Брат Павел

«Не имеем здесь града постоянного, но взыскуем грядущего».
Апостол Павел

Брат Павел родился 12 июля 1995 года в день памяти апостолов Петра и Павла, когда его, вместе с б. Петром постриг в монахи архимандрит Зинон в Спасо-Преображенском Мирожском монастыре г. Пскова.
 Незадолго до этого часть монастырского комплекса была передана  в совместное пользование епархиального управления и Псковского государственного музея-заповедника на условиях того, что там будет образована иконописная школа под руководством уже очень тогда известного и авторитетного иконописца.
В это же время я был принят Настоятелем на должность разнорабочего и таким образом началось мое близкое  знакомство и, почти ежедневное тогда, общение с б. Павлом.

I

Виктор Бесчастный родился в 1967 г. в доме на окраине Днепропетровска в семье рабочего и домохозяйки. Отношения с отцом в детстве были тяжелые, - отец часто пил, и Виктору, вместе  со старшим братом Сергеем, часто приходилось переживать тяжелые сцены. Мать находила утешение в церкви, была очень богомольной, часто брала на службы детей и, очевидно, именно ее любовь и пример, повлияли на то, что в конце концов оба сына оказались в церковной ограде. Позднее, Павел вспоминал, что с 5 лет мама часто брала его в паломнические поездки по святым местам. Особенно часто она бывала в Псково-Печорском монастыре, т.к. известный в народе старец – схиигумен Савва (Остапенко) (1898-1980) был её духовным руководителем.
Справиться с тяжелым бытом юному Виктору помогала любовь к рисованию и от природы, легкий и добрый нрав. Несколько лет он посещал занятия в одной из художественных школ Днепропетровска. Окончив среднюю школу, он сразу покинул дом и поступил в Таллиннское мореходное училище, по завершению учёбы в котором,  вынужден был уехать из Таллинна, т.к. «перестройка» была уже в самом разгаре и Эстония становилась самостоятельным государством. Уехал он в Москву, к старшему брату.
Сергей, окончив школу с золотой медалью, по благословению схиигумена Саввы, поступил в 1985 г. в Московскую духовную семинарию, в 1987 г. был рукоположен в иерея и служил в одном из храмов Москвы. В семье брата Виктор жил некоторое время, но вскоре поселился в одной из художественных школ Москвы, где было  отделение иконописи. Название школы я затрудняюсь сейчас сказать. Знаю только, что в этой школе Виктор успел и поучиться, и, даже, преподавать рисунок, работая при этом ещё и завхозом, и дворником. Тут надо сказать, что работы он никогда не боялся, напротив – любил её и у него, как правило, каждое дело спорилось в руках в течение всей его жизни. Однако, образовательный уровень школы Виктора, как прирожденного художника, устроить не мог и он стал искать возможность найти достойного учителя в искусстве иконописи. Как человек с детства церковный, за советом он поехал в Троицкую Лавру, надеясь найти там помощь или совет. В конце концов, после некоторых затруднений, такой совет он получил от одного престарелого монаха, который после долгого молчания все же сказал слова, решившие его судьбу: «Поезжай в Псково-Печорский монастырь, найди там о. Зинона и передай ему от меня привет». Имя сего монаха ныне может помнить, пожалуй, только сам о. Зинон… Сказано, - сделано. Виктор приехал в Печорский монастырь, нашел о. Зинона, рассказал ему свою ситуацию, и получил благословение остаться. Тем не менее, он снова вернулся в Москву, что бы уволиться из школы и закрыть все свои дела. Директор школы, который очень его полюбил за добрый нрав, расторопность и талант, был сильно расстроен его отъездом, но поделать уже ничего мог.
Итак, в 1992 г. Виктор приезжает в Печорский монастырь и сразу, как и всегда с ним было, активно включается в хозяйственные хлопоты, которых на Святой Горке в мастерской о. Зинона всегда было достаточно, т.к. поучиться у о. Зинона иконописи уже тогда приезжало много желающих и всех надо было встретить, обустроить, всем уделить внимание. Одновременно он начинает постигать азы иконописного мастерства, начиная с растирания натуральных красок, которыми только и писал о. Зинон,  а так же с тонкостями изготовления левкаса из разных сортов мела, варки клея животного происхождения, не говоря уже о рисунке и живописи, поучиться которым у настоящего Мастера теперь всегда была у него возможность. Поскольку о. Зинон служил практически каждый день, то и здесь Виктор оказался, как нельзя, кстати, т.к. службу знал и любил с детства. Всегда мог вовремя найти нужную книгу и нужное место в ней, разжечь кадило и правильно прочитать богослужебный текст, на что учитель всегда обращал особое внимание.
Весной 1994 г  встал вопрос о переезде о. Зинона в Мирожский монастырь. Я не буду здесь касаться подоплёки событий и вопросов внутренних отношений в Печорском монастыре, как и в других местах и обстоятельствах, в которых успел побывать гениальный иконописец  – слишком далеко это могло бы меня завести, да и ошибиться в таких оценках слишком легко. Остановлюсь на внешней канве событий.
Относительно передачи Спасо-Преображенского Мирожского монастыря в общее управление музея и епархиального управления  вопрос стоял уже не меньше года. В центральных газетах города – Псковской Правде и Новостях Пскова шла острая дискуссия, в которой музейная общественность  выступала категорически против такого проекта, а другая часть общественности, которая уже успела воцерковиться,  так же активно выступала за такой проект. В конце концов, компромисс был достигнут. Договорились на том, что часть музейного комплекса, включая Дом Настоятеля, братский корпус и Стефановский храм передается в управление церкви исключительно на условиях того, что в них будет размещена иконописная школа под руководством архимандрита Зинона, чей авторитет и компетентность ни у кого не вызывали сомнение. Сам же Свято-Преображенский собор с уникальными фресками 12 века – оставался в ведении музея. На том и порешили, и в Договоре передачи конкретно прописали.
Переезд состоялся весной 1994 г. Забегая несколько вперед, сразу скажу, что масштабный проект по созданию международного центра православной иконописи в том виде, как это планировал архимандрит Зинон, так и не состоялся. А ведь проект о. Зиноном уже был заказан, оплачен и подрядчиком изготовлен. Но увы… Коротко говоря, ни псковская администрация, городская и областная, ни епархиальное управление, ни город в целом не оказались готовы поддержать проект ни материально, ни организационно, ни по своим человеческим качествам.
Тем не менее, за два с половиной года, малым числом братии было сделано очень многое. Полностью отреставрирован изнутри Дом настоятеля, полностью реконструирован и расписан фресками храм первомученика Стефана на втором этаже братского корпуса. На первом этаже обустроен небольшой временный храм, где каждый день совершалось Богослужение монашеским чином.
…После ухода старшего ученика Мастера - иконописца о. Амвросия, большая часть его забот по внутренней жизни монастыря легла на Виктора. Он все так же везде успевает, за всем присматривает, всем помогает. С этих пор и до 2006 г. – именно он, беря на себя основную часть по хозяйственной жизни монастыря, обеспечивает возможность для архимандрита Зинона заниматься творчеством, не отвлекаясь на посторонние вещи. Вдобавок, в монастыре появляется подержанный фольксваген и Виктор быстро овладевает мастерством вождения, получает права и садится за руль для того, что бы ездить за покупками по хозяйственным нуждам. А нужд этих во время строительных работ всегда более чем достаточно.
Здесь я возвращаюсь в начало текста и напоминаю, что 12 июля 1995 года, в день памяти апостолов Петра и Павла, Виктора, вместе с Владимиром, Настоятель постригает в монахи.  Виктор становится братом Павлом, Владимир – братом Петром. Теперь они ходят только в монашеской одежде.
Вскоре случается известная в церковном мире история. Гости о. Зинона – супружеская пара из Австралии, члены РПЦЗ, обласканные Настоятелем и братией, уехав из монастыря, пишут донос МП о том, что Настоятель позволил группе итальянских учеников с их католическим священником - основателем центра «Христианская Россия» о. Романо Скальфи (1923-2016) совершить мессу в ещё неосвященном, только что реконструированном, храме первомученика Стефана. Отметим здесь, что это первый святой единой апостольской Церкви…
Из МП донос спускается в псковскую епархию и архиепископ Евсевий не находит ничего лучшего, как запретить архимандрита Зинона в служении, а что бы ему было ещё больнее – запрещает приступать к Таинству Причастия его ученикам – монахам Павлу и Иоанну, которых и на службе то не было. В добавление к этому, своим указом архиепископ предписывает Настоятелю и братии покинуть монастырь, выведя их за штат псковской епархии.  Это был ноябрь 1996 г. Впереди была суровая зима.
Опуская множество грустных подробностей, сразу перехожу к Гверстони. Небольшой, старый дом в деревне Гверстонь Печорского района Псковской области архимандрит Зинон купил ранней весной 1997 года. Деревня, как и дом была более, чем скромная, а место привлекло архимандрита, вероятно, тем, что дом стоял уединенно - на краю деревни и с двух сторон был окружен старым колхозным полем, которое стремительно зарастало лесом. Участок в 50 соток вполне подходил под устройство иконописного скита. Всю весну братия занималась переездом и обустройством, члены общины, как могли, помогали. Очень кстати была куплена грузовая газель – для строительства в деревне вещь совершенно необходимая, и б. Павел так же легко сел за руль этой суровой, но надежной русской машины. А построить предстояло много. В планах был каменный храм и несколько деревянных домов. Описывать подробно гверстоньскую жизнь нет смысла – нужна книга. Появится ли она – Бог весть…
Однако, необходимо упомянуть о том, в 2001 г. Патриарх Алексий Второй своим указом снял все прещения  с архимандрита Зинона и братии.

Если коротко, то можно сказать, что брату Павлу здесь предстояло жить уже до самого конца… 20 лет. 10 лет из них он продолжал быть правой рукой архимандрита, 10 лет, после того, как о. Зинон уехал в другое место, старался справляться сам вместе с братом Петром.
Вот на последних 10 годах и есть смысл немного остановиться.

II

Находясь долгие годы рядом с Мастером и будучи одаренным от природы художником, б. Павел постепенно становился настоящим иконописцем и стал, по праву, считаться лучшим, а может и единственным, учеником архимандрита Зинона. Вместе с тем, надо отметить, что полностью талант иконописца раскрылся в нем после разлуки с Мастером. Этому, на мой взгляд,  можно найти две основные причины.
Во-первых, постоянная административная и хозяйственная занятость не позволяла Павлу как следует сконцентрироваться на иконописи. К тому же, именно он готовил доски мастеру под роспись. А это весьма трудоемкое занятие, которое включает в себя проклейку доски, покрытие доски паволокой, приготовление левкаса и нанесение его в 5-10 слоёв на доску, причём, каждый слой должен в достаточной мере просохнуть, и, наконец, ещё и тщательная зачистка высохшего левкаса под живопись. При этом надо иметь ввиду, что размер досок нередко достигал двух и более квадратных метров, а если речь шла об иконостасе, то количество досок могло идти на десятки. Все это отнимает много времени и сил.
Во-вторых, постоянное присутствие Мастера, которой писал иконы с феноменальной быстротой и неизменно высоким качеством, могло подавлять б. Павла,  проецируясь в нем мыслями о своем несовершенстве, потому что сам он работал над иконой достаточно медленно, вновь и вновь переделывая, казалось бы, готовый уже образ. И всё же, может быть, именно такая непростая ситуация в его учебе мастерству иконописца, в конце концов, привела к тому, что иконы, сработанные б. Павлом, стало все труднее отличать от работ Мастера.
В свое время, о. Зинон вел курсы для итальянских учеников, которые приезжали в Псков на 10-14 дней, а потом и сам ездил несколько раз в итальянский город Сериате, где располагался католический центр по изучению православной иконописи. Когда перед Павлом встала проблема самому зарабатывать средства на поддержание жизни в Гверстоньском скиту, он, наконец, решился на преподавательскую работу и, вместе с братом-столяром Петром, пошел по следам о. Зинона.  10 лет подряд 1-2 раза в год Петр и Павел ездили в Сериате и вели курсы по основам православной иконописи. Петр, тоже мастер своего дела, учил тому, как правильно работать со столярным инструментом и делать иконные доски, а Павел учил всему остальному – начиная с проклейки доски и кончая сложным умением класть золото. Итальянский язык, разумеется, он выучил достаточно быстро и хорошо.
Надо сказать, что итальянские ученики очень его полюбили за эти годы, тем более, что он считался у них в школе лучшим мастером из всех, кто там преподавал. Попасть к нему на курсы считалось большой удачей. Трое его учеников приехали в Псков на поминальную службу в 40 день, которая прошла в храме Анастасии Римлянки в г. Пскове.  Как и в день похорон на Кудиной горе близ Гверстони, – многие плакали.
Наша псковская община все эти годы была весьма малой, но жизнь в ней теплилась ещё потихоньку, собираясь вокруг братьев-монахов Павла и Петра, которые продолжали содержать в образцовом порядке территорию скита, включая построенный ранее по чертежам о. Зинона нашими общими силами каменный храм во имя Преображения Господня.   В этом храме все эти годы служба шла монашеским или мирянским чином, без Литургии.
Осталось сказать, что Павел ещё много помогал нескольким семьям пожилых людей в округе и в самом Пскове, привозя им продукты, общаясь с ними, и, по мере надобности,  сопровождая их к врачам. В число таких забот входило и регулярное посещение монахини Серафимы, которая жила в маленьком доме в Печорах. Она была последней келейницей известного печорского старца архимандрита Серафима (Розенберга) (1909-1994), который постригал в монашество о. Зинона.
Однажды, на наше сетование, что ему надо было бы меньше отвлекаться на такие дела и больше времени уделять иконам, он ответил в том смысле, что может быть подвести больного пенсионера к врачу более важное дело, чем работа над иконой. И в самом деле, если человек суть Образ – живая Икона Божия, то приоритет вполне очевиден.
А ещё он очень любил работать на земле: сажать все новые и новые деревья, косить газон, выравнивать участок. На вопрос одной сестры о том, чем бы больше всего хотел заниматься, если бы не стал иконописцем, ответил – ландшафтным дизайном. Вообще земля, похоже, имела для него особое значение и у него была с ней живая связь. Одному брату в общине как то признался: «Когда мне плохо, я погружаю руки в землю и мне становится легче, боль отпускает». 
Когда пожарники приехали на место и потушили догорающий уже дом, они увидели у храма несколько икон. В последний час своей жизни брат Павел старался успеть спасти из огня прежде всего – иконы, которых в мастерской было несколько и уже готовых, и ещё не законченных. Была одна старинная икона Богородицы, которую он собирался передать в недавно открытый храм в д. Синяя Никола. Пожарные и скорая приехали быстро, да только вызвать их больная соседка смогла слишком поздно. Павел был ещё в шоке. У него обгорело около 80% поверхности тела, были обожжены дыхательные пути. Положение было уже безнадёжно. Сильные обезболивающие уколы сделали свое дело, и можно надеяться, что он не усел испытать всю полноту ужасной боли, которая в таких случаях неизбежна. Врачи погрузили его в искусственную кому и сделали на «скорой» отчаянный рывок в лучший ожоговый центр Санкт-Петербурга. Там он и умер, не приходя в сознание.
Вспоминаю последний визит б. Павла ко мне домой в начале осени этого года. Он заехал узнать нужно ли нам с Ириной привезти несколько банок мёда, который мы каждый год заказывали его знакомому пасечнику  для себя и московских знакомых.  Был солнечный вечер и я пригласил его выйти со мной на балкон. Он улыбнулся и признался в том, что с детских лет боится высоты.
Как же он летает на самолётах? – подумал я про себя.

III

Брат Павел до конца своих дней следил за творчеством своего Мастера, собирал доступные фотографии все новых и новых его работ. Восхищался и продолжал учиться. Посетил в одиночестве нижний храм Фёдоровского собора в Санкт-Петербурге, долго ходил и смотрел в молчанье на иконы и фрески о. Зинона.  Архив с работами самого Павла, вероятно, пропал в пожаре. Впрочем, м.б. он ещё и найдётся у кого то из множества друзей иконописца… Знаю, что много его икон осталось в Италии, в Швейцарии и других местах, где ему удавалось подолгу жить, не отвлекаясь на быт. В эти периоды он писал особенно хорошо и споро. Можно надеяться, что фото многих его работ со временем станут доступны. А пока, несколько его икон можно увидеть в храме Анастасии Римлянки в Пскове: Нерукотворный Спас, Фёдоровская икона Богородицы, иконы вмч. Параскевы, вмч. Анастасии, Напрестольный Крест, который сделал брат Петр, а Павел расписал. В храме Успения с Парома – царские врата. Очевидно, я многое упустил. Надеюсь, скоро найдутся люди, которые дополнят мой скудный список и дополнят воспоминаниями мой краткий рассказ о брате Павле. Аминь.

ПС

Признаюсь, этот небольшой текст дался мне тяжело. Рана в душе после такого трагического ухода б. Павла ещё жива, так что прошу простить за некоторый хаос повествования.
Прилагаю к тексту несколько фотографий икон б. Павла, которые мне прислали его друзья, и несколько фотографий о монастырской жизни из моего архива. Свои детские и юношеские фото б. Павел дал мне отсканировать несколько лет назад. По счастью, они нашлись.


***


БЛАГОДАРСТВЕННАЯ МОЛИТВА ДЕРЕВЬЯМ И КУСТАРНИКАМ

Брату Павлу

Живая береза качает кудрями,
Зеленые пряди струятся у глаз.
Деревья, вы станете поводырями,
В миры абсолюта в назначенный час.

Сестрица-берёза протянет мне руку,
И клён пятипалый, мой названый брат,
Обнимет меня, растворяя разлуку,
Что б сердце мое не смотрело назад.

Туда, где сквозь страх продираясь веками,
Шли малые дети в дремучем бору,
Где нечисть клубилась и встреча с волками
Казалась им счастьем, как смерть на миру.

Красна, ох, красна эта жизнь оказалась,
Да вот и положен ей тоже предел.
В предвечное небо врастая глазами,
Се, души летят, отрешаясь от тел.

И души дерев, заключив их в объятья,
Хранят их от бесов воздушных зело.
О, ангелы наши, зеленые братья!
О, как же в присутствии вашем светло!

Цветущим жасмином, цветущей сиренью
Я сыт, словно Бога отважился съесть.
Избранники солнца и чада смиренья,
Лишь видеть вас рядом – великая честь.

Живая береза качает кудрями,
Зеленые пряди струятся у глаз.
Деревья, вы станете поводырями,
В миры абсолюта в назначенный час.
*


А. Т.
Псков, 12.11.17

текст опубликован в Альманахе "ДАРЫ" за 2018 год