Шекспир Гамлет акт1, сцена 2

Очень интересно сравнить переводы разных переводчиков даю перевод Пастернака и Самойлова. Читайте и пишите акой вам больше понравился.
Сцена 2

Там же. Зал для приемов в замке.
Трубы. Входят король, королева, Гамлет,
Полоний, Лаэрт, Вольтиманд, Корнелий, придворные и свита


Пастернак
Король

Хоть смертью брата Гамлета родного
Полна душа и всем нам надлежит
Печалиться, а королевству в скорби
Избороздить морщинами чело,
Но ум настолько справился с природой,
Что надо будет сдержаннее впредь
Скорбеть о нем, себя не забывая.
С тем и решили мы в супруги взять
Сестру и ныне королеву нашу,
Наследницу военных рубежей,[5]
Со смешанными чувствами печали
И радости, с улыбкой и в слезах.
При этом шаге мы не погнушались
Содействием советников, во всем
Нам давших одобренье. Всем спасибо.
Второе. Королевич Фортинбрас,
Не чтя нас ни во что и полагая,
Что после смерти братниной у нас
Развал в стране и все в разъединенье,
Возмнил такое о своей звезде,
Что надоел нам, требуя возврата
Потерянных отцовых областей,
Которые достал себе по праву
Наш славный брат. Вот вкратце что о нем.
Теперь о нас и сущности собранья.
Тут нами извещается в письме
Король норвежцев, дядя Фортинбраса.
По дряхлости едва ли он слыхал
О замыслах племянника. Мы просим
Пресечь их в корне, так как войско сплошь
Из подданных его и их содержат
На счет казны. Письмо мы отдаем
Вам, добрый Вольтиманд, и вам, Корнелий.
Свезите старцу-королю поклон.
Мы вам не расширяем полномочий.
Держитесь в совещаньях с ним границ,
Дозволенных статьями. Поезжайте.
Готовность докажите быстротой.

Николай Самойлов
Король.
Храня в душе печаль о смерти брата,
Не можем мы забыть и здравый смысл,
Дать скорби охватить всё государство,
Нахмуриться в единое чело.
Смирив природу, с мудрою печалью
Мы продолжали помнить о себе.
В великой скорби не забыли радость,
Один глаз лил слезу, другой смеялся,
С весельем хороня, на свадьбе плача,
Наследницу воинственной страны,
До смерти мужа бывшей нам сестрой,
С согласья вашего назвали мы женой.
Вы этому не делали препятствий
За это благодарность наша вам.
Теперь о главном: юный Фортинбрас,
Набравшись сил, решив, что  смертью брата,
Ослаблена, расчленена страна,
Правители достоинств не имеют,
И за народ не могут постоять,
Посланьями нам начал докучать.
В них требует вернуть ему те земли.
Которые наш брат добыл законно.
Поэтому мы пишем королю
Норвегии, он дядя Фортинбраса,
Сейчас разбит болезнью, недвижим,
И о делах племянника не знает,
Пусть юношу, как старший, вразумит.
Поскольку Фортинбрас свои войска
Из подданных Норвегии собрал,
Пускай он призовёт его к порядку,
Войска распустит, смуту прекратит.
Вот мы и посылаем вас Корнелий,
И вас надёжный, верный  Вольтиман
В Норвегию с приветом королю.
Границы ваших новых полномочий
Описаны в подробнейших статьях.
Прощайте, скорость действий ваших
Докажет нам, что  по плечу вам долг.
Пастернак
Корнелий и Вольтиманд

Здесь, как и всюду, мы ее докажем.

Король

Не смеем сомневаться. Добрый путь!

Вольтиманд и Корнелий уходят.

Итак, Лаэрт, что нового услышим?[6]
Шла речь о просьбе. В чем она, Лаэрт?
С чем дельным вы б ни обратились к трону,
Всегда добьетесь цели. Мы ни в чем
Вам не откажем и пойдем навстречу.
Не больше ладит с сердцем голова,
Для пользы рта не больше служат руки,
Чем датский трон – для вашего отца.
Что вам угодно?

Лаэрт

Дайте разрешенье
Во Францию вернуться, государь.
Я сам оттуда прибыл для участья
В коронованье вашем, но, винюсь,
Меня опять по исполненье долга
Влекут туда и мысли и мечты.
С поклоном хлопочу о дозволенье.

Король

Отец пустил? Что говорит Полоний?

Полоний

Он вымотал мне душу, государь,
И, сдавшись после долгих убеждений,
Я нехотя его благословил.
Благоволите разрешить поездку.

Самойлов
Корнелий и Вольтиманд.
Докажем в этом, и в других делах,
Что, исполняя долг, забудем страх.
Король.
У нас, поверьте, в этом нет сомненья.
Прощайте. Ждём назад вас с нетерпеньем.
                Вольтиманд и Корнелий уходят.
Ну, а теперь скажите вы, Лаэрт,
Что нового у вас? В чём ваша  просьба?
Хотел бы вас порадовать подарком.
О чем хотите  попросить, меня?
Ум служит сердцу, а рука губам
Не более охотно, чем я вам:
Тебе и твоему отцу Лаэрт
Ни в чём отказа не было, и нет.
Чего, Лаэрт, ты хочешь от меня?
Лаэрт.
О, грозный повелитель всех датчан,
Я с радостью исполнил долг вассала,
На вашу коронацию приехав,
Теперь хочу во Францию вернуться.
Молю у вас на это разрешенье.
Король.
Что отвечал на просьбы ваш отец?
Полоний.
Печать согласья получил с трудом.
Он вынудил её упорной просьбой,
Прошу вас разрешить ему уехать.
Пастернак
Король

Ищите счастья; в добрый час, Лаэрт.
Как вздумаете, проводите время.
Ну, как наш Гамлет, близкий сердцу сын?
Гамлет (в сторону)

И даже слишком близкий, к сожаленью.
Король

Опять покрыто тучами лицо?
Гамлет

О нет, напротив: солнечно некстати.[7]
Королева

Ах, Гамлет, полно хмуриться, как ночь!
Взгляни на короля подружелюбней.
До коих пор, потупивши глаза,
Следы отца разыскивать во прахе?
Так создан мир: что живо, то умрет
И вслед за жизнью в вечность отойдет.
Гамлет

Так создан мир.
Королева

Что ж кажется тогда
Столь редкостной тебе твоя беда?
Гамлет

Не кажется, сударыня, а есть.
Мне «кажется» неведомы. Ни мрачность
Плаща на мне, ни платья чернота,
Ни хриплая прерывистость дыханья,
Ни слезы в три ручья, ни худоба,
Ни прочие свидетельства страданья
Не в силах выразить моей души.
Вот способы казаться, ибо это
Лишь действия, и их легко сыграть,
Моя же скорбь чуждается прикрас
И их не выставляет напоказ.
Самойлов
Король.
Что ж в добрый час, располагай собой,
Используй жизнь по своему желанью,
Для проявленья лучших из достоинств!
Ну, а  теперь, племянник и мой сын
Гамлет.
Я больше, чем племянник, но не сын
Король. Над вами так и нет просвета в тучах?
Гамлет. Не так, милорд: ослеп под  ярким солнцем {44}.
Королева.
Сбрось чёрный цвет, как снег весной земля,
Приветливей взгляни на короля.
Нельзя всю жизнь,  потупив взор  болеть,
Разыскивая тень отца во прахе.
Удел один: родившись умереть,
И в вечность душу отпустить без страха.
 Гамлет. Да, госпожа, известно людям это.
 Королева.
Но, если знаешь, что наш мир жесток,
Особенным, чем кажется твой рок?
Гамлет.
Я не хотел бы в споры с вами лезть -
Особенным не кажется, а есть.!
И тёмный плащ, и чёрные одежды,
И ветер вздохов, и потоки слёз,
И грусть лица,  все образы печали,
Все эти одеянья скорби можно снять,
Всё это может человек сыграть,
Во мне печаль, которой не унять.
Пастрнак
Король

Приятно видеть и похвально, Гамлет,
Как отдаешь ты горький долг отцу.
Но твой отец и сам отца утратил,
И так же тот. На некоторый срок
Обязанность осиротевших близких
Блюсти печаль. Но утверждаться в ней
С закоренелым рвеньем – нечестиво.
Мужчины недостойна эта скорбь
И обличает недостаток веры,
Слепое сердце, пустоту души
И грубый ум без должного развитья.
Что неизбежно и в таком ходу,
Как самые обычные явленья,
Благоразумно ль этому, ворча,
Сопротивляться? Это грех пред небом,
Грех пред умершим, грех пред естеством,
Пред разумом, который примирился
С судьбой отцов и встретил первый труп
И проводил последний восклицаньем:
«Так быть должно!» Пожалуйста, стряхни
Свою печаль и нас считай отныне
Своим отцом. Пусть знает мир, что ты –
Ближайший к трону и к тебе питают
Любовь не меньшей пылкости, какой
Нежнейший из отцов привязан к сыну.
Что до надежд вернуться в Виттенберг[8]
И продолжать ученье, эти планы
Нам положительно не по душе,
И я прошу, раздумай и останься[9]
Пред нами, здесь, под лаской наших глаз,
Как первый в роде, сын наш и сановник.
Королева

Не заставляй меня просить напрасно.
Останься здесь, не езди в Виттенберг!
Гамлет

Сударыня, всецело повинуюсь.

Король

Вот кроткий, подобающий ответ!
Наш дом – твой дом. Сударыня, пойдемте.
Своей сговорчивостью Гамлет внес
Улыбку в сердце, в знак которой ныне
О счете наших здравиц за столом
Пусть облакам докладывает пушка
И гул небес в ответ земным громам
Со звоном чаш смешается. Идемте.

Все, кроме Гамлета, уходят.

Гамлет

О, если б ты, моя тугая плоть,
Могла растаять, сгинуть, испариться!
О, если бы предвечный не занес
В грехи самоубийство! Боже! Боже!
Каким ничтожным, плоским и тупым
Мне кажется весь свет в своих стремленьях!
О мерзость! Как невыполотый сад,
Дай волю травам, зарастет бурьяном.
С такой же безраздельностью весь мир
Заполонили грубые начала.
Как это все могло произойти?
Два месяца, как умер… Двух не будет.
Такой король! Как светлый Аполлон[10]
В сравнении с сатиром.[11] Так ревниво
Любивший мать, что ветрам не давал
Дышать в лицо ей. О земля и небо!
Что поминать! Она к нему влеклась,
Как будто голод рос от утоленья.
И что ж, чрез месяц… Лучше не вникать!
О женщины, вам имя – вероломство!
Нет месяца! И целы башмаки,
В которых гроб отца сопровождала
В слезах, как Ниобея.[12] И она…
О боже, зверь, лишенный разуменья,
Томился б дольше! – замужем! За кем!
За дядею, который схож с покойным,
Как я с Гераклом.[13] В месяц с небольшим!
Еще от соли лицемерных слез
У ней на веках краснота не спала!
Нет, не видать от этого добра!
Разбейся, сердце, молча затаимся.

Самойлов
Король.
Приятная, похвальная черта,
Вы выполнили свой сыновий долг.
Но, ведь всему свой срок, и свой черёд:
Дед потерял отца, отец отца
Все трауром отдали долг печали
Так было и так будет до конца.
Зачем упрямясь, продолжаешь траур,
Упорство недостойное мужчины,
Пред Богом грех, и грех перед отцами
Всё это понимаете вы сами,
Что толку бесконечно объяснять –
Что каждый должен боль свою унять.
Ведь чувство благородное любви,
К родителям в сердцах должно быть в меру,
Природу уважая восклицать
От самой первой смерти до последней:
Всё правильно, всё так и быть должно!
Оставьте бесконечную печаль
И думайте о нас, как об отце.
Пусть знает мир, что вы всех ближе к трону,
Что я люблю вас, как родной отец.
Ну, а теперь  по поводу ученья,
Стремление вернуться в Виттенберг,
Противно это нашему желанью.
Мы просим вас быть утешеньем глаз,
Как первый наш племянник и наш сын.
Королева.
Пусть мать твоя не тратит время зря,
На просьбы и мольбы, останься с нами,
Не езди в Виттенберг.
Гамлет.                Готов остаться..
Король.
Ответ прекрасный, в нём полно любви,
Он сердцу улыбается, как солнце,
Осушим же друзья заздравный кубок,
Пусть пушка с облаками говорит
Считая здравицы, а небо отзовётся
Покорно, повторяя гром земной.
Трубы. Все кроме Гамлета уходят.
О, если бы моя земная плоть
Растаяла, расплавилась в росу!
О, если бы не запрещал закон
Всевышнего нам грех самоубийства.
Каким избитым, плоским и бесплотным
Я вижу всё, что делается в мире!
Сад не ухожен, гибнет в пашне семя,
Густой бурьян поля заполонил.
Два месяца прошло, нет, двух не будет,
Как нас покинул доблестный король,
А траур во дворце сменили пиром,
До этого дойти, о, Боже мой!
Да,  Аполлона сравнивать с сатиром,
Не так смешно, как дядюшку с отцом.
Отец мой, мать так трепетно любил,
Что не давал ветрам лица касаться!
Земля и небо! Неужели должен
Я это постоянно вспоминать?
Как страстно льнула, висла повиликой,
Не насыщаясь, новых ласк желала.
Ушёл, не продержалась тридцать дней,
О, не хочу я размышлять об этом.
Непостоянство – вот для женщин имя!
Ещё не износились башмаки,
В которых, плача, шла  за телом мужа
И, вот, она о Боже! Зверь бездумный
Печалился бы больше… Вышла замуж
За дядю, что  походит на  отца,
Не более, чем я на Геркулеса.
Соль лживых слёз в её глазах распухших
Не высохла, как снова вышла замуж.
О, злая торопливость.  Как проворно
Залезла мать в постель кровосмешенья,
К добру не может привести такое.
Разбейся, сердце, долг мой – молча ждать,
Терпеть и выбирать момент для мщенья!