В искусе и во гневе. Ярла

«Окровавленное тело сбросили со скалы. Оно долго — подпрыгивая на камнях и цепляясь за кустарники — падало. Пока наконец не осело кулём на прибрежный серый песок. Трое, нанятых для чёрного дела, осмотрели берег. И ушли. Стервятники, примостившиеся на соседних уступах, исклюют и порвут труп так скоро. Что понять — работа, за которую наёмники плату взяли, но завершить не смогли — исполнена или нет. Станет невозможно. При всей лютости и продажности, «особые просьбы» изумили даже их. Изнасиловать, как можно извращённее. И изуродовать — если выйдет, при жизни. Многое повидавшие на своём веку, убийцы ограничились ножевой в ярёмную. И дважды пырнули жертву в живот.

Крепкая сильная девица. Волосы с медным отливом и нежно-синие глаза. Казалась им — не гнушавшимся никаким убойным трудом — добычей плёвой. Они подстерегли её там, где им указала заказчица. Набросились, связали, вывезли к морю. Убили — просто и без хлопот. И скинули с обрыва. Топить было запрещено — та, что заплатила хотела посмотреть. Насиловать, конечно, и можно было. Но этот взгляд, из-под рыжей чёлки.. Ни один не захотел оставить член «в объятьях такой синеглазки». Она молчала весь путь. Смотрела в глаза, когда убивали. Умирая пообещала, что вернётся..

Четыре дня спустя, провинившиеся были пойманы и казнены. Просто и без затей. По обычаям клана, потерявшего родовитую дочь. Вождь даже не стал допрашивать негодяев. Отдал их охране, и приказал вывесить головы на всеобщее обозрение. Три головы качались на знобком ветру несколько месяцев. Грифы выклёвывали им зрачки, обрывали ноздри и уши, путали кривыми когтями космы. Суровые воины клана злобно посмеивались. Рыжую дочку конунга любили все..

Скорое расследование — конунг лично опросил тех, кто мог быть причастен — привело к троим же женщинам. Главная — та, что нашла убийц; оплатила, собранную на паях сумму и навела на цель. Случилась женой некоего будущего вожака племени. Заключённый, по обоюдно выгодному плану, брак был фикцией, чистой воды. Одно племя — с плохой репутацией — предложило свою «дань» союзу. С другим племенем — посильнее и понадёжнее. Никто не спрашивал жениха, а невеста оказалась довольна. Ей — корявой и перестарку — уже ничего не сулило радостей телесных. И вдруг!

Прожив несколько лет в браке, заложник межклановых игрищ встретил однажды прекрасную ярлу. Из неближнего поселения. Юная и отважная — она приглянулась ему. Нет, хуже — он влюбился, очертя голову. И совсем забросил несносную, принёсшую одну лишь остуду, супругу.. Та, узрев единожды соперницу, поняла — счастье кончилось! И стала чертить в уме планы.

Две других, пожелавших поучаствовать деньгами и отдельными внесёнными деталями оговоренного убийства, были — соплеменницы нелюбимой жены. И тоже имели виды на грядущего вожака. Когда-то, они тихо ненавидели друг друга. За неоспоримые преимущества каждой перед собой. Строили козни, заманивали, приглянувшегося самца, в любовные сети. Теперь делить им стало нечего — а вот объединиться для казни. В самый раз! Они сообща приговорили. И исполнили мечту — изничтожить то, что мешает им жить.

Когда подробности всплыли — женщины под страхом пыток рассказали всё. Порушенный горем отец медноволосой красавицы, призвал на разговор ещё одного виновника трагедии. Неподеленный плод, обещающий райские наслаждения в любви. Несносный, страстный, не дающийся в руки. Муж. Поверженный и пребывающий в непонимании — как такое могло произойти. Он — в тоске и горечи совершённого предательства — жаждал мести.

Пообещав войну, в которой падут все. Конунг предложил загладить грех тройным убийством. И выдал зачинщиц коварного злодеяния. Точными ударами кинжала в сердце. Воин, не боящийся битв; но стремящийся, хоть как-то расплатиться за собственную глупость. Покарал соплеменниц.

Война, всё же состоялась. Как и пообещал вожак. Не выжил никто.

Это случилось во времена. Когда Бог ещё не пребывал совестью, но перестал быть только идолом на горе. С ним нельзя было договориться. Его можно было попросить об отсрочке..

**

Я сижу на берегу синего холодного моря. И смотрю в необъятные просторы. Перед моим взором — гладкие пенно-графитовые валуны, мелкие белые барашки, на гребнях волн. И стальная — в тихой ряби — дорожка. В Валгаллу.

История должна закончится там же, где и началась!..»