Одеяло

       Посвящается Попову Б.В.


Они познакомились случайно, в поезде. Она ехала домой от бабушки. То были последние каникулы  Ее жизни -  последнее лето детства безвозвратно утекало под стук колес... 
Впереди была долгая дорога домой, полупустой вагон непопулярного некурортного маршрута и целая жизнь.   
Она зашла в купе. Там сидел немолодой уже мужчина, в синем, шерстяном спортивном костюме, «как у Брежнева» - именно так Она тогда и подумала... Она поздоровалась. Он приветливо ответил.
- Будем знакомы? Вас как зовут? Меня Борис Вениаминович..
Она назвалась, и, конечно, тут же забыла Его имя. Он помог Ей положить вещи, и предусмотрительно вышел из купе для того, чтобы Она могла переодеться. Поезд тронулся.
 Все было привычно и обычно  - как всегда в пути.
Они как-то быстро сошлись. Так часто бывает в дороге - когда ты не знаешь человека, и понимаешь, что больше вы, скорее всего, уже никогда не встретитесь, и потому, тебе нечего опасаться:  ведь ты не ждешь подвоха, не ждешь того, что выдадут твои тайны и твои  тайные, ты не ждешь ничего, кроме откровенности и искреннего общения быстро сроднившихся  душ. Эти разговоры за чаем под равномерный, убаюкивающий стук колес, под меняющийся пейзаж за окном -  похожи на исповеди...
Он угощал Ее домашними пирогами, ещё какой-то невероятно вкусной и приятно пахнущей едой,  заказывал у проводницы чай, и говорил, говорил.. говорил..,о том, что работал где-то каким-то начальником - то ли секретарем обкома, то ли председателем исполкома - Она тогда не запоминала такие несущественные вещи, как строил мосты, больницу, открывал школы, памятники, и что теперь вышел на пенсию, и даже понимает, что давно пора... но, как Ей показалось, сокрушается по этому поводу.
Она слушала Его с большим интересом. И хотя многого, конечно, ещё не понимала, Ей казалось, что Она знала Его давным-давно, возможно, всю жизнь,.. или даже до нее, и теперь они просто встретились после долгой разлуки.  Он задавал Ей вопросы о планах на жизнь, Она лепетала что-то детское и несуразное, потому, что, собственно, никаких планов  у Нее еще не было, а Он слушал Ее с неподдельным вниманием и уважением. Словом, они болтали как старые друзья, нет -  почти как родные люди.
Он признался Ей, что мечтал всю жизнь о дочери. Она рассказала Ему о своих девичьих тайнах. Им было очень хорошо вместе. А дорога  бежала и бежала все дальше и дальше, все ближе и ближе к разлуке. Навсегда. Она понимала это. И становилось грустно от неизбежного. 
  Ей было удивительно уютно  с этим немолодым, седовласым мужчиной, по отношению к которому  Она ощущала неизвестно откуда свалившуюся на Нее странную  нежность - такую, что временами хотелось прижаться к Его груди, почему-то спрятаться на ней от всего и от всех, а еще...  вдохнуть запах Его одежды, Его дома, Его прошлого, Его жизни без Нее.
- Какая она, эта Его жизнь?  Он точно должен  пахнуть своим домом, - думала Она, - интересно, как он пахнет - Его дом?...
Она, как и Он,  редко выходила из купе. Только по надобности, да немного постоять в коридоре вагона, чтобы сменить обстановку и размяться.
 В один из таких моментов, стоя в коридоре,  Она заметила на себе взгляд  мужчины, из соседнего купе, который тоже вышел прогуляться. Она - еще девочка, уже хорошо знала такие взгляды - сальные и внимательные, буквально раздевающие Ее.  Мужчина был яркий, черноволосый, он приветливо улыбнулся Ей, и затем скрылся обратно в своем купе. Потом из него вышли трое - он, еще один мужчина и женщина. Женщина решительно направилась в Ее сторону.
 - Привет, красавица! Скучаешь? Да, в дороге всегда скучно. Давай знакомиться...
И назвалась каким-то кавказским именем. Вскоре  подошли и те двое. Они тоже назвались  непривычными для Ее слуха именами. Завязался разговор. Непринужденный, и ни к чему не обязывающий. Молодые люди были гораздо старше Ее. Это интриговало и возбуждало интерес: а что дальше?
 А дальше начались разговоры о... любви. Только о любви необычной, непривычной для Ее понимания - не той, которая  из Ее детских грез. Она мечтала о единственном. Любимом, родном. А Ей стали рассказывать о том, что жить можно и втроем, и вчетвером. И это тоже любовь! Она увлекательна и приятна, заманчива и желанна  еще и потому, что запретна для многих! И все это, конечно, очень по-взрослому:
 «Ты пока не понимаешь, ты еще маленькая,но мы можем попробовать, если захочешь, тебе понравится, вот увидишь... Не бойся, это мой брат, он хороший, он очень влиятельный человек у нас в городе, ты же будешь поступать куда-то? Приезжай к нам, он поможет! Без проблем! Слушай, чтобы познакомиться поближе и обсудить все, давай пойдем в вагон-ресторан. Приглашаем тебя на ужин  вечером, согласна? Идем, решай!». 
Господи... о чем это они?.. У Нее закружилась голова, к горлу подступила тошнота и зловеще зазвенело  в ушах. Любовь?.. втроем?.. Как это? Нет, Она не так представляла себе свою первую встречу с настоящей, даже взрослой любовью! Это должен быть мужчина - один, и на всю жизнь, а не трое - одна из которых женщина, а другой мужчина, еще и ее брат!
У Нее не хватило смелости сразу оборвать на полуслове эти фантазии и рассказы. Она испытывала некий пиетет к разнице в возрасте. Она тихо сказала, что должна теперь идти, а они взяли с Нее слово, что Она подумает над предложением поужинать в вагоне-ресторане.
Она зашла в купе. Он сидел за столиком и смотрел в окно.
 - Где была так долго? Смотрю,  познакомилась с нашими  соседями?
- Да. Вот приглашают в вагон-ресторан...
- А ты хочешь пойти?
 - Да как-то.. не очень... не знаю...
 - Послушай, девочка.. Мне не нравятся эти ребята. Вот не нравятся и все.  Я хотел бы ошибиться, но хорошо знаю такой типаж. К тому же, среди представителей их национальности...  как это... мягче сказать-то..? Словом, среди них есть немало извращенцев. Ты понимаешь, о чем я?
Она кивнула. И тут же рассказала Ему все, о чем был разговор с соседями по вагону. И о том, что они ждут Ее ответа на приглашение поужинать.
Он нахмурился.
 - Ну, вот.. так я и знал. Если придут, просто скажи, что не пойдешь с ними. И все. Учись отказывать.  Учись говорить «нет» без объяснения причин. Тебе это в жизни пригодится. Ты женщина, и имеешь право просто отказать. Поняла?
Она утвердительно кивнула в ответ... Но в реальности даже представить себе не могла, как отказать троим взрослым людям, еще и таким милым, вежливым, обходительным, которые не сделали Ей ничего плохого!  Они же сказали, что ..приглашают Ее лишь поужинать!
- Ладно,  - подумала Она, - просто не буду больше выходить из купе, и все! Сами отстанут, забудут про меня. В конце концов, ну не вытащат же они меня насильно! Хотя... ну, да могут, конечно.
Она вспомнила историю трехлетней давности. Перед ней снова со всей остротой встали события, которые Она боялась вспоминать потом долгое время, многие годы...будучи уже даже взрослой.
 На улице, средь бела дня, Ее подхватили под руки малолетние мерзавцы-мажорики и потащили - просто на глазах у всех, на какую-то «блат-хату» - именно так называли тогда притоны наркоманов. И вот там начался ад... Ад, длящийся много часов. Ее хотели - Она упиралась, Ее хотели - Она дралась, Ее снова и снова хотели,  а Она  снова и снова сопротивлялась..дралась, и тогда Ее били, били, били... Били долго, били больно - так, что Она уже не чувствовала ничего, а только хотела быстрей умереть.
Спас Ее и вывел оттуда  некий «рыцарь» - взрослый мужик, случайно зашедший в этот притон  по какой-то надобности, и быстро сообразивший, что дело пахнет  для него - увидевшего все,  еще одним сроком. Потому, что как потом оказалось, он уже был осужден и отсидел за изнасилование.
В общем, этот «благородный» "дон кихот" взялся Ее проводить  до дома -  настойчиво, властно и, конечно, из самых светлых побуждений, мол,  чтобы больше никто не обидел.
И вот тут началось самое страшное. Все, что было до этого Ей показалось просто цветочками, как и неопытные мажорики показались просто ангелами, по сравнению с этим гнусным извращенцем, грозившемся  не только Ее изнасиловать самыми ужасными способами, но и ... убить, чтобы Она ничего и никому не рассказала. 
- Сидеть, - как он Ее заверил, - я больше не собираюсь!
И ради иллюстрации, чтобы Она осознала всю серьезность его намерений, он несколько раз придушил Ее, сдавив шею, и буквально оторвав от земли - да так  умело, что Она отъехала в другую реальность -  как бы заснула...
 Впрочем, Ей тогда уже было все равно. Смерть, так смерть. Она лишь подумала: «Боже, какая нелепица..я еще такая маленькая, и уже надо умирать.. какая глупость -  спастись от мучителей, от изнасилования, от тех, кто избивал, чтобы потом тебя убил маньяк... задушил, и бросил гнить в кустах возле кладбища...чтоб никто  не нашел». Именно эту участь он Ей и обещал. 
И снова вмешался его величество Случай.. Когда Она проходила со своим мучителем возле остановки,  подошел аккурат последний автобус. Он не должен был уже идти. Он явно не вписывался в  расписание. Да ещё почему-то долго-долго стоял на остановке, к которой они подходили все ближе и ближе...Она поняла:  другого шанса спастись у Нее не будет.
 В голове мелькнуло: «Беги!».  Ее мучитель будто все понял: «Только посмей! Потом ведь все равно найду и убью, резать буду на шматки, кромсать тебя на ломти!». 
Она даже не стала медлить и думать. Просто побежала опрометью к дверям автобуса, и заскочила в них. Они тут же оглушительно  захлопнулись!
Он стоял на остановке белый от злости и гнева, а Она смотрела прямо ему в глаза - смело и дерзко. И тогда он сделал Ей вполне понятный жест по шее - «задушу»... А Она, в каком-то разрывавшем Ее желании  торжествующей мести,  показала ему вполне характерный, оскорбительный знак двумя руками: «А вот тебе,на! Вот, что ты получишь!».Автобус тронулся.
Через время она узнала, что его вскоре снова посадили, по той же статье, и он сгинул на зоне - убили свои же...
Потом, в безвыходных ситуациях, Она будет часто вспоминать  свое чудесное спасение. Тогда, когда казалось нет выхода - Она смогла, у Нее получилось! Значит, Она может все и всегда, главное - не бояться ничего! Да, ничего... Но как отказать взрослым людям, которые так милы и приветливы? Как перешагнуть через их авторитет?
От этих мыслей и противоречий Ее отвлек Он.
  Отвлек  приглашением  в вагон ресторан - поесть, как Он совсем по-домашнему выразился: «горячего».  Она вспомнила, что так говорит и Ее дедушка.. И от этого Ей стало теплее, она немного успокоилась.  Но! Как же Она пойдет? А вдруг в коридоре Ее поджидают они - эти ребята?.. Поэтому, от Его приглашения в ресторан Она отказалась, объяснив, что не голодна..
- Вот те раз.., - с недоумением произнес Он,  - а ведь еще недавно думала идти-не идти ужинать... Правда, не со мной...Ну, хорошо, тогда я пойду один,  посмотрю, что там есть интересного, что нам предлагает местный шеф-повар..
  Он ушел, а Она закрыла  купе за все замки и засовы. Мало ли? Вдруг ЭТИ заметят, что Она одна, и придут?..
Вернувшись вскоре из ресторана,  Он  принес Ей оттуда куриного бульона в каком-то алюминиевом термосочке, и настойчиво уговорил поесть со словами: «Без горячего в дороге никак нельзя, поешь хоть немного, вроде бы ничего..свежий». Она вспомнила, как  прабабушка готовила для Нее в  детстве именно куриный бульон - янтарный, прозрачный, наваристый и.. липкий как холодец.
- Господи... я как дома у бабушки, как же хорошо, - с тихим восторгом подумала Она, и, конечно,  поела...
- Ну, что ты решила? Пойдешь с ними в ресторан? Если хочешь - иди. Но мое мнение, прости, что смею советовать - не надо этого делать. Не нужны тебе такие приключения...
- Нет, конечно, не хочу я с ними...и не пойду...
Он одобрительно кивнул, и Они снова стали болтать о том, о сем...
Так прошел остаток дня. Близился вечер. Она все не выходила из купе, хотя давно очень хотелось просто пройтись. На станциях, на которых не скорый поезд довольно долго стоял, Она тоже не выходила, хотя Он звал Ее то просто прогуляться по перрону, то сходить за газетами, то за мороженым. Она отказывалась под любыми предлогами. Она надеялась, что они забудут о Ней, и о своем приглашении. Но тщетно.
Когда уже почти стемнело, а за окном засветились и побежали огни станций, полустанков, домов, в дверь купе раздался вежливый стук. У Нее все похолодело внутри.
- Ну, щто, зайчик, ти идешь с нами, собралась малишька?
Пауза. Она растерянно подняла на Него глаза.
 - Нет, ребята, она никуда с вами не пойдет! Я ее не отпускаю! Рано ей еще ходить  с незнакомыми людьми по незнакомым местам!
 - Я извыняусь, уважьаэмий.. а кто Ви такой?
 - Я ее отец!
- А, прасти дарагой.. Так би и сказали сразу, шьто дэвочка с папой едет, и пад прысмотрам. Ми думали ей скушьно и страшьно одной... вот, рэщили развлэчь..
- Нет, не надо, дорогой. Идите развлекайтесь сами. Удачи вам!
Фуф! Она теперь спасена! Быстро и навсегда! До самого конца этой дороги домой.

Остаток вечера они провели снова вдвоем!  Он принес из вагона ресторана бутербродов с краcной и черной икрой, буженины, рассказывал анекдоты, смешные случаи из своей жизни, из жизни Его сыновей, про их детство, про школьные годы, вспоминал свою юность... Она слушала,  смеялась от души и понимала, что совершенно уже сроднилась с этим человеком. В Его отеческом взгляде не было ни тени интереса к ней, как к женщине, не было и намека на пошлость и скабрезность. 
В тот вечер Они поздно легли спать. И Она, спокойная и легкая, уснула буквально сразу же - как ребенок, который чувствует себя в полной безопасности.
Когда утро едва заглянуло в мутное окошко купе, Она проснулась от странного ощущения, будто кто-то толкнул ее: «эй, вставай, пора!».
Она не открывала глаз, но уже не спала, как вдруг услышала над собой Его тяжелое дыхание... Он с трудом вставал с постели, и Ей показалось странно постанывал и тихо охал... Потом наступила тишина. И Она почувствовала, что Он совсем рядом с Ней..Он стоит буквально над Ней! У Нее все сжалось внутри.
 «Боже, нет!!! Только не это!! Что Ему нужно?? Господи, и тут начинается то же самое! И Он, Он такой же!!! И Он туда же, и хочет того же, что и все они  - и те мажоры, которые избивали, не добившись своего, и тот маньяк-сиделец, который меня спас от них, желая сделать со мной то же, что и они!! И эти попутчики-кавказцы, от которых Он меня спас!! Боже!! все повторяется снова!!Ещё один "спаситель ".Зачем, почему?.. за что?.. что им всем нужно от меня, Боженька??» - все это молниеносно пролетело у Нее в голове, в то время, когда тело сковал невыразимый холод и ужас, отчаяние и ступор. Он поработил Ее всю, целиком. Она снова почувствовала свою полную беспомощность, одиночество и незащищенность. Как тогда, три года назад, и как тогда, когда пришла после этого домой - избитая, в крови, в ссадинах и синяках...и рассказала обо всем маме.
Та слушала ее нахмурившись. Спокойно и равнодушно. И Она тогда со всей ясностью поняла, что осталась одна со своей бедой, со своим унижением, страхами, и что укрыть Ее, защитить Ее в этом мире... некому! Давно некому! Она не плакала. Слезы высушило недетское горе и холод, которым так явственно повеяло от самого близкого человека.
И этот человек произнес: «Что ж, конечно, это ужасно, и это статья. Статья тяжкая. Эти сопляки должны бы сесть, и надолго. Но они мажоры, их отцы начальники, и, конечно, партийные. Партия это мафия. Это клан. Он своих не сдает. Ты готова к позору? К тому, через что придется пройти: очные ставки, экспертизы, подробные распросы, вплоть до самых интимных мелочей? Потом... Ты готова пожертвовать карьерой своего отца, нашим будущим ради  позора, который ничем для них не кончится? И мы ничего не добьемся.. кроме осуждения и сплетен.. Люди скажут, что ты сама виновата.. так всегда бывает.. Ты готова к этому, скажи?».
Она молчала... Конечно, нет, тогда Она была ни к чему не готова. И прежде всего, к предательству самого близкого человека - холодному и расчётливому.
Сейчас, лежа  на жесткой казенной полке купе, Она чувствовала, что все повторяется. И уже не было вчерашнего тепла, не было домашнего уюта. Было отчаяние и пустота. Но Она лежала, не шевелясь и не открывая по-прежнему глаз. Она просто не знала, что дальше делать - как быть, как жить... Она слышала, чувствовала  Его горячее, тяжелое  дыхание  - Он склонился прямо над Ней...Она старалась не менять сонного ритма своих вдохов и выдохов: «пусть думает, что я сплю»...
И тогда Он легонько тронул Ее плечо. Она замерла. И тут... случилось совершенно неожиданное для Нее, и совершенно странное - то, чего Она никак не могла предположить! Он взял упавшее почти на пол  Ее одеяло, и подтянул его Ей на плечи - замерзшие,  и такие трогательные, совсем еще детские. Он укрыл Ее всю, до шеи, до подбородка, осторожно и тихо подоткнув одеяло под матрас, чтобы оно больше не падало...
«Боже... как стало тепло, как стало хорошо. Везде, особенно где-то внутри - там, где давно уже поселился холод.. Боже, прости меня.. я думала.. я ведь подумала... Спасибо Тебе, я все поняла!», - тихо и сонно ложились аккуратные  мысли в Ее голове. С ними Она  быстро и незаметно снова заснула.
А когда  проснулась, в купе уже пахло зубной пастой, мужским одеколоном, и... бутербродами с копченой колбасой. На столике дымился чай. Она потянулась, и  зевнула так сладко и так громко, как это делают в раннем детстве - без стыда и смущения.
- Проснулась? Как спалось, не замерзла? Под утро стало прохладно... Вставай а ты, милай, да иди умывайся, будем завтракать. Через час прибываем. А мне что-то не спалось, поднялся чуть свет, нога разболелась, еле слез с кровати, и еле  дошел до туалета. Вот что значит старость. Нет, все-таки, правильно меня на пенсию ушли.

Он  засмеялся.
 Пока Она умывалась, Он собрал Ее постель и сдал  проводнику. Они позавтракали... И опять болтали-болтали.. О своих мыслях Она, конечно, ни словом Ему не обмолвилась. Она бы в жизни не призналась и в том,  что не спала, и слышала как Он Ее заботливо укрыл. Она правильно решила, что Ему было бы неловко от этой замеченной Ею отцовской Его нежности.  И Он тоже ничего об этом не сказал.
 - Господи! стыдно-то как... Я с самого начала забыла как Его зовут, а Он запомнил все... ой, какая я дура...Чего я только про Него не думала сегодня?? Какой же Он хороший. И как жалко, что мы больше никогда не увидимся. Почему все близкие люди от нас так далеко? Господи, ну, как же его зовут-то.. То ли Афанасьевич, то ли Вениамин?...  - думала Она в то утро - утро последнего дня Ее последних в жизни школьных каникул. Утро последнего лета детства.
Поезд прибывал. Вот все и закончилось.
Он помог Ей вынести вещи, выйти из вагона. На прощание дал  свой адрес, телефон, и сказал: «Девочка, сохрани на всю жизнь свою чистоту и искренность. Ты такая хорошая и светлая. И..как жаль, что у меня нет дочери, похожей на тебя... Что еще сказать-то?.. Просто.... ты... постарайся быть счастливой. И все... И вспоминай меня...хоть иногда».
Она помнила его. Всю жизнь. И всю жизнь Ее грело его отеческое тепло. Тепло того одеяла, которым Он заботливо укрыл Ее - озябшую и испуганную в то утро. Утро уходящего детства. Утро воскресшей надежды, утро  рассвета  новой веры и  новой любви!