Мужчина и женщина

  На смену дождю стремительно пришёл мороз. Теперь вместо вчерашних капель на стекле -россыпь серебристого бисера.

-Аська! Смотри! Сегодня первый день зимы и выпал снег! -ты довольно крякаешь, входя в комнату и потирая руки.
-Здорово, говорю! А-ась! Слышь? -вновь обращаешься ко мне и, не получив ответа, нервно выходишь, громко топая пятками. Дурацкая привычка.

  Безучастно смотрю в сторону окна. Тишина. Холодная, мрачная, как в склепе. Не хочу никого видеть. Проваливаюсь в сон.

-Отнеси ей чая! -твой голос с другого конца света вырывает меня из моего мира, наполненного химерами и другими чудищами, тобой.

  Отворачиваюсь к стене. На меня щерится мерзкая тварь, тут уж не до чая.
-Врач скоро придёт, встретишь! -слышу, как монотонно ты продолжаешь кому-то диктовать твои условия.

   Резкий звонок в дверь. Робкие шаги. Белый Халат присел на край постели, безучастно тронул руку, пронзил тысячью ледяных игл. Отпустил. Глубокий вздох. Скрип кровати.

-Позвольте, батенька! -обращается он к тебе. -Год на исходе, она (это про меня), она у вас, мягко выражаясь, просто дурака валяет… Ведь атак же стало меньше?

  В ответ ты неопределённо пожимаешь плечами.
-Во-от! Ей просто надо захотеть жить! Иначе всё это не имеет смысла.
Хлопнула дверь. Тишина. Сумерки.

  Оно вновь выползает из-под кровати. Лижет мне кисти рук, противно хрюкая при этом и, наконец, смачно подавившись слюной, бесшумно валится на пол. Если я повернусь на бок и загляну под кровать, то увижу его мерзкий тощий хвост. Только я не повернусь и не увижу. Мне лень.

-Выпей чаю! -ты подносишь к губам чашку, над ней кружит травный парок.
Облизываю сухие губы и пытаюсь пригубить. Ни вкуса, ни послевкусия. Прикрываю глаза, отворачиваюсь к стене.

   Ты занял место Белого Халата, на краю постели.
-Доктор говорит, что тебе ещё можно помочь…-голос театрально срывается.
-Хочешь, отвезу тебя к морю? -заигрываешь, гладишь мою руку.

«К морю?- думаю я? -Что я там не видела?»

-Вспомни, как тебе там нравилось? И мы даже собирались домик покупать… на побережье?

Молчание.

-А что? Возьмём с собой Тошку!

Тот услышал, живо подбежал:
-Звали? -он уселся у твоих ног -совсем, как и я когда-то.
-Будем опять по набережной гулять! Только ты и я…

  После этих слов, зло выдёргиваю руку, переворачиваюсь на бок. Прикрываю глаза. Иначе оскал со стены не даст мне покоя.

 …Снег…лес…и зубчики елей на его тёмном фоне…пушистые снежинки на моём меховом рукаве. Под фонарём отчетливо видно их парение. А дома мандарины. Не те, что теперь рассованы по всем углам комнаты-хитрая уловка психолога. Мандарины под ёлкой. Рядом -ворох аккуратно перевязанных яркими лентами коробки с подарками.
 
  Я. В малиновом платье и с завязанными глазами, вмиг поглупевшая от счастья, вхожу в нашу комнату, ведомая тобой за руку. Ты снимаешь дурацкую повязку и я, радуясь твоей щедрости, всплескиваю руками. Уверена, наш сыночек внутри, радуется вместе с нами. Слегка наклоняюсь и выискиваю адресованный мне подарок.
 
  Ты. В белом пушистом свитере с забавными оленями, выжидательно наблюдаешь за мной, теребя бороду.

  В предвкушении нащупываю небольшую коробочку. Спешу скорее снять ленты-банты. Наконец, открываю ажурную крышечку.

-Что это? -шепчу пересохшими губами. Коробка летит из моих рук.

  Ты вмиг побледнел, от отчаяния опустил руки. Наверное, тебе хотелось сказать, что я не так всё поняла.

В крошечной записке три заветных слова. Всего три!
 «Моей любимой Алле…»
И рядом два скрепленных кольца на белом атласе.