Пряные женщины

«Люди, как специи. Одних попробовав, избегаешь всю жизнь, а без других наоборот невозможно обходиться, ибо всё становится пресным».

Живущий Рядом.
https://www.inpearls.ru/



Агнешка. Польская графиня, слегка капризна, горделива, нежна.
Йолко. Финка-лапландка. Языческая ведьма. Скупа на слова, резка в поступках.
Катарина. Хорватка из крестьянской семьи. Спокойная, весёлого нрава.
Надия. Русская аристократка, эмигрировавшая в Париж. Несчастлива. Чахоточна.
Марика. Чешка. Владеет пекарней. Румяна, улыбчива. Немного, себе на уме.
Астелл. Женщина-нуар. Тягуча, голос с хрипотцой, таинственна, красива очень.
Колетт. «Женщина французского лейтенанта». Свежа, игрива, непостоянна, любит наряды и удовольствия.
Бьянка. Пылкая итальянка, родом с Сицилии. Отменно поёт, играет в маленьком городском музыкальном театре. Горделива, бывает властна, непримирима с обидевшими её.


Бабий сход. 1.

- Девочки, пора что-то делать. Так больше быть не может. Не должно! Йолко, что скажешь? Что говорят духи?

- Катаринка пусть ответит. Её память что-то знает.

Женщины молча собирают на стол. Достают бутылки вина, нарезают сыр. Насыпают в миски финики, инжир. Режут на ломтики колбасы, ветчины, вяленое мясо. Моют черри, разноцветные перцы, листья салатов. В менажницы грузят маслины, оливки, каперсы. Финка разламывает хлеб на куски, раскладывает в пустые тарелки. Из дальней комнаты выходят Надия, Астелл, Марика.

Все три, загадочно улыбаются.

Надия: Мы тут посовещались. Нам надо его разыграть.

Катарина: Как? У него везде свои люди.

Йолко: У нас тоже, «везде свои люди». Или, кто мы друг другу?

Агнешка: Он же – олух! Девчонки правы, он поведётся. Надо только придумать канву. А идея у меня уже есть.

Все, в разнобой, заинтересованно:

Что? Как это может получится? А если всё же разгадает? Не такой уж и олух! Необходимо тщательно разобрать план, по ролям и временам.

Всё ещё размышляя вслух и немного споря друг с другом, садятся за стол. Вскрывают бутылки, разливают вино по бокалам. Умолкли. Заполняют тарелки закуской.

Надия: За успех предприятия!

Поднимают бокалы, выпивают.

Закусывают. Чинно, размеренно, с удовольствием.

Делают перерыв в трапезе, откидываются на спинки кресел. Кто-то закуривает, другие лезут в планшеты и телефоны. Надия и Астелл уходят к большим французским окнам, о чём-то шушукаются, смеются. Смотрят во двор здания.

Агнешка: Девочки. Давайте посерьёзнее! Отложим сиюминутные прихоти – дело не терпит! Ещё чуть, и он загонит нас под все плинтусы моего замка.

Марика: Так в чём вопрос. Дели нас!

Откладывают неважные затеи, унимают жестикуляцию, мрачнеют лицами, смыкаются к центру стола. Переходят на шёпот.

Занавес.



Замысел. 2.

Парадная гостиная. У горящего камина полька и француженка.

Колетт: Как считаешь, получится что-нибудь из нашей затеи? Уж очень он хитёр. Да и умён, кстати.

Агнешка: Когда это ты различала эти качества? И когда это они тебя заводили? Вон как, раскраснелась. Остынь! Не до нас ему. В делах весь, в заботах. Не переломим – так в них и останется. А там уж, подберут! Не сомневайся.

Молча смотрят на пламя. Перебирают чётки.

Входит Йолко.

Йолко: Я поспрашивала. Никто не против. Говорят, если вместе навалимся – получится. Надо с этими русскими поговорить. По душам. Пусть немного ослабнут правилами и традициями. Уж очень строги! С «чистыми руками» – такими чистыми! – много не наворотим.

Колетт: Я возьмусь. Мне поверят, я знаю - как. Уж что-что, а уговаривать, я – мастак.

Йолко: Кто бы хвалился! Мне за тобой пришлось подтирать.

Колетт: Когда ещё? Ааа, в тот раз! Так там, не моя вина. Да и сколько воды утекло, а ты всё припоминаешь.

Йолко: Так и работы мне задала – горы. Еле успела!

Косятся в стороны, мнут кисти, тянут руки к огню. Холодно. За окнами смеркается.

После паузы.

Агнешка: Есть прелесть в том, что я не жила с ним. Случись, собачилась бы теперь от стужи и тоски. А так – и вспомянуть нечОго. Спокойная жизнь, хрустальная я, незаметная любовь. И вправду, поскучать не о чем! Только, чуть, звенит. Иногда. И тешит под грудью. Левой.

Француженка и финка, хором, смеясь: Это – наша сицилийка. Птичка певчая. Подсвинячила нам. Кстати, когда прибудет?

Агнешка: Ждём. Послано за ней!

Прислушиваются. Вдали, едва слышно, гремят бубенцы.

Темнеет.



Сицилийка. 3.

Ночь. Замок погружён во мрак. Из, только что прибывшей, кареты выходит закутанная в меха женщина. Слуга принимает маленький саквояж, снимает с задков чемоданы. Идёт вслед за барыней. Мажордом учтиво встречает у дверей, ведёт внутрь помещений.

В столовой, из угла в угол, ходит сонная хорватка.

Катарина: Как добралась? Там, кажется, вьюга? Помню, дома, в деревне…

Бьянка: Оставь! Твои легенды давно надоели. И устарели, изрядно!.. Вспомнишь подробности про бражку, можешь поделиться. Как вас тогда!..

Катарина: Ну и злющая ты!

Бьянка: Не я такая, жизнь! Видела бы ты меня смуглой девчонкой! Одни песни на уме и были!

Катарина, язвительно: И парни.

Бьянка, с укором: И парни. Куда же без них?! Это мне-то – горячей южанке! Не всем же быть тормознутыми неповоротливыми поселянками! Мужа она упустила – кому сказать!

Катарина обиженно молчит. Режет хлеб, кладёт сверху толстый шмат сыра.

Бьянка: Вот-вот! Заедай беду! Потом задницу от скамьи не оторвёшь!.. Я тут думаю – вы не слишком его восхваляете? Что-то не похожи вы на счастливых жён? Удручил вас, ваш голубчик!

Катарина, сквозь слёзы: Тебе не понять. Ты его не помнишь. Перед тобой бездна не раскрывается. А мы - как на любого другого мужика смотрим, тошнит.

Бьянка миролюбиво, обнимая за плечи подругу: Ну ладно тебе. Ладно. Понимаю я. Сны снятся, не редко. Я не узнаю его, не знакома, будто. А сердце тянется. Просыпаюсь - маятно, беспокойно мне. Случается, целый день, как не своя, хожу.

Целует в висок хорватку, шелестя подолами уходит из столовой. Скрываясь уже за дверями, оборачивается и уточняет: Не так уж их и много было, парней! Не так уж, и много!

Двери смыкаются.



Двойник. 4.

Застеклённая веранда. Сквозь окна льёт тусклый декабрьский солнечный свет. За ломберным столиком сидят Надия, Астелл и Марика. Раскладывают карты, шутят, веселятся.

Надия: Говорят ты помнишь что-то ещё. Так ли? Расскажи.

Чешка, смущаясь: Вряд ли будет интересно. Чудное там.

Астелл, напористо: Да, брось. Кого стесняешься? У нас – у каждой! – свои тараканы, в шкафу.

Марика поправляет: Скелеты.

Надия, грустно: И скелеты. И тараканы. Всякой твари…

Пауза.

Чешка задумчиво: Я помню себя – мужчиной.

Надия и Астелл, хором, удивлённо: Как так? Мы же – «клуб жён великого и ужасного!» Не хочешь ли ты сказать?..

Чешка: Нет! Нет же! Просто там, мы поменялись местами. Мужем была я. А он. Она. Была женой.

Обе девицы пучат глаза, всплёскивают руками. Недоверчиво уточняют: И где это – там? И как он. Она – в роли жены?

Марика прищуривает правый глаз и растерянно выкладывает: Англия. Вполне себе – жена. По крайней, не хуже. Чем я – в Судетах… Может, и лучше…

Тянет неуверенно.

Продолжая игру, начинают обсуждать ситуацию.

Астелл: Хвала Всевышнему, у меня раздвоений не бывает. Однозначная связь со скотиной, надувшей меня.

Надия, болезненно: Ну хватит! Мне неприятно это слышать.

Марика, вздёрнув брови: Что так? Ведь тебя он «надул» ещё круче. До смерти. И не в переносном. Всё жалеешь? Себя или его? Или может эту просвистушку – изменщика коварного слабость. Всех нас, мучавшую. Тогда, я – не с тобой. Он. В жёнах моих. И там умудрился кровь мне попортить. И всё с той же тварью. Только тварь – подружкой была. Науськивала всё, наговаривала. Семью нашу рушила, негодница.

Астелл, примирительно: Брек. Девочки – нам ли собачиться?! Мы – в одной лодке. Да и затея новая, Агнешкина, требует сплочённости. И единения. Да! Единения. Чей ход?



Память. 5.

Полька и хорватка прохаживаются по анфиладам комнат. В пол-голоса переговариваются.

Агнешка: Катаринка, давай ещё раз. Что там было? Кто именно принёс бражку? Кто в гости набивался? Персонажи, мне нужны персонажи.

Катарина: Их было две. Одна, та – пожизненная. Другая, знакомая. Или товарка её. Но интересы у них не общие. Каждая за себя.

Полька: А, что, думаешь, им надо? Обе пришлые или свойские в местечке? При семействах? Одинокие, как всегда?

Чешка прикрывает глаза, погружается в спокойствие, останавливается на минуты. Возвращается в мир, прикидывает: Вроде, пришлые. Только, подружка раньше пристроилась. И даже, что-то вроде дружбы предлагала. Я отказала. Что мне – мужа не хватает?!

Полька, нетерпеливо: А, та, ушлая?

Хорватка: Та появилась незадолго. Ну, до того. До нашей кончины.

Горько вздыхает. Продолжает: И сразу завела себе в союзницы эту. Отравительницу. И явились они вдвоём, без приглашения. Я их даже и на улочках, в деревеньке, краями обходила. Уж больно, чёрен глаз! А меня ж, и дома не было. С коровой пошла, на луг. А как возвернулась!.. Знала бы, я!.. Своими руками!..

Обе останавливаются, присаживаются на оттоманку. Агнешка гладит Катарину по плечам, утешает: Откуда ж тебе знать? Тогда бы все мы тут – «знали бы!» И не оказались свитыми одной бичевой!..

Добавляет дерзко: Хватит горевать! Мы надерём этой стерве зад! И всем «пришлым» и «местным» завидущим тоже. Погуляй-ка по жизни ещё. Может, что вспомнишь…



Страсть. 6.

В комнате итальянка меряет наряды. Стук в дверь, появляется Надия.

Бьянка: Что хмурая такая?

Приглядывается: Да и вообще, выглядишь устало. Вымучено. Спишь плохо, сны видишь?

Надия опускается в кресло. Тихо соглашается: Сны. Измучили. Редкую ночь не вижу его. Наглого. Любимого… Как прихожу, в дом его. Как денщик не пускает. Как кричу снизу, в вестибюле – «пусти, пожалеешь…» Как иду потом по мостовой, спускаюсь к реке. А перед тем – иногда, реже, чем прочее – церковь. Каменные плиты пола и я – на них. Распростёртая. Рыдаю и каюсь. Чтоб, вперёд, значит. Простили.

Вытирает слёзы, раскачивается потерянно.

Сицилийка: Я хоть и не помню его. Но, может – в таких-то страстях! - и самой не сдюжить. Когда девочки рассказывают – какой он – в груди, так тепло становится. Словно, ангел целует. И петь хочется, и танцевать.

Надия, с усмешкой: Вот я и танцевала. Ни одного бала не пропускала - как можно! Ведь там так весело! А кавалеры какие… Да и дрянь эта. Прости меня, Господи! Всё звала, нашёптывала: «Будешь букой в имении сидеть, он разлюбит тебя. Зачем ему женщина без шика, блеска, куртуазности. Флиртуй бойчее – пусть ревнует. Тогда уж точно, никуда не денется».

Бьянка: Ох уж и с*ка – эта ваша разлучница! Каких поискать. Попадись она мне, я бы не оплошала. Все волосья повыдергала, все глаза повыцарапывала. И чучело из неё сделала.

Надия, сквозь слёзы смеётся: Так, Агнешка почти такое и придумала! Про чууучело…

Хохочут.

Надия трогает платье, лежащее на диване.

Бьянка: Примерь, дорогая. Шёлковое, всё в розах вялых, как ты любишь. Глядишь, щёки и посвежеют.

Начинают примерки. Крутятся перед зеркалом. Отвлекаются от грустного.



Вечеринка. 7.

Парадная зала. Все женщины в сборе. Наряды, прекрасно сервированный стол, вышколенные слуги.

Агнешка приглашает отужинать. Рассаживаются.

Колетт, озабоченно: Девочки. Я что тут приметила – неухоженные мы, какие-то. Запустили себя, в заботах.

Йолко, ехидно: Уж ты – больше всех. За день - третье платье поменяла. Не утомилась? Самцов здесь нет. Обслуга – не самцы!

Смеётся.

Француженка, капризно: Всё бы тебе подкалывать меня. Спасу нет, как устала, от слов твоих! И не защитит никто!

Марика: А кто? Ты своё счастье проворонила. Он тебя замуж звал? Звал. А ты куда подалась? В полусвет. Теперь и расхлёбывай.

Дамы улыбаются реплике, согласно кивают.

Колетт: Зато я не вою ночами, как вы!

Бьянка, с уколом: Ну, положим, не все. Я ночью сплю. Чего и вам желаю. И чаще всего – не одна.

Астелл, напряжённо: И я сплю. Через силы – но сплю. И тоже, желаю всем! Позабыть этого г*внюка! Не стоит он. Наших слёз.

Надия: Если б не стоил – сидели бы мы тут. Как же! Жили бы – себе на радость, врагам – на гадость. И бед не знали. Ан нет. Собрались. Вопросы решаем. Будто, в силах что-то изменить.

Замолкают. Слышен лишь стук приборов о тарелки.

Полька, глубокомысленно: Ну ладно. Не хотела говорить, но раз уж зашло. Помогают нам. Ох как, помогают! О такой-то помощи и не помечтать.

Девицы оживляются. Наперебой спрашивают: А кто? Что за помощь? Надолго? А как расплачиваться станем?

Марика: Остыньте. Нам просто надо сделать своё дело. А расплачиваться будут другие. Те — кто! Но своё сделать надо – на миллион!

Агнешка кивает головой. Женщины задумываются.

Надия, в извинение: А в порядок привести себя и правда необходимо. И с настроем поднатужиться, и пёрышки почистить. А то, на миллион не потянем.

Довольные, продолжают трапезу.



Катарсис. 8.

Занесённый снегом старый сад. Аллеи, скамьи, мраморные статуи. Всё уныло и спяще. Две женщины — в шубках; меховых шапочках, с перьями-султанами; в муфтах; длинных шерстяных юбках и шнурованных ботиночках — прогуливаются мерно, по заснеженным тропкам. Молчат, каждая думает о своём, вдыхают стылый польский февраль.

Астелл, беря подругу под руку: Надин, крошка. Есть что-то похуже любви?

Надин, нехотя, устало: Остуда…

Астелл: Остуда к тебе?

Надин, через паузу: Остуда. Просто…



Новенькая. 9.

Через краткое время. В усадьбе, перед парадным въездом собрались все дамы. Они пришли сюда сами, словно что-то внутри позвало их. Жмутся от холода, прячут ладони под меховые горжетки и пелерины, а раскрасневшиеся на морозце лица утыкают в богатые воротники. Переминаются в сапожках и ботиках, на скрипучем снежке. Смотрят друг на друга в недоумении. «Зачем пришли сюда? Кто позвал?..» Последними приходят Надин и Астелл. Присоединяются.

Вдруг. У края мощёной площади возникает марево. Но не снежное, а как бы, песчаный самум крутит и ворожит. Женщины замирают в испуге. Слышен вой ветра и печальный голос. «Понять — не значит простить. Понимание — удел мозга, прощение — способность чувств. Разум сердцу — не указ… Они подкупили шамана. И договорились с духами. Они. Забыли договориться со мной. Они не убедили меня, что он им нужен больше, чем мне... Им — всем. Больше, чем мне — одной…» Вихрь замедляет вращение. Отчётливо и грозно проговариваются слова древнего заклятия. Последний рывок уносит в даль все звуки. Остаётся лишь шорох осыпающегося песка. Перед изумлёнными жёнами появляется эфиопка. Тюрбан, яркое сари, бусы вкруг высокой шеи, смуглая кожа, тонкий стан и босые стопы.

Йолко: И это — кто у нас такой подкованный?

Надия: Такой загадочный…

Катарина: Такой отчаянный и дерзкий.

Агнешка: И такой доверчивый. В наше логово — да без приглашения? Чья ты, женщина?

Эфиопка: Ваша.

А-Ука. Абиссинка. Одна из «любимых жён вождя». Прекрасна! Подробности гибели теряются в зыбучих барханах пустыни.