Пламя. Повесть-размышление. Глава 18

СЛУЧАЙНОСТЬ И ЗАКОНОМЕРНОСТЬ

Александр Борзов, проспавший до конца рабочей смены, проснулся от громкого разговора. Рабочие приехали со строительного объекта, зашли в бытовку оставить инструмент и увидели дремавшего в кресле, прикрытого сверху каким-то тряпьём, самого нерадивого каменщика РСУ. Глянув на помятую, слабо соображающую физиономию «передовика» по прогулам и пьяным выходкам, мирно спавшего в бытовом помещении, не предназначенном для такого вида отдыха, они поняли, что он жив, и успокоились. Впрочем, за него никто и не переживал, но ЧП никому не хотелось.
В бригаде мирились с его поведением. Не хватало каменщиков. Нанимали людей, не имеющих соответствующих навыков и желания выполнять такие виды работ. Это негативно отражалось на общем результате труда всей бригады.
– Послушай, Саша! Когда ты начнёшь работать? Хватит бражничать! Пора браться за дело. Пропадёшь ведь! – сказал один из рабочих. – Прораб заметил твоё отсутствие на работе и уверил, что уволит за прогулы и пьянство. Ты всем надоел!
Борзов, повернувшись к нему, резко ответил:
– Ты мне – не начальник и нечего меня учить! Я – на больничном! Лечусь я! Человек имеет право болеть, пока не сдохнет! Понял?
– Если болен, так лечись где положено! – раздражённо сказал бригадир.
– Где захочу, там и буду лечиться!
Рабочие, возмущённые наглостью Борзова, вывели его из бытовки и предложили идти домой протрезвиться, но он возвратился и опять начал выступать:
– Вы мне не указывайте, что делать. Лучше одолжите три рубля до завтра!
– Свои имей! – сказал один из присутствующих, и добавил:  – Мы трудимся, а ты паразитируешь: то больной, то «бухой», то работать не можешь после выпивки. Иди в другую бригаду, а нам ты не нужен.
– Ага! Разбежался! Вы меня должны воспитывать в духе коммунистической морали! Кажется, так эта херня у вас называется? Вот и перевоспитывайте меня под свои интересы, если вам больше делать нечего.
– Эх, Саша, Саша… Да тебя только могила перевоспитает!
– Я ещё вас переживу и перевоспитаю, чтобы не мешали мне жить.
Борзов икнул, покачнулся и, опираясь плечом на косяк двери, с издёвкой продолжал разговор:
– Ты, Ванька, настрогал полную хату детей, так и работай на них да на свою плодовитую жёнку, а мне и так хватает на жизнь, у меня детей нет и жены нет!
– Сашка! Откуда у тебя будут дети? Откуда будет жена? У тебя от пьянства, пожалуй, твой свисток отвис, да не работает! И вообще, с тобой рядом женщине стоять противно, а замуж за тебя идти – тем более. Ты себя не обеспечиваешь, а жену с детьми и подавно не сможешь прокормить.
Борзов, заскрипев зубами в порыве гнева, ринулся к Ивану, но тот, закрутив ему руки за спину, вывел из помещения, проводил за ворота и, показав направление к дому, предупредил:
– Возвратишься – морду набью. Я – не профсоюз, с тобой нянчиться не буду!
Борзов постоял, потом, пошатываясь и туго соображая, медленно пошёл к центру города. Его мучила неуёмное желание попить пива.
Он сменил направление и, намереваясь попасть в Парк культуры и отдыха, по привычке вышел к зданию бывшей тюрьмы. Поскольку тюрьма уже не функционировала, то здание использовали в качестве складских помещений, где хранили огнетушители и прочий инвентарь пожарного подразделения, находившегося на смежной с тюрьмой территории. Там же, рядом с тюремными воротами, было небольшое помещение, служившее когда-то пропускным пунктом в тюрьму, а впоследствии переоборудованное в пивную «забегаловку».
Здесь всегда толпились не «лучшие люди» страны, стоял рыбный и табачный смрад. В битком набитом помещении клиенты толстостенными пол литровыми пивными кружками с наслаждением пили настоящее «Жигулёвское пиво». Тут же стояли большие дубовые бочки, покрытые разбросанной рыбьей чешуёй и хребтами обглоданной рыбы, на которые садились или опирались известным местом завсегдатаи этого популярного в народе заведения.
Борзов почувствовал своё, родное. Он, раздувая ноздри, подошёл к одному из знакомых. Тот, держа в руке бокал, умело сдул пивную пену в сторону Борзова, взял щепотку соли из открытого спичечного коробка, лежавшего на бочке, равномерно распределил соль по краешку бокала и сделал пробный глоток, захватив соль губами. Так делали те, у кого не было сухой рыбы, а подсолиться хотелось…
– Васька! Дай отхлебнуть! – сказал Борзов увесистому Ваське.
– Ты чё? Купи да пей! Не разевай рот на чужое. Своё имей.
– Так денег нет.
– Работать нужно!
– Работаю, так ничего не платят.
– Видно, так работаешь… Ладно, на, допивай. Я себе свежего куплю. Вон Абрашка открывает новую бочку!
– И мне купи! Не жалей несчастные двадцать две копейки…
– Ладно! Куплю. Сторожи место, щас приду.
Ваське друзья передали через головы стоящих в очереди страждущих «активистов» две кружки пива с пышными пенными шапками. Борзов с просветлевшим лицом ждал янтарную жидкость, облизывая пересохшие губы. Он с благоговением дрожащими руками принял подарок судьбы и заулыбался.
– Ну, что, алкаш? Может, плеснуть тебе беленькой?
– Конечно! – замотал головой Борзов.
Васька достал из кармана четвертинку и добавил в обе кружки.
– Пей «ёршик», бедолага! – добродушно сказал Васька и, сделав несколько глотков, закурил.
– Васька! Ты – друг! Будут деньги, я тебе тоже отомщу пивом. Раз ты такой добрый, дай закурить!
– Пей, потом покуришь. И так надымили, что Абрашка скоро в обморок упадёт! Ему наше курево во где, – сказал Васька и чиркнул ладонью себе по шее.
Борзов глянул на продавца равнодушным взглядом и заметил:
– Что ты за Абрашку переживаешь? Видишь, какая у него сопля висит под носом? Она там у него всегда висит, как вывеска на магазине. А знаешь для чего? Он ею фильтрует воздух… Все так говорят!
– Да брось сказки рассказывать. Люди говорят, что он с детства это украшение носит… – возразил Васька и посоветовал: – Пей, зараза, и заткнись! А то Абрашка услышит, обидится. С ним дружбу нельзя терять. Если по-хорошему с ним, то он на вексель может налить.
Борзов уважительно глянул на Абрашку и накинулся на питьё, как будто погибал от жажды в пустыне Сахара, а тут для него был оазис с прохладной влагой, да ещё какой!
– Да, Сашка, взяла тебя за бока белорусская народная болезнь «смага», – сказал Васька. – Допивай и вали домой, а то найдёшь приключения на свою эту самую…
Борзов не стал спорить. Он медленно вышел за пределы пивнушки и двинулся в сторону парка. Идти было тяжело. По дороге он уселся на какую-то лавочку и задремал. Из состояния сна его вывела проходившая мимо женщина. Она остановилась, тронув плечо, спросила:
– Молодой человек! Вам плохо? Может, скорую вызвать?
– Откуда ты, заботливая? Одолжи мне трёшник, и скорую не надо!
– Вон оно что! Тебе мед вытрезвитель нужен. Не стыдно быть в таком состоянии? Иди домой, уже темнеет, дома нужно отдыхать, а не на улице.
– Так даёшь мне три рубля?
– Ещё чего? Иди домой, пока милиция не забрала!
– Сама иди домой, курица! Жалко три рубля хорошему человеку?
– Хорошие люди в такое время находятся дома, с семьёй, а не спят на лавках и не побираются, – сказала женщина и пошла своей дорогой.
– Что за люди! Лезут с советами, а выручить человека, так ума не хватает, – сказал, вяло шевеля языком, обидевшийся Саша вслед уходящей женщине.
Борзов стал ковыряться в памяти, выискивая знакомых, у которых можно было раздобыть деньги. И вот он встрепенулся, вспомнив, что в одном из рядом стоящих двухэтажных домов на улице Ленина жил его знакомый по имени Коля или Вася, а может, Вова… Он решил его разыскать и одолжить хотя бы на пиво и, еле передвигая ноги, зашёл в подъезд. На первом этаже ему никто не открыл двери. Он поднялся на второй и стал колотить кулаками в очередную дверь. Здесь тоже не открывали. Он прислушался: за дверью разговаривали.
– Ах вы, сволочи! К вам пришёл человек, а вы не открываете? Людей не уважаете! Я вас всё равно достану! – бормотал Борзов и опять заработал кулаками.