Эшафот. Глава двадцать третья отец и сын

Четырех пленников разместили в Борисоглебской крепости, но на разных этажах. Федоту Галину достался второй подземный.

Впрочем, сидеть долго в одной камере ему не пришлось: на следующий день за ним пришли тюремщики, потребовав встать между ними и следовать за передним тюремщиком в приемную.

Приемная представляла из себя небольшую комнату со столом и двумя стульями напротив друг друга. На одной стене было окно в голубоватой - по цвету стены - раме.

На втором от двери стуле сидел Трофим, положив руки на стол и скрестив пальцы. За прошедший день он успел переодеться в полувоенный френч и серые галифе, заправленные в сапоги с высокими голенищами.

Тюремщики усадили Федота Галина напротив и ушли. На лице Трофима была написана твёрдая решительность, лицо его собеседника отражало лишь безразличие.

- Древние говороли: вовремя предать - значит предвидеть. Я вовремя предал - и предвидел. - начал Трофим, откинувшись на спинку стула и оставив руки на столе. Федот поднял на сына глаза, но смотрел как будто сквозь него. - Тринадцать поколений назад безземельный дворянин Семён Галин взял в руки топор по приказу короля Алексея III. Я это тринадцатое поколение, отец. Нас называют "русскими Сансонами", хотя Сансонов вернее было бы называть "французскими Галинами". Старый режим рухнул, отец, и что ты мне предлагаешь? Бежать за океан и устроиться исполнителем приговоров в заурядной американской тюрьме? По сравнению со всем, чего достигли Галины  за триста лет, это шаг назад. А я шагать назад не хочу, но и без кровушки жить не могу. Понимаешь, отец?

В ответ было молчание.

- Грядёт гражданская война и скоро придётся зачищать страну от всякой разномастной контры. Емелин не идиот, он понимает, что ему нужен хороший палач. Но не просто хороший палач - прирожденный палач. И таких на Руси всего два: ты и я. Ты, отец, монархист до мозга костей, слепо преданный императору, ты не бросил его в трудный момент. Благородство? Нет, глупость. Ты дурак, отец, и всегда им был. Такую женщину, как моя мать, упустил...

При упоминании жены Федот Галин, до этого державшийся апатично-достойно, сник и Трофим невольно улыбнулся: видеть отца раздавленным было ему в удовольствие.

- Хочешь не потерять работу - держи нос по ветру. Мне только восемнадцать, а я уже это понял. А вот ты этого так и не понял. Да и хотел ли ты сохранить работу? Ведь ты только и ждал, как мне исполнится двадцать один год и будет на кого скинуть эту должность. Отец, ну хоть кто-нибудь считал, сколько раз ты назвал своё наследственное призвание "навязанным" и "одеждой с чужого плеча"?

Федот Галин молчал, смотря не на сына, а сквозь него.

- Да скажи ты хоть что-нибудь! - закричал вдруг Трофим и ударил кулаком по столу. - Знаешь, почему с императора и его дяди не упал ни один волос? Знаешь, почему Татьяну не изнасиловали тюремщики? Знаешь, почему Александра избили за троих?

Трофим специально сделал паузу, что бы дать отцу слово. Отец сказал три:

- Мне всё равно.

Трофим нервно засмеялся.

- Ему всё равно. Нет, вы слышали? Ему всё равно! Ему всё равно, что за первых заступился сам Емелин, а за Александра - нет. Ему всё равно, он не спросит: "- Почему?", а я ему не отвечу: "- Это знать тебе ни к чему!". Ему всё равно, почему и его пальцем не тронули, хотя его хоть сейчас готовы разорвать за то, что он отправил на тот свет кучу их товарищей. А знаешь что, отец? Я, это я попросил Емелина заступиться за тебя, и где благодарность? Где?!

Галин-старший не отвечал. Трофим резко встал со стула, в результате чего тот с грохотом упал на спинку.

- Отец, разве тебе безразлична твоя судьба? А если тебе завтра будут раскаленные иголки под ногти сувать, что тогда? Или вообще их тебе вырвут к чертям собачьим, или заживу сдерут вообще всю кожу, выколют глаза, отрежут нос, уши?

На лице Федота не дрогнул ни один мускул. Трофим подошёл к нему и глянул в лицо. Их взгляды пересеклись. Взгляд сына выражал отчаяние, взгляд отца кричал: "- Да хоть на куски режь, я же сказал, мне всё равно!".
 
Трофим отшатнулся. Шатаясь как пьяный, он вышел из приемной, бросив стоящим у двери тюремщикам:

- Ведите его обратно.

Федот Галин сопротивления не оказал.

***

Трофим стоял в коридоре и смотрел в окно, на тонущие в тумане силуэты Закрытого города. Он не заметил, как к нему подошёл Емелин.

- Трофим, как ты?

Трофим вздрогнул и повернулся к вождю революции. Емелин положил руку ему на плечо.

- Я вот о чём думаю... Как меня примут в партию, если я ещё недавно грозился всех их повесить? Меня могут принять за кирилловского шпиона, за вредителя, в конце концов.

Емелин ободряюще улыбнулся.

- Все мы совершаем ошибки, главное не бояться признавать и исправлять их. К тому же мой авторитет в партии настолько высок, что если я порекомендую принять в ряды радетелей за народное благо Сатану, то его примут единогласно. Не волнуйся, Трофим, считай, что партийный билет у тебя в кармане. Ты вместе со Скрежетом заставил императора предстать перед судом и одним только этим искупил свои грехи. - тут Емелин перешёл на шёпот. - Вот только Павла принять в партию не получится: в отличие от тебя, он и не думает скрывать свои истинные причины резкого поворота влево.

- И, прекрасно, зная о моих причинах, вы всё же принимаете меня в партию?

- О твоих причинах знаю только я и никто больше. Но ты мне нравишься, Трофим. Я беру тебя под свою личную защиту.

И, перейдя на свой обычный тон, продолжил:

- Пойдём, нам надо обсудить детали закрытого судебного процесса...

Примечание. Всё вышесказанное является вымыслом автора и не относится к реальной истории. Произведение является представителем жанра "альтернативная история".