Райский уголок

Сегодня со мной злую шутку сыграла чертовка. Так я зову большую выпь – птицу, ведущую скрытный образ жизни. Природа наделила ее идеальным маскирующим окрасом перьев. Среди  камыша,  осоки, пожухшей травы, листьев, веток кустарника   вы ее  вряд ли заметите – даже в двух шагах от себя. Днем она спит, а в вечернее и ночное время  добывает себе пропитание.

Я про себя зову ее чертовкой из-за ее  неповторимого, наводящего страх крика. Со стороны кажется, что это  кричит не птица, а засевший в чащобе леший. Он всей грудью резко выдыхает воздух – с металлическими, дребезжащими нотками в конце выдоха.  А представьте, что это уханье  внезапно раздается в ночной тишине. На душе становится жутковато.

И в том, что произошло минут десять-пятнадцать назад, я ее не виню.
Я шел медленно и осторожно. Вдруг, в двух–трех метрах от меня, что-то приглушенно ухнуло, и через мгновение из травы резко вспорхнула выпь. От неожиданности я  резко дернулся в противоположную сторону. Одна нога

соскользнула с твердой кочки, и я сразу по грудь  провалился  в топкое  торфяное болото. Такие болота считаются самыми опасными. При падении я  выронил  жердь, которой прокладывал по топи себе путь. С отчаянием смотрю, как моя палочка-выручалочка  медленно отплывает от меня в сторону по еще не заросшей ряской  поверхности огромной  лужи.

Медленно раздвинув  руки в стороны, я замер. Любое неосторожное, резкое движение может стать роковым.

Ну ведь знал же, что это рано или поздно может произойти! Но нет, все равно понесло меня в эту самую погибель. Раньше эту топь я раза два проходил. Вот и сейчас  решил пройти прямиком через болото, а то обходить его уж очень далеко.
Обидно, до твердой земли осталось метров тридцать. Я совсем один – надеяться не на кого. До ближайшего поселка километров пятнадцать,  не меньше. Да и вряд ли сюда сейчас кто-нибудь  забредет,  тем более на топкое болото.

Похоже, Иваныч, - это финиш!  Так нелепо погибнуть! И ведь никто не узнает, где завершился мой жизненный путь. Как обидно – обидно до отчаянья. Еще бы жить и жить, а тут на тебе – приплыли.

Умереть, к примеру, на рабочем месте – перевыполняя план. Тогда бы сказали: «Он не жалел себя и сгорел на работе – честь ему и хвала».
Или погибнуть в бою - защищая Родину. Это достойно уважения.
Сказали бы: «Он отважный смельчак и герой!»

А что тут? А тут человек застрял в вязкой трясине. Он не космонавт, не герой труда, не известный ученый. Он простой работяга – каких миллионы в Стране Советов. И если он сейчас погибнет, то по нему поплачет только его родня, поскорбят жители поселка,  провожая в последний путь.

Ах да! В моем случае и провожать-то будет некого. Подумают, что  меня растерзали волки или заломал медведь. Так, для успокоения совести поищут день-другой и на этом поставят точку.  И все пойдет дальше своим чередом.

Но, с другой стороны, – не всем же быть героями. Кто-то в этой жизни должен  и  по болотам бродить. А то что, зря они, что ли, существуют на свете?
У каждого свой путь. Один стремится в космос, а другому в тягость мирская суета, и он пытается спрятаться от нее - ему тайгу подавай.

Тем более, что я сегодня не просто так скитаюсь по болотам. Середина августа, а значит, созрела морошка. Я большой любитель этой ягоды. Как же она мне нравится! Вкус у нее особенный – его сложно с чем-то сравнить.

Что же делать?  Может, попробовать дотянуться  до ветки сломанной ветром старой, высохшей, корявой сосны, что росла  вон на том  маленьком островке суши? Она лежит на поверхности лужи и одна из ветвей кроны находится прямо над моей головой.

Я очень медленно поднял левую руку – сантиметров  тридцать не хватает. И ведь  ни подпрыгнуть, ни подтянуться вверх нет никакой возможности. Любое резкое движение - и ты можешь уже по шею уйти в  это торфяное месиво. Тогда можно будет сказать всему окружающему миру с безысходностью в голосе:  прости, прощай.
Как же до нее дотянуться – ведь вот она, рядом. Видит око, да зуб неймет.
Тут можно надеяться только на ветер, который может качнуть ветку на меня. Но как назло – сегодня солнечный, тихий августовский денек. На небе два облачка неподвижно застыли посреди  бескрайней синевы.

 «Что, вам тоже  интересно, чем  закончится мое болотное злоключение?  Лучше бы ветру на ушко  замолвили  про меня словечко. Может, он  сжалится надо мной. Ведь ему-то раз плюнуть – качнуть раза два-три вот этой веткой, чтобы я за нее ухватился. И тогда можно надеяться на спасение, а так шансов нет», -  сказал я с поразившей меня ноткой уныния в голосе.

Мне сейчас остается  уповать только  на то, что это Север, а погода здесь даже в летние  дни часто изменчива.

Метрах в семи от меня приземлилась  золотистая ржанка – птичка чуть больше скворца. Сделав несколько шагов, она замерла,  заметив меня. Мы молча смотрели друг на друга. Возможно, она сейчас  решала – улететь ей  или нет. Или получше разглядеть меня.

Постояв так несколько секунд, она сделала несколько шагов на своих тоненьких ножках и вновь замерла, внимательно глядя на меня. Так, прыгая с одной моховой кочки  на другую, она периодически останавливалась.

В очередной раз остановившись, она запела своим чистым, тоненьким голоском незатейливую песню. Никогда раньше не слышал, как она поет, а может просто  не обращал внимание. И вот теперь я наслаждаюсь этими протяжными и-и-и-и-и, пи-пи-пи. Очень красиво! Слушал бы и слушал!

Со стороны  низкорослого кустарника, что рос метрах в пятидесяти, раздался напевный голосок другой ржанки. Подружки сплетничают – небось,  обсуждают мое  присутствие на их территории. Жаль, что  я не понимаю их язык. Интересно, что они сейчас обо мне думают? Остается только догадываться. Одно  ясно точно – я непрошеный для них гость, а значит, меня  нужно опасаться.

Надо помолиться:  может, Бог услышит  меня и дарует спасение.
Ну ты даешь – вспомнил когда. Приперло, и на тебе - сразу уверовал. Жалкое какое-то зрелище – прям щенячий писк. Да я и молитвы-то ни одной не знаю.
В родительском  доме не было икон. Отец и мать в церковь не ходили. Почему – я никогда не спрашивал. Душой чувствовал, что на эту тему вопросов лучше не задавать. Ответ спрятан, что называется, за высоким забором. В их жизни были войны,  революции, раскулачивание, голод и нищета. И что у них там было на душе  - одному Богу  известно.

Ну, и как водится – яблоко от яблони  недалеко падает. Я вот тоже вырос дремучим  сычом, который не знает ни одной  христианской молитвы.

Хотя нет – врешь, паря! Одна молитва мне врезалась в память, когда я ходил в церковь с другими родственниками. Священник  крестил  тогда  моего племянника.
Давай, напрягай свой  мозг. Давай же – вспоминай!

Ура! Вспомнил! Он так говорил: «Во имя Отца и  Сына и Святаго Духа – и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».
Так, молитву вспомнил, а как же я буду креститься – руки-то заняты. Ладно, в воображении это буду себе представлять.

Просто закрой глаза, не думай о том, что ты завяз в трясине, а думай только о том, что живет в словах молитвы. Верь, что тот, к кому ты обращаешься,  незримо присутствует рядом. Ну, даже если и не рядом, то обязательно слышит тебя.
Я стал шептать молитву. И чем больше я ее повторял – тем сильнее в душе оживало какое-то ранее неведомое тепло. Оно наполняло меня и вселяло веру в собственные силы. Я вдруг понял, что в нашей душе таится столько сил, что если сильно захотеть, то можно и горы свернуть.

В это мгновение я поймал себя на мысли, что первый раз в жизни попал в ситуацию, когда шансов на спасение нет. Надеяться на чудо? О чудесах хорошо говорить сидя на диване с чашкой свежезаваренного чая. А здесь остается только молиться.
Да! Из жизни нужно уметь уйти достойно – с гордо поднятой головой. Даже если в душе промозглая безнадега.

Стой! Не отвлекайся! Продолжай молиться! Только это сейчас и имеет значение – остальное ерунда.
Я стал молиться с еще большим упорством, безжалостно гоня от себя рой  разных  назойливых мыслей.
Время шло и шло. Какой его отрезок я провел в качестве  болотного пленника? Можно только гадать. А смысл? Что это изменит? Ничего.
Мой молитвенный труд внезапно прервал отдаленный приглушенный  шум. И этот  неспешно надвигающийся шум был мне очень хорошо знаком. Неужели это то, о чем я думаю? В душе затеплилась надежда.

Если вы были в сосновом бору  в ветреный день, то наверняка слышали, как шумят своими кронами  тревожимые ветром сосны.
Открыв глаза, я  увидел, что  верхушки крон растущего  метрах в двухстах от меня сосняка колышет ветром.

Я медленно поднял левую руку. Волна ветра летела в мою сторону, волнуя заросли осоки, зеленый ковер  болотной ряски и белоснежные головки цветов пушицы. Вот она уже совсем рядом – ты только сам не промахнись!

В следующее мгновение  налетевший порыв ветра резко качнул высохшие  ветки кроны  сосны в мою сторону. Одна из них хлестанула по ладони. Долгожданная добыча мгновенно  оказалась намертво зажатой в моем кулаке.
«Только не сломайся!» - повторял я как заклинание, медленно подтягивая ветку к себе. Ведь за ней  был толстый сук, ухватившись за который, я смог бы сказать: «Вот оно - спасение!»

Еще немного усилий - и  правая рука мертвой хваткой впивается в толстый корявый сук. Я так сильно в него вцепился, что аж пальцы побелели. Мне даже  показалось, что сейчас из-под ногтей  начнет сочиться кровь.
Все! Теперь ты моя – палочка-выручалочка!

Я начал подтягивать к себе весь ствол и,  навалившись на него сверху,  подмял под себя. Еще несколько усилий - и вот я уже верхом оседлал ствол сосны. Дальше я стал осторожно  перемещаться  по стволу к корню дерева. Там, в метре от него, на поверхности лужи  покачивалась моя жердь, которой я прокладывал по топи себе путь до падения в трясину.

Вот она уже совсем рядом. Начинаю подгребать рукой воду на себя –  подплывает моя родимая. Ну, еще чуть-чуть! Есть! Никогда не думал, что обычной  длинной жердине можно так радоваться.

А дальше мой путь к спасительной земле был прост – все, как и раньше при проходах по болотам. Только вот сейчас я с  максимальной осторожностью выверял каждый свой шаг,  работая жердью.

Вот наконец-то и большая земля.  Какое счастье!
Я лег на траву и стал смотреть в бекрайнюю синеву неба. Два облачка, которые недавно неподвижно висели надо мной, теперь  плыли в дальнюю даль. Они  потеряли ко мне всякий интерес – ведь  они видели мое чудесное спасение. Теперь им  нужно лететь в дальние страны – такая у них судьба. Может, они ищут  рай на земле? Вполне возможно!

Летите, мои  дорогие! Летите! А я остаюсь здесь.
Ведь одно я знаю точно – свой рай на земле я давно нашел. Я в нем сейчас и нахожусь. Ведь собственную душу не обманешь – именно здесь ей хочется петь от счастья!