Непереносимость

1.
«Если зайти в сад не с парада, с задников. Через калитку, по дорожке — по генеральному плану, вообще!. — «..идущей в ближний лес..» А по сути, к поселковой свалке. И только глубоко после — через ромашковый луг и, регулярно пересыхающий, местный достопримечательный ручей — в берёзовый перелесок. И далее — бор, ельник, осинники.. С остановками и без!

Можно обнаружить крайне много интересного. Не прибранные с вечера вёдра и садовую тележку. И даже — о боженьки! — початый бумажный мешок с сезонным удобрением. «Промокнет же!.. Олухи..» Разбросанные панамки, совочки и левый красный резиновый. Почему-то?!.

Недочитанный — ?? — гламурный журнал. Так, на глянцевой странице, с познавательной статейкой — «радости секса, о которых вы не подозревали» — и раскрытый. И даже, залитый чем-то жёлтым — сок апельсиновый, бл. Видно, «радости» не приглянулись.. Узнать, по оставленному на тисовом столе огрызку малосольного огурчика — чем полдничали накануне. До первых петухов. Не покривившись, миновать недопитое и углубиться в дебри участка.

..Не убрали мусор, после посадки очередного крупномера. Рабочие заленились, прораб полукавил. Денюжки за работу взял сполна — работку не доработал. ..Плохо вырубил разросшийся чубушник. И самшиты постриг криво. Садовник, что моя парикмахерша — ножницы в руках пляшут, филирует не с тем градиентом. И Михалыч, видимо, со Дня Парижской Коммуны никак не очухается. Выгнать!.. Пионы отцвели давно — кто, мать вашу вялые головки не подрезал? Кому я плачУ, в конце концов!.

Обозреть, раскрытые слегка и настежь, окна спален. Ночи стоят душные, комары напрасно бьются в москитные сетки. «В поисках дома...» Проникнуть на веранду через боковой сход — три лиственничные ступеньки, четыре крупных шага вдоль стены. Тихо вскрыть застеклённую дверь…

И ты — оказываешься внутри флигеля. В нём, на время приездов, живут гости. Без них — кто хочет.

Не видеть слоняющихся работяг, не слышать матюгов прораба. Не вникать в перепалки с Михалычем — не винить и не защищать. Взгляд побитой «ни за что!» собаки. Фирменный ответ садовника на перипетии судьбы. Иногда, это срабатывает. Но я уже приметила косорылых вечнозелёных строй. Со мной этот номер нынче не пройдёт. Рассчитаю, к … Такой-то матери. У меня «садовников» — «полный гарнизон западного округа!..» С сегодняшнего — флигель мой. Кто подойдёт на расстояние выстрела пеняйте на себя. Не промахнусь.

Если вносить свою жизнь с парадного крыльца, этих деталей быта не узнаешь. Всё где-то вдали, притенённое, закамуфлированное. Будто и нет. Да и отработанный «механизм встреч» — бравурные марши, горячие объятия, сладкие приветствия. Смущает обилием, и уводит мысли со зряшних размышлений. Пустое!. Я устала! От приторных мажорных облелеянных пений. Меня тошнит, и мне невыносимо. Смотреть сквозь, непонимающие — ни фига! — в происходящем, лица.

С сегодняшнего. Я точно живу во флигеле для приезжих. Я — приезжая и мне по.. Что у вас там вытворяется. Я прибыла в моё временное гнездовище «задним ходом». Пятясь, лавируя. Перманентно подтормаживая, втискиваясь в невпихуемое. Маневрируя особым — левосторонним — манером. Отсматривая детали и незаметные, обывательскому взору, кадры бытия. И делая, делая выводы. Мать вашу!. Я больше не желаю. На это смотреть!.

В моём сегодняшнем жилище царят покой и тишина. Они и всегда здесь — пребывание гостей не меняет ауры. Гости пьют и закусывают в парадных благопристойных зонах. И возвращаются лишь спать. Спать, спать, спа…

А все приметы, чьего-то пыточного обживания пространств, убираются мгновенно. Не успела пыль осесть от автомобильных шин. И сотка квадратов снова становится ничейным палаточным лагерем. Кажется, караван только-только поднялся с бивуака. И топот рысаков и верховых ещё стелется вдоль тракта. Азарт и веселье ещё полчаса назад вертел кокон времени. Но, всё минуло.. И сюда они точно не вернутся. А лихие всадники, может, не вернутся и никуда..

Я вскрываю окна и все двери. И впускаю ветер в свой ар. Северо-восточный, он катит обрывки чьих-то чаяний, надежд, воспоминаний. Втягивает в, зарождающийся на моих глазах, вихрь. И, набрав сил, вырывает пласт в мироздании. Отживший, отцветший. Как цветоносы моих нежно-розовых духовитых пионов.

Бормотание мантр умолкает. Я прикрываю — утренняя роса бывает такой прохладной! — створы. И иду топить камин. Ветер и огонь — мои вдохновенные друзья! А кто ещё?!…»



2.
«Она открыла дверь рывком, не задумываясь. Не потому, что кого-то ждала — а потому, что давно устала бояться неприятностей.

За дверью высился курьер. «.. пицца.. цветы.. продуктовый набор… Я ничего не заказывала! А что заказала — принесли ещё утром..» Перебрала и уставилась на — узкого в кости, худого телом — высокого мальчика. В фирменной куртке и кепке, на взлохмаченной макушке. Он суетливо стряхивал брызги дождя, кой только-только начался. Похоже, «доставка» успел чуть вымокнуть, пока взламывал код.

Редкий — за окнами. На балконе — большом, без навеса, с керамическими вазонами и тисовыми ящиками. А в них — розочки, кипарисовики, лавр(2 раза), самшит(трижды) и ёлка синяя. Так вот, на балконе дождь уже лупил прилично. Кажется, щас - и небо застит, от полос ливневых! «Что значит — разные стороны.. и струи косые..» — прокатилось в голове.

Она на миг задумалась, вздохнула, прошелестела: «Кого Вам?»

«Кепка» извлёк из кармана запаянный пакет и протянул, в длинной грабле. Снова зашустрил, хлопая себя по бокам, в поисках пишущего. Нашёл копеечную шариковую. Вместе с квитком поспешно пихнул ей в руки. «Подписывайте, что получили. А то.. у нас.. строго..» Крайнее, выдавил с трудом.

«Астматик..» — вяло поняла она, — «недавний.. не привык ещё.. привыкнет, все привыкают!.» Невзрачно улыбнулась и оформила документ.

Мальчик уже разворачивался на пятках, когда ей пришло тревожное. «Заболеет, чёрт! Зонта не видать. Так побежит».

«Нерасторопный..», — заныло в груди. «Останьтесь, переждите бедствие», — предложила и пошла в комнаты. Как-будто, точно зная — не откажет.

Врубала чайник, доставала холодные котлеты. Извлекала из буфета печенья с маком, вчерашний сливовый пирог, стакан черники. Первое, что увидела. Выгребала на стол — «чем богаты!» Добавила – из сервиза - тарелку, чашку, приборы. Кинула хрусткую чистейшую льняную салфетку, на – овалами - спинку венского стула.

Он уже мялся в арке. Цеплялся за ясеневое обрамление, ковырял пальцем выщербины. «Проходите. Что ж Вы там замерли?!.» — позвала, и тут же про гостя забыла. Потянула пакет с консольного столика. Заинтересованно повертела в ладонях, поднесла к лицу, принюхалась. Пахло осенним дождиком, типографской краской и безысходностью. «Печаль — от мальчика. Остальное изнутри!» — даже про осадки решила она.

Нескладно вытянутый, согбенный во всех «точках ци», унылый и какой-то пришибленный. Он жадно прихлёбывал чай, вместе с куриными биточками. Ёжился под тонкой клетчатой х/б рубахой. Шебуршил ступнями — размер 43, носки драные. Перманентно ёрзал по стулу и виновато посматривал на неё.

Она согласно вела подбородком вниз, дабы не спугнуть. Напускала мягкость во взор. Параллельно, вскрывала посылку. Запах краски и осени усилился, на крайнем резком движении. Парнишка застыл, на лицо поползла нездоровая бледность. И он закашлялся. В панике задёргал торсом, правой схватился за грудину, левой торопливо вынимал ингалятор. Пыхнул в глотку, приправив мясное ментоловым. Согнулся — переждать. Раздышался, клюнул прискорбно: «Я сейчас.. пройдёт..»

Она, через боль сострадания и обиду за него. Такого юного и такого беспомощного. Ослабила бесполезный, горький мужской стыд, взмахом. Остановив растопыренной ладошкой: «Не извиняйся! Ты не виноват..» Подошла, поершила жёсткий волос на затылке. Добродушно кулачком ткнула в плечо — «мол, не бедуй! прорвёмся!.» Из-за спины вынырнула с чайником, подлила кипятку в чашку, с незабудками. Поддвинула плетёную миску — с печеньками и пышным бисквитом со сливами. Села недалеко. Подперла кистью щёку и смотрела. Как он ест, вытирает тыльной стороной неожиданно широкой лапищи рот, мелко кивает себе, от удовольствия.

На консоли остался скучать разорванный полиэтилен. Краем, углом — пылая яркими красками — из обёртки торчал свежий наигламурный журнал. К нему прилагалась записка. Листок мелованной финской. «С водяными знаками», — хмыкнула она, семь минут назад оглядывая чёткие каракули.

Старая знакомая, выражая тёплые чувства. Слала — «..для ознакомления? я ж такое не «читаю»..» — октябрьский номер. «Я теперь здесь..» — «где здесь?.. в журнале?.. на 25-м этаже, в Сити?.. в тачке редактора?..». «веду колонку. Раз в месяц..» — «что так?. на почаще не вылежала?..» «..Покупай, будь в курсе!» — «.. а надо? мне тебя и вживе — до гробовой хватит!»

Незнакомый — но такой бесконечно одинокий! — мальчуган. Отогреваясь дыхалкой и душой. Привыкал к знанию. «Не все люди — сволочи!»

И это было — явно полезно. Для здоровья!»