Председатель Глава 9-11

Глава 9
Я возвращалась домой с лесной прогулки по главной поселковой улице. Моя собака, Фроська, гарцевала рядом, наслаждаясь свободой. Ввиду обуявшей садоводов трусости, теперь ее приходилось, чаще всего, водить на поводке. Я всегда удивлялась тому, как можно бояться такого веселого и улыбчивого существа. Но истерики и у детей, и у взрослых по поводу небольшой и совсем неагрессивной дворняжки случались регулярно. В такие минуты я вспоминала свое бесшабашное детство, когда шумной ватагой мы носились по соседним дворам вприпрыжку или на великах, и всегда с нами были какие-то приблудные собаки, которых мы подкармливали своими завтраками и обедами. И теперь во время очередного инцидента мне хотелось сказать: «Что с вами стало, ребята? Что сломалось в ваших мозгах? Почему вы сами стали трусами и растите трусливые, неприспособленные к жизни поколения? Трусость – это самое страшное. Это - потенциальное предательство, неспособность к действию, в конечном итоге, загнивание и смерть. Как вы этого  не понимаете?». Но, конечно, я ничего никому не говорила, глупо митинговать, когда есть правила, и их надо выполнять. Но сегодня, ранней весной, когда все дороги превратились в глинистое месиво в поселке не было никого из чужих, поэтому Фрося бежала впереди меня, победно размахивая пушистым хвостом. И вдруг я увидела прижавшегося к забору ребенка. Резким окриком я подозвала собаку, приказала ей идти рядом, а сама подошла к девочке, лет шести. Она стояла, не двигаясь, как парализованная, на бледном личике два голубых глаза, казались выпуклыми, от наполнивших их слез. Преодолевая охватившую меня злость и какую-то брезгливость, я присела перед ней на корточки и спросила:
-Испугалась? - девчонка едва заметно кивнула.
-Понравилось? – она с непониманием глядела на меня своими глазищами, и с длинных ресниц уже скатывались крупные горошины слез.
-Я говорю, понравилось бояться? Собак в мире много, и они никуда не денутся. А ты так всю жизнь у забора хочешь простоять? – сказала я как можно мягче, но видимо, получилось не очень хорошо. Слезы  полились в три ручья.
-Как тебя зовут? – спросила я нормальным голосом, поднимаясь. Я уже поняла, что кашу с ней не сваришь, и собралась уходить и готовиться к визиту разъяренных родителей, но неожиданно для себя, услышала тихое:
-Катя.
-Ну вот, а она – Фрося. Хочешь ее погладить? – девочка интенсивно замотала головой, давая понять, что абсолютно не хочет никаких контактов.
-Ну, это дело твое, Катюша, но надо бы преодолеть себя, в конце концов, это качество твоей жизни. Чем больше в ней страхов, тем она менее интересная, да и менее комфортная.
«Боже, что ты несешь? Ты же разговариваешь с ребенком!», - одернула я себя, но девочка вдруг посмотрела на меня заинтересованным взглядом, тогда я продолжила:
-Давай так сделаем, я Фросика буду держать за морду, поэтому, даже если она захотела бы тебя укусить, то не сможет этого сделать, а ты погладишь ее по спинке. Давай? - Катя кивнула, чувствовалось, что для нее предпринять такой шаг было, как мне прыгнуть с парашютом. Я прямо зауважала этого маленького человека. Подозвав, лазавшую где-то в кустах собаку, я обняла ее за шею и  несильно сжала ее челюсти, так, чтобы Катя была уверена в своей безопасности. Фроське было все равно, она доверяла мне безгранично. Девочка протянула ручонку и погладила бархатную шубку моей любимицы.
-Ну, не страшно же? Хочешь, она тебе лапу даст? -  Катя кивнула. Мы вместе пожали лапу, великодушно протянутую Фросей. Ребенок заулыбался, чувствовалось, что лед тронулся, и если родители воспримут ситуацию правильно , и не будут пугать девочку всякими ужасами, одним страхом в ее жизни станет меньше. Я уже хотела уходить, весьма довольная собой, как вдруг увидела, что за всей этой сценой наблюдает Председатель. Не знаю, давно ли он стоял у ворот соседнего дома, но теперь он шел ко мне с каким-то заинтересованным, а не угрюмым, как обычно, выражением лица. Он поздоровался и сказал:
-Ловко вы с детьми управляетесь.
-Да что вы, я совсем с детьми ладить не умею. Вот и сейчас я с ней разговаривала как со взрослой. Даже самой неудобно.
-Все удобно, результат-то есть.
Он внимательно посмотрел на меня.
-Вот что, Светлана, вас ведь Светлана зовут? - я кивнула, - нам бы с вами чайку попить, да побеседовать.
Сказать, что я была удивлена, значит, ничего не сказать, но я выдавила из себя:
-В чем же дело, хоть сейчас пойдемте.
Он смущенно пробормотал, что-то насчет того, что надо закрыть контору, а я пошла, кипятить самовар. Дома я рассказала мужу о необычном происшествии, но он отнесся к этому спокойно. Для него главным было хорошо угостить уважаемого гостя, а угостить было чем. Утром он поймал двух больших жирных линей, пирог с ними удался вполне, самодельная наливка для гостей у нас была всегда, я на скорую руку испекла манник, так что мы были готовы встретить Председателя, но он не торопился. Наконец часа через полтора к нашим воротам подъехал его джип. Владимир Алексеевич поздоровался с Борисом, с интересом оглядел наше скромное жилище, и, по всей видимости, остался удовлетворен. Я суетилась, накрывая на стол, но неожиданно гость задал вопрос: «Света, вы – мастер Рейки?». Я так и замерла. «Да, но это все было давно, да я и практикую редко, только для себя. Вон даже Борька в мои способности не верит». «Это ничего не значит. В таких делах сроков давности не бывает, и не важно, кто во что верит», - изрек он так, что у меня по спине пробежали мурашки. «А ты, Борис, рыбак и охотник, - скорее констатировал, чем спросил он, - вот что, ребята, у меня к вам дело». И он рассказал о своем проекте, а в заключение предложил нам поработать с ним, практически на общественных началах. Мы были совершенно огорошены. Председатель садоводства, предположительно судимый, наверняка колдун и школа… Сначала это как-то не укладывалось в наших головах. Но поразмыслив, мы поняли, что в этом-то и весь смысл. Детей нужно готовить к трудностям, а не оберегать их. Подспудно мы уже давно понимали, что наша цивилизация давно изжила себя, что всех нас ждут трудные времена, и должны появиться новые люди, которые будут способны выжить в грядущих катаклизмах и, возможно, помочь выжить другим. Принципиально мы были готовы участвовать в проекте, но у каждого из нас был миллион вопросов к Председателю, которые мы надеялись, со временем выяснить. Муж разлил по рюмкам сливовую наливку и сказал: «Ну что ж, за наш Уральский Хогвартс!». «За что?», - не понял Председатель. «Ну, Хогвартс, из Гарри Поттерра!» - пояснил Боря. «А-а!», - протянул Владимир Алексеевич, но было понятно, что эти слова ему ничего не говорят.      
Глава 10
С ранней весны мы начали готовиться. Все дачно-садовые дела были заброшены, мы благоустраивали дом на Слюдоруднике. Делали все своими руками. Перестилали полы, клеили обои, устанавливали необходимую бытовую технику. Дом как будто оживал, и мы все чувствовали это. Совместная тяжелая физическая работа сблизила нас с Председателем и вернувшейся из Америки Леной, постепенно мы начинали ощущать се6я командой, и Дом тоже становился ее частью. Местные жители встретили нас настороженно, но их было немного, и все они, впрочем, как и мы, были из кержаков. Кержаки – это староверы, селившиеся на Урале, жили замкнуто, чужих не привечали. Конечно, в наше время, довольно суровые правила быта были изжиты, но где-то на генетическом уровне осталась  строгость, не предполагавшая близкого общения. Да мы и не лезли к ним, стараясь обходиться своими силами. Однако через несколько дней нашего пребывания на Слюдоруднике мы заметили, что за нами пристально наблюдают двое мальчишек примерно десяти – двенадцати лет. То они торчали у поломанного забора, то обнаруживались на крыше соседнего сарая. Очевидно, было, что они очень заинтересованы, и тогда Лена, обладавшая замечательным обаянием, и не менее замечательным чувством юмора, пригласила их в гости. Мальчишки засмущались, но все-таки зашли. Как позже выяснилось, их очень интересовало содержимое чердака, который мы разбирали уже несколько дней. И впрямь там было много чего, что могло бы стать экспонатами какого-нибудь краеведческого музея. Керосиновые лампы, сундук с географическими картами, причем некоторые, видимо, были уникальным, составленными геологами в тридцатые – пятидесятые годы, гипсовая статуя пионера и аккуратно свернутое красное знамя, припрятанное кем-то до лучших времен. По поводу последних двух экспонатов у нас разгорелись жаркие споры. Мне и Калмыкову очень нравился пионер, просто как пример соцреалистического китча и напоминание о детстве, и мы хотели поставить его во дворе школы, но Лена с Борисом обсмеяли нас, сказав, что он сразу же отпугнет всех потенциальных студентов. А красное знамя растрогало меня до слез, мы с Борисом хотели сделать его знаменем школы, но Председатель, который в силу своей биографии не был большим поклонником Советской власти, а Лена вообще была современным космополитом, высказались против этого. Да и я, подумав, поняла, что не надо политизировать процесс. Но посмотрев, как наши новые знакомцы, Виталик и Славка, увлеченно рассматривают находки, мы решили все их оставить и использовать в качестве наглядных пособий, ведь мы планировали знакомить детей и с историей, той которую знали сами от своих дедушек и бабушек, а не по новомодным учебникам, противоречащих один другому. Во дворе дома, мы, вспомнив свое пионерское детство, устроили костровую площадку, и после тяжелого трудового дня собирались вокруг костра и  рассуждали о том, чему и как мы будем учить детей. Идей было много, но стройной, тем более утвержденной кем-то программы не было. Меня, как человека системного, это очень беспокоило, но все остальные относились к этому пренебрежительно, ведь никто из нас не знал какие приедут к нам дети, да и приедут ли вообще. Только Владимир Алексеевич, казалось, был совершенно уверен в успехе нашего начинания.
В один из вечеров, когда уставшие Борис и Лена ушли спать, я решила все-таки серьезно поговорить с Председателем. Я понимала, что он человек не простой, а что называется, со способностями, и, видимо, в том, что мы с Борькой, практически мгновенно вляпались в предложенную нам авантюру, без этих способностей не обошлось. Но я не люблю, когда мной манипулируют, и мне было необходимо «расставить все точки над и». В тот вечер Председатель и рассказал мне о своей жизни. «А что, касается, вас с Борей, я тут ни при чем, это по судьбе. Да, и признайся, вы сами хотели как-то поучаствовать в разрушении системы. И для вас это хороший выход, а так схватились бы в какой-нибудь отчаянный момент за топоры и вилы, кому от этого лучше бы стало?». Я согласилась. «А про Рейки ты как узнал?», - снова задала я вопрос. «Сам не знаю, просто сказал. Я ведь даже не очень понимаю, что это такое. Так, потом в Интернете почитал, ничего, признаться, не прояснил». «Да я и сама не понимаю, - сказала я, - знаешь, одно время, модно было все проблемы решать с помощью энергий. Ну, мы и бросились всей компанией искать методы… Молодые были, глупые. Так попала я к одной тетке, она мне каналы открыла, но знаешь, как-то это все, не по-настоящему что ли. Я и сама в это не верю, а ты вот увидел. Правда, одна дама, с которой мы вместе обучение проходили весьма преуспела. И карьера, и деньги, как на дрожжах росли , и она прямо чувствовала себя всемогущей. Потом у нее сын онкологией заболел, она его сама лечить взялась, хоть все говорили, что надо операцию делать, и прежде всего ее муж, ну парень умер, у мужа инсульт, Вера поняла, что не богиня, отказалась от всего. Это всем нам такой урок был. Если жизнь захочет, она тебя так раскорячит, хоть какой ты будь мастер. С тех пор я этим не занимаюсь, только если успокоиться надо или голову полечить самой себе». «Так оно, - ответил Владимир Алексеевич,- знаешь всему свое время, но ничего в этом мире не бывает случайно, если тебе дали какие-то знания или умения, они обязательно потом понадобятся. Пойдем, утро уж скоро». Мы затушили костер, небо на востоке уже начало розоветь, а впереди нас ждал целый день ударного труда.
Глава 11
В начале мая Лена разместила в соцсетях объявление о наборе детей на летнюю смену в необычный лагерь. По задумке Калмыкова, родители должны были согласиться не только на изъятие гаджетов у своих отпрысков, но и на физический труд, на длительные походы в лес, на освоение навыков выживания, при этом у нас не было никаких разрешительных документов. Я не раз говорила Председателю:    «Пересажают нас, Алексееич, без бумажек и договоров». Но он только улыбался и отвечал что-то вроде: «Бог не выдаст, свинья не съест». Оставалось только догадываться каким богам он молится. После размещения объявления начали поступать звонки, не так много, но достаточно, чтобы убедиться, в том, что дети все-таки приедут. Но какие? Все звонки начинались примерно так: «Это вы набираете трудных подростков?». Мы пытались объяснять, что идея лагеря в том, чтобы научить любого ребенка самым простым навыкам общения с природой и бытом, но, похоже, нас не слышали. Казалось, все звонившие, готовы были сбагрить детишек куда угодно, лишь бы не видеть их два месяца. Я поражалась такой безответственности. В свое время я сделала свой выбор в пользу бездетности, именно потому, что боялась ситуации, когда ты не сможешь общаться с ребенком нормально, и будешь готов бежать на край света, но чувство долга всегда будет останавливать тебя. А эти родители выбрали «цветы жизни», но что-то, видимо, пошло не так, а долгов они, видимо, не признавали, или не могли выплачивать.  К концу месяца у нас набралось две девочки и шесть пацанов. Оставалось еще два места, и мы решили пригласить Славика с Виталием. Из разговоров с ними мы поняли, что семья у них небогатая, отец выпивает, а оплата за лагерь была чисто символической, поэтому мы решили, что родители не будут против. Лена пошла договариваться, и каково же было ее удивление, когда мальчишки подвели ее к благоустроенному коттеджу, во дворе стоял недешевый автомобиль, а над приусадебным участком явно потрудился ландшафтный дизайнер. Мать мальчишек оказалась очень ухоженной и очень коммуникабельной, но глаза ее были безумно уставшими. Лена потом рассказывала, что у нее было ощущение, что она общалась с очень умным роботом. Да Анастасия Сергеевна, видимо, и ощущала себя машиной. Работала она главным бухгалтером в очень респектабельной фирме, но располагалась фирма в Екатеринбурге, а это почти двести километров. Муж категорически отказывался переезжать, работы здесь ни он, ни она найти не могли, вот и приходилось ей трудиться «вахтовым методом», пять дней там, выходные здесь на «удаленке», без нее не могли обойтись даже в выходные.  И она считала, что детям лучше в поселке, все-таки природа, да и в  школе в связи с малочисленностью учащихся, почти индивидуальный подход. А в большом городе, где она также не сможет контролировать их постоянно, соблазнов больше, нравы свободней, чем в бывшем кержацком скиту. Нет, она не была против лагеря,  даже обрадовалась, что у сыновей появится возможность не оставаться каждый вечер с подвыпившим отцом. Впрочем, как поняла Лена,  он был неплохим человеком, только не смог оказаться в нужном месте в нужное время, и вот теперь выбрал такую жизнь. Но бороться еще и за него у Анастасии просто не было сил, и она смирилась. Слава и Виталька вернулись вместе с Леной, весьма довольные, и начали обживать детскую половину школы.
Первого июня начали съезжаться наши будущие воспитанники. Принимали их  мы с Леной, на заднем плане маячил Борис. Председателя мы решили им не показывать, дабы не пугать вновь прибывших, а главное, родителей. Он отнесся к этому с пониманием, и даже с не свойственным ему юмором.  Но надо сказать, что и я,  и Лена за этот день насмотрелись на не менее колоритных персонажей.
Первыми прибыли Руслан и мать его, Регина Викторовна, та еще парочка. Парень был как с карикатуры из советского журнала «Крокодил», прямо было видно, что он хулиган. Я его сразу же окрестила Квакиным из «Тимура и его команды». Рыжий, веснушчатый, в растянутой футболке и не очень чистых джинсах, даже для первого знакомства не принарядился. Впрочем, матушка его тоже не блистала ни опрятностью, ни манерами. Всклокоченные кудрявые волосы, плоское лицо с резкими чертами, почему-то очень напоминавшими Виктора Цоя и жилистое, поджарое тело, видимо, бывшей спортсменки. Выгрузив из потрепанного, грязного джипа свое чадо, она нервно швырнула нам под ноги его рюкзак со словами: «Забирайте!». Мы с Леной несколько оторопели от такого явления, но быстро взяли себя в руки. Лена очень мягко пригласила их в кабинет, подписать бумаги. (Я все-таки настояла, чтобы с родителями составлялись договоры, с основными правилами пребывания их детей в лагере). Регина Викторовна, не глядя, подмахнула документы. И тут я попросила Руслана отдать сотовый телефон. Парень посмотрел на меня сонным взглядом и изрек: «Счас, только разуюсь». Лена указала мамаше на первый пункт договора. Та рявкнула громоподобным голосом: «Отдал быстро!». Подросток соорудил фигуру из трех пальцев, мать бросилась на него, завязалась потасовка. С помощью подскочившего Бориса нам удалось разнять парочку и завладеть телефоном. Не попрощавшись, Регина направилась к машине. Лена крикнула ей вслед: «Мы будем звонить каждый вечер, чтобы вы не волновались!». «На хрен надо, еще волноваться за этого козла!», - послышалось в ответ. В недоумении мы смотрели друг на друга, подросток совершенно безучастно стоял, прислонившись к бревенчатой стене, и жевал жвачку. Задумав создать лагерь, мы, конечно, понимали, что легко не будет, но что с первых же шагов мы столкнемся с такими нестандартными ситуациями, мы даже предположить не могли. Наконец, Борис очнулся и, обняв Руслана за плечи, повел его показывать лагерь, мальчишка не сопротивлялся, но оставался совершенно равнодушным, и мы могли только догадываться, какие эмоции бушуют сейчас у него внутри и каким образом они прорвутся наружу.   
Следующей привезли Алену. Девочка с матерью шли с остановки автобуса, поочередно таща большой старинный чемодан. Где они только добыли этот раритет? Алла Дмитриевна, молча, слушала Лену, которая рассказывала о том, как мы собираемся прожить предстоящие два месяца, чему научить детей, и согласно кивала, как будто извиняясь за что-то. Девочка с готовностью отдала свой дешевый телефончик. А мать, обнимая ее, чуть не со слезами спросила: «А можно,  вы будете звонить утром и вечером? Я так волнуюсь, уж извините…». Лена с готовностью пообещала. Женщина побрела на остановку, а Лена, подмигнув Аленке, повела ее в девичью комнату, которую мы с ней обставляли с особой любовью, называя ее между собой, светелкой.   
Но светелка, видимо, совсем не подходила нашей следующей гостье, вскоре подкатившей на шикарном автомобиле. Девица неопределенного возраста, которой можно было дать и семнадцать и двадцать лет, на самом деле, была тринадцатилетней Дашей Пимановой. Одетая в кожаные штаны и косуху, с черными ногтями, губами и разноцветными волосами, она появилась в сопровождении очень респектабельных, еще молодых родителей. Влад и  Ксения очень понравились мне своей заинтересованностью жизнью дочери и ироничным отношением и к ней, и к себе. Даша с сожалением посмотрела на свой смартфон, отдавая его Лене, и сказала: «Ну, если что, я свои права знаю. Да, и еще, зовите меня Габи». Лена миролюбиво согласилась.
Вслед за Габи прибыла солидная профессорская семья, доставившая в лагерь Алешеньку, типичного очкарика и «ботана». Мать, полная блондинка, с заплаканными глазами, буквально засыпала нас вопросами о питании и режиме. Причем все это неоднократно обсуждалось по телефону, но в очередной раз, услышав, что ее дитяти чуть ли не самому придется добывать себе пропитание, Инесса Алексеевна впадала почти в истерику, готовая схватить сынишку и бежать с ним, от всех грозящих ему неприятностей и дискомфорта. Но глава семейства, Леонид Алексеевич, приводил всем нам, а главным образом себе, систематизированные доводы в пользу лагеря. Он был биолог, и прекрасно видел глобальные сдвиги, происходящие как на уровне микроорганизмов, так и на уровне экосистем, и он просчитывал не самые лучшие последствия для нашей среды обитания. Он также видел избалованность и неприспособленность собственного сына не только к грядущим глобальным изменениям, но и просто к жизни вне родительского дома. И он принял волевое решение, стоившее ему постоянных ссор с женой в течение предыдущего месяца, и вероятно диких скандалов в последующие два. Но он сделал это. Леша безропотно расстался с телефоном и с родителями. «Боже, - подумала я, - как же их оставить с Квакиным – то?».  Но Борис вовремя оценил ситуацию и собрал всех мальчишек учиться колоть дрова. Я отправилась к девочкам, там ситуация складывалась тоже неоднозначная. Но, к моему удивлению, Аленка и Габи мирно болтали, вернее Габи рассказывала сюжет какого-то сериала. Я, слегка успокоившись, вернулась на подмогу к Лене.
Вскоре приехали братья-близнецы Васнецовы, Илья и Никита. Были они спортивны, улыбчивы, и производили редкое, по нынешним временам, впечатление нормальных людей. Отец, привезший их, тоже очень понравился мне. Высокий, мускулистый, бритый наголо. Он немногословно объяснил, что хочет сделать из парней нормальных мужиков, но сам он шофер – дальнобойщик, постоянно в рейсах. Тут, очень кстати, появился Боря с топором, мужчины поглядели друг на друга, пожали  руки, и, кажется, остались довольны.
К полудню, почти одновременно, приехали Сева Вяткин и Саша Белов. Сева был музыкантом, о чем свидетельствовала гитара в руках. Мама его, милая, миниатюрная женщина, отправив сына осматривать территорию, рассказала нам с Леной о том, что воспитывает сына одна, что он хороший парень, но ему не хватает мужской руки. Поэтому она и приняла решение, очень тяжелое для себя, расстаться с сыном на летние месяцы, и что она вполне понимает, что Севе тоже придется нелегко, но сына надо готовить к жизни. Она очень просила каждый день звонить ей, и отдала телефон, еще раз взяв с нас слово, держать ее в курсе всех событий.
И вот, наконец, мы приняли нашего последнего постояльца, хотя нам с Леной сразу стало ясно, что он будет Первым. Александр держался очень уверенно, вежливо и как-то отстраненно, по-королевски. Его родители, ничем не примечательные с виду люди, еще раз выслушали неоднократно изложенные им по телефону правила пребывания и условия жизни, отец подписал все бумаги. Никто не посчитал нужным объяснять причину приезда Саши в лагерь, и мы почему-то подумали, что это его личное решение. Ему было четырнадцать лет, но нам было ясно, что все, что касается его жизни, парень решает сам, чуть ли не с самого рождения, хоть, может быть, это было обманчивым первым впечатлением. Полным достоинства жестом он, без просьб и напоминаний, извлек из рюкзака телефон и положил на стол. Затем, не попрощавшись с родителями, вышел на улицу и направился к остальным ребятам, разводившим костер под руководством Бориса. Родители откланялись, так и не рассказав нам ничего ни о себе, ни о сыне.
Так началась наша новая, замечательная и безумная жизнь.