Вечная им песня и мой сон

   Всё как всегда – выхожу на станции Славное. Оглядываюсь по сторонам. Почти ничего не узнаю, но водонапорная башня из белого кирпича стояла, как и тогда, за путями и теперь опять послужила необходимым ориентиром. На ней уже не было пока-той шляпы из ржавого листа и рёбра стропил и балок торчали беспорядочным ёжиком на фоне голубого утреннего неба. Людей никаких. Пусто. Ветерок только пыль под-нимает. Ни петухов, ни собак... И вот ещё – на перроне я почему-то остался толь-ко один. Хорошо помню, вышло нас, пассажиров, человек пять, шесть. Все с сумка-ми, чемоданами. Куда они сразу пропали? Перрон, небольшая площадь перед зданием вокзала и близлежащая улица были пустынны. Ни одной фигуры, а ведь должны были быть? Дверь в кассы под порывами ветра шаталась из стороны в сторону, издавая скрип ржавых петель. Я заглянул внутрь – тоже никого.
   Вдруг за спиной раздался сиплый свисток. Я обернулся – из глубины берёзовой рощи по узкому проулку медленно выполз, пыхтя облаками пара, маленький маневро-вый паровоз. Он был почему-то красного цвета, а высокая труба белая. Попыхтев, остановился, из его кабины выпрыгнул, нет не взрослый машинист, замазанный са-жей, а небольшой подросток, лет десяти, двенадцати. Он быстро побежал в здание одноэтажной школы, а паровозик, чуть пискнув, сдал назад и исчез за деревьями. Странная картина - я не увидел никаких путей в самом проулке, откуда выехало это красное чудо. А где рельсы, шпалы? А мальчишка этот здорово напоминал кого-то, но кого? И походка вприпрыжку, сандали коричневые, да и обтрёпанная планшетка из дермантина? Хотя я его больше сзади видел и только в начале на мгновение лицо... Очень уж он на кого-то...
   Не помню как, но очутился за путями, уже за башней, на грунтовой песчаной до-роге. Посредине полоска травы, справа поле пшеницы, простиравшееся до густого леса, а с другой стороны – кусты, а за ними длинный забор. А чего на нём колючая проволка? Вдали то ли ферма, то ли свинарник. Два даже, метров по пятьдесят дли-ной, низенькие кирпичные здания. Все окна зарешёчены. Раньше никогда такого не было. Тоже там людей никаких, хотя вот в окне вроде голова промелькнула, во вто-ром тоже. Я, когда поравнялся, они пропали, хотя, как понял, меня разглядывали. Лица не женские, да и светлые, почти белые. Словно вырезанные из картона и по-крашенные. Да, что-то тут не то. Нужно побыстрее к шоссе выйти. Там редко, но ходили машины и могли подбросить до моего перекрёстка.
   Подкинул плечом вечно сьезжавший вещмешок и, сжав покрепче ручку чемодана, пошагал по знакомой с детства дороге. Пройдя с полкилометра, почувствовал чей-то взгляд. Обернулся – на меня издали смотрел тот же мальчишка, спрыгнувший с паро-воза. Я помахал ему рукой. Он тут же исчез, словно растворился. Чудеса какие-то! Как привидение, как мираж.
   Стало как-то не по себе. Раньше же никаких таких сюрпризов не было? Да и вы-мерло вокруг всё! Ни души – поле, сзади силуэты домов и башня, слева забор с ко-лючей проволкой, а за окнами свинарника голова какая-то. Я осторожно скосил гла-за – белая голова перебегала от окна к окну с направленным в мою сторону взгля-дом. Закончился свинарник, исчезли и глаза. Фу ты! Слава Богу, что пропали. Мо-жет я показался кому-то из местных странным? Хотя здесь же станция и народу при-езжает каждый день. Пусть немного, но едут.
   Чуть подобрался внутренне и с чувством лёгкой тревоги продолжил свой путь. Выйдя на „шашу“, так звали во времена моего детства асфальтированное шоссе Минск – Москва, перешёл на другую сторону и уверенно потопал к видневшемуся вдали по-вороту. Там, за ним ещё с пару километров и затем налево на ту заветную тропин-ку. Услышав далёкий шум мотора, остановился и стал ждать. Вдруг повезёт. На го-ризонте появилась чёрная точка. Она то расплывалась в мареве над асфальтом, то становилась чётче и вырастала в размерах. Грузовик. Тоже хорошо. Чемодан тяжё-лый, да и рюкзак оттягивал плечи. Когда грузовику оставалось до меня метров сто, поднял руку. Слышу звук мотора стал тише, а скорость, вроде, убавилась. Отлично! Подберёт. Я ещё раз и ещё помахал рукой, тщательно изобразив на лице будущую благодарность.
   Странный грузовик с узким и задранным вверх радиатором всё ехал и ехал, хотя, судя по расстоянию до меня, должен был уже тормозить. Смотрю в лобовое стекло, а там никого! Вернее, руль шевелится, но никакой фигуры за ним! Я даже подпрыгнул повыше, стараясь привлечь внимание коротышки шофёра. Никакой реакции! Более то-го, я отчётливо видел сквозь лобовое стекло руль, дальше водительское боковое стекло, за ним придорожные деревья... А где же он? Вот машина поравнялась со мной. Я опять подпрыгнул – руль вертелся сам, на сиденье никого не было. Там ле-жала зимняя шапка ушанка... и всё! Автомобиль прогрохотал мимо и начал опять уменьшаться в размерах и пропадать в асфальтовых испарениях.
   Чертовщина какая-то! Что это было? Вроде за мной таких ненормальностей никог-да не наблюдалось, а тут прямо то ли театр, то ли цирковые, но мрачные номера!   В совершенно других чувствах я побрёл вдоль дороги, пытаясь понять, что произош-ло, почему с первого момента, когда я ступил на эту землю спустя много лет, на-чались вот такие непонятные то ли сюрпризы, то ли фокусы невиданных и тайных сил? Послание мне или предупреждение?
   Мальчик тот был-то очень похож на меня самого в те далёкие годы, потом голова эта, следившая из каждого окна, потом грузовик-призрак? Не многовато ли для ран-него утра? Да и сейчас что это?
   Горизонт сзади меня начал темнеть, да и впереди на шоссе и обочины стал спус-каться из придорожных зарослей то ли туман, то ли дым...
Я на часы – увы, они стояли, стрелки замерли на половине девятого, времени при-езда в Славное. Почему они остановились? Пружина заведена, а они не идут...
   Вот и поворот. Увы, прежней довольно широкой дороги уже нет. Узкая тропинка, заросшая со сторон и еле видимая в лопухах, колючках и крапиве, петляла сначала из стороны в сторону, а потом совершенно исчезла. Упёршись в остатки какого-то забора, тропинка пропала, зато чуть далее открылась другая, неожиданная картина! Из зелёных джунглей то там, то здесь виднелись позеленевшие надгробья, покосив-шиеся кресты, остатки ржавых оград и обелисков. Все эти памятники были так густо покрыты одичавшими растениями, что пробраться между местами последнего упокоения некогда живших неподалёку людей, было невозможно. Но я попытался. Оставив в тра-ве чемодан и вещмешок, шагнул в эти заросли. На каждом шагу приходилось разры-вать руками переплетённые между собой лианы и тонкие колючие веточки, разгребать покровы из огромных лопухов и чертополоха. Издали, увидев довольно чёткие буквы на камне, я делал несколько шагов в этом направлении с надеждой прочесть фамилию и имя. Но, как только я направлялся к этой цели, камень исчезал, растворяясь в буйной зелени, будто специально прятался от меня. Но я же отчётливо видел первые буквы – Ули..., Леме..., Прохо..., Еме... Там, в деревне были же люди с похожими фамилиями. Они жили там, трудились, рожали детей, пережили жуткие годы сталин-ских репрессий, затем страшную войну и, наконец, упоко-ились почти на семейном кладбище. Так я и не смог добраться до них. Стало темнеть, букв на расстоянии уже нельзя было разобрать и мне пришлось повернуть обратно.
   Неудачный для меня день! Очень странный!
   Не помню, как я перешёл через поле льна, голубевшего своими крохотными голов-ками. Было чувство, словно перелетел – сверху видел и поле и удалявшееся клад-бище, даже кусок асфальта, отсвечивавшего чернотой в разрыве между старинными липами. Раз – и вот стою перед калиткой в их сад. Открываю её и иду мимо дедовой бани по левой стороне. Глухой стук сзади. Оборачиваюсь уже со страхом. Многовато фокусов после приезда! Нет, оказывается это калитка сама захлопнулась. То ли ве-тер, то ли просто так... Но вот штука! Бани-то никакой нет! А я же видел её, когда входил? Вернулся, стал, смотрю – куча листьев, сгнивших веток. Сквозь них в пару местах проглядываются остатки седых брёвен. Это всё, что осталось от стен. В левом, дальнем углу груда камней, бывших когда-то печкой. Сквозь них проросла толстенная рябина... И всё!
   Небо приобрело красноватый оттенок, хотя до захода солнца было далеко. Время почему-то стремительно двигалось вперёд, словно подталкивая меня закончить своё путешествие.
   Опять в наплывшем беспамятстве я пересёк сад и...
- А, вот и наш любимый внучек приехал! – на пороге стояла моя бабушка Каролина и, хлопнув ладонями по клетчатому переднику, позвала деда, - эй, Василёк, здесь наш внучек приехал!
   Из-за дома, со стороны огорода вышел дед Василь. Крепкий, высокий, ещё мощный человек с жилистыми руками кузнеца: „ О! Какие гости к нам пожаловали!“
   Я бросил свою поклажу и побежал к ним обниматься. Руки встретили пустоту. Не-ведомая сила приподняла меня над двором и я увидел печальную картину - хата ис-чезла. Вместо неё торчали развалины некогда гостеприимного дома. Лучшего из всех домов, в которых мне удалось побывать за всю длинную жизнь! На дворе этом стояли они, а рядом тот же мальчик со станции, похожий на меня. Вокруг вертелся и гре-мел цепью Волчок. Всё это начало кружиться, отдаляясь в наступивших сумерках и постепенно исчезло из виду. Голоса: „Слава Богу, что помнит! Приезжай ещё!“
   Вскочил с кровати – в окно светила полная луна. Небо было тёмным, даже чёр-ным. Звёзды куда-то исчезли. Лишь очертания верхушек деревьев в парке и абсолютная тишина.
- Что это было? О чём? Был ли там я?