А потом началась война НК

     В то утро всё было, как всегда.
     Как всегда, в семье Левинтас.
     Как всегда, во Владивостоке.
     Как всегда, в стране. 
     Трамваи, машины, люди, военные. Всё двигалось и жило. Только совсем, совсем незаметно движение военных ускорилось. Фуражки замелькали, заполнили общественный транспорт, ниточки слились в потоки, устремившиеся к причалам и кораблям. Окутанные клубами чёрного, вызывающего кашель угольного дыма, один за другим, отталкиваясь матросскими ботинками, они неторопливо отходили от причальной стенки.
     Вечером ожил громкоговоритель на здании краевого комитета партии собирая людей. Заполняя улицу. Останавливая машины.
     Эхом по городу.
     В каждое сердце.
     Война!
     Враг будет разбит.
     Победа будет за нами!
     В городе вроде ничего и не изменилось. Но появилось какое-то новое напряжение и облегчение. Ушло на задний план, рухнуло, исчезло незримо висевшее грязным, тревожным, пылевым столбом постоянное ожидание войны. после озера Хасан, после Халхин-Гола, после постоянных угроз и слухов.
     Войну здесь ждали, уже не боялись, ещё готовились.
     Устали бояться.
     Почти десять лет ожидания.
     Устанешь тут. Япония, под боком, чуток больше ста километров. Германия далеко, а безжалостный, давний враг уже и ещё тут, совсем рядышком. Давно. И иллюзий на его счёт – никаких. Да они-то не очень и скрывали, что будет и как. Но тут не стреляли. Во всяком случае пока… а там…
     Окна настороженно и тревожно засветились бумажными лентами. По диагонали. Из угла в угол. Косыми крестами. Чтобы целей были. 
     Очереди.
     Очереди.
     Очереди.
     В магазины за солью, продуктами, спичками.
     За всем, что есть, что осталось, что можно взять, не вызывая паники и не привлекая внимания.
     В сберкассы за деньгами.
     В военкоматы за повестками.
     В больницы на сдачу крови бойцам непобедимой Красной Армии…
     А город живёт.
     Обезлюдел, но живёт.
     Город дышит.
     Газеты.
     Газеты выхватываются из киосков и читаются, и передаются, и вслух.
     Новости. О Западе.
     Новости. О Востоке.
     А между страниц, в сбившихся в кучках, в голос:
- Надерём фашистам задницы!
- Победим!
- Разобьём! 
     А между страниц, шелестом, шипящей змеёй, мерзким холодом по спине:
- А японцы-то наступают… 
- Железку перерезали…
- Хабаровск уже всё…
- Мы тут никому не нужны…
- Бросили япошкам на растерзание…
- Скоро и к нам, к городу подойдут…
- Не на кого надеяться…
     Месяц тревог, ожиданий и сводок, сводок, сводок…
     Далека Москва…
     Далека война…
     Немцы там... Где-то там.
     А у нас тут своя война закипает. С японцами.
     Может и пронесёт…
     А может и нет.
     Кипит.
     Клокочет город.
     И слухи. Слухи. Слухи. Как молния. Да наотмашь. Да по сердцам. Владивосток он город-то маленький. А верить-то кому?!
     А может обойдётся и всё закончится завтра? Или после завтра? А? Ну вдруг!
     А пока, из опыта жизни, на огороды. Кто знает, как сложится, а в рот положить надо всегда. Голод уже проходили. На огороды! Когда земля под ногами и тут – спокойней. Родная земля не даст сгинуть. Поможет. Поддержит.
     Война пришла в город паровозным гудком, разрывающим дремучее утро не проснувшегося города.
     Мужчины уезжали в теплушках на запад… К Москве… Добровольцами… Пусть не много. По непонятным-понятным причинам не много, но ехали. Далека она, но сердцем бьётся, пульсирует, стучится и грохочет. Рядом. И как остаться в такое время дома, когда каждый день сводки… Когда гибнут города. Кварталами и километрами.  Когда гибнут люди. Когда гудит, горит и дрожит земля. Русская земля.
      Михаил Левинтас.
      Сердце рвалось на фронт, а в военкомате отправили домой. Но когда это останавливало мальчишек? Повзрослевших теми самыми репродукторами, паровозами уносящих отцов и братьев вереницей бесконечных вагонов на войну. Пацанов с горящими глазами кто остановит? Когда страна в войне? Когда кажется, что без тебя ничего не получится, когда победа это ты, когда всё может закончится без тебя, а ты и не успеешь…
     А мать нашла. Совсем случайно. Мешок. Уже почти собранный в дорогу. Села на табурет обхватив собранное руками и заплакала. Тихо так. Вздрагивая волнами. Пряча мокрое лицо в ладонях.
- За что!? Сынок! За что?!
     А успокоить никак. Отбросила мешок к стене. Схватила руками до боли, до сердца.
- За что! И мне как быть? Как-одной-то остаться? Совсем?!
     И тихо, из груди:
- Как отец…
     И тише дыхания:
- Дурачок…
     А потом разговор с бабушкой.
     А потом с мамой и бабушкой.
     Да, что они понимают!?
     Женщины!
     А назавтра всё разрешил райком комсомола.
     Нашли и вызвали. Вручили направление, дали три дня на сборы, завершение всех дел и документов в техникуме. И в путь.
     Военно-морской путь.
     Первый секретарь райкома комсомола нашёл время, пожал руку и обращаясь совсем по-взрослому:
- Михал Михалыч! Начинается твой путь по защите нашей Советской Родины. Ты не смотри, что у нас не стреляют. Это сегодня. А завтра тебе и твоим друзьям придётся защищать город и страну. У нас война началась намного раньше – Япония под боком давненько на нас зубы точит. Но мы были готовы. А сейчас многие под Москвой бьются с фашистами. Маловато нас тут осталось. Поэтому твоя главная задача выучиться так, чтобы ты мог защитить свой край и страну! Я тебя знаю не первый день и верю, что ты меня не подведёшь…
      И как бы про себя:
- Только быстрей учись…
     Вот и мешок пригодился.
     Три дня пролетели и всё. 
     Где уж то детство?!
     Куда ушло?
     И на относительную радость матери четвёртый день встретил остриженной под ноль головой и курсантской формой военного морского училища Владивостока.
     А училище встретило молча. Ударив в глаза огромными буквами на стене, произнесёнными полвека назад: «ПОМНИ ВОЙНУ».
      И чуть позже: Приказом начальника Тихоокеанского флота номер сто сорок четыре от двадцать шестого июля тысяча девятьсот сорок первого года зачислить Левинтаса Михаила Михайловича курсантом Владивостокского Высшего Военно-Морского училища.
     Флот войну помнил.
     Особенно ту, с Японией. Рубцом по сердцу. С ладонь. Преподаватели вспоминали и предостерегали: «Помните войну!». А чтобы лучше помнили – гоняли как в последний раз. Учили, учили и учили. А между днями, часами, минутами обучения – сводки, сводки, сводки. А ещё готовность. Постоянная – ехать, лететь, идти, бежать – воевать! Двоечников не было. Учились днём. Учились ночью. А он ещё выкраивал время на спорт. Бегал и прыгал. В футбол, баскетбол, теннис. Всё что могло пригодится – тренировался и развивался. Ждал и горел каждую минуту: «На фронт»!
- Курсант Левинтас! Вы почему почти не отдыхаете?!
- Солдат должен быть готов к бою всегда. А матрос-краснофлотец вдвойне, товарищ капитан второго ранга!
- Вы так загоняете себя…
- Никак нет. Тяжело в учении легко в бою.
- Ты это брось. Лучше ответь: где ты видишь себя в будущем? Не думал?
- Алексей Алексеевич! Хочу на фронт! Хочу воевать!
- Не торопи. Ещё повоюешь. В этих морях, и твои дороги, и твоя война. Ещё повоюешь… Завтра твой первый учебно-боевой выход. Иди отдыхай. А по возвращению будем рассматривать твою кандидатуру на приём в партию. Иди и отдыхай. На сегодня всё!
     А как можно лежать. Как можно спокойно ходить, когда фашист топчет землю. Когда похоронки идут и идут… Маму давно не видел, а когда? День в учёбе. Спорт. Два раза в неделю – работа на укрепрайоне. Копать и колотить. Ещё таскать. Укреплять… И снова и снова без ног. До подъёма… А им тяжело. Работают. Еды мало. Паёк для работающего совсем чуть-чуть… Если бы не огород, не запасы, то… а в Ленинграде как? Как там люди, в блокаде? Много наших ушло туда, на Ладогу. Там нужнее… Завтра на корабль. Страшновато. Всякое рассказывают. Ну, ничего. Дед, как говорил: «Не зайдя в воду плавать не научишься». А дед он знал… Геройский дед… Завтра увидим…
     Эшелоны идут на запад.
     Москва в опасности.
- Товарищ капитан второго ранга! Товарищ Поскотинов! Алексей Алексеевич! Разрешите подать рапорт!
- О чём, Михаил?
- Рапорт о направлении меня на фронт. В действующую армию.
     Начальник училища, бывший командир подводной лодки Тихоокеанского флота, получивший за что-то секретное и государственное орден Ленина в сейчас уже далёком тридцать пятом году, окинул хмурым взглядом молодого и юного курсанта, подошёл к дежурному офицеру:
- Командуйте общий сбор на плацу. Всех!
     И уже через полчаса, стоя перед застывшими рядами курсантов, рубил. Кусками. Словами. Словно мокрый канат. Шашкой.
- Тяжело! Тяжело стране. Тяжело людям. Тяжело Москве. Всем сейчас тяжело! Для тех, кто не понимает или не хочет понимать, говорю так: любой рапорт от курсанта, либо преподавателя, с просьбой направить на фронт, лично мной, будет расцениваться как дезертирство! Не понимать, что здесь и именно здесь тоже идёт война - это преступление. И может быть именно от нас с вами сейчас и зависит судьба страны. Выстоим тут – выстоим и там. Наберитесь терпения и мужества. Учитесь. Учитесь, как можно быстрей. Завтра. Уже завтра будут нужны новые командиры. И это будете вы. Флот, страна ждёт командиров, а не сопливых юнцов! Войны хватит на всех! А сейчас учитесь побеждать! Победа будет за нами. Враг будет разбит. Разойтись…
     И пошел писать очередной рапорт о направлении его на родной Черноморский флот. В Севастополь. На передовую…