Характеристика

Дед сидел в стареньком кресле. Через очки он
внимательно читал районную газету и изредка кивал или
покачивал довольно крупной головой с солидной лысиной.
Оставшиеся волосы на голове были разных цветов и
оттенков, как и прожитая им жизнь. На висках, их словно
припорошило снегом, это сделало своё дело порой
нелёгкое земное житьё-бытьё. А вот на его бороду своего
белого цвета эта удивительная художница суматошная
жизнь не пожалела. Дед иногда морщил высокий, крутой
лоб, и тогда над прямым небольшим правильной формы
носом углублялись бороздки морщин. В это время его
густые, кустистые и ещё пока тёмные брови приходили в
движение. Дед старательно читал строки и по старой
привычке усердно выискивал ещё что-то между ними. А
смотря на фотографии, он невольно искал какой-то другой
ракурс и иной смысл.
Рядом с ним в комнате жена наводила порядок в
книжном шкафу, иногда углубляясь в какие-то бумаги. По
её лицу можно было понять, она решала вопрос, что с
ними делать: выкинуть или оставить. Вдруг её лицо
оживилось, и она произнесла:
– Слушай, а тут вот характеристика!
– Какая характеристика? – отрываясь от газеты,
спросил дед и посмотрел поверх очков на жену.
Та чётко прочитала вслух: «Характеристика на члена
КПСС …»
– Значит, на меня, – сказал дед. – Дай-ка посмотрю.
Он отложил газету на журнальный столик и взял из
рук жены пожелтевший, немного местами разорванный
лист бумаги с помятыми и загнутыми краями. На нём
чётко просматривались два изгиба: один горизонтальный,
другой вертикальный. Сразу можно было понять, что
документ когда-то был сложен вчетверо, и его носили в
другом документе и, возможно, даже в кармане. Текст был
напечатан на пишущей машинке. Всё как положено.
Фамилия, имя, отчество, год рождения, национальность,
образование, место работы. А далее:
«За время пребывания в комсомольской организации
зарекомендовал себя с положительной стороны. С 1964
года является членом райкома ВЛКСМ, с 1973 года – член
бюро райкома ВЛКСМ. За всё это время проявил себя как
активный общественник, отличный производственник. За
хорошую работу неоднократно награждался грамотами
дирекции, значком «Отличник службы быта». За большую
работу в деле коммунистического воспитания молодёжи
он неоднократно награждался грамотами райкома, обкома
и Центрального Комитета ВЛКСМ. Пользуется
авторитетом в коллективе, за что его дважды выбирали
депутатом поселкового Совета народных депутатов.
Постоянно повышает свой политический и
общеобразовательный уровень, обучаясь на пятом курсе
политехнического института. Политически грамотен,
морально устойчив. Секретарь райкома ВЛКСМ, печать,
подпись».
Этот невзрачный лист бумаги вдруг неожиданно
задрожал в дедовых руках. Он почему-то невольно
посмотрел на старенькие, настенные часы, и ему
показалось, что стрелки всё быстрее и быстрее стали
вращаться в обратную сторону, да и с ним самим что-то
вдруг произошло. Ему показалось, что он вновь молодой,
да какой ещё молодой, вообще совсем юный. В его ушах
зазвучали слова, когда-то написанные им:
«И вот с тобой мы в комсомоле,
Значок имеем на груди.
И важно ходим мы по школе,
И все дороги впереди».
– Да-а. Как давно это было, – с сожалением подумал
он.
А вступил он в комсомол в седьмом классе в
восьмилетней школе, которая нашла приют в самом
красивом здании посёлка в купеческом доме. В то время
он как-то об этом и не задумывался. Где, когда, зачем.
Новые времена, новые заботы, новые дела. А может, ещё и
не дорос до этого. В жизни это, наверно, всегда так. Дома
отец одобрял его поступок, а мать отнеслась к этому
спокойно. Отца он понимал, тот в первые годы советской
власти был одним из первых комсомольцев в посёлке.
Избирался секретарём комсомольской ячейки. Это внесло
разлад в семью отца. Его мать была сильно против. Она
глубоко верила в Бога. Дед помнил, как рассказывал отец,
что тому пришлось уйти из дома и жить у бабушки. Дед
вновь посмотрел на лист бумаги. Он вспомнил, как и его
когда-то избрали секретарём комсомольской организации
школы. За что? Наверное, за то, что он был общительным
и любил своих школьных друзей. К тому же он хорошо
учился, занимался спортом, ходил в кружок в Дом
пионеров, рисовал, играл в шахматы, пытался писать
стихи. В общем, был неплохим парнем или, как говорили в
школе, примерным учеником. За это его любили учителя,
да и в посёлке, казалось ему, кто знал его, тоже уважали.
Быть секретарём комсомольской организации в школе –
дело не простое. Чем-то особо выделяться, да ещё
командовать среди сверстников – такое ими не
приветствовалось. И было трудно провести мероприятие,
собрание, написать протокол, собрать взносы. Уж эти
взносы по три копейки, порой приходилось выбивать с
некоторых парней чуть не кулаком. Они просто иногда
выпендривались, показывая, что никакой он тут не
начальник, а такой же, как и они все. В работе ему,
конечно, помогали учителя. А одна молодая учитель
биологии, комсомолка, даже состояла на учёте в школьной
организации вместе с учениками. Всё это он вспоминал,
по-прежнему держа листок в руках. Не мог он, конечно,
забыть и то, что, как тогда шло укрупнение районов, их
район объединили с соседним, и всё руководство и
некоторые службы перешли туда. Так что на
комсомольские пленумы и конференции приходилось
ездить по бездорожью за пятьдесят с лишним километров.
Вспомнилась снежная зима, когда ехать пришлось в
деревянной будке, сооружённой на чунях, которые
прицепили к гусеничному трактору. Зато было весело
восседать в ней на соломе в компании комсомольцев.
Потом вдруг всплыла забавная картина. Он в кабинете
первого секретаря райкома. Его пригласили и поставили
перед ним задачу выступить на пленуме. А он упёрся и ни
в какую. Мол, не готов, надо было раньше предупредить.
Ему стали говорить, что помогут, напишут, а ему только
останется прочитать. А он нет и всё. Выступлю в
следующий раз и напишу сам. В конце концов, секретарь,
как говорят, махнул на него рукой и отпустил. Вспомнив
это, дед невольно улыбнулся. Жена, заметив, спросила:
– Видно, нравится! Так тогда ведь всем так писали.
– Всем да не всем, – ответил дед и положил листок на
журнальный столик на газету, как бы закрывая настоящее
время тем невозвратно ушедшим. Затем откинул голову на
спинку кресла, прикрыл глаза и погрузился в новые
воспоминания. В воспоминание таких далёких,
безвозвратных лет своей юности. Как в кино мелькали
лица друзей-однокашников, кадры из школьной жизни:
соревнования по лёгкой атлетике, бег на лыжах на приз
газеты «Пионерская правда», строительство спортивной
площадки, изготовление теннисного стола, игра в
шахматы, стрелковые соревнования, высадка яблонь в саду
под горой, школьная кроличья ферма, девчонки,
выращивающие овощи.
– Ты не уснул ли у меня? – спросила его жена.
– Да нет. Всё вспоминаю комсомольские дела.
– Да какие уж у вас там дела были? – хитровато
прищурив глаза, смотря на мужа, спросила супруга. –
Помню, как после конференций ваших ты пропадал.
– Да разные. Это у вас, может, не было, поэтому у тебя
и грамот, и значков цековских нет, – отбил нападение дед. –
Я вот в восьмилетке секретарём был, комсомольцев человек
пятьдесят. В среднюю школу перешёл – и.о. стал.
– Это какой ещё и.о.?
– Исполняющий обязанности комсомольского
секретаря. Нам в то время опять район вернули, первым
тогда избрали этого, который потом попом стал, привезли
откуда-то как кота в мешке. Вот он меня тогда, этого
самого и.о., и пропесочил.
– Это за что же?
– Промашку я дал. После восьмилетки, меня в
среднюю школу вызвали. Прими, говорят, дела
комсомольские вот у этой выпускницы. Я её спрашиваю: у
тебя с документами всё нормально? Говорит, да. А тут
лето, каникулы, тепло, на речку хочется. Я так мельком на
бумаги взглянул. Приду с каникул, думаю, разберусь, кому
я летом буду нужен. А оказалось, нужен. На речке меня
нашли. В комсомоле тоже план был. Как это говорили,
планы партии, планы народа.
– Это какой же план?
– Какой, вот какой, по приёму в члены ВЛКСМ. А там
кого принимать будут, их готовить надо. Ты должна
помнить, на бюро вопросы задавали. А писанины сколько?
В общем, поставили меня вертикально и давай
причёсывать. Рта открыть не дают. Во всём я виноват
оказался. Вопрос поставили ребром. Если завтра к
одиннадцати часам утра ребят на приём не представлю, из
комсомола тря.
– И как же ты? – спросила супруга деда.
– Пришлось бегать по посёлку ребятишек собирать, а
ночью заявления от их имени на приём в ВЛКСМ
оформлять. Хорошо, что писать можно было как под
копирку. Нашёл старую анкету, а там: «Прошу принять в
члены ВЛКСМ, хочу быть в передовых рядах строителя
коммунизма». Утром кто пришёл, расписались, ответы
позубрили и вперёд.
– А что, по-другому нельзя было?
– Выходит, нет. План горел. Потом после этой истории
долго меня склоняли.
– За что склонять, если ты всё сделал.
– Для порядка. «Лицо» им терять было нельзя, хотя
сами не меньше моего виноваты.