Обещание

Беспощадное время окрасило в белый цвет волосы, оставило свои неприглядные отметины, морщины на лице восьмидесятилетней Марии. А она так и не исполнила обещания, которое дала в юности. Тогда она своих набожных бабушку и маму заверила:
– Вот буду в зрелом возрасте, пойду в храм, а пока – «душа, ешь, пей, веселись»…
Шли годы, уплывали десятилетия, не раз цвели и отцветали цветники в саду, зеленели, багровели листья, покрывались снегом ветки на вишнях, яблонях, березах, что окружали уютный дом Марии. А она, лишь сожалея о пронесшейся, как упавшая с неба звезда, юности и молодости, мысленно пребывала в прошлом, не желая думать о пороге между земной жизнью и вечностью. Православная община поселковой Христорождественской церкви, которая была родной ее бабушке и матери, для Марии так и оставалась чужой.
Заканчивалась Страстная седмица, приближалась Пасха. Мария, скучая у окошка, наблюдала, как оживился народ, направляясь в храм. «Что же ты, как мертвая, сидишь в четырех стенах и оградилась от людей», – укорил ее внутренний голос. Старой женщине впервые так отчетливо вспомнилось, как готовились к празднику праздников ее родные. Они ждали Пасху, как ждет солнца природа после затяжной зимы – с трепетной радостью. Совесть обнажила, вернув из далекого прошлого, ее «обет», и она озабоченно задумалась о заброшенной душе. К тому же в районной газете Мария прочла объявление о пасхальном торжественном богослужении, предваряемом Крестным ходом. И она, словно медведь после долгой спячки, решила выбраться со своей «берлоги» и хотя бы попробовать себя в роли прихожанки. Женщина покрасила яйца, купила кулич, вынула из шкафа свою лучшую одежду.
Хотя был май, на улице поднялся холодный ветер и, недружелюбно и тоскливо завывая, гремел металлическими воротами. До полуночи оставался какой-то час. Чтобы скоротать время, Мария включила телевизор. Центральный канал показывал схождение Благодатного огня в Иерусалимском Храме Воскресения Христова. А информационная строка на телеэкране сообщала о прямой трансляции Пасхального богослужения из Храма Христа Спасителя. «Зачем мне идти, мерзнуть, – подумала несостоявшаяся прихожанка, – когда все увижу по телевизору. Да еще Крестный ход и службу будет совершать сам Патриарх, а не наш молодой непоказной священник». Мария, поправив подушку, улеглась на мягком диване перед телевизором и невольно прошептала:
– Как хорошо.
Но Крестного хода она не дождалась – уснула. А утром, теплым, по-настоящему весенним, Мария вышла во двор.
– Здравствуй, Маша! – окликнула ее проходившая мимо подруга. – Вчера у нас такой величественный Крестный ход был, столько людей пришло. Я тебя искала глазами, не нашла. Что, снова не получилось?!
– Нет, не смогла, – поздоровавшись, ответила Мария и соврала: – Я дома смотрела по телевизору пасхальную службу.
– Извини, но богослужение на экране подобно лицезрению нарисованного солнца или цветов, а не этих, настоящих, – она показала рукой в небо, а затем кивнула на пышно расцветающие благоухающие гроздья белой сирени у забора. – Ладно, мне некогда. А ты не забывай о храме. Все дни сейчас святые.
Мария пообещала, но не пришла в Дом Божий ни на Светлой седмице, ни в другие пасхальные дни. Все какие-то «более важные» нужды и заботы вставали на пути. То она посещала клуб «Отдых серебряного возраста», то кружок вязания, то хотелось подольше поспать…
Только в августе, случайно прочитав в календаре о своем Дне Ангела, Мария отправилась в церковь. Даже утро выдалось праздничным: отблески солнечных лучей отражались на утопающих в небесной сини куполах кладбищенского храма, солнце нежно ласкало лицо, будто пытаясь разгладить на нем глубокие морщины. Вдруг у одного из домов ее окликнула знакомая женщина:
– Мария, ты куда так нарядилась? В ресторан еще рано…
– Да решила вот в церковь сходить, пора и о душе подумать.
– Твой храм никуда не убежит, да и здоровье телесное важнее. Белые грибы пошли, первый слой. Нужно спешить. Сегодня они есть, а завтра – тю-тю… Быстро переодевайся и ко мне. А то одной боязно.
– У меня сегодня День Ангела, – заколебавшись, несмело сказала Мария.
– Прекрасно, соберем грибочков, я найду наливочку, отпразднуем лучше, чем в церкви.
И горе-христианка послушала…
После этого Мария снова и снова собиралась в храм, но безуспешно. То ей нездоровилось, то ее звали в турпоездки, то на заседания клубов по интересам, то «подворачивалась» «неотложная стирка»... Только поздно осенью, когда со дня смерти мужа, от отпевания которого женщина отказалась, исполнился год, она решила отправиться в церковь, чтобы поставить за него свечу. Мария уже приближалась к кладбищу, среди которого возвышался белокаменный храм, но случилось непредвиденное. Дорогу перебежал черный кот. Женщина вдруг остановилась, будто наткнувшись на невидимую стену. Если, например, она могла задуматься и не сразу сообразить, какой рукой креститься, то в суевериях разбиралась безукоризненно. Эти небылицы и сказки для взрослых ей с избытком навязала безбожная среда. «Нет, дальше идти нельзя, может случиться беда», – заключила она и отправилась обратно.
– Мария, ты что заблудилась, – расходясь с ней, сказала знакомая прихожанка, – церковь не в той стороне.
– Что это с тобой?! – спросила другая встречная.
«Вот беспечные и глупые люди, – размышляла Мария, не оглядываясь. – Они не понимают, что если перед ними пробежал черный кот, то дорога покрыта опасной порчей».
Так Мария вернулась домой и спокойно жила без храма, забыв свое обещание. Только после Нового года, в канун престольного праздника Рождества Христова, она в очередной раз его вспомнила.
На улице лютовала метель, переметая дорогу. Мария же, подняв воротник пальто, направилась к храму. И казалось, что на этот раз ее ничто не остановит. Но вдруг у кладбищенских открытых ворот, перед длинной аллеей, что вела к церкви, она словно примерзла к снежному покрову – замерла на месте. Там, где был вход в калитку, возвышался сугроб. Мимо женщины, через ворота, проходили верующие и звали ее с собой.
– Нет! Через ворота носят покойников, я еще жить хочу… – сказала суеверная Мария знакомой, разглядев ее при свете столбового фонаря.
– Я через эти ворота пятьдесят лет хожу, как и все другие прихожане, и ничего! – воскликнула прихожанка. – Не от этого зависит продолжительность нашей жизни.
– Тебе просто повезло, – сказала Мария и вернулась домой.
Снова расцветала весна. Приближался праздник Пасхи. В этот раз Мария на пути к храму не смотрела ни на грибной сезон, ни на черного кота, ни на ворота. Да и смотреть она не могла. Глаза у нее навсегда закрылись. Ее во гробе несли к церкви работники из ритуальной службы «В последний путь», чтобы совершить над ней отпевание.
– Давайте сразу к могиле! – распорядился сын покойной, – некогда мне.
– Да, да, не нужны нам никакие попы, – вторила брату дочь покойной.
Только возмущенные соседи заставили неверующих детей Марии пойти на попятную. Покойную внесли в храм. Наконец она попала в Дом Божий. Но помолиться так и не смогла. Лишь священник, вздохнув, начал исполнять святой обряд отпевания, и несколько прихожан стояли и крестились у гроба. А дети Марии, вместо молитв, подняли у храма крик, решая, кому достанется дом матери. Вскоре закрытый гроб из церкви понесли к могиле, а за ним, поглядывая на часы, плелись в сопровождении нескольких пожилых женщин сын и дочь. Марию похоронили быстро, без лишних разговоров и «напутствий», а с ней и ее обещание стать истинной прихожанкой родного храма.