Ловец жемчуга. Глава 38. Люди не звери!

 — Ну, ты даешь? — первые слова, которые я услышал, приходя в сознание. — Как ты себя зациклил! Я раньше не видел, чтобы человек входил в цикличность. Почти все делали один виток, ну два от силы. Если после первого они были согласны на все, то после второго - психика не выдерживала, и они умирали от разрыва сердца.

Я смотрел на Карла, который хлопотал рядом с какими-то склянками. Это была его лаборатория.

 — Что со мной было? — едва слышно проговорил я, с трудом ворочая языком.

 — Я дал тебе за обедом галлюциноген, который сам разработал, — повернувшись ко мне ответил химик. — У него очень интересный эффект, не правда ли?

 — Ты хоть знаешь, что мне пришлось пережить?

 — Нет, но не это главное.

 — А что главное?

Мне хотелось встать и ударить его, а потом еще и еще, до тех пор, пока он не упадет на пол, а потом бить ногами пока этот садист не перестанет шевелиться. Но сил не было даже на то, чтобы повернуть голову в его сторону.

 — Главное то, что человек начинает сам себя запугивать самыми жуткими страхами, которые когда-либо посещали его. Они вылезают из подсознания и усиливаются его интеллектом, ломая психику, делая сговорчивым и согласным на все, лишь бы избежать повторения этой пытки.

 — Я погляжу, ты большой мастер ломать людей. — язык еле ворочался во рту.

 — Это не главный мой талант, а просто результат одного исследования, которое проводил еще в химической школе. Оно дало любопытный побочный эффект. — в голосе Карла звучало самодовольство. — И к выпуску у меня не было ни одного врага.

 — Почему тебе нужен именно я? — у меня уже не было желания сопротивляться и мысль о том, что это может повториться, приводила в ужас. — Возьми любого пилота, и он с радостью отвезет тебя куда угодно, как только получит приказ от командования флотом.

Я еще до конца не был уверен в том, что было правдой, а что галлюцинациями. Мучил только один вопрос: знает ли Карл про мой корабль?

 — В том то и дело, что не могу. — улыбнулся Карл. — Этот полет должен быть выполнен без участия и, тем более, ведома командования флотом.

 — А, где ты возьмешь корабль? — спросил я и затаил дыхание.

Сейчас все прояснится.

 — Это не твоя забота. — ответил Карл. — Корабль будет.

 — Ты уверен, что я с ним справлюсь?

 — Я в этом не сомневаюсь.

 — Почему?

Он посмотрел на меня искоса.

 — А тебе не кажется, что ты задаешь слишком много вопросов? Ты не в том положении.

Я осекся, но вздохнул с облегчением — значит, не знает.

 — Ты лучше готовься к полету.

 — Я еще не согласился на него.

 — Ты уверен, что хочешь еще раз в закольцованный ужас?

Мне показалось, что он блефует. Он сам сказал, что после второго кольца человек умирает от разрыва сердца, а я выдержал три. Значит, еще одного кольца я точно не выдержу, и он это знает. Но, с другой стороны, я совсем не хотел повторения этих кошмаров и, тем более, не хотел умирать, во всяком случае, умирать так. Я замолчал, не зная, что мне делать, и Карл расценил это молчание, как перелом в моем сопротивлении.

 — Вот и хорошо. — сказал он. — Мне тоже кажется, что лететь по доброй воле лучше, чем по принуждению.

 — И это ты называешь доброй волей? — взглянул я на него исподлобья.

Все лицо было залито потом. Я чувствовал, что, находясь в бреду, потерял много воды, которую впитал мой комбинезон.

 — Все лучше, чем под воздействием препарата. — улыбнулся он, вытирая мой вспотевший лоб.

 — Мы уже с тобой об этом говорили. — заметил я. — Тебе ведь не нужен робот, не способный к самостоятельным решениям.

Его улыбка превратилась в ухмылку.

 — И память у тебя в порядке. Но я уверен, что ты согласишься.

 — А я в этом совсем не уверен. — ответил я со злостью. — И, пожалуй, тебе придется искать другого пилота.

 — Тогда что мне мешает снова запустить тебя в кольцо, раз уж ты все равно мне не нужен, да еще подключить к тебе аппарат искусственного кровообращения и дыхания, чтобы ты подольше покатался на этой карусели.

Стена передо мной превратилась в экран и на нем появилось лицо человека в белом комбинезоне.

 — Карл, Вас вызывает Улоф Вигге, говорит что-то срочное.

 — Переведи разговор в мой кабинет. — сказал он ассистенту, и повернувшись ко мне, добавил, — А ты подумай пока. Но не долго.

С этими словами он вышел в открывшуюся дверь, и я остался один. Это были мучительные минуты. Во мне боролись страх перед ужасами галлюцинаций и чувство вины за неоправдавшиеся надежды Геи. А еще больше за то, что я больше никогда не увижу Аврору. Нет, не мой бортовой компьютер, хотя и он мне был дорог, как единственная семья, которая была со мной все эти годы, а та, земная Аврора, которую я нашел совсем недавно и не хотел больше потерять. С ней я наконец понял, что человеческое счастье не может заключаться только в машинах и открытиях. Нужно, чтобы рядом был другой, родной тебе человек, понимающий и любящий тебя. Готовый безоговорочно поддержать в трудную минуту.

Как же я хотел ее сейчас увидеть. Но понимание того, что я на Луне, а она на Земле, и сейчас нет никакой связи между этими планетами, приводило меня в уныние. Вспомнился наш последний разговор в отеле перед вылетом в Москву.

 — Как же мы теперь? — спросила она.

 — Чего проще? — улыбнулся тогда я. — Ты выйдешь за меня замуж.

 — Это так, ты делаешь мне предложение? — засмеялась она. — Я всегда думала, что это бывает более романтично.

 — Меня некому было научить романтике, кроме той, которую я почувствовал, попав в космос. Надеюсь, ты поможешь мне восполнить этот пробел в моей жизни.

Она засмеялась своим звонким, как когда-то в детстве, смехом. И я, как тогда, тоже смеялся и кружил ее, подхватив на руки.

 — И, где мы будем жить? — спросила она, упираясь мне в грудь руками, чтобы посмотреть в глаза, когда я опустил ее, продолжая сжимать в объятиях.

 — Сначала на базе Лагранжа, пока я буду оформлять перевод. — ответил я. — А потом меня переведут на большой корабль, где космонавты летают со своими семьями.

 — Ты не забыл, что я балерина? — уже без смеха спросила она.

 — Нет, конечно. Мы найдем тебе на корабле занятие. — став серьезным, ответил я. — Будешь учить детей космонавтов.

 — Чему? — округлились ее брови, сделав огромными, красивые глаза.

 — Как чему? Балету, конечно!

 — Это ты так шутишь? — засмеялась она, решив, что я решил ее подразнить. — Какой балет на корабле? Там же невесомость!

 — Вовсе нет. — серьезно ответил я. — Большие межпланетные корабли проводят весь полет в двух режимах, полпути с ускорением, а вторую половину пути - с торможением. И только при переходе от одного режима к другому появляется невесомость. Поэтому там всегда есть притяжение, немного меньшее, чем земное. Но ведь ты же когда-то мечтала танцевать на Марсе, а там оно еще меньше.

 — Разве на кораблях есть дети? — удивилась она.

 — Конечно, есть! Некоторые полеты длятся по несколько лет, а в экипажи на такие корабли стараются брать только семейных специалистов. Так люди легче переносят трудности дальних походов. Корабль для них, как маленькая планета, где живет небольшое дружное племя, как одна большая семья. Не все дети остаются на нем, когда вырастают.

Я улыбнулся, притянув ее к себе. Она больше не отстранялась, а наоборот, сильнее прижалась к моей груди и глядя в сторону спросила:

 — Значит, я должна бросить театр?

Я молчал, понимая, что для нее это серьезный шаг, который изменит не только привычную жизнь, но и ее саму.

 — А ты не можешь вернуться на Землю? — спросила она с надеждой. — Ты же землянин, родился и вырос на Земле. Для тебя Земля тоже дом.

 — Что я здесь буду делать? — ответил я, ожидая этот вопрос. — Я не умею больше ничего, кроме как летать. А на Земле все, что летает, управляется роботами.

Она помолчала, а потом проговорила:

 — Мне нужно подумать, ведь это не просто — взять и оставить все, к чему стремилась всю свою жизнь, бросить театр, не слышать больше аплодисментов, отказаться от любви зрителей …

Мои мысли прервало жужжание открывающейся двери и, вошедший бодрым шагом, Карл спросил:

 — Ты подумал? Готов лететь?

«Аврора! — позвал я. — Записывай!»

 — Подумал. — ответил я Карлу и уже с вызовом продолжил, — Не полечу! Никакими ужасами ты меня не заставишь изменить это решение! Рано или поздно всем станет известно, чем ты тут занимаешься и какие методы убеждения используешь!

Он усмехнулся и прошел вдоль стены к экрану.

 — Ты сильно ошибаешься и в том, что станет известно, и в том, что познакомился со всеми моими методами.

Экран засветился. Передо мной была Аврора. Та самая, с Земли. Она сидела в кресле перед экраном в пустой комнате и с недоумением оглядывалась по сторонам.

 — Аврора, ты где? — закричал я, как будто она сидела в соседней комнате за стеклом.

 — Ты напрасно кричишь. — вместо нее ответил Карл. — Она тебя пока не видит и не слышит.

Я посмотрел на Карла. Он был доволен произведенным эффектом.

 — Что ж, я вижу, ты узнал свою подругу, с которой провел отпуск. Ты по-прежнему настаиваешь на том, что у меня нет средств, чтобы ты изменил свое решение?

 — Где она? — я вскочил (откуда только силы взялись) и, схватив Карла за комбинезон, начал трясти. — Говори, где она? Что ты с ней сделал?

На меня тут же набросились охранники, которых Карл предусмотрительно привел с собой. Один из них ударил в шею электрошоком и меня отбросило на пол. Я все видел и слышал, но не чувствовал ни рук, ни ног.

 — Ты уж очень все драматизируешь. — сказал Карл, наклоняясь ко мне. — С ней ничего не случится, если ты сделаешь то, что мне нужно от тебя.

Я рычал, не в силах пошевелиться.

 — Понимаю, — продолжил он, — тебе нужно подумать. Думай, но не долго. Через минуты мой коллега начнет испытание своего нового препарата. Мы пока не знаем, какое воздействие он оказывает на психику человека и, уж тем более, какие у него побочные действия. Дело в том, что все предыдущие опыты на мышах заканчивались неудачно.

Я мычал и катался по полу. Язык не слушался. Охранники подняли меня и, усадив в кресло, зафиксировали в нем.

 — Не нервничай, через 40 секунд шок пройдет, и ты сможешь говорить, но боюсь у тебя останется для ответа всего пять секунд.

Я увидел на экране, как к Авроре подошел человек, держа в руках какой-то предмет, напоминающий инъекционный пистолет. Увидев его, она попыталась встать, но руки и ноги были скованы, как и у меня. Эта неудача ее еще больше разозлила, и она закричала:

 — Сейчас же отпустите меня! Вы говорили, что отвезете меня к Пете. Где он?

Я попытался крикнуть, но язык еще не слушался и все, что у меня получилось, это невнятное мычание.

 — Зря стараешься. — продолжая ухмыляться, проговорил Карл. — Она тебя не слышит. Так вот, я не рассказал тебе в каких мучениях умирали мыши. С начала они начинали метаться по клетке, стукаясь обо все, что попадалось им на пути. Через несколько часов такой бешенной гонки, разбив себе голову, разодрав шкуру в клочья, они падали в изнеможении истекая кровью и дико визжали, как если бы их резали живьем. Умирали они в жутких судорогах.

Он посмотрел на меня, чтобы понять, какое на меня впечатление произвел этот рассказ. Меня уже трясло. Руки и ноги постепенно возвращались, и я их начинал чувствовать.

 — Отпусти ее! — еле выговаривая слова, промычал я. — Она то здесь при чем? Она землянка и ее будут искать!

 — Хочу тебя обрадовать. — похлопал он меня по плечу. — Уже ищут. Но не найдут. Никто не знает, что она на Луне!

Он сделал акцент на последнее слово, тем самым давая понять, что Луна — это его территория и он здесь хозяин.

 — Как, на Луне? — еле выдавил я из себя. — Она же была на Земле!

Я запнулся, чуть было не сказав, что общался с ней несколько дней назад.

 — Это, как раз оказалось сделать очень просто. — Стоило ей сказать, что тебя нашли в тяжелом состоянии, она сразу же согласилась лететь с моим посыльным. И, кстати, это он сейчас делает ей инъекцию своего препарата.

Аврора продолжала кричать. Я уже не понимал, что кричит она, потому что сам кричал и бился, пытаясь вырваться из кресельных фиксаторов, сжимая кулаки. Я готов был душить Карла, да так чтобы захрустело его горло в моих руках. А он тем временем, прохаживался вокруг меня и, посматривая на экран, продолжал говорить.

 — А знаешь, что самое странное? Этот химик, искал состав, позволяющий компенсировать усталость и повысить эффективность работы мозга и мышц. И вот, что у него получилось. К слову сказать, он всегда был бездарностью, но эта его ошибка теперь пришлась, как нельзя кстати.

Только сейчас я заметил, что Аврора была не в космическом комбинезоне, как все на орбите, а в земной одежде из обычной ткани.

 — Почему она не в скафандре? — возмутился я. — По уставу колонии наличие скафандра обязательно! А, если разгерметизация?

 — Мне кажется, что тебе сейчас не об этом нужно беспокоится.

В этот момент инъекционный пистолет воткнулся в руку Авроры. Она вскрикнула от боли.

 — Останови его! — заорал я. — Вы же люди, а не звери!

 — Вот тут ты совершенно прав. — ухмылка слетела с его лица. — Звери никогда не пытают себе подобных. Люди — не звери!

 — Я полечу! — простонал я. — Не делай этого!

Человек с инъектором остановился и, чуть помедлив, убрал его, отойдя в сторону. Но Аврора уже билась в судорогах.

 — Ах, какая жалость! — всплеснув руками, проговорил Карл. — Кажется, ты слишком медлил с ответом. И ей предстоит перенести сначала жуткие боли, потом отказ внутренних органов, после чего она сойдет с ума, прежде чем сердце остановится.

 — Тогда и мне незачем жить! — прорычал я, одарив Карла злобным взглядом. — Лети сам за своим грузом.

Я отвернулся, чтобы не видеть мучений Авроры. Сердце билось так сильно, что мне показалось оно не выдержит и сейчас лопнет.

Карл вдруг смягчился и примирительно проговорил:

 — А разве я тебе не сказал, что есть противоядие и мы можем остановить ее мучения прежде, чем твоя девушка пройдет порог невозврата.

 — Так дайте его скорее! — заорал я. — Я сделаю все, что тебе надо!

 — Это другой разговор.

Человек на экране подошел к Авроре. Ее уже держали два охранника. Он поднес инъектор, который держал в другой руке и сделал укол в тоже место, что и первый. Буквально, через несколько секунд девушка успокоилась, и охранники отпустили ее. Экран погас.

 — Да! — простонал я, перестав вырываться. — Ты не зверь! Но и не человек. Ты тварь без жалости и чести.

 — Это эмоции. — спокойно ответил он. — А эмоции во время войны, вещь непозволительная. И, как говорили некоторые древние предки: для победы все средства хороши.