Гермес. Глава 1

   Обычно я жизнерадостный человек, но бывает, порой подступает уныние, которое как провозгласил кто-то из древности, является грехом.
И вот в такие моменты, одолевают окаянные думы, почему не я, родился, что называется с золотой ложкой в руках, дабы черпать ей нечто изысканное, а не комкующуюся кашу, на подкисшем молоке.
Почему не я, женат на дочери миллионера, что-бы так утром, хвать её за ягодицу, чмок в щёку, и как давай жить! А не выживать, пользуясь остатками с барского стола, это я о своей унижающей достоинство, любого вменяемого человека, заработной плате. В пору, подписывая квитанцию о получении оной в кассе, при этом составлять жалобу в прокуратуру, об оскорблении чести, прикладывая эту самую квитанцию к заявлению. А ведь это мысль, вообще, вряд ли кто-то до меня так делал, надо бы попробовать, глядишь, и правда компенсацию возместят, да в не очередной отпуск отправят, с путевкой, куда потеплей.
   Каждый раз, мой маршрут проходит через парк, и будь-то будний день, или выходной, на ящике из под пива, стоит мужичек, с какой-то потрепанной книгой в руке, при чём всегда разной, но сколько я не силился прочитать название, сделать это было невозможно, абсолютно любая книга, была затёрта, с пожелтевшими страницами разваливающейся обложкой, то ли от излишней нежности владельца, а может от постоянно брызжущих слюней из его рта. И этот современный оратор, всегда что-то пылко и страстно декламировал.
На этот раз его посыл таков:

   "В нас более не осталось любви! Как говорил Жан Жак Руссо, мы должны полюбить себя, что бы полюбить и другого. Но мы перестали любить себя, и в этом наша катастрофа. Каждый из нас, не в силах предложить другому, что-то более ценное, чем несколько монет, или даже купюр, различного достоинства.
Где же, та братская и сестринская любовь, которую воспевал Сомерсет Моэм и Хулио Кортасар?
   Где человек человеку брат? О чём с трибуны вещал Марсель Пруст.
Почему мы не подаем руки, нашему тонущему в фекалиях общества, товарищу?
Пройти мимо, ведь тоже самое, что помочь ему набрать в легкие каловые массы, акуратно погрузив его ещё глубже, нашим равнодушием, никчёмным советом, или пустой болтовней, о том, что за тучами следует солнце, или черная полоса не вечна.
Ещё как вечна... Ещё как..."

   Что было далее, уносил шум улиц, в виде дребезжащих автомобилей, торговок всяким снадобьем, и воркующих голубей, что странно, среди зимы.