Ализе. Главы 4, 5

Глава 4

С момента их знакомства прошло шесть лет; они оба сильно изменились под влиянием друг друга. Юфис вспомнил об этом, когда тихо окликнул девушку, а она едва не подскочила от неожиданности и испуга. Раньше она такой не была! Но с тех пор, как Эльза стала помогать своему возлюбленному, началось непонятное: подозрительность, какие-то шпионские штучки, излишняя, порой нелепая осторожность... Юфис приходил к Эльзе, чтобы отдохнуть от своего жестокого мира, ощутить тепло домашнего очага, а сейчас его не находилось даже здесь. Атмосферу мира и чуткой, нежной заботы заполнила энергия борьбы, отчего даже в разговорах с любимой Юфис чувствовал себя как на поле боя.

...— Ну вот, по твоей милости я поставила кляксу, — поморщилась девушка, когда он приобнял ее за плечи.

Юфис безучастно посмотрел на расползающееся пятно на белом листе бумаги.

— А я, между прочим, отражала здесь важные для тебя сведения, — деловито продолжала Эльза. — Похоже, наш голубчик снова взялся за старое. Вчера грузчик на вокзале рассказал мне о случае, свидетелем которого стал.

— Вот как? — насмешливо пробормотал Юфис.

— Это важно! — с тенью обиды возразила она. — Скоро состоится открытие нового аррельского отеля, и поездом прибыла часть мебели для обустройства номеров. Мы подозреваем, что вместе с этим безобидным грузом Аррель переправил кое-что еще. Предположительно краденные драгоценности. Служащий вокзала видел несколько стульев со вспоротой обивкой, куда...

— Чепуха! — захохотал Юфис, с жадной нежностью стискивая ее обнаженные плечи. — Сомневаюсь, что драгоценности извлекли бы прямо там. Все это — фантазии, а несчастные стулья пострадали в результате неосторожной погрузки.

Тут же снизу вверх на него вскинулся возмущенно-протестующий взгляд. Девушка высвободилась из объятий и отошла к противоположной стене.

— Я уйду, — угрюмо сказал Юфис, — но прежде мы поговорим.

— Я слушаю вас, господин Корн! — отозвалась Эльза, тряхнув тяжелыми рыжими локонами. Облаченная в платье из белого муара, Эльза между тем выглядела как настоящий маленький бесенок. Ее насупленное личико пылало от обиды.

— Ты права: Аррель действительно негодяй. Сам того не ведая, он посягнул на твое свободное время, и я этого никогда ему не прощу. Теперь я просто обязан довести начатое до победного. Ты помогла мне, но дальнейшим буду распоряжаться исключительно я и... мои доверенные лица. Прошу прекратить этот цирк. В конце концов, это не женское дело. Будь уверена: из своего сражения я выйду победителем, — сказал Юфис, и Эльза в который раз подметила какое-то странное выражение на его лице. Всегда, когда говорил о своем противнике, Корн становился так отчужденно спокоен, как если бы рассуждал об уже улаженном деле. А его серые глаза... О! Эльза не сомневалась: это глаза хищника, сжимающего добычу в своих когтях.

— Мы поженимся, когда я встану во главе этого города, — также спокойно объявил Юфис Корн. — А пока ты должна оставаться в тени. Если наша связь откроется сейчас, у меня появятся проблемы, которые также потребуют решений.

— Представляю, что у нас будет за жизнь! — не удержалась от колкости Эльза. — Уже сейчас у тебя столько дел, что ты едва не разрываешься на части. Поездки, встречи, речи, постоянная близость каких-то незнакомых людей. А потом... Потом у тебя не хватит минутки даже на то, чтобы пожелать мне спокойной ночи!

— Не сердись. Я сам выбрал свой путь, а ты со мной согласилась.

— Да, согласилась! — воскликнула она на сей раз уже больше с сопереживанием, нежели с упреком. — Но потом я испугалась за твою жизнь. Эти угрозы! Им не будет конца! А если Аррель осуществит то, о чем пишет в своих адских записках?! Ему нечего терять, ведь он преступник! А ты…— тут она сделалась совершенно растерянной. — Знаешь, я просто хотела тебе помочь.

— Так ты только поможешь мне сесть в лужу! — раздраженно выпалил он.

— Не сердись! — Шурша подолом, Эльза быстро пересекла комнату и, обвив руками его шею, горячо прижалась к ней щекой.

— Мы поженимся, Эльза.

— Когда все это закончится...

— Нет. — Хрипловатый голос Юфиса, казалось, не исходил, а наоборот — оседал и запечатывался в его груди. — Когда я закончу с Аррелем.

Он сказал это так твердо, что Эльза напряглась.

— Аррель запросил пощады. Он приглашает меня сегодня в свой загородный особняк для неформальной беседы. Если не ошибаюсь, речь пойдет о взаимной терпимости друг к другу. Благородно, не так ли?

— И ты помиришься с ним?! — взволнованно вскричала Эльза.

— Никогда. — Корн поджал губы.

— Тогда... прошу тебя, не ходи на эту встречу! — Юфис с удивлением отметил, каким молящим стало ее нежное лицо с прозрачно-тонкими чертами. — Все это очень страшно, — продолжила она, отступая, — вы враждуете столько лет, и вот теперь Аррель так просто заговорил о мире? Нет, Юфис. Это неспроста.

— Я поеду туда. Все не так страшно, как кажется!

У Эльзы защемило сердце. Вот, снова он уходит, снова оставляет ее запертой в четырех стенах, а если она предпринимает что-то, чтобы не скучать, потом отчитывает ее, словно неразумного ребенка. А Эльза уже давно выросла. Она хочет быть человеком, а не игрушкой для сиюминутных утех. Конечно, Юфис никому не уступит свое право на лидерство... Даже ей. Пусть Эльза стремится стать его правой рукой — в понимании Юфиса она навсегда останется «всего лишь» женщиной.

И, что обиднее всего, так считало большинство! Правда, не каждый осмеливался высказать ей это в лицо — да и то из страха перед ее «покровителем». Эльза чувствовала себя беспомощной. Ничто не ранило ее больнее, чем осознание собственной зависимости от кого-то, даже от человека, которого она любила.
В их городе превыше всего ставилась честь или хотя бы внешняя нравственность. Под предлогом этих священных добродетелей женщина не просто могла, но и обязывалась тихо, с высоко поднятой головой и надменно опущенными глазами зависеть от родителей, от мужа, от семьи. Степень утонченности светской дамы определялась количеством и качеством ее безделья.

А Эльза, с ее характером, равно как и с огненно-рыжими волосами, в которых словно заключалась вся его суть, — не привыкла бездействовать. Она тем более не могла долгое время оставаться придатком успешного мужчины.

*  *  *

Прежде чем накинуть на себя летнее пальто, Юфис Корн по привычке остановился перед большим зеркалом, чтобы поправить галстук. Автомобиль уже ждал его у крыльца вместе с личным водителем.

Когда Эльза по заведенному порядку приближалась к возлюбленному и на прощание критично поправляла на нем без того идеальный сюртук, он любовался ею — ласково, нежно, любяще, чуточку властно... Юфис не отличался высоким ростом, тогда как Эльза, напротив, для женщины была чересчур вытянута, однако он ухитрялся так сощурить глаза, так сложить губы, что ей волей-неволей приходилось чувствовать себя его собственностью. Сжав зубы, она перебарывала в себе желание сострить, ведь перед разлукой не следовало пускаться в вечные споры за лидерство. Обычно они расставались мирно, с притворной кротостью и неподдельным беспокойством.

Она напоследок вглядывалась в его черты: впалые щеки, твердые линии скул; глубоко посаженные серо-зеленые глаза, которые в гневе делались чернее ночи; тонкие, плотно сжатые губы; всегда идеально выбритый подбородок; вьющиеся темно-каштановые волосы; воротничок сорочки ослепительной белизны... Вот, пожалуй, детали, из которых в памяти Эльзы составлялся Юфис Корн. Но без его взгляда все вышеперечисленное ничего не значило. Лишь во властном взоре, бьющем точно в цель, запечатлелась вся сущность этого мужчины. Его небрежная ласка, его снисходительная милость, его фанатичное следование избранному пути, который — как верила Эльза — должен был в итоге сделать всех счастливыми, — завораживали ее вот уже целых шесть лет.

Этот человек никогда не ошибется. Он знает, что делает. Именно поэтому девушка прощала ему его отказ придавать их отношения гласности, а также нежелание знакомить ее со своими родителями. Юфис улыбался и повторял: «Потерпи...», ей же оставалось покориться. Однако когда он пускался в нравоучения, грозил пальцем и строил театральные гримасы, Эльзе редко удавалось сдержать эмоции в себе. Он никогда не прислушивался к ее словам, он ни разу не внял ее тревогам. Так почему же она должна слушаться его со смирением овечки?! Где же смысл тех слов, которые они часто говорили друг другу: «Моя жизнь — твоя жизнь, мой мир — твой мир; твои враги и мне будут врагами...» Пока существовал исключительно мир Юфиса Корна. Мир Эльзы бесследно исчез. Подчиняясь чужим требованиям, она уже сама не помнила, что же составляло смысл ее жизни, и был ли он вообще...

С улицы донесся сигнал клаксона.

— Мне пора, — шепнул Юфис, отстраняя тоненькое тельце девушки от себя. — Я опаздываю. Меня ждут.

— Тебя ждут там сейчас,— ответила она, задумавшись. — Кто знает, будут ли они ждать тебя через год или два? А я... я всегда буду с нетерпением ожидать твоего возвращения.

— Ну-ну! — Он встряхнул ее за плечи. — Я не верю в твою покорность. Стоит мне отвернуться, как ты опять выкинешь какой-нибудь фортель!

Опустив глаза, чтобы скрыть от него их озорной блеск, она тихо покачала головой.

— Дабы ты ничего не натворила, я сегодня же пришлю к тебе своего камердинера. Он славный малый и присмотрит за тобой. — Эльза протестующе надула губки. — Это ради твоего же блага. Я хочу, — добавил Юфис, приподымая ее голову за подбородок, — чтобы ты бездельничала, ела сладости, накупила себе всяких дамских цацек и... тихо ждала меня — столько, сколько потребуется. Наступит день, когда от Арреля останется пустой звук, вот тогда-то мы и будем вместе. А пока мне меньше всего хочется, чтобы ты подвергала себя опасности.

При слове «опасность» Эльза инстинктивно сжала его сильную жилистую руку.

— Не пытайся обмануть меня — ты ведь не боишься! Твоей храбрости хватит на двоих.

С этими словами Юфис Корн решительно шагнул назад и — не успела Эльза сделать вздох — исчез за хлопнувшей дверью. Девушка знала, что ни под каким предлогом не должна выходить провожать его на крыльцо. Почему? Не должна — и все тут. Эльзе оставалось только опрометью бежать из передней в гостиную, чтобы припасть лбом к оконному стеклу до того, как уехал автомобиль, и еще долго смотреть ему вслед.
А потом... Часы, дни, а может, недели томительного ожидания. Казалось, жизнь возвращается к Эльзе только вместе с глухим поворотом ключа в дверном замке, а все, что было до этого — не что иное, как сон без шума, запахов и желаний. Сон, в котором царит звенящая тишина, отмеряемая редким боем маятника.

Еще в нем обитало предчувствие опасности. Иногда оно проигрывало, иногда оставалось в выигрыше, но с каждым новым витком всей этой замысловатой игры Эльза больше убеждалась, как мало она знает о жизни. Нужно только как следует окунуться в нее, сделать что-то важное — считала девушка, — и сможешь по праву претендовать на уважительное отношение к себе.

Глава 5

Минуло несколько дней, а от Юфиса вопреки обыкновению не поступило известий. Наказывая Эльзе не высовывать носу из дома, он не только не звонил, но и не передавал ей даже записок, способных хоть немного развеять ее тревогу. Зная склонность девушки к всевозможным домыслам, Юфис никогда не позволял себе столь жестоко ее терзать. Обычно на худой конец он присылал к ней своих доверенных лиц с сообщениями о себе. Сейчас все обстояло иначе.

На дворе царило бабье лето, по вечерам довольные жизнью горожане неторопливо прогуливались по залитым лучами уже нежаркого солнца улочкам, а в доме, где обитала Эльза, было холодно и мрачно. Подобрав под себя ноги, девушка часами сидела перед окном, провожая безучастными глазами прохожих. Иногда ей чудилось, что кто-то отворяет в передней дверь, что чьи-то ровные, как бой часов, шаги звучат на лестнице; тогда Эльза вскакивала, с радостным смехом спеша навстречу долгожданному гостю. Но Юфис не приходил. Даже камердинер Альберт пребывал в неведении относительно своего господина. Этот добродушный, но глупый человек из кожи лез вон, исполняя роль сурового стража. Он просматривал все ее книги, рылся в бумагах на письменном столе, отбирал у девушки ключи, а на прогулках не спускал с нее глаз ни на минуту. Что касается всего остального, то несчастный слуга только пытался обуздать строптивицу. Всякий раз при подобных процедурах между ними разыгрывалась буря, и в конечном итоге импульсивность Эльзы стихала под напором простодушного упрямства слуги. Впрочем, они мало разговаривали, ибо из Альберта был никудышный рассказчик. Он даже не умел слушать. Он жевал губами и качал головой, словно китайский болванчик, в случаях, если Эльза делилась с ним своими переживаниями.

Каждый прошедший день множил ее тревогу. Эльза молилась на дверь и телефон, но ни от одного, ни от другого не получала ответа. Она своими глазами видела записки с угрозами, которые кто-то присылал на имя Юфиса Корна, и теперь не питала иллюзий. При мысли об Арреле у нее леденело сердце. Нет, Юфис ошибался, называя ее храброй! Сейчас Эльза боялась как никогда, ведь, покидая ее, он направился прямиком в логово врага! Он рисковал, а она сидела здесь сложа руки!

*  *  *

До сих пор Эльза жила своими догадками, но однажды столкнулась с достоверными фактами, и услышанное заставило ее содрогнуться. В тот день она в сопровождении Альберта отправилась в кондитерскую, что располагалась в нескольких кварталах от ее дома. Пока камердинер расплачивался за эклеры, Эльза дожидалась его, сидя за белым столиком с витой ножкой. От скуки она вертела в руках салфетницу и невольно вспоминала времена, когда ребенком прислуживала в кофейне. Но даже отрывки той далеко ушедшей жизни манили ее по одной простой причине — в них присутствовал Юфис... Она помнила его более молодым, более свободным; она неудержимо улыбалась, представляя себе его улыбку, его глаза, его голос... Неужели он забыл ее? Неужели?..

Эльза встрепенулась. Ей показалось, что кто-то рядом произнес его имя. Подняв голову, она осмотрелась. У входа в павильон кондитерской два господина вели беседу о политике — девушка подошла ближе и прислушалась. Альберт не позволял ей даже читать газет, поэтому последней надеждой Эльзы стали местные сплетни. Она не ошиблась: джентльмены действительно обсуждали одного из будущих градоначальников. Забыв о приличиях, Эльза едва ли не вплотную приблизилась к собеседникам.

—...Ходят слухи, Корн как в воду канул, — говорил один.

— Да что вы! — всплескивал руками другой.

— Именно. Вот уже третий день, как о нем ничего неизвестно даже его приближенным. Он не явился на запланированные встречи и даже проигнорировал участие в церемонии открытия новой больницы, которая, кстати, была отстроена на его личные средства.

— Думаете, похищение? — с таинственным видом прошептал один из мужчин.

— Не знаю. Скорее, новый акт предвыборного спектакля...

Эльза не могла причислить себя к женщинам, которые теряют сознание по малейшему поводу. Ее всегда отличало завидное самообладание, однако после услышанного даже у нее потемнело в глазах. Вернувшийся с пирожными Альберт застал свою поднадзорную в состоянии такого дикого возбуждения, что помимо воли испугался сам.

— Где Юфис?! — Ее пальцы недевичьей хваткой вцепились в рукав слуги. — Отвечай же!

Альберт силой заставил девушку покинуть пропахшую ароматами ванили кондитерскую.

— Его похитили?!

— Мне ничего неизвестно, — цедил камердинер. — Мне велено присматривать за вами. Прошу, успокойтесь.

Всю дорогу Альберт стоически сносил бессильную ярость Эльзы. Она так неистово брыкалась, царапалась и голосила, что тому даже пришлось остановить такси и затолкать бунтарку на заднее сиденье, ибо ее крики начали привлекать внимание прохожих. Машина сделала несколько кругов по городу, пока Эльза, устав буянить, наконец не присмирела. Когда они остановились перед крыльцом знакомого ей дома, она только изредка всхлипывала, горестно уткнувшись в плечо своего спутника...

Девушка не могла не заметить, насколько внимательно относится к ней Альберт. Между тем она решительно не понимала его бесстрастия. Неужели этому человеку все равно, что стало с его господином? Неужели у него не возникло желания докопаться до истины? Нет, Альберт никогда не станет ей другом. Его отполированная чопорность нагоняет тоску.

Эльза не помнила, как прожила следующий день. В состоянии какой-то сомнамбулической отрешенности она переоделась в первое попавшееся платье, съела ужин, не почувствовав вкуса еды, поднялась к себе в спальню, и только чьи-то громкие голоса вывели ее из оцепенения.

Пришла Веста. Эльза узнала ее — служанка как всегда начала что-то причитать прямо с порога. Это была единственная живая душа, способная внимательно выслушать, поэтому девушка поспешила спуститься. Однако Веста нынче была не в состоянии слушать. Она пришла не одна — за ее спиной стоял сын, и оба имели такой вид, будто их окатили холодной водой среди ночи.

— Беда, — упавшим голосом сказала Веста, едва Эльза показалась на верхних ступеньках сумрачной лестницы. — Юфис Корн похищен, газету закрыли по обвинению в распространении клеветы, мой сын лишился работы.

— По моей вине, — машинально выдохнула Эльза, с трудом постигая смысл сказанного. Все это было так неожиданно, так дико, так страшно... И вместе с тем все это можно было ожидать.

Веста вытянула руки, в которых неистово стиснула дрожащие ладони девушки.

— Нет, девочка, здесь нет твоей вины. Это все Аррель. Он заманил Юфиса Корна в свой загородный дом под предлогом перемирия, а сам что-то сделал там с ним. Сама знаешь, какая охрана выставлена вокруг его усадьбы. Доброму человеку нечего скрывать и нечего бояться. А Аррель не добрый человек. Нанятые им сторожевые псы оберегают его черные дела от посторонних глаз, — затараторила служанка, брызжа слюной и задыхаясь.

— Мама! Это уже слишком, — выступил из темноты ее сын. — Газету закрыли не от нечего делать. Тому послужили серьезные причины и госпожа Морен здесь не при чем. Редакция могла не публиковать ее письма. По моему мнению, темы последних статей носили явно оскорбительный для Аррелей характер, поэтому лично я не возмущен, — спокойно сказал молодой человек. — Что касается самого Ури Арреля, то он не отважится на похищение человека. Особенно сейчас, когда все подозрения падут на него — первого врага Юфиса Корна. Госпожа Морен, мы просто пришли предупредить вас.

Эльза, с трудом сдерживая дыхание, растерянно переводила взгляд с матери на сына. Поздние гости были одинаково возбуждены, однако если женщиной владела паника, то молодой человек говорил вполне обдуманно. В полутьме коридора лица обоих внушали тревогу, и Эльза легко поддалась на провокацию отчаяния. Доводы Весты показались ей более правдоподобными. Она сама не раз подозревала за Ури Аррелем коварные планы.

— Против этого волка бесполезно выступать, — продолжала служанка, не обращая внимания на протесты сына. — Никто не осмелится идти с обыском в его роскошный дворец, никто не дерзнет допрашивать членов его семьи. У Арреля большие связи. У него все схвачено. Удача не на нашей стороне, Эльза.

Некоторое время девушка не могла ничего сказать. Ее мысли путались, сама она была раздавлена вестями.

Когда гости ушли, посеяв в ее душе одиночество и страх, Эльза принялась в тяжких раздумьях метаться по комнате. Где теперь Юфис? Где человек, который, приручив ее четырнадцатилетним подростком, восполнил нехватку родительской ласки? Который дарил ей любовь и радость? Где человек, которого в будущем Эльза надеялась назвать своим мужем? Она была преданна ему не из-за его богатства и высокого положения. Просто в Юфисе девушка видела единственного человека, которому могла доверять. Голос Весты еще звенел в ее голове, а краски воображения довершали мрачность картины. Быть может, Корн убит, его тело утопили в море, а он до последнего оставался так самонадеян! Подумав об этом, Эльза не удержалась от слез. Однако она никогда не умела долго плакать, если судьба требовала от нее немедленных решений.

Новая мысль сменила предыдущую и подарила слабую надежду. Может, Юфис еще жив? Может, он находится в доме Арреля; может, его силой удерживают в плену с целью добиться выполнения каких-то условий?

Эльза выпрямилась и утерла слезы. Чем дальше она раскручивала свою новую догадку, тем пуще убеждалась в ее правильности. О, да ведь это правда! Юфис так упрям и горд, что даже под страхом пытки будет стоять на своем, а Ури Аррель уверен в своей безнаказанности. Люди забыли о его темном прошлом; он же, довольный собственными успехами, продолжает дальше вить преступные сети. Но если другие не посмеют осквернить честь Арреля тенью подозрений, все же найдется человек, чья воля сильнее страха. Эльза поняла, что ради своей любви не только готова, жертвуя собой, отправиться прямиком к Ури Аррелю, но и, если будет нужно, преступить черту закона...

Девушка проследовала к шкафу, извлекла темную шаль, подаренную ей Юфисом на годовщину их знакомства; заплела свои длинные волосы в тугую косу и, высунувшись в коридор, громко пожелала Альберту спокойной ночи. Ее «надзиратель» не должен ничего заподозрить: девушка обыденно погасит свет, ляжет в постель, до подбородка накроется теплым стеганным одеялом; но только из соседней комнаты донесется храп, она моментально вскочит на ноги, впотьмах, обернувшись шалью, проберется на первый этаж, в кухню, где есть низкое окно. Затем поднимет раму и выскользнет на улицу, словно тень. Конечно, бедный Альберт не заслужил предательства, но Эльза была уверена, что на данный момент она больше нужна своему возлюбленному.

Продолжение следует...