игривый мерин крутишь? – донёсся знакомый голос, и из-за одного из могучих тополей, вышел вперёд господин Хортов, в добротном чёрном сюртуке, такого же цвета брюках, и вороном цилиндре. В левой руке, он крепко сжимал свою дорогую трость, с бронзовой рукоятью в виде орудийного ствола.
- Евпатий Гордеич, добрый вечерок вам, давненько не виделись! – Маклюхин вежливо приподнял шляпу за край поля.
- И я рад встрече Яша, подойди-ка дружочек сюда, под тополь, разговор до тебя есть – следователь поманил его пальцем, и завсегдатай игровых компаний, вздохнувши подошёл, и поинтересовался, чем он может служить? Хортов, отечески глядя на одного из своих тайных осведомителей, ответил, что дескать тем же, чем и раньше, и ничем иным. Сыщик спросил Маклюхина, не ведает ли он, о каких-нибудь тайных делишках, промеж Личевского и Бухонина, кои они, могли бы инкогнито обсуждать? Яша, немного почесавши в затылке и поморщившись, воровато оглянулся, и в пол голоса ответил.
- Про тайные делишки этих господ я не знаю, но попробую разузнать, однако ваш вопрос, помог мне кое-что вспомнить из недавнего, которое как мне кажется, может вас заинтриговать!..
- Ну, давай Яша, интригуй, - согласился следователь, и приготовился слушать.
- Был я нынче в обедах, на одной игре в Доходном доме, где наш Софокл Янчаев, сорвал банек в 12-ть тысяч, и будучи как и все слегка под коньячком-с, похвалился что скоро, ему ещё приплывёт в лапы хороший куш, а нынешней ночью, к нему по этому поводу, как раз заходил один человечек…
Когда Яша завершил свой рассказ, Евпатий Гордеич слегка приподнял правую бровь, а затем, похвалив агента за сообразительность, одарил его серебряным рублём, пообещав чуть позже, дать больше. Затем, оттолкнувшись рукой от тополя, полицейский зашагал в другую сторону от клуба, а Яша, поспешил именно туда, радуясь про себя, какой удачный день, выпал ему сегодня.
Услышанное от Маклюхина, очень многое расставило по своим местам, в представлении следователя. После того как он в облике приказного посетил одного из своих секретных, агентов, Хортов вспомнил и про Маклюхина, и сразу после службы, заскочив домой только переодеться, нашёл его и поговорил… Только теперь Евпатий Гордеич, мысленно корил себя за то, что упустил с самого начала следствия. Впрочем, как показывала и его многолетняя практика, и мировой опыт в раскрытии похожих преступлений, окончательные выводы делать преждевременно, надлежало проверить ещё кое-кого из той же колоды… Но то, что это преступление скоро будет раскрыто, Хортов уже не сомневался, и то, что оно вызовет новый стук да гром по губернии, предвидел тоже!
Когда он вернулся домой, то застал свою жену наряжающейся на вечер в салон Бояршиных, куда недавно совсем, их обоих и пригласили. Надевая подходящие серьги, Наталья Сергеевна, красуясь перед зеркалом, высказала надежду что Евпатий, пойдёт туда с ней, а не засядет за свои нудные бумаги. Сыщик, оглядев свой внешний вид, и решив, что он хоть куда, ответил, что он конечно же пойдёт, куда ж ему деваться-то?
Народу в салоне у Бояршиных, собралось порядка 30-ти человек: дюжина степенных мужчин, а прочие, были матери семейств, и проворные, юные барышни. Среди присутствующих выделялись помещик Брызгин с женой, Дарья Даурьевна с мужем, Михаил Антоныч Листорезов с племянником, и ряд других примечательных персон. Мелодично играло пианино, в одном углу сидя и стоя шушукались дамы, чуть в сторонке от них, весело щебетали три или четыре молоденьких барышни в компании нескольких кавалеров, где-то посреди залы, расположилась на стульях хозяйка салона со своими слушателями, а уже близ камина, стояла группа солидных мужчин с бокалами в руках, живо обсуждая, последние горячие новости.
Речь шла об удивительном демарше престарелой княгини Старцевой, тем более что один из героев этого дела, её управляющий, Калистрат Лукич Муксасеев, среднего роста, жилистый мужчина 47-ми лет, с высоким и крепким лбом, блестевшим благородной залысиной. Его очень хорошо знали в уезде и губернии, ибо управляющих, подобных Мукасееву, на всю губернию можно было насчитать человека четыре или пять, и то, если нанять за хорошие деньги! Калистрат Лукич, происходил из обедневших дворян губернии, но благодаря своему уму, трудолюбию и изворотливости, он очень скоро заслужил славу весьма хорошего управляющего имений. У княгини Старцевой, он исправно служил последние 16-ть лет, увеличив её доходы, в четыре с лишним раза!
Конечно же все знали, что Мукасеев и сам жил неплохо, и хозяйку свою уважал. Чисто выбритое, отдающее дорогим одеколоном лицо его, всегда излучало этакую хитрость и оборотистость, но редко бывало хмурым. Калистрат Лукич не любил грустить ни в какой ситуации. Вот и теперь, будучи в центре внимания, он относился к сложившемуся положению философски.
На вопрос, что же теперь будет, управляющий, спокойно ответил, что скорее всего, он останется без места, ибо прямые наследники будут продавать имение, разговоры о том, ходили уже давно, а теперь, когда старуха открыто объявила свою волю, они дали понять, что управляющий им без надобности: внучка собирается замуж в Петербург, а племянник в Париж начибринился, во так!..
- Ну,Калистрат Лукич, вам-то долго без места ходить не придётся, с вашими-то способностями, вас и без старухиных рекомендаций в любое имение у нас с радостью возьмут! – обнадёживающе заметил Хортов, хорошо знавший управляющего по прежней жизни.
- Пока я намерен немного отдохнуть, привести мысли в порядок, да оглядеться, - пояснил Мукасеев, отпив глоток из своего бокала – побыть с семейством господа, а то всё наскоками да наскоками, надобно всё же и им, внимание оказать!
Окружающие сдержанно заулыбались, засмеялся и Калистрат Лукич.
- Однако, жизнь мне подсказывает, что старуха, сыграла херовую пьесу! – низким басом прогудел Брызгин, отставляя пустой бокал, на каминную полку.
- Но зрителям вот понравилось! – иронично заметил другой помещик, гостивший в городе у родственников. Хортов, решив, что эта тема про старуху с имением ему более не интересна, отошёл к компании, собравшейся на стульях подле самой хозяйки, и подсевши на свободное место к Михаилу Антоновичу Листорезову, шёпотом поинтересовался у того, обстановкой в доме. Весёлого в доме было мало, все жили ожиданием возмездия над убийцами, и сам Михаил Антонович, вопросил сыщика, не может ли он, чем-то обрадовать их семью?
- Обрадую – внезапно, и вдруг, ответил следователь наклонясь к самому уху собеседника – скажите Глафире Сергеевне, что я напал на след убийц!..
- Напали на след?! – искренне оживился Листорезов, всё тем же шёпотом – Нам положительно можно надеяться?
- Определённым образом – приглушённо сказал Хортов, и в свою очередь полюбопытствовал у собеседника, состоянием его личных дел. Листорезов грустно заметил что из всех дел, у него только мигрень и прострел в пояснице, а Максим, старается забыться в светской жизни, и он его понимает… Разговор прервала поднявшаяся с места хозяйка, что звонко похлопав в ладоши, предложила всем кто желает, поиграть в фанты. Играли часа полтора (Евпатий Гордеич благоразумно самоустранился) а затем, под пианино начались импровизированные танцы. Прислуга, уже проворно раскладывала дополнительные угощения, и расставляла напитки, а пёстрая вереница танцующих, лихо извивалась по всей банкетной зале, нагоняя дуновение воздуха своими одеждами, и заставляя дрожать пламя десятков свечей в люстрах и канделябрах, и одной, изумительной красоты жирандоли…
Евпатий Гордеич в тот вечер, не танцевал вовсе, а стоя у стены близ статуи какой-то нимфы, наблюдал за весельем, со скрещёнными на груди руками, да временами перебрасываясь коротким репликами, с бывшим рядом, помещиком Брызгиным. Платоническая любовь Даша, носилась в паре с мужем, подобно сезонному ветру, излучая собой страшное удовольствие и азарт.
От танцев вернулись к питиям да яствам, а мужчины по солидней, уже организовали за одним из столов небольшой банчик, и теперь метали карты. Кто-то раскуривал чубук, князь Сергей с неизменной своей трубочкой, флиртовал с симпатичной замужней женщиной, тогда как его собственная половина, с хищным блеском в глазах, слушала анекдоты отставного подпоручика. Сладковатый табачный дымок спугнул нескольких дам, и они, обмахиваясь веерами, поспешили отойти в другое место. Затянутый общим азартом, Евпатий Гордеич достал свою знаменитую табакерку, и с наслаждением затянулся ароматным табачком.
Невольно поползли разговоры на всевозможные жизненные коллизии, от цен на хлеб и лошадей в губернии и новом заговоре бонапартистов в Париже, до Кавказской компании, и перспективах промышленного развития городского хозяйства. Хортов мало принимал в этом участия, приятно удивившись тому, что никто, как бывало прежде, не донимал его расспросами о ходе следствия. Этот вечер, оказался примечателен ещё и тем, что ни Дарья Даурьевна ничего не отчебучила, ведя себя вежливо и даже прилично, ни друг-Брызгин не опрокинул никакую мебель, и не отдавил никому ногу. Когда же Наталья Сергеевна, в конце вечера поделилась с мужем своими соображениями на эту тему, он, состроив серьёзную физиономию, заметил ей на это.
- Да, Наташ, чегой-то они сегодня, не в ударе оба, не к добру это верно… Хотя бы кофейник какой о паркет что ли кокнули для приличия!..
Уже дома, лёжа в обнимку в постели, супруги беседовали о прошедшем в салоне вечере, вспоминая самые забавные моменты, и особенно старалась Наталья Сергеевна, в самых мельчайших подробностях, пересказывавшая мужу, свои впечатления от небольшого, но насыщенного вечера. Евпатий охотно отвечал, даже вставлял короткие реплики, но в какой-то момент, Наталья поняла, что муж, её не особо слушает, а задумавшись о чём-то своём, просто глядит перед собой. Перестав говорить, она приподнялась на локте, и поправив рукой густую копну своих мягких как шёлк волос, пристально поглядела ему в лицо.
- Евпатиий, да ты меня вовсе не слышишь, друг мой? – с небольшим укором, вопросительно заметила она.
- Слышу Наташ, просто не отвечаю – не меняя выражения лица, проговорил Хортов, продолжая о чём-то напряжённо размышлять.
- Дорогой, когда я вижу тебя с таким выражением лица, то по опыту, полагаю, что ты, уже нашёл преступника? – азартно блеснув глазами, затаённо спросила супруга. Евпатий Гордеич быстро стрельнул глазами на неё, а затем, резко сел в постели.
- Теперь, я найду их Наташ, теперь я знаю, где искать!
Утро на службе, началось для шефа и его помощника с чаепития и разговорах о перспективе дела в целом. Аристарх, заподозрил шефа в его догадке кто преступники, на что Хортов, откровенно сказал, что догадался только где искать, но без дополнительной проверки, объявить сего не может.
- Думаю, что на окончательную проверку, у нас уйдёт дня три – расхаживая от стола к столу, рассуждал Евпатий Гордеич, придерживая рукой шпагу – Дело осложняет большое количество подозреваемых, но более половины из них, вскоре отпадут, слава богу, ибо как грибы, прорастают новые. Загвоздка приятель ещё и в том, как связать меж собой, настолько непохожих людей? – Хортов замер перед столом Аристарха. Верный помощник, никак не успел выразить своё отношение к методе и манерам шефа, как вошедший дежурный, доложил, что к Евпатию Гордеичу, проситься на приём, один из квартальных, со срочным донесением.
- Пропустить! – быстро бросил Хортов, подходя к своему столу. В кабинет вошёл невысокий, полноватый полицейский с пышным усами, чётко отдал честь, и скороговоркой отрапортовал.
- Квартальный надзиратель, Кривцов! Осмелюсь доложить, ваше высокородие, что находящийся под подпиской о невыезде из города, господин Некладов, исчез в неизвестном направлении, сегодня утром-с!
- Так он с вашего участка? – спокойно уточнил Хортов, мельком подумавши, чтобы мог означать сей демарш, господина Накладова?
- Точно так-с ваше высокородие, с моего-с! – подтвердил квартальный, и продолжил – По долгу службы, я за ним приглядывал, ну так, одним глазом-с… А сегодня, меня с утра пораньше, уже вызвали на происшествие, драка с увечьями, а вернулся я, чтоб запротоколировать всё как должно. Зашёл тамошний дворник Иван, и доложил мне, что господин Неккладов, на городском извозчике, нагрузив его багажом-с, неведомо куда отбыли-с! – квартальный замер, ожидая дальнейших распоряжений.
- Хвалю за службу братец, молодец что доложил, а теперь-ка берись за это дело, да узнай мне, куда это господин Некладов, навостриться изволили! – приказал Хортов, и квартальный, поклявшись, что через сутки, Хортов будет знать всё, что будет знать он, немедленно отбыл по месту происшествия.
- Видал Аристарх, каков молодец? – усмехнувшись, повернулся шеф к помощнику – Мы, будем знать всё, что будет знать он!
- А вы сами, что думаете по этому поводу? – удивлённо спросил Аристарх, мало понимавший что происходит.
- Ну, тут либо у нашего женолюба нервишки сдали, и он сотворил этакую глупость, либор мы с тобой приятель, проглядели волка, в овечьей шкуре – присев по своему обыкновению на краешек бюро со звенящими часами, предположил Евпатий Гордеич.
- И вы так спокойны, шеф? – немного изумился Аристарх.
- Ты что же мне, по кабинету метаться прикажешь? – скупо улыбнулся Хортов, - Что бы там ни было, самобичеванием делу не поможешь. И потом, этот Некладов, при любом раскладе, фигура отнюдь не главная!..
Евпатий Гордеич прошёл за стол, присел, и ненадолго задумался. Менее чем через пять минут, он приказал помощнику собираться, они едут к Листорезовым, уточнить некоторые детали. Толкая на ходу дверь рукой, сыщик едва не зашиб ей господина полицмейстера, только собиравшегося войти.
- Виноват-с, Мефодий Лукич, срочный выезд! – рассыпался в извинениях Хортов, на что Разорихин, не сурово, но начальственно, посоветовал в другой раз, не так резво убегать на выезды, а то и зашибить кого-нибудь случится!
- Ну а коли б вместо меня старика, дама благородных кровей входила бы? Что тогда? Саданули бы дверью, куда шляпка, а куда зонтик?
- Пусть это, будет мне уроком! – чётко кивнув, повторно раскаялся Евпатий Гордеич, на что полицмейстер сказав «Кхм», полюбопытствовал, куда они собрались? Хортов сказал про Листорезовых, и Разорихин, позабыв даже по обыкновению приказать зайти после к себе, отпустил обоих с миром.
Листорезовы, оказались на сей раз дома, причём все. Правда Максим Серафимыч. вернувшийся домой ещё засветло, пока не выходили даже к завтраку, почивая сладким сном. Хозяин дома, пригласил полицейских в свой кабинет, где Хортов, обратился к Сергею Антоновичу, с просьбой рассказать кое-что, о его знакомых, тех самых сослуживцев, с коими он играл в карты, в тот страшный день, третьего июля?
- Не было ли в облике ваших партнёров, чего-либо необычного?
- Даже не знаю что ответить – слегка растерялся Листорезов – облик как облик… все отставники, со своими грешками, как и я… вы бы уточнили что именно, вас, в них интересует?
- Странности в поведении например, возбудимость, нервозность, беспокойство? – перечислил следователь.
- Нет, ничего этого, я в них не замечал, лишь обычное в таких случаях нетерпение да азарт…
-Вы последним в тот дом на игру приехали?
- Нет, я был четвёртым, последним приехал майор Сидогин – осторожно ответил Сергей Антонович.
- Во сколько начали играть?
- Около 11-ти, это я хорошо помню…
- Ладно, а у кого играли, где тот дом?
- Это дом поручика Снетковского, на Кирпичной улице…
- Благодарю Сергей Антоныч, особо ни о чём не переживайте, проверять всех и вся, наш долг!
От Листорезовых, полицейские поехали на Кирпичную к Снетковскому, и попали прямо на игру. За столом у хозяина сидело шестеро отставников разного возраста. Извинившись за вторжение, Евпатий поговорил с ними о дне третьего июля, и выяснил, что никто из игроков никуда в то утро не отлучался, и дома не покидал. Поблагодарив господ-офицеров за понимание и содействие, полицейские покинули гостеприимный дом. На обратном пути, Аристарх спросил у шефа, в какой связи здесь игроки, и в ответ, услышал о том, что никто не знает, где и на ком, эта связь себя проявит? А поэтому, проверять будут всех! Сказав так, он велел кучеру править в Дворянское собрание, откуда они с Аристархом, вышли спустя час.
- Как шеф, вы в серьёз его подозреваете? – не очень уверенно переспросил Аристарх, когда они шли к экипажу.
- Обязан приятель, как и всех прочих, он ничем не лучше других… к тому же смотри, - следователь на минуту остановился – как мы с тобой только что выяснили, он, третьего июля в собрании присутствовал, но, был момент, когда его никто не видел толком, вроде и был, а вроде и нет!.. Точно, его запомнили только в полдень, да и то один человек. К тому же, прошло уже порядочно времени, и кто-то мог что-то спутать, и получается, что сей господин как не прискорбно, теоретически мог находиться на месте преступления!
- И паршивая же у нас служба! – тяжко вздохнул Аристарх, когда они садились в экипаж.
- В клуб давай! – приказал Хортов кучеру. Там, Хортов попросил Аристарха поглядеть нет ли здесь кого из участников дела, а сам пошёл искать Яшу Маклюхина. Завсегдатай игорных мест был конечно же тут, но сыщик не стал подходить к нему в мундире, а из дали, глазами показал, что надобно выйти, и первым направился к выходу. Он подождал Яшу в парке (они иногда встречались там) коротким свистом дал тому понять, где он, и когда Маклюхин подошёл под развесистую иву, Хортов коротко бросил.
- Поговорить нужно, Яш…
- Простите Евпатий Гордеич, мне пока нечего вам сказать о Бухонине с Личевским, мало времени прошло – тоскливо забормотал было Яша, тоскливо глядя на мундир начальника.
- Я не о них, об ином речь – так же тихо пояснил Хортов, и перешёл к делу – Ты третье число хорошо помнишь?
- Это день убийства-то? – переспросил Яша, и тут же согласно кивнул – Вот из-за этого-то его и помню! Такой день несчастный, я 17-ть рублей проиграл в дурака!..
- Сочувствую, а в клубе ты с утра не был ли? – спросил его Хортов, глядя сквозь ветви на простор. Но Яша, сконфуженно заметил, что как раз вот не с утра, а наоборот, к вечеру, в шестом часу только, они с Петром Горшениным, появились в клубе, а до того, таскались по городу.
- Ах ты же чёрт, ну, знать тогда не ты мне нужен – обрезал разговор Хортов, и приказав Яше выйти из-за укрытия на десять минут позже себя, тихо выскользнул наружу. А в клуб, он вошёл, размышляя что теперь, только, пожалуй, сам председатель сможет ему помочь.
Беседа с председателем проходила как всегда размеренно и делово. На удачу, он в тот день находился в клубе с самого утра, и до трёх по полудни, никуда не отлучался.
- Тарас Григорич, вы вполне уверенны что он, не с самого утра пребывал в клубе? Подумайте, это весьма важно! – для верности, уточнил ранее заданный вопрос следователь.
- Ну я же хорошо его знаю, он всегда бросался в глаза, когда появлялся у нас, как и прочие завсегдатаи, или как вы например! – пояснил Осипенко, поправляя при этом, свои позолоченные очки – Я, много ходил в тот день у игорных столов, мне надо было развеять подозрения, появившиеся у меня с некоторых пор. Так вот, там и сям попадались многие знакомцы, но его – председатель выделил это слово – до полудня за столами я не видел…
- Ну, возможно он крутился в буфете, или подле эстрады? – предположил Хортов.
- Ну, он никогда не сидел в буфете или у эстрады, по три часа! – резонно возразил председатель, чуть разведя руками, но тут же подал идею, чтобы Хортов, поговорил о том дне с Левадским и Казначеевым, а ещё с лакеями, уж они-то сновали и снуют по клубу туда и сюда!
Поблагодарив председателя за идею, и взяв с того слово молчать о предмете их беседы, следователь, пошёл что называется в народ. Разговоры с Левадским, Казначеевым да лакеями, занял у сыщика порядка часа. В пёстром улье клуба, Евпатий Гордеич хотя и был заметной фигурой в силу должности, но резко в глаза не бросался, (мундиров по мимо полицейского, там мелькало предостаточно) а посему, любопытные взоры не очень сильно ему досаждали, хотя привычный шепоток «Хортов с помощником здесь» по рядам завсегдатаев, всё же прокатился.
Аристарха, шеф нашёл возле буфета. Взяв себе по рюмке коньяка, они отошли в сторонку, к колонне увитой красивым, декоративным вьюнком, и разноцветными чашечками цветов.
- Ну, кого-нибудь из наших друзей видел? – спросил Хортов, пригубив свой коньяк.
- Личевский в карты дуется, но я близко не подходил, мало ли? – пожал плечами помощник, прикладываясь к своей рюмке.
- У меня всё тоже, ловкачи наши, третьего июля, с утра здесь промышляли, и до полудня, приятеля нашего не видали, двое из троих лакеев показывают тоже самое, а третий так вообще не уверен, что он здесь тогда был!.. Так-то вот, приятель…
Они допили коньяк, и покинули игорный дом. В Управе, едва переведя дух, Хортов распорядился послать кого-то из агентов сыска, переодетого в штатское, за унтерами, следившими за Некладовым и Козловичем, для них, родилось новое задание. Аристарх хватил стаканчик лафита из своих запасов, и быстро покинул кабинет, оставив шефа, записывать сегодняшние сведения. Помощник вернулся минут через 20-ть, и отчитался перед шефом, что чиновника расторопного он нашёл, и за унтерами уже отправил, растолковав тому, где их примерно искать следует.
Хортов молча кивнул, а затем протянул Аристарху листок с данными на двух новых участников дела, которых тому, надлежало узнать как можно больше, уже по своим каналам: связи в богатых домах, (в тех, о коих не принято говорить открыто) таких же знакомств, долги и должники, грешки, любовные связи, пристрастия, и как тесно, они общались с мадам Руасси! Некладова с Козловичем и Куряева, временно решено было из подозреваемых исключить. Насчёт последнего, шеф особо отметил, что с таким полудурком, никто в тайные игры вступать не станет, а людей в сыске маловато, а умелых, и того меньше.
- Когда прикажете отправляться? – с готовностью спросил Аристарх.
- Ну не теперь же, не рвись брат с коновязи-то, обожди пока! – улыбнулся шеф, опуская перо в чернильницу – Пообедай не спеша, домой сходи, переоденься, пора наступает нашим мундирам, в шкафах повисеть. Я тоже думаю отобедать нынче дома, и сменить мундир на сюртук, да поразмять косточки, в бордель заглянуть, к модисткам, и прочим…
- Евпатий Гордеич умолк, и пристально уставился на дверной косяк.
- Сколько уже служу с вами шеф, а к людской подлости, никак толком привыкнуть не могу, особенно если окажется что вы, всё угадали и в этом деле! – поделился мыслями Аристарх.
- Эк ты хватил брат! «Угадал» - усмехнулся Хортов, и добавил – Я не мадам Руасси, на картах не гадаю, в шар не гляжу, а при твоём содействии, раскрываю дела. В этом, просто уже не осталось других вариантов, ну, или мне пора в отставку!..
- А о причинах, вы не размышляли? – осторожно спросил Аристарх.
- Есть некоторые соображения, но дабы не сглазить, я их пока придержу – ответил Евпатий Гордеич, и добавил, что подождёт унтеров, а тогда уж и обедать отправится. На этих словах, Аристарх спохватился, подхватил свою шляпу с вешалки, и вспомнив что ему надо отлучится, быстро ушёл.
Оставшись один, Хортов хотел было убить время в размышлениях, но теперь, в голову отчего-то не лезло ничего толкового, пришлось даже играть в шахматы с самим собой, приказать подать себе чая, и в который раз, просмотреть альбом средневековых гравюр. Старший унтер Гаврила Осипов и фельдфебель Назар Рыбаев, появились лишь спустя полтора часа после ухода Аристарха, одни, без чиновника ходившего за ними.
- Вот что ребята, для начала скажите, кто за Некладовым следил? – спросил Евпатий Гордеич, стоя перед вытянувшимися подчинёнными.
- Я! – коротко ответил старший унтер Рыбаев.
- Что ж ты голубчик, про его ретираду-то не доложил?
- Виноват ваше высокоблагородие, я хотел последовать за ним до места куда он собрался – начал объяснять унтер – и хотя бегаю я быстро, но через три квартала под ноги мне выскочила какая-то шавка, и пока я от неё отделался с бабой той гавкал, экипаж с господином Некладовым скрылся. На обратном пути я увидал у его дома дворника с квартальным, и понял, что вас известят так и так!..
Хортов похвалил унтера за сообразительность, и перешёл к главному, сообщив им, что у них новые объекты для слежки данные, на которых он им тут же и вручил, и без лишних наставлений отправил на места.
Х Х Х
Дома приятно удивились что сыщик пришёл обедать домой. А когда он вышел к столу в обычном своём сюртуке серого цвета, его супруга, как женщина опытная, сразу поняла что у её благоверного начинается особенное время, раз полицейский мундир меняется среди дня, и следовательно стоит ожидать заключительного акта драмы, в ближайшее время. И хотя её снедало жгучее любопытство, Наталья Сергеевна не стала расспрашивать мужа о подробностях его теперешнего положения, ибо он сам в процессе трапезы, намекнул что дело скоро будет завершено, и эхо от него опять может быть громким.
Обед завершился короткими извинениями сыщика, и намёком на возможно позднее возвращение его домой сегодня, а то и ночёвкой на службе. Хортов, как и планировал, принялся наносить визиты своим тайным агентам, собиравшим для него сведения со всего города. До вечера, сыщик посетил трёх модисток, пару трактирщиков, и публичный дом, где уединился с двумя бойкими девушками, давними своими агентами и долго и обстоятельно беседовал с ними, дав в конце разговора им небольшое задание, смотреть и слушать на определённую тему.
Что же удалось узнать Евпатию Гордеичу, от своих агентов? Модистки, бойкие женщины среднего возраста, знали абсолютно все «страшные» дамские тайны от своих клиенток, но до поры, не сильно делились ими с товарками (такой уговор у них был с Хортовым) а сыщику, поведали некие любопытные подробности из жизни мадам Руасси. (что обшивалась у одной из них) Из всех участников текущего дела, более других, у гадалки бывали Козлович и Куряев. Старина Листорезов навещал гадалку только однажды, после гибели дочери, неудачливые женихи бывали у неё не менее полудюжины раз, а с её секретарём Мелькаевым, их несколько раз замечали в ресторации. Пару раз, её чертог навещал даже Михаил Антонович Листорезов, (поговаривали что в Москве, у него были некие неприятности личного характера) и даже его племянник, Максим Серафимович Петрушев, заходил к мадам Руасси пару раз, но в самом начале её приезда, а потом с улыбкой говорил в компаниях, что оказался не впечатлён искусством пророчицы, но подробностей не приводил. Игрок и авантюрист, «низкий человек» и просто «развратный тип» Софокл Янчаев, более других наведывался к гадалке, общаясь с ней в основном через секретаря.
Трактирщики, в приватной беседе поведали что по слухам, к Михаилу Антоновичу в начале июля был гость из Москвы, коему первый, оказался не особенно-то и рад, но как-то умудрился сходить с ним в клуб, где гость, (но только по слухам) вдрызг проигрался Софоклу Янчаеву, да так, что буквально не на что стало вернутся в Москву. Игроки, видя такое дело скинулись в шляпу, и гость тотчас же уехал. Хортов попросил припомнить, когда состоялась та игра в клубе, и один трактирщик уверенно ответил, что шестого июля, а другой говорил про седьмое, ибо московский гость, на другой же день укатил обратно, проклиная всех и вся. Про всех упоминавшихся выше, трактирщики ничего не могли сказать нового, кроме того, что некоторые из них, навещают их заведения.
Девицы из весёлого дома, поделились с уголовным сыском, следующим: Листорезовы-старшие, тут ни разу не появлялись, а вот Михаил Серафимыч, здесь частый гость. Правда после гибели сестры, заходил лишь однажды, да и то, всё вышло кое-как, хотя деньги он правда заплатил, извинился и сконфуженно ушёл. Отметились тут и господа Некладов, Янчаев, и секретарь гадалки Мелькаев. У них тут у всех завелись особые девочки, да и с маман Жозефиной они на короткой ноге (особенно господин Мелькаев и его хозяйка, остроумно заметившая что две Жозефины, меж собой обязательно договорятся) Заходили сюда и Личевский с Бухониным, но в день убийства барышень, никто из этих господ в борделе не показывался. Совсем не посещал заведение господин Куряев, а Козлович, наведывался лишь один раз, дней шесть назад.
Вот с такими сведениями, Евпатий Гордеич возвратился вечером на службу. Аристарх к тому времени уже ждал его в кабинете, и тянул ароматный чай с тягучим гречишным мёдом, который он накладывал на куски белого хлеба, и смачно поедал.
- О-о, брат-лицеист, ты где медком-то разжился? Пасеку арестовал? – весело просил Хортов, проходя к бюро со звенящими часами. Жмурясь от удовольствия, Аристарх прожевал кусок, и запив чаем, ответил.
- Ребята со Стола приводов поделились, я туда в начале заглянул, смачный медок шеф!
- Нарыл что-нибудь?
- Кое-что, в частности узнал, что Козлович и Куряев, в числе прочих, часто бывали у гадалки, и там же, в одно с ними время оказались жертвы, Вера и Катя, что всячески подтрунивали над ними. Правда это было давно, месяца полтора назад.
- Так, а что ещё?
- Секретарь гадалки, завёл знакомства во многих состоятельных домах города, а в 20-х числах мая, он крупно повздорил с управляющим княгини Старцевой, Калистратом Мукасеевым. Говорят, что последний, обвинял секретаря и его гадалку в том, что они, всячески охмуряют старуху, и настраивают её против него, управляющего! Вот такие дела, шеф… - Аристарх снова занялся хлебом с мёдом и чаем.
- Интересно выходит – сыщик скрестил руки на груди – а где произошла ссора?
- На званом вечере у директора мужской гимназии…
- У меня тоже есть что сообщить – заметил следователь, и рассказал помощнику результаты своих поисков. На это, Аристарх намекнул что теперь, ему нет смысла что-то выискивать, ибо только шеф, принёс в три раза больше сведений, чем он сам! Однако начальник, не разделил уверенности подчинённого, и сказал, что почивать на лаврах они не будут, а на завтра, Аристарху таки придётся ещё денёк побегать в поиске сведений, и кто знает, вдруг да выпадет большая удача? Аристарх, вздохнувши согласился, и предложил шефу отведать с ним медку, и Хортов, не дерзнул отказаться.
Дома, после ужина засев у себя в кабинете, следователь погрузился в раздумья и размышления. Исходя из того, что оказалось у следствия на руках на настоящее время, Евпатий определил для себя двоих крепких подозреваемых, любой из которых мог привлечь внимание несчастных барышень в то зловещее утро, третьего июля. Был на подозрении и ещё один кандидат, который по своим замашкам и поведению в обществе, подходил на должность второго человека, что мог присутствовать тогда на опушке леса. И только третий человек, никак не давался, не проявлял себя, и даже приблизительно, Хортов не мог пока прикинуть, кто бы это мог быть такой? Евпатий перебирал имена и характеры, пристрастия, привычки, слабости, и тому подобное. Он прикидывал время и места их возможного пребывания, но получалось либо много человек, либо совсем никого; логическая картина сыскной мозаики, пока не складывалась.
- Кто же ты такой, третий господин? Кто ты, из тех, кого я видел, и с кем разговаривал? Или вообще, тень, которую я даже не видел? - рассуждал сыщик, рисуя на бумаге, неопределённые фигуры. Затем отложив карандаш, он некоторое время расхаживал по кабинету, но озарение так и не пришло.
- Ладно Евпатий, кое-что ты всё же нашёл, вычислить всех, теперь лишь вопрос времени! – Хортов потушил лампу, и уже с совершенно иными мыслями и намерениями, направился в их с супругой спальню.
Утром, Евпатий Гордеич побрился, и на службу, одел свой серый сюртук, в котором он уже ходил на службу ранее, и прихватил свою дорогую трость. На сей раз, они появились в Управе одновременно, подойдя к входной двери, с разных сторон. На этот невиданный случай, шеф сказал, что теперь, в Управе обязательно что-то произойдёт, ибо такие совпадения не случайны! Аристарх отшутился что и сам не знает, как так вышло, что он явился вовремя. Внутри, Хортов машинально бросил взор на арестантскую, где покусывая накрашенные губки, игриво томились две уличные девицы, флиртующие с дежурными. Служебный день в Управе, только начинался. Едва расположились за столами да успели перевести дух, в кабинет буквально влетел встревоженный дежурный.
- Осмелюсь доложить ваше высокоблагородие, убийство! – единым духом выпалил он. держа руку под козырьком.
- Где? – сделал стойку Хортов.
- На Шорной, на развилке, где табачная будка!
- Кто убит?
- Мужчина лет 30-ти, из благородных-с!
- За доктором послали?
- Точно так-с! Прямо сразу же! В начале за ними, опосля и за вами, чтоб сразу оба! – подчеркнул дежурный.
- Экипаж на выезд! Марш-марш! – Евпатий Гордеич одновременно с Аристархом выскочили из-за стола, и бросились к вешалке.
Шорная улица куда они сейчас ехали, располагалась на окраине города, и состояла из одноэтажных домов ремесленников разного рода. Здесь позвякивал мелодичный кузнечный молот, гудел скрежеща гончарный круг, стучали топоры и жужжали пилы. Остро пахло выделкой кож, дымили стеклодувные печи, печи для обжига кирпича, возбуждая дикий аппетит, клубились дымами коптильни готовя колбасы, окорока и рыбу, мастера-шорники молча ладили конские сбруи, да мало ли каких умельцев, тут не трудилось! Любую нужную в быту вещь, от обувки до тележных колёс, можно было получить на Шорной улице.
Но, имелась у этой части города и другая, менее приятная слава. По слухам, на ней, пользуясь удалённостью и редкими визитами полиции, процветали всякого рода незаконные сделки, от контрабанды, до чеканки фальшивых монет, мелкого и среднего достоинства. Проводимые два-три раза в год облавы, не давали должного результата. Однако убийство благородного человека, здесь случилось впервые.
Хортов, Аристарх и пара городовых, вылезли из экипажа прямо на развилке, у заколоченной табачной будки, стоявшей на обочине дороги. Труп неизвестного, лежал лицом вниз раскинув руки, прямо поперёк дороги. На убитом был запылившийся фрак орехового цвета, чёрные брюки, и вишнёвого цвета туфли с пряжками. Чёрный картуз, покрытый пылью, валялся на грязной земле, шагах в пяти от тела.
Невдалеке уже собирались зеваки, крутилась под ногами чья-то шустрая рыжая собачонка, городовые и дворник со здешним квартальным, старались никого не подпускать близко к телу. Доктор Скопин со свои заветным сундучком, уже осматривал его. Извозчик, на котором он прибыл, ждал чуть в стороне. Фургон для перевозки трупов, стоял тут же. Евпатий Гордеич огляделся. Прямо за табачной будкой, на краю развилки, стоял саманный дом с соломенной крышей, через дорогу напротив, потемневшая от времени сенная копна, придавленная по кругу кривыми жердями, подле которой, паслись на лужке козы, с парой маленьких, резвых козлят. Чуть дальше, чернел деревянный колодец-журавль, с небольшой колченогой лавочкой при нём. Прочие дома тянулись немного в стороне, и почти тонули в зелени садов. Обочину дорог и тропинок, густо украшали лебеда, донник, чернобыльник и горькая полынь. Местами, выглядывал синеватый, колючий чертополох, дикий вьюнок и подорожник. Жёлтые головки одуванчика дополняли этот природный колер, собиравшийся в воздухе в чистый аромат, устойчиво витавший у ноздрей присутствующих. Лишь у табачной будки и напротив неё, площадка ожидаемо оказалась вытоптана и покрыта мелкими трещинами, да усеяна крохотными муравьиным кучонками.
- Кто обнаружил труп? – громко обратился Хортов к народу, но ждать не пришлось. Подошедший дворник стал по стойке смирно, и чуть не взяв метлу «на караул» доложил, что труп, ещё спозаранку обнаружил пастух, но подумавши, что он пьяный, прошёл мимо. Прочие жители так же не решались несколько часов к ряду подойти к лежащему барину, мало ли что? И только часа два назад, он, дворник, заподозрил неладное, и подойдя к трупу, увидал рану на спине, понял что он убитый и поднял тревогу.
- Труп не переворачивали, с места не двигали? – осторожно спросил Хортов.
- Никак нет ваше благородие, рази ж мочно такое? – непосредственно удивился дворник, забавно шевельнув бровями – Пропадёть чаво из карманов, доказывай потом что ты не виноватый!
Евпатий Гордеич одобрительно кивнул, и подошёл к доктору (Аристарх к тому времени уже заканчивал заносить на бумагу, полагающиеся в таких случаях подробности)
- Доброе утро, Борис Сергеич! – поприветствовал его Хортов, и справился о первых впечатлениях.
- Ранение огнестрельное, но дело тут в другом – доктор хитро блеснул глазами, указывая тросточкой на рваный кровавый кружок между лопатками – обратите внимание на характер ранения, только глядите внимательнее!
Евпатий Гордеич присел на одно колено, опершись на трость.
- Похоже, что рана рваная, и пуля необычная, так? – сыщик повернул голову к доктору.
- Именно Евпатий Гордеич, извольте я слегка подраспорю ткань – доктор ловко разрезал фрак крест на крест округ раны, и двумя руками отвернул края в стороны – Ну как, ничего не напоминает?
- Пуля с заусенцем, либо в насечках? – зная ответ, для приличия переспросил сыщик.
- Судя по входному отверстию да, но точнее скажу по вскрытии! – ответил Скопин. Евпатий Гордеич осторожно перевернул труп на спину, и на пару секунд замер: на него, глядело искажённое судорогой, лицо Софокла Янчаева, с полуоткрытыми глазами, и разбитыми в кровь, гудами и носом.
- Господин Янчаев, вот вы и доигрались! – вырвалось у него.
- Ваш знакомый? – полюбопытствовал доктор.
- Не совсем, но выходного отверстия на груди нет, это чудесно, значит увидим пулю, а теперь, личный досмотр – Хортов мастерски обшарил все карманы убитого, - и вытянул из них паспорт, серебряные часы на цепочке, и кожаную книжницу, (род бумажника) где лежали 48 рулей и 17 копеек. Евпатий Гордеич поднялся, и чуть подумав проговорил.
- Судя по положению тела, стреляли в него вон оттуда, – следователь прошёл несколько шагов, внимательно вглядываясь в следы, чёрт, натоптали здесь уже… но убийца стоял примерно вот здесь – Хортов замер на обочине, почти напротив табачной будки – Жертва, видимо встречалась тут со своим убийцей, но не ожидала нападения, а учитывая место их встречи, могу с уверенностью сказать, что обсуждали они тут, отнюдь не девочек!
- Судя по окоченению тела, смерть могла наступить около часу ночи, но точнее, скажу после вскрытия – проговорил Скопин, подходя к следователю.
- Думаю, что разговаривали они, подле табачной будки, - Евпатий Гордеич подошёл к строению, (доктор поспешил за ним) и они внимательно всё там осмотрели.
- Вот, обратите внимание, справой стороны, несколько следов от трости, вот, маленькие, величиной с гривенник углубления, но таковые только с одной стороны, это трость убийцы, у жертвы-то её нет!..
- Интересно, что такого важного могло привести сюда Софокла, в такую пору? – в слух прикинул Скопин, когда они шли к пролётке.
- Видимо что-то очень важное, я бы сказал, дело жизни и смерти – отозвался Евпатий Гордеич, а затем прибавил – Судя по отсутствию следов колёс, Янчаев и его убийца, непосредственно сюда, пришли пешком, хотя экипажи, могли ждать их в другом месте.
Постояв над телом ещё минут пять, Хортов с подчинёнными покатили на квартиру убиенного, где понятыми во время обыска, в добровольном порядке, стали двое соседей, препровождённых для этого из своих жилищ, самим следователем. Квартира Софокла, представляла собой трёх комнатный дом одинокого, разгульного мужчины. По мимо кусков заграничного мыла, шёлковых рубашек, носков, подштанников, и прочего гардероба, квартира оказалась забита карточными колодами, порнографичискими картинками, двумя дюжинами карманных часов из серебра и золота, кольцами и перстнями, бутылками вина и коньяку в корзинах, балыком в дубовом кублаке, и деньгами на сумму 18-ть тысяч ассигнациями. Письменного стола в квартире не оказалось, зато было два круглых, за одним хозяин обедал, за другим играл в карты. Простукали стены и полы, внимательно проверили всю мебель, и когда осматривали обеденный стол, следователю показалась что крышка его при простукивании, звучит гулковато, и возможно она двойная. Стол быстро опрокинули в верх ногами, и Хортов, внимательно осматривая каждую его деталь, заметил едва различимые и глубоко сидевшие в дереве, головки четырёх медных винтиков. Евпатий достал из кармана раскладной ножик, и покорпев с четверть часа, вывинтил все четыре, и плавно поддел ножом край крышки, которая сразу же поддалась, и когда её откинули, там оказалась коричневая кожаная папка.
Открыв её, сыщик, довольно присвистнув, подозвал Аристарха, и предложил взглянуть.
- А векселя-то московские, вот вам и гость из белокаменной! - ахнул Аристарх, проглядев бумаги.
- На 16-ть тысяч, наш с вами приятель, настрочил-то! – задумчиво заметил следователь, и взвешенно добавил – Вот похоже и ответ с кем и почему, встречался этой ночью господин Янчаев, причём не в первый раз!
- Да, шеф, так-то оно так, но вопросы о векселях, разве не при закрытых дверях решаются? – озадаченно прикинул Аристарх – Для чего тащиться через весь город, ради рискованного разговора?
Шеф предположил, что оба не хотели, чтоб кто-то видел их вместе, а возможно, Янчаев сам назначил встречу, чтоб якобы передать векселя, а там отчего-то передумал, да и взвинтил цену. Должник для виду согласился, они стали расходиться, а он взял, да в сердцах и пальнул Софоклу в спину, не сдержавшись! Коротко посовещавшись, подозреваемого решено было не арестовывать, а только задержать для дачи объяснений, но, в эти планы вмешался господин случай, в виде донесения одного из внештатных агентов. Евпатия Гордеича…
Донесение, им вручил дежурный по возвращении в Управу, и следователь, прочитавши его, воскликнул.
- Вот это поворот! Ну, мой шпион стоит его жалования, раскрыто дело-то, Аристарх, прочти-ка!
Помощник быстро взял послание, пробежал, и тоже изумился.
- Это что же, вся ваша версия, вон идёт?
- Да и шут с ней, с версией, вот это вот, всех версий стоит! – следователь потряс бумажкой.
- Это что же, Янчаев, выходит и был третьим? – тихо, почти шёпотом, вопросил Аристарх.
- Скорее всего – шеф положил послание в дело – а может просто узнал что-то, и решил пойти на шантаж, ничего другого не остаётся…
- Будем брать? – спросил Аристарх.
- Это успеется, мне подумать надо – Хортов наморщил лоб – идейка тут одна каверзная давно в голове зарождалась, всё думал где применить…
Евпатий Гордеич полез в дело, и достав опись похищенного с тел убитых девушек украшений, принялся весьма скрупулёзно и тщательно всё переписывать. Переписав, он промокнул текст пресс-папье, и сложив вдвое, осторожно оторвал чистую часть, и отложил в сторонку. Копию описи он сложил уже в четверо, и спрятал во внутренний карман.
- Пора моего старого друга Платошу выпускать на сцену, - улыбнувшись своим внутренним мыслям, проговорил шеф, поднимаясь с места.
- Поделитесь хоть, чего задумали-то? – нетерпеливо спросил Аристарх, шагнув вперёд.
- Не торопись братец, коли выйдет толк, тогда и похвалюсь, а то сглазить боюсь – пояснил Хортов, идя к вешалке за тростью и цилиндром. Аристарху велено было остаться, и прикрыть отход командира собой, в случае, ели припрётся опять Разорихин, наплести ему что шеф, отлучился по надобности.
… Поднимаясь по лестнице дома где обитал Платоша, Хортов пропустил мимо себя бабу с корзиной белья, едва не наступил на ленивого полосатого кота, растянувшегося чуть ли не на проходе, и вступил в полутёмный коридор, отдающего запахом сырой бумаги, дешёвого мыла, мышами и растительным маслом, на коем недавно что-то жарили. После непродолжительного, опознавательного диалога с тёткой Матрёной, что происходил всякий раз во время визита сыщика, он был впущен в квартиру, и сразу же спросил.
- А что тётка, виртуоз-то твой, дома ли?
- И хто? – бестолково уставилась Матрёна, хлопая глазами.
- Платоша, у себя ли? – более понятно переспросил следователь.
Оказалось, что он отсутствует, и находиться где-то на службе. На это, Хортов распорядился, как только вернётся трудяга-то, путь сыщет его, Хортова, в любую пору, до него есть важное дело! Свою просьбу, следователь приправил пригоршней серебряной мелочи в виде рубля, и Матрёна поклялась исполнить всё в точности, и «не сойтить ей с энтого места!"
По возвращении, Хортова ждали в кабинете медицинское заключение о вскрытии, и пуля с рваным заусенцем. Вера Листорезова и господин Янчаев, были убиты из одного оружия, пули совпали полностью. Аристарх отчитался что заглядывал Разорихин с дежурными вопросами, и просил Хортова зайти к нему по прибытии.
- Уже иду! – Евпатий Гордеич легко пригладил волосы слева у виска, и бодро вышел из кабинета. В состоянии невольной тревоги, Аристарх просидел около 20-ти минут, пока шеф так же бодро не вернулся в кабинет, и угнездившись по привычке на край бюро со звенящими часами, скрестив на груди руки, спокойно изрёк.
- Уф-ф… Мефодий Лукич, загорелся было сразу же произвести арест как автора векселей, так и того, кто предположительно, порешил Софокла, но, мне удалось его убедить, что не все убийцы, известны нам наверняка, и поспешный арест мало того что спугнёт самого кровожадного из убийц, да вдруг, ещё окажется потом, что наш московский должник, не убивал того Софокла вовсе, а тень на семью, уже будет брошена! В общем убедил я полицмейстера, взяв всю ответственность на себя, и был щедро наделён полной свободой дальнейших действий!
Аристарх поинтересовался, где теперь сам Разорихин, и услышал, что он, помчался на доклад к Полудневу, показать, что губернский сыск, не даром ест свой хлеб с маслом!
- И если всё пройдёт как я предположил и замыслил, то в ближайшие три дня, а то и раньше, убийцы, получат по заслугам! – Евпатий Гордеич поднял указательный палец, а затем снова скрестил руки на груди.
Х Х Х
Весь оставшийся до вечера день, прошёл в разговорах и слухах об убийстве Софокла Янчаева. Вернувшись с доклада, Разорихин поделился с Хортовым и его помощником, результатами своего вояжа: Сильвестр Игнатич Полуднев, оказался не только доволен ходом расследования, но и выразил понимание желанию Хортова, не торопить события.
- В кои-то веки, чиновник понимающий попался, а не сухарь с параграфом! – оценил Аристарх, но шеф, оказался сдержанней в восторгах.
- А оно ему надо? Он наблюдает, в ход следствия не лезет, даёт нам свободу действий, а в случае чего, он ни при чём, не препятствовал же! – многозначительно заметил следователь, когда уже вечером, они пили чай в кабинете.
Уже дома, ему пришлось в буквальном смысле осаживать любопытствующий напор жены, и поцеловав её, вежливо заметит супруге, что убийство Софокла, дело тёмное, ночное, и сыскать убийцу без никаких улик, не представляется возможным. Наталья Сергеевна, вздохнувши успокоилась, но было заметно, что в убедительных словах мужа, она несколько сомневается…
После ужина, Евпатий Гордеич работая с бумагами по делу, всё время бросал томительный взор на часы, пока уже в сумерках, Анфиса доложила барину, что его, ожидает в саду какой-то не симпатичный человек. Накинув на плечи сюртук, Хортов торопливо вышел в насыщенный росой сад, где подле яблони, его ожидал Платоша, в одежде приказного.
- Только из дома, и прямиком к вам! – как всегда, скромно проговорил виртуоз, приподнявши картуз на голове.
- Дело до тебя Платоша, и весьма спешное, вот, погляди – следователь протянул ему сложенный в четверо листочек – тут адрес и имя человека, которого ты должен подержать за карман, и подробная опись того, что надо взять. Но, - сыщик чуть поднял палец – это лишь пол дела Платоша, соль в том, что ты должен принести эти цацки мне, я возьму, и коли они те самые что я ожидаю, ты, Платоша, должен будешь так же незаметно, положить их обратно. Сделать надо всё так, чтобы объект ничего не заметил, и не хватился раньше времени. Самое лучшее, если он в это время, окажется где-нибудь на балу, или приёме, словом, с уверенностью будет занят.
- Интересное задние, - поскрёб затылок Платоша – украсть-вернуть, такое в моей практике впервые… Но исполнимо, отчего нет? Но вот как нам быть, коли я цацки добуду, а вы в это время, где-то на вызове окажитесь, и наше время будет ограничено?
- В ближайшие трое суток, я буду либо дома, либо в Управе, но ты дружок, постарайся всё провернуть за завтрашние сутки, объект дома в основном лишь ночует, и бывает там редко.
Платоша, пообещал по исполнении, прислать короткую записочку, и на сём они расстались.
Хортов вернулся в кабинет, но корпеть над бумагами уже не стал, сердце его играло в волнующем ожидании! Если он не ошибся, и Платоша принесёт украшения убитых девушек, и это станет основной, решающей уликой во всём деле. Нет, даже в этом случае, Хортов не рвался лететь и арестовывать подозреваемого, он ведь мог сказать, что купил их у неизвестного, это не наказуемо, и докажите обратное, господа сыщики! Нет, верный себе, Евпатий Гордеич придумал один гениальный в своей простоте ход, когда преступник, сам выдаст себя с головой!
На утро, придя на службу и дождавшись Аристарха, шеф рассказал ему о вчерашней встрече с Платошей, и о своём ему задании, проверить багаж одного господина (подробности, шеф пока придержал) а посему, сам Хортов, теперь обязан находиться в пределах досягаемости, ибо дело рискованное. Мало того, шеф даже отменил помощнику свой вчерашний приказ бегать по городу, и собирать грешки участников дела, Аристарх требовался здесь, под руками. Но, как тут же оказалось, приказ и так уже был ни к чему; один из шпионов Аристарха, принёс ему вчера весточку, за целковик, что убиенный Софокл, секретно собирал самые разнообразные сведения о богатых семьях города, и передавал их мадам Руасси. Но это было ещё не всё! Господа Бухонин и Личевский, в срочном порядке ищут себе алиби, а проще говоря, лжесвидетелей, об этом уже в половине питейных домов шушукаются, для смеха!
- А им-то алиби зачем? – слегка удивился Хортов, - Что, со страху ум за разум зашёл, или в самом деле рыло в пуху, как думаешь, Аристарх?
- Думаю, что первое шеф, ну не вяжутся их облики, с этим преступлением!
На это, шеф сказал, что Аристарх возможно и прав, а Яша Маклюхин, пожалуй, уже и опоздал со своими розысками! Не успел Евпатий Гордеич и дух перевести, как появившийся дежурный, «осмелился доложить» что нашёлся господин Некладов, а в приёмной, уже дожидается с докладом, квартальный Кривцов. Через пару минут выяснилось, что господин Некладов, обнаружен на другом конце города, на улице Соляной, где снял небольшой дом в четыре комнаты, с садом и колодцем. По некоторым данным, он вознамерился таким образом, пересидеть зловещие события. Закончив доклад, Кривцов попросил дальнейших приказаний.
Хортов приказал просто наблюдать, и ожидать распоряжений, и квартальный, щёлкнув каблуками, покинул кабинет.
- Ну, хоть этот цел, а то я уж было подумал, что и его, укокошили! – выдохнул следователь, беря из стакана карандаш, и начиная крутить его в пальцах.
- Что это у них у всех, медвежья болезнь разыгралась? Одни дураки лжесвидетелей на свою голову ищут, другой чуть ли не в бега подался, квартиру сменил, что за комедия такая? – пожал плечами Аристарх.
- Со страху брат, бывает, что и на стену, и даже в петлю лезут! – заметил Евпатий Гордеич, легонько бросая карандаш обратно в стакан. Затем, с минуту подумавши, сказал.
- У нас с тобой, двое прямых подозреваемых, но лишь один из них, присутствовал тогда на опушке леса. Из обычной логики, человек настрочивший векселей на 16-ть тысяч, да умудрившийся сплавить своего кредитора в Москву ни с чем, вряд ли мог чего-то искать на той опушке, - следователь плавно оттолкнулся руками от крышки стола, и поднявшись, вышел на середину комнаты, - А вот другой наш подопечный, при отсутствии алиби в клубе, так-таки присутствовал на той встрече, и именно он, и только он, мог привлечь внимание, когда на свою беду, барышни увидали его в столь необычной компании! – Хортов прошёлся чуть дальше и примостился на краешек своего заветного бюро, - Полагаю, что промышляет он тем, чем и покойный Софокл, сообщает гадалке сведения о богатых семьях, именно этот старинный приём мошенников, и открыла для себя, несчастная Верочка Листорезова…
Хортов не договорил, стукнув дверью, появился господин полицмейстер, обратившийся к следователю с вопросом о его вчерашних планах. Хортов отстранился от бюро, и подойдя к начальству, с сыновьей теплотой, сказал, что задание своему агенту он уже дал, и остаётся только набраться терпения. Когда Разорихин, понимая, что более ему тут делать нечего ушёл, Евпатий коротко сказал помощнику.
- Будем ждать, Аристарх!
Ждать пришлось долго… Дабы убить время и создать для высокого начальства видимость кипучей работы, Хортов с самого начала стал изучать дело, а верный помощник, в который раз разбирал и перекладывал накопившиеся бумаги. Обязанности следователей на вызовы, взяли на себя Урусов и Шумельский, им же велено было принимать покамест все жалобы и доносы от населения. Даже обед, на время ожидания, Хортову и Аристарху, приказано было приносить из трактира в кабинет. Пили чай, играли в шахматы, повторяли свои прикидки и намётки, и ждали…
Уже глубоким вечером, дежурный сообщил что к Хортову, прибыл курьер, уличный мальчишка с запиской, которого тут же приняли по-царски, дали двугривенный, и полдюжины пряников на дорожку. Прочитав записку, Хортов довольно воскликнул.
- Ай да Проша, ай да собачий сын! Сделал-таки дело! Значит так приятель, наш общий друг, отправился два часа назад на званый обед к предводителю, и Платоша, пользуясь моментом, подтвердил свою репутацию. Теперь, он ждёт меня в условленном месте, и я лечу туда, а ты братец, лети теперь к предводителю, и сделай всё чтобы наш друг, ненароком не собрался бы за чем-нибудь вернуться домой. Я же, после встречи с Платошей, присоединюсь к тебе, всё, все вперёд, марш-марш!
На улице, Евпатий Гордеич быстро поймал извозчика, сел в его пролётку с поднятым верхом, и приказал гнать на Губернаторскую улицу. Там, он велел вознице свернуть в один из переулков, и остановился возле небольшой посудной лавки, где сновало немало народа. Следователь выпрыгнул, и сразу же увидел на углу лавочки Платошу с сереньким узелком в руках. Виртуозный вор, стоял с низко надвинутым на глаза картузом, но вся его фигура, буквально излучала комизм, и никакого к себе внимания не привлекала. Хортов глазами показал ему «Садись ко мне», и комичная фигура с узелком, бодро подошла к пролётке и юркнула внутрь.
- Пшёл прямо! – приказал следователь извозчику, экипаж тронулся, и Хортов откинувшись на спинку сиденья, сказал Проше, - показывай!
Скромный вор полез во внутренний карман, и достал средних размеров картонную коробочку из-под женской пудры.
- Извольте…
Евпатий Гордеич открыл её, и высыпал украшения себе на ладонь: золотой образок Владимирской божьей матери, золотые серьги в виде виноградных гроздьев, серебряное колечко с бриллиантом, серебряный увесистый крестик на цепочке, золотое кольцо с рубином, серебряные серьги в виде луны с подвесками, всё то, что принадлежало двум бедолагам…
- Да, это они, ты молодец, так и были в коробочке?
- Да, так и хранились – кивнул Платоша, принимая украшения обратно, и шёпотом добавил – В дорожном сундучке лакированном, голубого цвета…
- Верни всё на место, и забудь! – приказал следователь. Проша кивнул, спрятал коробочку, и легко выпрыгнул из пролётки.
- К дому предводителя, живее любезный! – приказал следователь, и возница резво погнал лошадку.
Вечер в доме предводителя, вопреки ожиданиям, оказался даже многолюднее чем минувший в доме вице-губернатора, здесь, крутилось более сорока человек. В гостевой зале привычно и легко пело фортепьяно, подле которого выражали восторг трое молодых повес и две хорошенькие барышни, игриво работающие веерами. Господа Личевский и Бухонин, в разных углах залы вели светские беседы, один с супружеской четой, а другой, заметно волнуясь, рассказывал что-то, жене самого предводителя. Сам хозяин дома, в компании нового прокурора, председателя Казённой палаты, и судебного столоначальника, уже метали банк за круглым столиком. В укромном уголочке, секретарь заезжей гадалки Мелькаев, по своему обыкновению развлекал нескольких дам, остроумным байками. Аристарха, сыщик даже и не сразу разглядел, так мелькали гости туда-сюда. Верный помощник, стоял у камина в обществе почти бывшего управляющего, Калистрата Мукосеева, Михаила Антоновича Листорезова, его племянника Максима Петрушева, и доктора Скопина.
Поприветствовав честную компанию, сыщик спросил их, что они так живо обсуждали, и Мукосеев, с довольной улыбкой рассказал, что Аристарх Сергеич повествовал им о бренности земного бытия, на примере серебряных часов: дорогие, изящные, с музыкой, а без ключика сами не пойдут, так и наша жизнь, если не завести её в нужное время, остановиться! Хортов чуть удивлённо посмотрел на помощника, и сказавши, что ранее не замечал в нём такой тяги к проблеме мироздания, а затем быстро поворотил жерла орудий на управляющего, и поинтересовался, как обстоит дело с его отставкой?
- Всё превосходно господа, завтра беру расчёт! Старуха утомила меня окончательно, ныне я был обвинен в том, что в вере не твёрд! – похвалился Калистрат Лукич.
- Да старуха-то помешанная, господа! – заметил на это Петрушев – Признать наследницей гадалку, и при этом называть себя истинной христианкой, тут без жёлтого дома не разобраться!
Разговоры о дрянной старухе заняли ещё минут пять, пока наконец Михаил Антонович, не полюбопытствовал у Хортова, не открыла де полиция, причин убийства, Софокла Янчаева?
Однако следователь попросил его извинить, и признался, что дело тёмное и непонятное, одно то, что мог делать убиенный, ночью на Шорной улице, уже ставит следствие в тупик. На это, Мукасеев заметил, что если так, то и говорить нечего, и перевёл разговор на очаровательную внешность молодых актрис здешнего театра, которую они показали в греческих туниках, в последней трагедии из жизни древней Эллады. Мужчины живо подхватили одну из излюбленных своих тем, и в продолжении всего вечера, занимали свои умы только этим. Евпатий Гордеич, правда не всё время посвятил обсуждению красивых ножек, он на время отходил, общался с другими, сам чего-то рассказывал, в частности полюбопытствовал у господ Личевского и Бухонина ходом их дел, от чего настроения обоих повес как-то вдруг испортилось… В общей сложности, помощник и его шеф, пробыли у предводителя порядка трёх часов, а затем, сославшись на служебные дела, незаметно раскланялись.
Идя пешком по тротуару в сторону Управы, Аристарх спросил у Хортова, об их дальнейших действиях, будет ли теперь обыск у убийцы и его арест? Евпатий Гордеич, ответил, что ни того ни другого, пока не будет, но документ душегубу, он составит преотличный!
- Вот вы шеф, и опять чего-то затеяли, да? – опасливо покосился Аристарх, на что тот, невозмутимо изрёк.
- Конечно затеял, но не теперь, а намедни ещё, будем как у нас заведено, брать злодея на приманку, как сома на дохлое мясо!
- А ну как не клюнет?
- А не клюнет, значит проведём стандартную и скучную, бумажную процедуру! – устало выдохнул Хортов, и так в лёгкой беседе о предстоящем деле, они дошли до Управы, где Евпатий Гордеич, набросал наскоро черновик письма, следующего содержания: «Милостивый государь! Я знаю, что вы, застрелили Софокла Янчаева на Шорной улице, глубокой ночью, как подлец и тать. Но вы крупно просчитались, Софокл, собираясь на встречу с вами, оставил для меня письмо в запечатанном конверте, с наказом если что-то с ним случиться, переедать его в полицию. Однако, здраво рассудив, я решил, что проку мне от этого будет мало, и хочу поступить иначе. Письмо покойного Софокла продаётся, цена 5000 на ассигнации, наличными и сразу. Деньги принести сегодня же ровно в полночь.» Место куда принести, указано не было, и Хортов объяснил это тем, что с ним, он пока не определился.
- Где-нибудь на постоялом дворе? – предположил Аристарх, но шеф отрицательно помотал головой.
- Нет приятель, нужно что-то нежилое, какой-нибудь заброшенный дом, желательно простой и незапутанный, чтоб не спугнуть подопечного, и самим там проще передвигаться было…
Стали судить-рядить да перебирать в памяти заброшенные дома в городе, пока где-то через час, не пришли к соглашению, выбрав большое одноэтажное строение по улице Амбарной. Дом пустовал уже лет семь, с тех пор как умер его старый владелец, а наследники, не желая тратить время на продажу, оставили всё как есть, и переехали в Москву. Сюда лазали мальчишки, ночевали бездомные бродяги, да иногда уединялись любовные парочки. Случалось, там назначали встречи и преступники. Хортов с помощником, хорошо знали этот дом, ибо уже несколько раз, ловили здесь беглых каторжников и подозреваемых. Не смотря на заброшенность, с виду дом выглядел вполне себе прилично, и даже двери все были на месте, а заколоченные окна, придавали ему необходимую в таких случаях таинственность.
- Едем туда и осмотримся! – принял решение Хортов надевая цилиндр и хватая трость. Вышли они на улицу, где уже вовсю гулял поздний вечер, немного пройдя поймали извозчика, и доехав до нужного места, осмотрелись. Народа на этой части улицы в эту пору уже ходило мало, ( в соседних домах обитал небогатый люд, и ложились тут рано, а соседство заброшенного дома ближе к ночи, навевало на многих страх) Солнце к этому времени уже зашло, а с учётом того, что и на улице и возле дома росло много деревьев дававших тень, сумерки пробирались сюда несколько раньше чем на широкие, проезжие улицы остального города.
- Ну-с мой друг, пройдёмте, - Хортов указал рукой на то место, где когда-то была калитка, а теперь торчали лишь два потемневших столбика. Роль ограды, исполнял старый тын, местами поросший мягким мхом и лишайником, а кое-где, торчали и грибы. Полицейские, прошли неширокой тропинкой, минуя одичавшие клумбы с неухоженными цветами, что печально склонив свои головы под капельками ночной прохлады, готовились погреться лунным светом… Дом стоял на высоком каменном фундаменте, а дубовые брёвна, из которых его когда-то искусно срубили, почт наглухо сливались с толстыми досками, коими кто-то, заколотил окна. Ветви больших старых яблонь, росших рядом, опускались своими кончиками на тесовую крышу, и осторожно, даже несколько воровато постукивали и скреблись по ней.
Насекомые в траве, и птицы в саду, уже начали своё ночное пение, запущенность окрест дома, была полная. Невысокое, но широкое крыльцо с круглыми перилами и резными столбами, подпиравшими деревянный козырёк, зияло пустотой, дверь от чего-то оказалась распахнутой настежь. Полицейские поднялись по скрипнувшим ступенькам, и осторожно прошли внутрь.
- Тут где-то, должна быть свеча – осмотревшись в просторной прихожей, проговорил Евпатий Гордеич, и стал внимательно шарить в углу, где среди кусков рваного тряпья, скукоженой обуви и битых черепков, стояло нечто напоминавшее небольшой комод. но весь ободранный и с полуоткрытыми ящиками. В одном из них, Хортов нашёл толстую, оплавленную свечу, каковые обычно вставляли в люстры, одна из которых, укутанная в паутинную шаль, тихо поскрипывала под потолком.
- Они всегда здесь обычно лежат, шаромыжники всех мастей, народ практичный! – весело заметил следователь, шурша спичками, а через пять секунд чиркнув одной из них, запалил свечу. Огонь сразу же осветил лицо следователя и его помощника, и оба стали походить на героев сказочной и страшной легенды. Тени от людей, предметов и самого пламени, обгоняя друг дружку, резво заплясали на стенах, побежав наискось, наперегонки…
Осторожно ступая по битому стеклу и стараясь им не шуршать, да обходя куски и кучи всякого мусора, коллеги принялись осматривать комнаты. Из прихожей, пройдя мимо покрытой пылью рогатой вешалки, полицейские попали в средних размеров гостиную с небольшой изразцовой печью, также обросшую паутиной и пылью. Пол в гостиной (единственный во всём доме) когда-то выстелили паркетом, который теперь стал таким грязным, зашарпанным и поцарапанным, что этот самый паркет, проглядывал лишь местами, словно архипелаг. Из мебели, в помещении стоял лишь заваленный хламом и пустой посудой, округлый стол, три стула (два из которых лежали на боку) и колченогий табурет с куском гнилой рогожи на нём.
Стены гостиной, когда-то оклеенные зеленоватыми с позолотой шпалерами, теперь трепыхались на многочисленных сквозняках, отгнившими лоскутьями. Напротив печи, на стене, в почерневшей раме, висел портрет неизвестного дворянина екатерининских времён, с тоской взирая на обстановку.
- Может тут, шеф? – предложил Аристарх – Вон стол, стулья, вход один, один выход!..
- Нет приятель, тут, мне как-то не уютно, пошли в другие комнаты заглянем – Хортов освещая дорогу, привычным шагом двинулся дальше из гостиной, они попали в столовую, тоже разгромленную, хотя обеденный стол не был завален, а лишь покрыт, мало не вершковым слоем пыли, да держал на себе увесистый, пятирогий канделябр, с тремя свечными огарками в нём. Подле, лежало и стояло в разброд шесть когда-то красивых и мягких, а теперь грязных и потрёпанных стульев. Из прочей мебели, в столовой присутствовал посудный шкаф с поскрипывающими дверцами, а его содержимое, давно уже похрустывало под ногами, слоем скорлупок.
- А здесь давненько уже не проводилось званых вечеров, запустили помещение-то! – хмыкнул Хортов, оглядевшись кругом, скользнув вместе со своей огромной во всю стену тенью, в другие покои. В кухню они даже не стали заходить, там оказался такой завал хлама, что им показалось что сюда, его свалили со всего дома. По мимо мокреды, мышиедины, гнилой бумаги и отсыревшей штукатурки, в доме, по всем его углам и тёмным закоулкам, витал и прятался в них, необъяснимый страх чего-то неведомого, которое казалось вот-вот выскочит откуда-то, и ударит…
Хозяйская спальня, со всклоченной, ледяной и полной насекомых постелью, тоже не произвела на полицейских должного впечатления, в плане назначить здесь свидание убийце.
- Не уютно как-то, сыро, всклочено всё, убого… - критически проговорил Евпатий Гордеич, - ни посидеть, ни побеседовать…
- Да, неподходящее место для ареста – согласился Аристарх, и заспешив за шефом, невольно пнул пустую бутылку, с мерзким звоном, откатившуюся куда-то в угол. Матерно выругавшись, помощник двинулся дальше. Две прочих спальни, в одной из которых кто-то заботливо соорудил себе любовное гнёздышко, тоже не выдержали конкурса на место задержания опасного преступника. Комнатой, в которой когда-то существовала библиотека, Евпатий Гордеич заинтересовался чуть больше, и осматривал её более тщательно: письменный стол и пара стульев, вызвали определённые симпатии, но он, взявши себе за правило всё доводить до логического конца, решил проверить последнюю комнату, угловую внутреннюю, окна которой смотрели в одичавший сад.
Личный кабинет бывшего владельца, сразу же приглянулся сыщику. Письменный стол у пары окошек, стоял прямо против входа, и сидевший за ним, прекрасно видел всех и вся. Слева от стола, у стенки, на своём обычном месте, дремал небольшой диванчик. На самом столе, лежал на боку медный подсвечник. Поставив его на ножки, следователь подвёл итог поиска.
- Вот в этом кабинете, на завтрашнюю полночь, я и назначу встречу, нашему теневому приятелю!..
Х Х Х
Они ещё вернулись в Управу, где в кабинете полицмейстера, Хортов наконец раскрыл тому все карты предстоявшей на завтра операции, с именами и предположениями. Разорихин, оказался не мало удивлён этим, и переспросил, точно ли следователь уверен в фигурах подозреваемых, и не случится ли ошибки? Хортов чётко ответил, что других подозреваемых, просто уже нет физически, и взяться им не откуда, остаются только эти, да и мотив железный, потеря репутации и огромных денег!..
- А ну как этот субъект, да не придёт завтра на встречу, что тогда? – скептически спросил полицмейстер.
- Придёт, не может не прийти, я не оставил ему выбора, да и пять тысяч для него не большие деньги, у него сотни тысяч на кону стоят, и угрозу от «письма» Софокла воспримет всерьёз! – продолжил пояснять Хортов – Ну, а если что, если улизнуть попытается, за домом следят, и скрыться мы ему не дадим в любом случае.
- А другой? – чуть нахмурился Разорихин.
- А второго возьмём одновременно, прикажите тамошнему квартальному завтра около полуночи произвести арест, и всего делов-то! – спокойно ответил Евпатий.
- А отчего вы раньше, не поставили меня в известность, о ваших изысканиях? – с укоризной спросил полицмейстер, хотя ответ и так знал заранее, и не ошибся. Хортов сказал, что это оттого, что он не был до конца уверен, вон, дескать и Аристарх Сергеич ничего до последней минуты толком не знал!
- Ну, раз сам Аристарх Сергеич ничего не знали-с, тогда понятно, тогда это ничего-с! – съязвил Разорихин, понимавший впрочем, что обижаться тут просто глупо, а потому благословив подчинённых на дальнейшие свершения, отпустил их на сегодня с миром. Дома, Евпатий Гордеич и словом не обмолвился жене о том, что присутствовал на вечере у предводителя, нет, он не опасался, что она устроит ему сцену, нет. И раньше случалось, что он, был на таких вечерах без неё, и Наталья Сергеевна всё правильно понимала, и принимала. Просто сейчас, ему совсем не хотелось говорить с супругой на эти приевшиеся темы, а хотелось просто, побыть с ней наедине…
На следующее утро, полицмейстер вызвал Хортова, и спросил того, какими силами он, планирует произвести операцию?
- По мимо нас с Аристархом Сергеичем, ещё Урусов с Шумельским, и четверо испытанных в деле унтеров! – с ходу ответил сыщик.
- Не маловато ли? – засомневался Разорихин.
- Нет, этих сил вполне достаточно, много людей, могут спугнуть преступника – разъяснил Евпатий Гордеич, и полицмейстер теперь уже окончательно, остался доволен. Оставшись в своём кабинете, Хортов доработал подмётное письмо, и в окончательном варианте, оно выглядело следующим образом.
Милостивый государь!
Я знаю, что вы, застрелили Софокла Янчаева на Шорной улице, глубокой ночью, как подлец и тать. Но вы, крупно просчитались! Софокл, собираясь на встречу с вами, оставил для меня письмо в запечатанном конверте, с наказом если с ним что-то случится, передать его в полицию. Однако, здраво рассудив, я понял, что проку от этого для меня будет мало, и я решил поступить иначе. Я небогатый человек, и письмо покойного Софокла продаётся, цена 5000 ассигнациями, наличными и сразу. Деньги принесёте сегодня ровно в полночь, в заколоченный дом по улице Амбарной, он там один, не ошибётесь. Я буду ждать вас в дальней угловой комнате окнами в сад. Чтоб вы не плутали, я зажгу свечу, и её отсвет будет вам маяком. Приходите один, и не вздумайте шутить, я принял меры предосторожности.
Пост-Скриптум. Оцените мою непритязательность, я мог бы запросить и гораздо большую сумму!
Ваш друг.
- По-моему недурственно, шеф, и вполне в духе времени! – оценил Аристарх, выслушав сочинение шефа.
- Я тоже полагаю, что слов достаточно – согласился Евпатиий, и принялся клеить конверт из шершавой обёрточной бумаги. Запечатав конверт, он размашисто и крупно написал адрес и имя получателя, и поставил внизу приписку. «Вручить в собственные руки». Послание решено было отправить в три часа по полудни, с надёжным курьером из уличных мальцов, а покамест, Хортов приказал помощнику собрать всю команду. Всех, удалось отыскать только часа через полтора, пришёл даже полицмейстер, чтоб не дай бог, подчинённые чего-нибудь не сделали без его ведома (с этих станется!)
Когда все привычно склонились над импровизированным чертежом дома с участком, Хортов как уже не раз это бывало ранее, коротко, но по сути, разъяснил подчинённым кто и где из них должен находиться в засаде, и не отсвечивать ни при каких обстоятельствах, и действовать по обстановке. Непосредственно в доме засядут они с Аристархом, прочие контролировали выходы, и сам сад. Форма одежды неброская, гражданская, и при оружии. Процедура для всех была знакомая, а посему, никто ничего не переспрашивал. Полицмейстеру, выпала основная, и самая тяжёлая и ответственная работа, сидеть в Управе и руководить операцией, или проще говоря, ждать её результатов.
Около трёх часов дня, Хортов, Аристарх, и унтер Архипов в роли кучера, уже стояли в густой тени деревьев у перекрёстка, напротив большого каменного дома в один этаж, с роскошным мезонином, и на два хозяина. Хортов и Аристарх вылезли, и к ним тут же подошёл неприметного вида, юркий человек, одетый под мелкого лавочника.
- Ну, чего скажешь? – в полголоса шепнул следователь, и человек, приглушённо заговорил.
- Дома они, Евпатий Гордеич… барин-то!.. Его горничная, Нюшка, в лавку бегала, так я её разговорил, барин ейный поздно вчерась вернулись, а теперь до двух дрыхли, а сейчас трескать захотел, вот она и бегаит!..
- Хорошо, сейчас, вот тебе конверт, - Хортов достал его и протянул агенту – снеси его барину, и отдай в собственные руки, понял меня? Не через горничную, а ему, прямо в лапы сунь, ущучил?
- Ясно ваше благородие, дело-то плёвое! – понимающе кивнул агент, принимая послание и пряча за пазуху. За надлежащее исполнение, ему была обещана полтина серебром.
- Считайте, что послание уже вручено! – прошептал курьер, торопливо выходя из-под ветвей. Полицейским хорошо было видно, как он позвонил в дверь, как она открылась, и горничная хоть и не сразу, но всё же впустила его. Обратно, он вышел минут через пять, с сияющим лицом, но не бросился прямо под ветви, а неспеша пройдя рядом, остановился поправить сапог, и коротко бросил.
- Вручил, в собственные руки…
Из ветвей, блеснув на солнце, вылетел полтинник, и плашмя упав на дорогу, тут же исчез в ловких пальцах агента, который невозмутимо пошёл дальше. По возвращении в Управу, полицмейстер уже просто так, по-свойски, сказал Хортову.
- Ну-с, будем надеяться, что вы, Евпатий Гордеич, не ошиблись, в своих расчётах!
Столица губернии медленно погружалась во тьму, и позёвывая да почёсываясь, засыпала. Запирались ворота и двери, зажигались где были целы, масляные фонари, цепные псы азартно перебрёхивались друг с другом через плетни и заборы, да нахальные коты светили в темноте своими глазами. В больших многоквартирных домах, свет горел во всю, кабаки и трактиры гудели от посетителей, и по городским улицам, шныряла гуляющая публика. Но такая бурная жизнь текла в основном в центральных частях города, да тех кварталах, что более или менее, были обжиты, в прочих местах, она затухала подобно заходящему солнцу.
Мрак на Амбарной улице, однако же не был кромешным, она освещалась полудюжиной фонарей, но подле заколоченного дома торчал лишь один, да и то с боку, шагах в десяти. Кривобокий лунный сыр, с какими-то грязноватыми пятнами на нём, светил из-за небольшого облачка не очень ярко, отражаясь от листвы на деревьях, и росы на спящих травах, создавая какой-то мистический, желтовато-зеленоватый свет. Когда же от реки и полноводных рукавов впадающих в неё, медленно поднялся туман, и крадучись пополз на городские кварталы, обволакивая в свои объятия все живые и не живые предметы, то скоро, слившись со отблесками луны и мерцанием звёзд, он местами стал приобретать причудливые оттенки неземной палитры, а добравшись до Амбарной улицы, превратился в дымовую белизну, с оттенками синевы, и зеленоватой меди.
Ночной воздух, там и сям рассекали зигзагами летучие мыши, В вышине резко и гулко ухали совы высматривая добычу, а на реке, мерзко и жутко, разоралась выпь. Где-то у соседей, то ли от тоски на свою долю, то ли почувствовав какую беду, тоскливо завыла собака, а на заборе, подрались не на шутку два кота. Грохоча железными шинами, по улице стремительно пронеслась запоздалая телега с мужиком, и снова недобрая тишина выглядывала изо всех углов, тая в себе зловещие взоры тех, кто всегда пристально глядит вам в спину, из темноты.
На ближайшей колокольне, гулко и тяжело, начали отбивать полночь, опередив другие колокольни на несколько секунд. Отбивание урочного часа в эту пору, могло показаться запоздалому путнику, отбиванием истекающих минут чьей-то жизни, что оборвавшись с последним ударом, тоскливо улетит в клубящийся туман бестелесным духом, чтобы растаять вместе с ним к утру. В такую необычную во всех смыслах ночь, просто не могло не совершиться преступления…
Евпатий Гордеич, сидел за столом в условленной комнате, уже второй час, но свечи не зажигал, время для того ещё не пришло, он планировал запалить её ровно в половине двенадцатого. Полицейская команда, скрытно и незаметно для постороннего глаза, заняла свои места около десяти вечера. На Хортове, сегодня был чёрный дорожный костюм и шляпа, зелёные очки на носу, (для вящего эффекта встречи) а пистолет со взведённым курком, лежал под правой рукой, на нижней полочке стола, а левая длань, сжимала рукоять трости. Как поведёт себя преступник, предвидеть не брался никто. Из хладнокровия или страха, он убил Веру Листорезову, а его сообщник (не совсем пока ясно который из двух) заколол двумя ударами, Катю Трибалову.
- Будем ожидать от вас худшего, милостивый государь! – глядя на зияющий неизвестностью дверной проём, проговорил себе следователь. Евпатий Гордеич, захватил с собой здоровенную свечу и спички, всё это уже находилось в полной боевой готовности на столе. За то время, что полицейский сидел в кабинете, его глаза уже привыкли, и ему, свеча уже в общем-то и не требовалась, но, чтобы преступник, не дай бог не заблудился, и не расколотил бы себе головы в этакой темени, маяк в виде свечи, был просто необходим. Евпатий, в который раз уже поглядел на часы.
- Пора, брат! – шепнул он себе, защёлкнул рельефную крышку, и убрал брякнувшие серебряной цепочкой часы в карман, а затем пошуршав спичками, чиркнул одной из них, и поймав ноздрями острый дымок и запах фосфора, запалил заждавшуюся огня, восковую свечу…
Маяк сразу же жадно затрещал фитильком, пламя было ринулось в верх, но тут же осадило вниз, набрала ровную форму, и дрожа в своей сердцевине ярко-синим, огненным семечком, начало плавно подрагивать на сыроватом сквозняке, успев всё же коснуться нескольких тонких нитей лунного света, проникавшего сквозь щели не струганных досок на заколоченных окнах. Свеча почти сразу заплакала от нестерпимого жара прозрачно-медовыми, текучими слезами, кои едва достигнув середины свечи, свёртывались в неподвижные, плотные капли, ожидавшие своей скорой участи, превратиться в жировые кляксы на тёмном столе. Свеча горела медленно, ибо жизнь её была рассчитана на несколько часов такого беспрерывного горения, и сидевший за столом человек, не опасался, что она, внезапно истает. Иногда, в минуты тишины, или если он хотел от чего-то отвлечься, Евпатий любил глядеть на горящие свечи, тогда, он в своих мыслях уносился очень далеко от мирской суеты и хлопот.
Когда церковный колокол стал отбивать полночь, Хортов приготовился; он вытянул из внутреннего кармана небольшой конверт с надписью «Для полиции», и положил себе под правую ладонь. Когда удары на колокольнях стихли, Евпатий чуть надвинул шляпу на глаза, но голову приподнял, так чтобы тень и очки, мешали хорошо разглядеть лицо. Невольно прислушавшись, Хортов уловил мышиную возню, и гул ветра в пустых комнатах.
- Ну, и где же ты приятель ходишь? Это весьма неучтиво, опаздывать на незаконные встречи, – едва слышно прошептал надворный советник, стараясь отогнать мысль, что преступник не придёт. Однако минуло порядка пяти минут, и чуткое ухо, услышало осторожные, крадущиеся шаги, крепко сбитого человека. Рассохшиеся половицы, гнетуще скрипели в натянутой тишине, под тяжёлой поступью идущего. Вот шаги стали всё отчётливее, затем в дверном проёме, на стенке коридора держащего на себе отблеск свечи, мелькнул кусок тени, а через секунду, там застыла кряжистая фигура человека в чёрном сюртуке, серых брюках, кофейного цвета шляпе, и тростью с белым набалдашником в левой руке. Шляпа его, не была сильно надвинута на глаза, а потому крупный нос и седеющие усы, виднелись отчётливо.
- Доброй ночи! – мрачно прогудел визитёр, не двигаясь с места, вперив свой тяжёлый взгляд, в сидевшего за столом человека.
- И я, вас приветствую, господин Мелькаев – в тон ему ответил следователь, не меняя положения тела – проходите, не стесняйтесь, - предложил он, указав глазами на второй стул, стоявший шагах в пяти от стола, в уголке. Секретарь мадам Руасси, не отрывая взгляда от сидящего за столом, прошёл к стулу, но садиться не стал. Напротив, он взяв его одной рукой за спинку, поставил перед собой, как барьер.
- Принесли? – продолжая ломать комедию, спросил Хортов, перехватывая трость, чуть ниже рукояти.
- Принёс – глухо ответил секретарь, и расстегнув сюртук, полез правой рукой во внутренний карман.
- Только без шуток Григорий Иваныч, я, подстраховался на ваш счёт! – напомнил Хортов, уже держа правую руку внизу стола, на пистолете.
- Не дрейфите, любезный шантажист, - Мелькаев плавно вытянул тяжёлый плотный конверт из простой бумаги, - ваша скромность, делает вам честь. Пять тысяч, «катеньками», теперь ваш товар!
- Бросьте конверт на стол, деньги любят счёт – хмыкнув заметил Евпатий Гордеич, вернув руку из-под стола, и прикрыв ей свой пакет.
- Извольте – криво улыбнулся секретарь, брезгливо швыряя конверт на стол, - У вас необычная трость, мне кажется, я такую уже где-то видел…- призадумавшись, пробормотал Мелькаев, но затем, опять стал глядеть на своего шантажиста. Тот вытряхнул из конверта ассигнации, и не упуская из вида фигуру секретаря, одной рукой пересчитал их.
- Всё точно господин Мелькаев, вы и впрямь не глупый человек – сказал Хортов подгребая купюры, и пряча их в стол.
- Теперь ваш ход! – нетерпеливо напомнил секретарь, вглядываясь в собеседника, словно стараясь вспомнить его, или узнать.
- Здесь всё, что вам причитается, - Хортов одним движением подвинул конверт на угол стола. Мелькаев шагнул к нему, и взявши пакет, отошёл обратно за стул. Зажав трость в пальцах, он, придерживая пакет большим и указательным, правой рукой достал хрустнувшую новизной бумагу, и развернул её. Едва начавши читать, Мелькаев смертельно побледнел, и резко взглянув на Хортова, злобно прорычал.
- Предписание на арест?! Что это за шутки любезный?! Где письмо?!
Евпатий Гордеич, одним движением пальцев сбросил с носа очки, и уже как следует посмотрел на ночного гостя, которого в ту же секунду, как озарило.
- Трость… с рукоятью орудийного ствола… - машинально забормотал его язык, а лицо исказила гримаса ярости, и жгучей досады – Хортов-дьявол?! – взревел уже не своим голосом Мелькаев, и в тот момент, когда сыщик с пистолетом в руке поднимался с места, ногой поддел стул, который ударившись о стол, опрокинул подсвечник и погасил свечу, а секретарь, уже стоял в дверном проходе, но рванул не в правую сторону, с которой появился, а в левую, то есть в тупик, оглашая дом, матерным рёвом. Две секунды, и Хортов уже был в коридоре, не понимая, почему в комнату не ворвался Аристарх, как было условлено, и где он дуболом есть?!
Мелькаев, ударившись о стену, с диким оскалом на лице развернулся, и в его правой руке, тускло блеснул ствол дорожного пистолета. Евпатия, спасла, как всегда, многолетняя выучка: едва противник вскинул руку, сыщик резко отпрянул к стене, и пуля бабахнувшего пистолета, взвизгнув улетела во тьму. Хортов, сам выстрелил не целясь, и конечно же промахнулся, услышав наконец, тревожный крик Аристарха.
- Шеф, тут второй ещё! Мы берём его-о!
У Евпатия, не было и секунды на ответ; в тесном и тёмном пространстве, начиналась схватка. Осознавши, что очутился в ловушке, Мелькаев несмотря на это, быстро взял себя в руки, и пошёл на отчаянный прорыв. В одну секунду перехватив пистолет за ствол, он метнул его в полицейского словно булаву, и кинулся головой вперёд, занося трость для удара. Сыщик, уклонившись от пистолета, встретил врага ногой в живот, но тот, успел ударить свой тростью, попав по пистолету Евпатия, отчего последний, не смог его удержать, и он, грохнув выстрелом, загремел куда-то на пол к стене.
Не давая полетевшему вверх тормашками секретарю подняться, Евпатий Гордеич, одним броском прыгнул на него, стремясь придавить его тростью к полу. Однако Мелькаев, успев перехватить свою трость двумя руками, и обладая недюжинной силой, закрылся ей, и теперь сцепившись крест на крест, старался оттолкнуть от себя, наседавшего сверху полицейского. Хортов чувствовал, что противник весьма силён, и так просто не дастся, но хватки не ослаблял, и в какой-то момент, резко двинул руками вправо, сбив пальцы противника с его трости, тростью своей. Взвыв от боли, Мелькаев откинул левую руку в сторону, и тут же его шея с одного бока, оказалась накрепко прижата, тростью Хортова.
- Лежать курвец смирно! А то придушу с-сука как цыплока! – зарычал сам сыщик, прямо в горевшие бешенной ненавистью, глаза секретаря мадам Руасси.
- Всё-о-о… сдаю-с-с… - полузадушенно хрипел Мелькаев, и сыщик, даванув ещё разок для верности, ослабил хватку. Преступник закашлялся, и начал ловить ртом воздух. Не дав ему прийти в себя, Евпатий перевернув его на живот, и придавив коленом позвоночник, надел на его запястья железные браслеты с защёлкивающимся подпружинным языком, кои можно было открыть только особым ключом с внутренней, винтовой резьбой. Таковые наручники, изобрели ещё англичане в 1780 году, и с тех пор, массово разошлись по всей Европе. В полиции губернского города. они появились сравнительно недавно, и применялись не часто.
- Вставай, жалкая тварь! – рывком поднял его за ворот Евпатий Гордеич, и решивши не тратить время на поиски пистолетов, стал толкать тяжко дышавшего преступника к выходу. С момента броска стулом в Хортова и захватом преступника, прошло не более двух минут, и только теперь, следователь вспомнил, что Аристарх, крикнул ему о втором преступнике. Натолкнувшись в проходах да коридорах пару раз на углы да отверстые двери, сыщик и его пленник, слыша крики, выстрелы и ругань в саду, всё же выбрались в гостиную, где Хортов, толкнул изрыгающего проклятия пополам с кашлем Мелькаева на стул, и зажёг свечи в заранее оставленном здесь канделябре. Сразу стало светло, и по-своему уютно.
- Кто второй? Кто с тобой ещё был, ну? Отвечай мразь, в Сибири сгною! – вытирая себе потное и грязное лицо, уже чуть тише, потребовал он. Мелькаев развязано ощерился, а потом густо сплюнув на пол, ядовито прохрипел.
- Поймай, так и узнаешь!
Хортов ничего не успел сказать, в гостиную, грохоча сапогами, буквально влетел унтер Архипов, разодетый под приказного.
- Ваше высокоблагородие! Взяли супостата, второго!
- Кто он? – отрывисто бросил Евпатий, забыв на миг о Мелькаеве.
- Так не разглядели ж ещё, тама темень как в погребе, но здоровый сволочь попался, до двух раз в нас стрелял, господину Шумельскому предплечье прострелил, вражина… Мы его по саду гоняли-гоняли, отсекли, и Иван Севостьяныч, его настигли уже у выхода, и взяли-с! Да Аристарх Сергеич помогли ему руки скрутить… Да вон они его и ведут уже!..
В гостиную, спотыкаясь и падая, ввалилась шумная компания, волоча за собой, кого-то с заломленными назад руками.
- Шеф, вы поглядите кого словили-то! И ведь не подумаешь! – каким-то развесёлым голосом, сплюнув кровью с разбитой губы, проговорил Аристарх, указывая на лысоватого человека с низко опущенной головой, одетого в повседневный фрак тёмно-красного цвета, и серые брюки. Хортов взял со стола канделябр, и поднеся его к личности задержанного, коротко сказал.
- Ну-ка, кто там у нас?
Лысого кто-то грубо толкнул в спину, и он невольно поднял голову.
- Калистрат Лукич? Господин управляющий? – не очень удивившись, воскликнул Хортов, и добавил – Ну, примите мои поздравления, вас я уже и не рассматривал как преступника-то, каюсь, грешен!
Затем обратившись к своим людям, как бы подводя итог, Евпатий Гордеич устало заметил.
- Ну вот ребята, вам и третий, господин с опушки!
Небольшой полицейский обоз из двух экипажей и тюремной кареты, в сопровождении пары конных городовых, медленно полз к Управе благочиния. Преступников временно разместили в арестантской, а Хортов, Аристарх и Урусов с Шумельским, предстали пред светлые очи полицмейстера. Простреленная рука Шумельского висела на перевязи, Аристарх и Урусов стояли слегка запылённые, разлохмаченные, с мокрыми от росы пятнами на одежде. Но самый лихой вид, имел конечно же Евпатий Гордеич: исцарапанное, в ссадинах лицо, всклоченные волосы, перепачканная паутиной и пылью одежда, всё вызвало особенный восторг, у начальника губернской полиции.
- Ну, Евпатий Гордеич, примите мои поздравления, вид у вас прямо аховый, но не удивительно, такого злодея взяли, что просто браво! Как себя чувствуете?
- Я, прекрасно, а вот мой дорожный костюм, нуждается в серьёзной чистке! – в тон ему, ответил Хортов.
- Когда думаете начать первый допрос? – деловито осведомился Разорихин.
- Немедля!
- Похвально, приступайте, а я поприсутствую. Петрушева кстати уже арестовали и доставили, будет нужен, приведут!
Умывшись, причесавшись, да кое-как отряхнувшись, Хортов и Аристарх, заняли свои места за столами. Велено было доставить на допрос, всех троих сразу, чему полицмейстер искренне удивился, но не возразил. Первым, конвойный завёл угрюмого и насупленного Мелькаева, но уже без браслетов на запястьях. Вторым, втолкнули в кабинет, равнодушно глядящего перед собой Мукасеева, и третьим, завели бледного как мел, с потухшими глазами, Максима Серафимовича Петрушева, наспех одетого и почти не причёсанного, так как взяли его из дома с постели, в начале первого часа ночи. Арестованных усадили на заранее поставленные для них стулья, за спиной каждого стал дюжий городовой, и наступила короткая тишина. Минуты три, Хортов глядел на преступников своим тяжёлым, медным взором. Петрушев, моментально опустил голову, и подрагивая волосами, забормотал едва слышно «Я не убивал Верочку… я не убивал… это не я… я не убивал»… Калистрат Лукич, выдержал минуту, и просто отвёл взгляд. Дольше других терпел Мелькаев, но и он, на второй минуте, принялся разглядывать портрет государя-императора, висевший над головой следователя.
Тихо, подобно тени вошёл полицмейстер, и пройдя, присел нога на ногу, рядом со столом Хортова, на мягкое полукресло.
- Ну что, господа-преступники, время позднее, начнём, пожалуй, - неприветливо проговорил Хортов, и вначале, обратился к секретарю мадам Руасси – господин Мелькаев, у вас при личном досмотре, изъяли самодельные пули с заусенцами, коими были убиты барышня Листорезова, и Софокл Янчаев. Последний, полагаю был вашим сообщником, сведения поставлял?
- Не хотели мы никого убивать, вышло так, по-глупому! – сквозь зубы, нехотя прорычал секретарь, сверкнув на следователя колючим взглядом из-под бровей, и держась рукой за распухшую слева шею – Софокл этот, с-сука… понял он всё, и шантажировать меня начал, 30-ть тысяч затребовал!.. Совсем совесть потерял, сам он себя, падла приговорил!..
- А барышню что заставило убивать, какая нужда? – чуть подавшись назад, спросил следователь, продолжая глядеть убийце в лицо.
- Хм, а что, у вас и пуля моя имеется из её тела? - попытался рисануться секретарь – Чего это вы решили, что я убил? Пистолет не я один, имею!..
- Ну во-первых, любезный, то, что ваш заряд прошёл на вылет, ещё ничего не значит! Характер самой раны таков, что доктор, да и я сам, без труда определили, какой пулей, она нанесена. А во-вторых, украшения снятые с убитых, хранятся у вас в коробочке из-под женской пудры, в голубом сундучке, их скоро доставят! – Евпатий Гордеич мельком бросил взгляд, на сидевшего мешком Петрушева, и опять обратился к секретарю гадалки, - Так за что барышню убили, любезный изувер?
- Раз вы всё так ловко доказали, то мне и говорить нужды нет! – прохрипел Мелькаев, и сцепив руки на груди, просто отвернулся.
- Воля ваша, помолчите пока, до нового допроса – согласился Хортов, и перешёл к Мукасееву.
- Вы-то, Калистрат Лукич, с вашими доходами, умом, перспективами, положением в обществе, как влезли во всё это, и главное, ни в чём не повинную девицу, только жить начавшую, ровесницу кстати вашей старшей дочери, хладнокровно ножом закололи?.. Нож-то, тот самый что при вас нашли?
- Вот когда докажешь фараон, что удары девчонке я наносил, тогда и говорить на эту тему станем, - ледяным тоном ответил бывший управляющий, и с тем же равнодушным лицом замер, положив руки себе на ноги.
- Отказываетесь значит? – невольно усмехнулся следователь – Напрасно Калистрат Лукич ты мне грубишь, сознаешься ты брат, во всём! Чуть позже правда, но поверь мне, любезный, петь ты будешь, аки соловей в майскую ночь! – затем, следователь глянул на совершенно поверженного Петрушева.
- Максим Серафимыч, сообщник-то ваш, отнекивается ото всего, мол не резал он барышню, а нож боевой, видимо для очинки карандашей и гусиных перьев с собой таскал, да… Выходит тогда что это вы, подружку сестрицы вашей, на тот свет-то, ножичком спровадили, а? Что скажете-то? Или за компанию в гордом молчании отвернётесь?
От таких предположений, глаза бледного Петрушева, полезли из орбит.
- Гос-по-да-а… эт-это не я… я ж не убивал… я ж не… дайте воды… мне дурно…- умоляюще попросил подследственный, покрываясь градинками пота прямо на глазах. Евпатий Гордеич налил ему воды из своего графина, и подвинул стакан на край стола. Петрушев с трудом дотянулся до него, и взяв трясущейся рукой, потянул ко рту, другой поддерживая снизу, и ловя падающие капли. Стуча зубами, он медленно и жадно вытянул весь, вернувши стакан с благодарностью. Следователь сказал ему что слушает его, и не советует врать. Петрушев, поклялся всем что есть, в том, что крови на его руках нет, и сразу же перешёл к сути. С Мелькаевым, он познакомился пару месяцев назад в клубе, где в тот день сильно проигрался, (порядка двух тысяч) а секретарь был напротив, в ударе, и пригласил его в буфет, сгладить горечь утраты. После того как хорошо выпили-закусили, секретарь ему и предложил идею, ловко надувать тех, кто надувает других, к примеру в карты. Идея показалась заманчива, а главное интересна: тайная жизнь, приключения, и хороший процент с каждой сделки.
Уже потом узнал что и Янчаев в деле, и ряд иных, но кто именно, он не знал… Стал Максим Серафимыч всё про всех рассказывать, и чёрт дёрнул про княгиню Старцеву сказать, так и жил не тужил, до последних событий, и даже в кошмарном сне не мог предположить, что всё это, закончиться столь чудовищно и жутко!
Перед тем страшным утром, как раз уже поддели на уду старуху-княгиню, что уже совсем была в кармане у мадам, и на третье, по заранее уговорённому плану, они съехались на той опушке (Будь она проклята!) где Мелькаев вручил ему очередное задание, (они всегда встречались за городской чертой, чтоб их с управляющим, вместе не видели) и стали обсуждать дальнейшие перспективы охмурения старухи, ибо Максим Серафимыч, вхож к ней в дом, и она его слушает охотно.
Ссоры и не лестные высказывания о гадалке, разыгрывались на публику нарочно, Петрушев публично иронизировал над ней, и Верочка, она… она разделяла эту с ним иронию, и поступок управляющего обличавшего Мелькаева, всецело одобряла и приветствовала!
И вдруг, они с подругой, из-за деревьев выезжают, и к ним… Верочка при этом так на него посмотрела, что по её умным глазам, он понял что разоблачён, ведь управляющий и секретарь, стояли рядом, и разговаривали как добрые друзья!.. Затем, подъехав ближе, Верочка напустилась на него и их, с обвинениями в мошенничестве, заметив в частности, что с недавних пор поняла методу действий мадам, и её секретаря. Сказала даже, что один раз, видела Янчиева, в компании с Мелькаевым в парке, и уже тогда, слыша о репутации Софокла, подумала себе, что дело тут не чисто…
Максим Серафимыч пытался что-то объяснить, говоря, что это не всерьёз, это игра, но в ответ полетели слова презрения, и угрозы предать всё огласке, и пустить их всех по ветру…
То, что произошло следом, было как в диком кошмарном сне, Мелькаев и Мукасеев, до того стоявшие молча с каменными лицами, как-то вдруг переглянулись, и один за одним, шагнули к девушкам со словами извинений, и просьбой одной минуточки, чтоб всё разъяснить, (Мелькаев говорил, а Мукасеев поддакивал) Петрушев, стоял словно голый на публике, и просто не знал что предпринять, и как быть?
Вздрогнул он уже от выстрела, когда вскрикнувшая Верочка, вся в крови, с седла лицом вниз падала, а Калистрат, уже Катю ножом ударив, с седла её сорвав, на земле добивал. В пять секунд, всё было кончено… Петрушев застыл как столб, язык его отнялся, а дыхание казалось замерло, он ждал немедленной гибели от рук сообщников, но когда немного пришёл в себя, они разъяснили ему, что он теперь соучастник, и если хочет быть жив и на свободе, должен забыть всё, что тут произошло, и сломленный страхом смерти и тюрьмы, он согласился. Страх, пересилил в нём всё; честь, совесть и стыд…
Полное осознание беды, пришло когда сообщники, трупы перетаскивать стали. На обратном пути, завернул в клуб, думая так создать себе алиби, да и выпить было просто необходимо, внутренняя дрожь стала невыносима. Самыми страшными днями после, стали дни первой недели, хотя внешне, он уже взял себя в руки, и не раскисал, но решение порвать с убийцами, принял уже тогда. В ночь перед празднеством в доме вице-губернатора, он дал знать Мелькаеву, что у него к нему есть разговор, и для этого, надо будет на вечере, незаметно улизнуть на часок, и встретиться в старом парке, что не далеко от дома вице-губернатора, десять минут хода.
Встретились они, Петрушев швырнул обратно деньги за последнее дело, сказал, что рвёт с ними, и всё. Нет, он не опасался Мелькаева, ведь говоря тому, что подстраховался, Максим Серафимыч не блефовал: письмо для полиции в случае чего, было написано, и надёжный друг, страховал его в том парке, неподалёку в кустах.
- Вот значит куда вы господин секретарь, с вечера-то на целый час пропали, что вас, даже дама разыскивала! – вспомнив историю рассказанную им женой, заметил Хортов, далее справился у сознавшегося, как он с этаким грузом на шее, жил себе вполне светски, пока не попался?
- Застрелиться от позора, не хотелось? – резко спросил сыщик в конце.
- Хотелось! – утирая пот с лица, тряхнул волосами допрашиваемый, - Трижды приставлял я пистолет к виску, и трижды отнимал его обратно, страх, совершенно сковал меня всего!..
- И кому бы и что вы доказали, любезный дурак, если б этак по-идиотски, застрелились как сопливый корнет из-за юбки? – впервые за разговор, усмехнулся следователь – Лежали б дохлый и холодный, без мозгов в черепе, а эти двое упырей, проводили б дни свои в роскоши и с бабами?
- Я не понимаю… - растерялся Максим Серафимович.
- Если вы милостивый государь, решили свой позор кровью смывать, то к чему же эдак-то, одному? (полицмейстер изумлённо замер) В вашем случае если уж сводить счёты с жизнью, то вначале разумнее было б пристрелит этих двоих – Хортом глазами указал ему на сообщников – а уж потом и с собой что-то решать, (полицмейстер, кашлянул определённым образом) вот это, и было бы и логично, и честно!
- Я, об этом не подумал об этом, но вы, вы определённо правы – прошептал Петрушев, удручённо потупив взор.
- И потом, Максим Серафимыч, что вам мешало, тайно донести на них, и самого себя? – выдал очередную пилюлю следователь, от чего у полицмейстера, вытянулось лицо.
- Как это? – оторопел Петрушев, и даже убийцы, невольно навострили уши.
- Просто, как ложку облизать, - сыщик скрестил руки на груди – берёте перо в левую руку, и пишите всё как было, включая ваше пассивное участие. Анонимка сударь, скроет вас от бесчестия, а уж арест в купе с сообщниками и вовсе утаит ваше в этом участие, но, впрочем, - Хортов снова помрачнел – всё это уже теория, а мы, вернёмся к практике… - и вопросительно поглядел на секретаря с управляющим, - Ну-с, господа, что на это скажете?
- Судьба так распорядилась, ничего уж видать не попишешь, что кому наречено, то и сбудется! – мрачно прогудел Мелькаев, равнодушно глядя куда-то в пустоту.
- Я, скажу, дурака мы сваляли, что сучёныша этого, в дело взяли, да не порешили там же, как чувствовал, что продаст…- сухо заговорил Мукасеев – А на правду если, то никто, никого, не хотел убивать, само вышло, как во сне… А после уж поздно было сожалеть, в любом случае!..
- Отчего вы изначально, согласились участвовать в махинациях с гадалкой? спросил следователь.
- Оттого что эта старая дура, и её мерзкие наследнички, решили продать имение, не взирая на мои уговоры, мои мольбы, и пустить по ветру то, чему я 16-ть лет жизни отдал, что давало мне доход о коем я и мечтать не мог!..- пылко заговорил вдруг управляющий, заблестев глазами – Где бы я такой нашёл ещё? А мадам предложила мне 20-ть процентов от двухсот тысяч, и я согласился, как и любой на моём месте! Кто бы от сорока тысяч отказался, а?
- Самое мало господа что вас всех ждёт, это Торговая казнь, - после минутной паузы, заговорил следователь – мало кто способен выдержать более полусотни ударов от палача, а потом пойти в Сибирь. Вы станете жалеть о своих преступлениях, и клясть тот день, когда вы ввязались в такую кровавую игру… Ну-с, на сегодня, пожалуй, довольно, рутинные допросы и очные ставки, у вас впереди, увести! – закончил Евпатий Гордеич, и отложил папку с делом в сторону.
На другой день с утра, арестовали мадам Руасси, которая на очной ставке с подельниками, плача и заламывая руки, заявляла, что ничего не знала о страшных убийствах до последнего дня, и сама, никогда не пошла бы на такое, предпочтя лучше потерять барыши. Мелькаев и Мукасеев, подтвердили её слова, заметив, что изначально, не посвящали мадам в случившееся, опасаясь её непредсказуемых, бабьих действий. Мадам, заточили до суда в Тюремный замок… Раскрылась и тайна Михаила Антоновича Листорезова, которого притянули к делу, в виде свидетеля. В Москве, он задолжал по векселям 16-ть тысяч, и не имея средств оплатить их, инкогнито переехал в Старобоярск. Однако, кредитор отыскал его и здесь, приехав в город первого июля. Должник, выпросил у него неделю чтобы собрать деньги, а сам меж тем, подговорил Софокла Янчаева, обыграть кредитора в клубе, куда последнего, удалось заманить лишь седьмого числа. Софокл с сотоварищи, за один вечер обобрали кредитора так, что тот, продул даже векселя, так что потом, едва добыл денег, дабы отбыть в Москву. Однако Янчаев, оказался гораздо хитрее, чем предполагал Листорезов-младший, и согласился уступит ему векселя, за половину их стоимости, восемь тысяч. Именно за этим, и приезжал Михаил Антонович к Янчаеву, в глухую пору, чтоб обсудить условия. Возникла прелюбопытная ситуация: московский кредитор, потерял право на векселя, Софокл, пал от пули сообщника, а поскольку наследников у него не оказалось, вопрос с векселями повис в воздухе.
Разговоров и шума, это многослойное дело, вызвало много. Припомнив все предыдущие расследования Евпатия Гордеича, знатоки жизни покачивали головами.
- Ну и хват наш Хортов господа, какие люди, из каких фамилий-то на каторгу пойдут!
Разбор дела ещё продолжался, не взирая ни на какие сплетни и слухи. Евпатию Гордеичу, в один из вечеров, для узкого круга слушателей, состоявшего по мимо его команды и полицмейстера, из губернатора, вице-губернатора, и чиновника по особым поручениям Полуднева, пришлось раскрыть детали расследования. В привычном уюте своего кабинета, он стал рассказывать.
- По следам, обнаруженным на месте преступления, стало очевидно, что преступников трое, и приехали они верхами. Затем, поговорив с родственниками жертв, мне стало понятно что по характеру Веры Листорезовой, и её заводного нрава, подъехать так близко и заговорить с преступниками, она могла только в одном случае: она увидела среди них, хорошо ей знакомого, и даже близкого человека. В связи с этим, появились два вопроса: что за близкий человек, мог привлечь её внимание, и чем таким она могла пригрозить им всем, что была немедленно убита, вместе с подругой? – Хортов задумчиво сдвинул брови – Ясно становилось только одно, Верочка узнала и своих убийц, а это навело меня на мысль, о неважности их репутации, и о том, что Верочка, догадалась о цели их встречи. Сначала мы проверили всех её женихов, и просто близких людей. В итоге у нас появилось пятеро крепких подозреваемых, вы всех их хорошо знаете – следователь сцепил пальцы в замок – у всех у них, не имелось толкового алиби, но и улик у следствия на них, не было тоже. Осмотр личных вещей жертв, на тот момент не дал почти ничего. Чуть погодя, пришло ощущение что я чего-то упустил, либо не заметил. Поиски недоброжелателей семей, закончились ничем, анекдотичные персонажи Куряев и Козлович, не лепились к делу абсолютно, как и отвергнутые женихи. Ну не убивают подобные персоны из-за памфлетов на них, и отвергнутых предложений, во всяком случае, не такими сложными комбинациями и заговорами! Да и жертвы оказались на той опушке по чистой случайности, а я, на короткое время очутился в тупике. Пришлось заново просматривать и передумывать всё, что мы накопали к тому времени.
Меня заинтересовало то, что Верочка, в отличии от своей подруги, изначально восприняла способности мадам Руасси, с недоверием. Одновременно с этим, вынырнул новый персонаж, Софокл Янчаев, но в близкие знакомые, он тоже не годился. Кое-за кем из подозреваемых была установлена слежка, и вскоре стало известно о секретной встречи Листорезова-младшего с Софоклом Янчаевым. Однако до того, решивши ещё раз осмотреть бумаги и книги жертв, волей всё того же случая, в доме Листорезовых, мне в руки попал «Дон Кихот» Сервантеса, которого в первый раз, в комнате Веры не оказалось, папенька брал книгу почитать. В ней я обнаружил закладку, и пометку барышни на полях, гласившую «Ха-ха-ха!» и галочками отмечен абзац, из коего мне и стало ясно, как и почему, девушка открыла для себя, методу мадам Руасси!
- Да что же она там отметила-то, Евпатий Гордеич? – в нетерпении задёргался на стуле губернатор.
- А вот, извольте – Хортов взял в руки том Сервантеса – во второй части, в главе 27-й, говориться об одном из каторжников, столь опрометчиво освобождённых Дон Кихотом, а именно Хинесе де Пассамонте, он же Хинесильё де Награбильё. Вера отметила галочкой следующие строки «И теперь, прежде чем расположиться с обезьяной или балаганчиком в каком-нибудь селе, он в соседнем селе, или же вообще у людей осведомлённых, выспрашивал что там особенного произошло, и с кем именно. Всё это хорошенько запомнив, он начинал с представления, а потом с помощью обезьяны, «угадывал» прошлое и настоящее, а насчёт будущего говорил, что не мастак. Этим он снискал себе славу необыкновенную, и все ходили за ним толпами» - Хортов закрыл книгу, и отложил в сторону.
- Однако! – оценил вице-губернатор.
- Точно так господа, сказал себе, и я! – продолжил следователь – Барышня, в свои осьмнадцать лет, прочитав старую как мир методу мошенничества, сразу же поняла, что схожи образом, работает и мадам Руасси. Так и мне стало теперь ясно, что заставило Верочку, заметив на той опушке близкого человека в компании скажем с Мелькаевым и ещё с кем-то, догадаться что он тайный их сообщник, и в порыве своей девичьей наивности и безрассудства, начать обличать и угрожать разоблачением, не понимая чем это может закончиться!.. Заподозрив Мелькаева, я приставил слежку и за ним, а сам ещё раз прошёлся по всей веренице подозреваемых. Как и ожидалось, никто из пяти претендентов, на роль сообщника не подходил, хоть ты тресни! Я начал искать где допустил промах, и наконец нашёл его: я проверял только близких знакомых жертв, не обратив должного внимания на их родню, - следователь виновато улыбнулся – Я ошибся, но затем, весьма осторожно проверил алиби отца, дяди, и брата Верочки. Чёткое алиби оказалось лишь у Сергея Антоныча. Ни у его брата, ни у племянника, вопреки их ранним утверждениям, оно не подтвердилось. Так, у меня образовались самые основные подозреваемые. Дядя барышни, мог работать на гадалку из-за своих долгов, ну а о причине господина Петрушева, вы уже наслышаны.
Других кандидатов, просто уже не имелось физически. К тому же, я провернул одну комбинацию, которая позволила мне убедиться, что украшения девушек, находятся у секретаря мадам. После этого, последние крупицы сомнений у меня улетучились, и я стал готовиться. Когда убили Янчаева, и мой агент следивший за ним, сообщил мне имя убийцы, становилось очевидно, что развязка уже на подходе. Проведя обыск на квартире новопреставленного, мы обнаружили векселя Листорезова-младшего, из чего я сделал вывод что он, играл тут свою игру, а это господин Петрушев, был на той опушке с Мелькаевым. До последней минуты операции, мы не знали имени третьего господина, или третьего участника преступления. Дабы ускорить события, посредством подложного письма, роль которого сыграло предписание на арест самого Мелькаева, мы заманили секретаря в ловушку, и взяли. Неприятно удивил управляющий Мукосеев, оказавшийся тем самым третьим!.. Вот, собственно, и вся история господа! – Хортов коротко развёл руками
- Прекрасно! – воскликнул, поднимаясь с места губернатор (за ним, громыхая мебелью, поднялись и другие) Отлично поработали вы, Евпатий Гордеич! Лично отпишу-с генерал-губернатору, о блестящей работе нашей сыскной полиции!
- Мы только исполняли свой долг! – скромно, но по правилам, ответил надворный советник, щёлкнув каблуками. Вслед за губернатором, своё восхищение высказали и прочие высокочтимые персоны, а господин Полуднев, посулился лично посвятить генерал-губернатора, в подробности раскрытия преступления, казавшегося безнадежным! На высказывании полицмейстера что губернская полиция стояла, и будет стоять на защите законов государя, встреча при дверях, наконец завершилась.
Итоги дела оказались немного не такими, как всем представлялось: Мелькаев и Мукасеев, были приговорены к смертной казни, ввиду особой тяжести содеянного, Максим Петрушев получил 20-ть ударов на Торговой казни, и восемь лет каторги, мадам Руасси за мошенничество, только шесть лет, без плетей. История с векселями Михаила Антоновича, опять зависла в воздухе.
Надворный советник Хортов, его помощник Аристарх и Урусов с Шумельским, снова оказались желанными гостями во всех приличных домах города (и в неприличном заведении особенно) но Евпатиий Гордеич не злоупотреблял гостеприимством, на что его платоническая страсть Дарья Даурьевна, деловито изрекла как-то.
- А чего ему там у вас делать-то, Евпатию Гордеичу в приличных домах? Слушать какие они с помощником хорошие да замечательные? Так он уже всё это, от меня давно знает! Его этим фимиамом не удивишь!
И только сам сыщик, с глазу на глаз с помощником, заметил ему за чаем.
- Во всём этом деле Аристарх, нам можно сказать повезло в том плане, что жертвы, оказались из влиятельных семей, члены которых, засомневавшись в судейских, всё проверили, подняли тревогу, и дали нам возможность вести следствие… Случись эта беда с какими-нибудь бедными дворяночками, или мещанками, никто нас уже к этому делу не подпустил бы, так-то вот приятель, мотай на ус!
По общим итогам расследования, отцы города, орденов на сей раз не получили, но с них были сняты нарекания, а вот полицмейстера, одарили Анной 2-й степени на шею. Не забыли и Хортова с командой. Евпатию Гордеичу вручили Анну 3-й степени на грудь на узкой ленте, или как тогда говорили «в петлице». Аристарху, пожаловали Владимира 3-й степени, а Урусову и Шумельскому, дали по ордену Белого Орла, степеней не имевшего, но носимого на синей ленте у правого бедра. Унтерам, дали медали за усердие. Впрочем долго, скучать сыскной полиции губернского города, не пришлось…
Конец. 18/02/2021
По данным губернского сыска... Дело 9
© Copyright: Мирослав Авсень, 2021
Свидетельство о публикации №221120701486
Свидетельство о публикации №221120701486
Рецензии