Ловец жемчуга. Глава 37. Выхода нет?

Я сидел в своей комнатушке уже несколько часов, обдумывая все, что услышал. Немного успокоившись и взвесив все за и против о моем переводе на исследовательский корабль, но рассудил так: если я даже и соглашусь на предложение этого садиста-химика, то какие гарантии в том, что после окончания полета, он выполнит это обещание, а не исполнит второй вариант.

Несколько раз просил Аврору прокрутить запись нашего с Карлом разговора. Еще раз прослушал беседу за стеной. Все складывалось так, что я не должен соглашаться на полет и тогда, может, это помешает даме Фрушмитт осуществить задуманное. Хотя надежды на это было мало.

Постоянно возвращалась в голову мысль о возможном переводе в исследователи. Ведь это мечта всей жизни. Но я гнал ее от себя, понимая, что она сейчас так же далека от реальности, как в детстве.

Окончательно решив не соглашаться на полет ни при каких условиях, я понемногу успокоился и задумался. Мысли потекли сами собой.

 — Поторопись! — вдруг услышал я резкий окрик Карла. — Ты все равно полетишь!

 — Нет, не полечу! — ответил я. — Я не буду тем, кто станет виновным в гибели миллионов людей!

 — Так я тебя заставлю!

Оглядевшись, я увидел, что уже вовсе не в комнатушке, а опять прикован к креслу в пыточном кабинете лаборатории.

«Как я здесь очутился?» — пронеслось у меня в голове. Вокруг стоят люди в пластиковых фартуках и прозрачных колпаках, закрывающих лицо. В руках у каждого какие-то инструменты. Какие я не успел разглядеть, но предчувствие было не хорошее. Прямо передо мной стоял Карл с огромными клещами, держа обеими руками, он медленно ими пощелкивал.

В этот момент почувствовал дикую боль в левой руке и рефлекторно ее дернул, но что-то сковывало любое движение. Бросив туда взгляд, увидел, что рука крепко привязана к подлокотнику кресла, а один лаборант режет ножом мой палец. Даже не понял, что больше меня потрясло: боль отрезаемого пальца или ужас происходящего. Нож и рука садиста уже были в крови.

 — Что ты делаешь? — заорал я, вновь пытаясь выдернуть свою руку. — Как я буду управлять кораблем?

 — Ничего! — усмехался Карл. — У тебя же есть еще девять пальцев!

В этот момент меня пронзила режущая боль в правой руке. Резко обернувшись, я увидел, как другой лаборант клещами отрывает другой палец. Я даже услышал хруст перекусываемой кости. Боль была такая, что я забыл про левую руку.

 — Вот видишь, — продолжал злорадствовать Карл, — та боль перестала быть такой уж страшной. У древних была поговорка: клин клином вышибают. А у тебя осталось еще восемь пальцев на руках и десять на ногах!

 — Все равно я не полечу! — вопил я. — И никто не полетит! Плохо вы нас знаете-е! А-аааааа!!!

Это уже третий лаборант отрезал ржавой пилой ступню.

 — Так-то-ки и не передумаешь? — приговаривал над самым моим ухом Карл. — Но мы можем быть еще убедительнее.

Он отбросил в сторону щипцы, которые с грохотом стукнули о белый пол, уже изрядно забрызганный багровыми пятнами крови, и в его руке появился острый осколок стекла с неровными краями, похожий на длинный наконечник копья древнего человека.

 — Тебе сегодня не понравился мой обед? — уперев кончик стекла мне в горло, спросил он выпрямляясь.

Я побоялся что-то произнести, уверенный, что острие вонзится мне в кадык.

 — Почему молчишь? — поинтересовался сумасшедший химик с глазами на выкате и слюной в уголках оскаленного рта, а наконечник двинулся вниз в сторону живота, оставляя за собой кровавую борозду. — Значит, не понравился? Так верни его!

С этими словами он махнул осколком поперек живота и картинно вознес руки вверх.

Кожа разошлась, как распоротый мешок с водой, а из живота вывалилось все его содержимое. Лаборанты молча набросились на внутренности, отталкивая друг друга, выхватывая из разреза все, что попадалось под руку. Кто-то резал ножницами на мелкие кусочки, кто-то вспарывал ножом кишечник, соскабливая его содержимое на пол. Теперь их белые передники и некогда желтые рукава, стали одного цвета — кровавого, с темными, почти черными, сгустками крови и кусками плоти.

Я смотрел на это уже не понимая, что все происходит со мной, что это режут мое тело. Боли уже не было или я перестал ее чувствовать. Осталась только надежда, что сейчас умру и все это закончится.

 — Нет! Ты сейчас не умрешь. — как будто читая мои мысли сказал Карл. — Мы все это соберем и обратно положим. Зачем нам здесь вся эта грязь. Я только хотел забрать назад свой обед, раз он тебе не понравился. А пальцы тебе в космосе не нужны.

При этих словах два лаборанта бросились один отрезать, а другой — откусывать клещами, оставшиеся пальцы рук. Трое других скребли лопатами по грязному полу, залитому кровью и ошметками, собирая и сваливая все это обратно в живот.

 — И вот что я еще подумал. — сказал сумасшедший химик глядя на то, как усердно трудятся его лаборанты. — Ты же космонавт, а в невесомости ноги — лишняя обуза. Отрубим и их, пожалуй. Потом еще спасибо скажешь.

В распахнувшуюся дверь вошел охранник с ржавым топором. Я видел такие, копаясь в аварийном снаряжении старых станций. Только этот был в несколько раз больше с длинной деревянной рукоятью. Палач держал его за самый конец топорища, а лезвие волочилось по полу, издавая невыносимый скрежет металла по стеклу.

Неуверенно шагая по скользкому, залитому кровью, настилу, он остановился возле ног и на мгновение задумался, видимо, трудно давалось решение с которой начать. Потом, перехватив топор двумя руками, неумело опустил тупое лезвие поперек кости. Раздался хруст. Из рассеченной мышцы ручьем потекла кровь, но отрубить ногу совсем, ему не удалось, и он поднял окровавленный топор еще раз. Опять я услышал приглушенный хруст, но уже в другом месте. В разные стороны полетели осколки раздробленной кости вместе с брызгами крови. А он все рубил и рубил, не попадая в прежние раны. Вместо ноги между ступней и коленом уже было кровавое месиво. Прямая бедренная мышца, сведенная судорогой, натягивала еще не разрубленную до конца кожу ноги, и она со шлепком ударялась о кресло, обдавая всех окружающих кровавыми брызгами, смешанными с кусками костей и ошметками мяса.

 — Какой же ты не умелый! — возмутился Карл, глядя, как этот здоровенный детина бестолково машет топором. — Чему вас только в полиции учат?

Он схватил топор, оттолкнув неудачника, и с одного удара отсек другую ногу.

 — Вот, как нужно! — отбросив в сторону топор и вытирая о белый комбинезон окровавленные руки, воскликнул он. — Старая школа, не то что вы — нынешние, ничего не умеете. Даже ногу отрубить толком не можете.

Карл посмотрел свысока на пристыженного палача, все лицо которого было покрыто красным румянцем и кровавыми пятнами.

 — Да, что же вы делаете? — орал я одними губами. — Я же еще живой! Перестаньте мучать меня!

Прочитав по губам мои слова, Карл наклонился к моему уху и спросил:

 — Так, как? Полетишь? — эхом раскатился его шепот.

Я вскочил. Сердце колотилось, как бешеное. Весь мокрый от пота, с трясущимися руками, я оглядывался по сторонам. Это была все та же маленькая комнатушка, куда меня привел охранник после обеда с Карлом. Облокотившись спиной о стену, медленно сползал на пол.

Это был сон. Я был счастлив и напуган до смерти. Напуган тем, что этот сон мог стать реальностью, ведь я заперт в лаборатории и в полной власти Карла. А счастлив от того, что все-таки это был сон.

Дверь с жужжанием отошла в сторону и, показавшийся в ней охранник, кивком показал на выход. Меня еще трясло от приснившегося ужаса, ноги не слушались, а руки висели, как плети. Сил встать не было.

Охранник подождал немного, потом зашел в комнату и, подхватив меня под мышки, поволок наружу. Там к нему присоединился другой охранник и они потащили меня по коридору, не обращая внимания на мои попытки переставлять ноги. Я плохо понимал, что происходит и куда меня волокут.

Открылась какая-то дверь. Меня втащили в комнату, посреди которой стояло кресло. И все. Больше в этой комнате ничего не было. Я огляделся. Белые стены, белые пол и потолок. Мне сразу вспомнился ужас, приснившийся только что. Решив, держаться до последнего и не сдаваться, я вызвал Аврору.

 — Да, командир. — прозвучал в голове ее голос.

 — Сейчас меня будут пытать, запиши все, что я буду видеть и чувствовать и, если я умру, передай это и предыдущие записи в открытый эфир, пусть то, что здесь творят эти изверги станет известно всем.

 — Да, командир.

Прошло несколько минут, прежде чем раздался голос Карла.

 — Как отдохнул? — поинтересовался голос.

Я повертел головой, но в комнате никого и не было. Звук шел отовсюду.

 — Если ты отдыхаешь так же, как я, тогда понятно почему ты такой злой. — ответил я, глядя в пустую стену перед собой.

 — Это почему я злой? — удивился голос. — Так ты ценишь мое гостеприимство?

 — Так, это гостеприимство? — в свою очередь удивился я. — А я, значит, гость?

 — Ну, пока мы это до конца еще не выяснили. Все зависит от тебя и как раз это я хочу сейчас сделать.

 — Что именно?

 — Выяснить гость ты или пленник.

 — Ты о моем полете за бриллиантами? — я осекся, но вспомнив о том, что Аврора все пишет, решил играть в открытую. — Чтобы потом из них сделать оружие пострашнее ядерного и убить им миллионы людей?

Возникла пауза. Я вертел головой, ожидая появления Карла, но стены оставались безмолвными и в комнату никто не вошел. Прошло несколько минут. Я начал сомневаться в правильности своего решения. «Может я опять поторопился?» — сверлила мысль. — «Теперь он точно не оставит меня в живых!»

 — Так ты все знаешь! — раздался его голос за спиной.

В этот момент из кресла, в котором я сидел, выросли зажимы, и тут же сковали руки и ноги. Карл обошел кресло и встал передо мной.

 — Что ж, тем лучше. — проговорил он вполголоса. — Мне не нужно будет придумывать ложную причину полета.

 — Можно подумать, что это не привычное для тебя дело. — огрызнулся я.

 — Я не обманываю. — ответил он, повернувшись в пол оборота и глядя в пол. — В моей работе это не нужно.

 — А то, что твоя работа в секретной лаборатории, это и есть один большой обман, тебе не приходило в голову?

 — Это не мой обман! — он рывком повернулся ко мне и наклонился к самому лицу. — А работу, которую мне поручили и для которой сюда взяли, я делаю честно!

 — И пусть все сдохнут от твоей честности? — рванулся я ему на встречу пока не остановили крепления на руках. — Зато ты останешься честным!

Карл медленно выпрямился, глядя мне в глаза. Потом отвернувшись, отчетливо проговаривая каждое слово, сказал:

 — Ты, наверное, забыл, что находишься в моих руках? И я могу сделать с тобой все, что захочу.

 — Отлично помню! — ответил я, откидываясь на спинку кресла. — И уже даже видел твои методы!

 — Это где же? — в его тоне и взгляде чувствовалось любопытство.

 — А разве от того, что я скажу, что-то изменится? — с вызовом сказал я. — Станешь добрее и перестанешь пытать?

 — О-о! — протянул он улыбаясь. — Ты еще не знаешь, как я умею это делать.

Я опять дернулся, пытаясь высвободится из кресла, но ничего не вышло и на этот раз.

 — Сиди спокойно. — проговорил он, прижимая меня к спинке.

Как только ему это удалось из кресла выскочила защита первого уровня и сковала все мои движения. Еще какая-то дрянь зафиксировала мою голову так, что свободными остались только глаза.

 — Ну, вот. — довольный тем, что я не смогу ему помешать издеваться над собой, подытожил Карл. — Теперь, когда ты наконец успокоился, я хочу тебя еще раз спросить: ты полетишь за моим грузом?

Это было уже издевательство, потому что рот был затянут какой-то противной слизью, не дававшей говорить. Я попытался его открыть и крикнуть: «Нет!», но у меня получилось только невнятное мычание.

 — Что, что? — наклонился он, как будто пытался понять мой ответ. — Не расслышал! Повтори еще раз.

Он упивался своей властью. Я мычал еще сильнее, но это еще больше веселило Карла.

 — Ну, что ж! — подытожил он, насмеявшись вдоволь. — Я вижу, что ты еще не проникся всей важностью, порученного тебе задания.

С этими словами из кресла начали вылезать приспособления для инъекций с пучками проводов и трубочек. Их было бесчисленное множество и под каждым из них защита, удерживающая меня, расступалась, освобождая доступ к моему телу.

 — Ну, как тебе мои аргументы? — обводя рукой приспособления, спросил мучитель. — Еще есть возможность согласиться до начала их применения.

Ответа он не стал дожидаться. На противоположной стене засветились часы таймера, отсчитывающие обратное время. Приборы один за другим своими иглами направились к моим рукам. Я с ужасом наблюдал, как сокращалось это расстояние и тут почувствовал острую боль на затылке, потом еще и еще. Вот уже кололо в висках, шее … Как будто меня жалили тысячи пчел. В ноги, руки, живот и даже в лицо погружались длинные иглы. И тут я увидел, как по многочисленным трубкам к иглам потекла зеленая, красная и синяя жидкости. Таймер отсчитывал секунды со звуком ударяющего молота.

Как только струи достигли игл, я почувствовал разрывающую боль везде, куда они доставали. Во мне как будто происходили маленькие взрывы так часто, что слились в один большой взрыв, размером со все тело. И не было ни одного уголка, где бы не поселилась нестерпимая боль. Я кипел и пузырился, как кровь аквалангиста, быстро поднятого с большой глубины. Лопающаяся кожа, кровавые брызги, разлетающиеся во все стороны и оставляющие багровые следы на белых стенах. Таймер отстукивал последние секунды.

«Сейчас я взорвусь!» — мелькнула последняя мысль.

Я открыл глаза. И опять я был в маленькой комнатушке, куда меня поместили после обеда с Карлом. Внимательно оглядывая помещение, никак не мог прийти в себя после тех кошмаров, которые увидел в своем сне. «Как странно!» — подумал я. — «Мне раньше никогда не снились кошмары, особенно такие, в которых я был главным мучеником. Да и сон ли это был?».

 — Ничего странного. — прозвучал голос Карла. — Ты у меня в гостях! Разве забыл?

 — Нет не забыл! — меня злила та неопределенность, в которой я находился. — И с каких пор ты меня начал слышать?

 — А ты думал, что обхитрил меня со своим компьютером? — раздался его злорадный смех. — Я давно уже слушаю твои переговоры с ним! И точно знаю, где он дрейфует.

Смех оборвался. Я молчал, не зная, что ответить. В одно мгновение я лишился не только корабля, но и надежды на спасение, не говоря уже о моих планах помочь небожителям избежать участи «пушечного мяса», как говорили наши предки. И теперь встал вопрос о моей собственной жизни. Если я не полечу, Карл наверняка превратит мое тело в биомассу и скормит ее своим растениям. Но даже, если соглашусь на полет, он все равно не оставит меня в живых — слишком много я теперь знаю про него, его лабораторию и про планы дамы Фрушмитт.

 — Ну, почему же? — раздался его голос. — Я могу и не убивать тебя после полета, при условии, что ты станешь моим личным пилотом и никогда никому не расскажешь о том, что видел и слышал.

 — Ты предлагаешь мне, космонавту, стать твоим личным извозчиком? — моему возмущению не было предела.

 — У тебя есть выбор.

 — Какой?

 — Стать извозчиком или удобрением.

Я почувствовал, как он хохочет, хотя никаких звуков не было слышно.

 — Но ты раньше обещал перевести меня на исследовательский корабль. — спросил я с надеждой, понимая, что лететь все равно придется.

 — Время того предложения вышло! — его голос прозвучал, как взмах и удар топора. — Смотри не упусти мое последнее предложение.

 — Стать извозчиком?

 — Именно.

 — У тебя есть корабль?

 — Теперь есть! — ответил он.

 — Какой? — спросил я, понимая о каком корабле он говорит.

 — Ты все правильно понял.

Я молчал.

«А что я теперь могу?» — подумал я обреченно. — «Корабля нет, друзья отвернулись, считая меня предателем, этот сумасшедший ученый имеет полный контроль не только надо мной, но и над моими мыслями, бортовой компьютер им заблокирован и, скорее всего, уже перепрограммирован. Возомнил себя спасителем человечества, а даже себя спасти не могу. Вот я попал! Неужели выхода нет?»

 — Ну, как знаешь. — прозвучал голос Карла. — Надоел ты мне. Вот твой приятель Такаши согласился. Прощай.

 — Как согласился? — вскрикнул я.

Но мне уже никто не ответил. Стало душно. Стены и потолок пышут жаром, как тепловые панели. Ощущение, как будто я нахожусь в комнате, где со всех сторон светит солнце, но я не вижу свет, а только чувствую его тепло. И оно все усиливается. Жар становится невыносимым, хочется от него спрятаться, но некуда. Закрываю голову руками, но чувствую, как на локтях под комбинезоном вздуваются волдыри от ожогов.

В чем дело? Почему комбинезон не спасает? Пытаюсь его разглядеть, но света не хватает, он с каждой секундой тускнеет, а жара станется нетерпимее. Пытаюсь нащупать рукав, но пальцы натыкаются на какие-то лохмотья. Стало темно и появилось ощущение, что жар съедает мое тело. Я слышу запах паленой шерсти и чувствую, как горят мои волосы, а вместе с ними обугливается кожа на голове. Послышалось шипение — это кипела жидкость, вытекающая из лопнувших волдырей на спине и ногах. Нестерпима боль горящего тела. Дышать становится все труднее, вдыхаемый воздух обжигает легкие.

Из последних сил я кричу:

 — Аврора, помоги-и!