Да падет его кровь на головы Ваши

«Да падет его кровь на головы Ваши…»


Император российский Александр Благословенный любил прогуливаться в одиночестве по саду загородного дворца. Иногда углублялся за пределы сада, уходил в лесную чащу, доходил до оврага и возвращался медленным шагом назад. Слуги наблюдали за императором издали, боялись нарушить его уединение, однако охраняли на случай непредвиденных обстоятельств. А тот, устремив хмурый взгляд в землю, не замечал слуг, как впрочем, не ощущал последних теплых, августовских дней восемьсот двадцать пятого года.
Последние годы все чаще обуревали императором смутные мысли. Он все ощутимее тяготился бременем власти. Александр и в юности не очень стремился занять пост, принадлежавший ему по родству. И следующий за ним брат Константин тоже не проявлял желания быть престолонаследником, а в двадцать третьем году, когда узнал о тайном желании брата покинуть престол, прямо заявил, он не хочет быть престолонаследником ни при каких обстоятельствах, о чем написал брату письменно. А потом и вовсе укатил в Варшаву, где живет с польской красавицей  графиней Иоанной Грудзинской, особой не королевской крови, чем окончательно лишил себя и своих наследников прав на престол. Законных детей на трон не имели ни император, ни следующий за ним брат Константин. Отсутствие наследников Александр тоже считал наказанием Божьим за грех своей юности.
Он с братом Константином знали о заговоре против их отца – императора Павла Первого. Сожалели, что безвольно дали себя втянуть в дворцовые интриги. Однако наследник не желал смерти отца, заручившись устным заверением графа Палена, что кровь государя не прольется. Тот потом оправдывался: «Я поклялся наследнику, хотя знал, обещание невыполнимо». До последней минуты сыновья надеялись, что заговорщики ограничатся домашним арестом или ссылкой в отдаленный монастырь. Император узнал о заговоре, об участии в нем старших сыновей. Призвал к себе, строго побеседовал с ними, оба все отрицали. Павел I взял домашнюю библию, приказал:
-Поклянитесь!
И сыновья, приложившись к библии, поклялись, они не знают о заговоре, понимая, что совершают клятвопреступление.
Для Александра убийство отца явилось потрясением. Он на миг потерял сознание, граф Пален тряс его за плечо, увещевал: «Будя ребячиться! Идите царствовать…». Потрясение от невольного соучастия в убийстве отца настолько поразило молодого царевича, что потом превратилось в незаживающую рану. А возглас преданного Павлу I слуги  командира эскадрона Саблукова: «Да падет на вашу голову кровь его!..», звучали приговором для самого наследника. Он и скипетр согласился взять в руки только потому, что убоялся подозрения близких да молвы подданных. Впоследствии малейший намек на его участие в заговоре пресекал или болезненно реагировал. Когда Наполеон решил расстрелять герцога Энгиенского, родственника жены Александра I, русское правительство заявило протест. Александру прозрачно намекнули разобраться в собственном семействе, у него, дескать, и не таких венценосных особ убивали. Он отступил, и в отместку поспешил сблизиться с противниками Франции – Пруссией и Англией.
Испытывая внутренние душевные терзания, переросшие в стойкое чувство вины, он все беды, свалившиеся на Россию, считал Божьей карой за клятвопреступление. И нашествие Наполеона, и пожар в Москве, смерть единственной незаконнорожденной дочери Софьи, и прошлогоднее наводнение в Санкт-Петербурге, принесшее неисчислимые бедствия горожанам, - вот она кара за отцеубийство. Да и предательство союзников в борьбе с Наполеоном надломило душевные силы. Казалось бы, Россия несла на своих плечах основное бремя войны, освободило от варвара Европу, а союзники за его спиной тут же организовали новый союз уже против России. Только он поверил в свой народ, свое дворянство, которое восхитило его своим патриотизмом в борьбе с общим врагом, и тут же его дворянство организовало против него заговор. Создали тайные союзы, в уставах которых говорилось о его устранении. На просьбы близких ему людей арестовать заговорщиков, Александр I отвечал: «Не мне их карать…», и ничего не сделал, чтобы разгромить эти союзы. И только в молитвах Александр находил успокоение. Писал своему другу юности Кочубею: «Хочу отречься от престола, поселиться на берегу Рейна, где буду жить в тиши и спокойствии».
Вспомнил Александр, как впервые в узком семейном кругу объявил о своем намерении покинуть престол в пользу младшего брата Николая, поскольку уже знал о позиции брата Константина. Николай начал плакать, убеждать венценосного брата не делать этого,  тот успокоил, для этого не пробил еще час. Однако, заметил:
-Не зря говаривала наша Великая бабушка: что у Коленьки судьба повелителя. Хотя на пути перед троном у него есть два старших брата.
Александра коробило лицемерие близких ему людей: кому бы он не доверил тайну своего желания покинуть престол, его тут же начинали отговаривать, петь дифирамбы, а он не желал слушать уговоры, в них искал сочувствие и понимание. И только духовные лица и старцы давали ему свое благословение.  Он сблизился с архимандритом Юрьева монастыря на Валааме Фотием Спасским, который стал его духовником, посетил преподобного старца Серафима из Сарова, который благословил его на тайное оставление трона. Теперь ему казалось, что только через их посредничество он идет на сближение с Богом, в Нем видит спасение своей души. Александр ездил по монастырям и скитам, беседовал с лицами духовного звания, пришел к твердому убеждению: «Возносясь к Богу, я отрекаюсь от всех земных наслаждений. Призывая на помощь Бога, я приобретаю то спокойствие, тот душевный мир, который не променяю ни на какие блаженства земного мира».
Только одного не мог решить для себя император, как осуществить задуманное. Это и являлось мучительными размышлениями во время его прогулок по садовым и лесным тропинкам. Он желал обрести одиночество. Но как его обретешь? Только обоснуешься на берегах Рейна,  его тут же заставят  участвовать в светских мероприятиях – ходить на приемы и приглашать гостей к себе.  Сам Александр давно самоустранился от текущих дел, все государственные дела вели созданные им министерства, общий контроль за их деятельностью осуществлял исполнительный и преданный граф Аракчеев. Но все же Александр глава огромного государства, и ему приходилось вникать во все дворцовые интриги и хитросплетения европейской политики.
Настроение императора менялось с каждым днем, бывали дни душевные, но все чаще наваливалась меланхолия. Задавал себе вопрос: сколько ему еще отпущено Господом? Есть ли у него время для задуманного? Ведь он мужчина еще не старый. Ему нет еще пятидесяти лет. Опять некстати он вспомнил монаха Авеля, который предсказал дату смерти его бабушке императрице Екатерине Великой и отцу императору Павлу I. Правда, за данное предсказание по велению бабушки монаха заточили в Шлиссельбургскую крепость. Выпустили, когда предсказание сбылось. Второй раз его заключили в Алексеевский равелин Петропавловской крепости за пророчество дня смерти императора Павла I. И тоже освободили после смерти императора. И сразу же предсказал нашествие Наполеона и сожжение Москвы. Александр I приказал сослать его в Соловецкий монастырь и держать его до тех пор, пока не сбудутся его пророчества. И вспомнил о нем после сгоревшей Москвы. Прозорливец предстал пред светлыми очами императора только через год, шельмец архимандрит Соловецкий убоялся, что Авель поведает царю о его, архимандритовых пакостях, чинимых братии, сказал, что монах болен. Лучше бы Авель не приезжал, после услышанного от него пророчества императору вновь захотелось сослать его на Соловки, но пересилил гнев и возмущение, велел выдать ему паспорт и денег, отпустить на все четыре стороны, и строго настрого приказал хранить в тайне свои видения. А напророчествовал монах императору не много ни мало до 2892 года, тогда, по его разумению, случится конец света. И предрек царю судьбу нелегкую, сказал, что в двадцать пятом году его императором не видит, (не сказал, что умрет), и вообще, век монархии недолог, через сто лет царей не станет, Россия переживет две мировые войны, в стране произойдет великая смута в виде братоубийственной войны. И погрузится Россия на долгие годы во мрак.
В те годы Александр пребывал в эйфории от недавней победы над врагом, обласканный и любимый королями и императорами державной Европы, названный Благословенным, он не очень придавал значение пророчеству монаха Авеля. Тот, имея паспорт и деньги, тут же ударился в бега, подальше от власть имущих. Посетил Царьград, Иерусалим, побывал в Афонских горах. Когда вернулся, поселился в Сергиево-Троицкой Лавре, жил тихо, паломникам смиренно отвечал, что он не провидец. Графине Прасковье Потемкиной отписал «…мне запрещено пророчествовать именным указом. Ежели кому напророчествую, то тех людей надлежит брать под секрет и самого монаха Авеля держать в тюрьме или острогах под крепкими стражами…». Однако не сдержал монах слова молчать, нарушил указ царя, но это уже другая история.
В довершении к предсказаниям монаха, довелось императору после победы над Наполеоном в Париже посетить известную гадалку мадам Жозефину Ленорман. Она показала императору волшебное зеркало, в котором он увидел будущее монархии, себя, затем братьев своих Константина и Николая, а потом увидел хаос, разрушения и горы трупов. Об этом он вспомнил во время ноябрьского прошлогоднего наводнения в Петербурге, когда половодьем в его спальню занесло кладбищенский крест.
И сейчас, размышляя во время  прогулок над превратностями судьбы, когда в его время создаются заговоры против монархии, он начал укрепляться во мнении, в России должен править монарх с сильной волей и твердой рукой. Себя таковым он не считал.
И вздохнул.
А как все хорошо начиналось!
Он вспомнил юность. Вокруг него сплотились лучшие умы аристократии, молодые люди, с которыми он обсуждал будущее России. пребывали с ним графы Кочубей и Строганов - свидетели Французской революции, высокообразованный, просвещенный князь Новосильцев, мятежный польский аристократ, участвовавший в восстании Костюшко – Чарторыйский. Все они сплотились вокруг молодого наследника престола, мечтали о конституционной монархии, об отмене крепостничества крестьян. Их называли Негласным комитетом. Павел Первый узнал об их размышлениях, разогнал комитет, Кочубея и Чарторыйского отправил на дипломатическую службу, Строганова направил с миссией в Англию. Но после воцарения Александра друзья собрались вновь, и теперь вместе они вынашивали планы проектов будущих реформ. К ним примкнул сын сельского священника талантливый Михайло Сперанский, который благодаря своему блестящему образованию, широкому кругозору стал ближайшим помощником царя, его статс-секретарем. Ему Александр поручил разработать план государственных реформ в России. С заданием Сперанский справился блестяще, только и его проект был положен под сукно. Император так и не решился на кардинальные реформы. И все же заседания его Негласного комитета не прошли даром. Сразу после воцарения родились указы о запрещении пыток, продаже крестьян без земли, о «свободных землепашцах», когда помещику разрешалось отпускать на свободу крестьян целыми селениями и по одиночке, появились новые учебные заведения для среднего и низшего сословия. Однако высшие сановники резко воспротивились реформам и начали высказывать недовольство. Его кабинет они называли «Шайкой якобинцев», а Сперанского – французским шпионом. Мягкий Александр отступил перед их требованиями, мрачно пошутил:
-Вы же знаете нравы нашей знати! Чуть что не так – табакеркой в висок и шарфик на шею…
А в кругу семьи сокрушался:
-Как же так! Я желаю блага России! Как говаривала моя Великая бабушка: лучше реформы сверху, чем Пугачев снизу…
И хотя в России Александр не решился на реформирование, то мечты юности он воплотил за ее пределами: Во Франции воспротивился восстановлению монархии Людовиков, настоял на введении конституционного правления. В Пруссии и Финляндии ликвидировали крепостное право, ввел конституционное устройство в Польше, поддержал инициативу прибалтийских дворян – освободить крестьян. И понимал, что его подданные крестьяне, вынесшие все тяготы войны, прошедшие по Европе, увидели, как живут крестьяне там, где нет рабского состояния низших слоев общества, надеялись, что вернувшись победителями, у них наступит то же самое. А вернулись и увидели все те же старые налоги, оброки, подати и своих самодуров помещиков, которые разоренное хозяйство восстанавливали за счет крепостного права. Крестьяне опять начали торить старые пути – в донские степи, в Приазовье, уходили к запорожцам. В двадцатом году взбунтовался гвардейский Семеновский полк – краса и гордость русской армии. Правда, виноват в том  самодур и садист полковник Шварц, только кому от того легче. Полковника судили, полк расформировали, но это только первая ласточка. Сейчас и в других полках зреет смута.
И все это ложилось болью на его мятущуюся душу. Все наваливалось тяжестью и болью: и вина за убийство отца, и за неумение переломить в отечестве ситуацию, и предательство обласканного военного сословия, - все угнетало, не давало покоя. А тут еще болезнь супруги, к которой он, по сути,  равнодушен, супружеский долг повелевал заботиться о ее здоровье. Александр решил ехать с нею на юг, в Таганрог. Великий князь Николай Павлович очень удивился подобному решению венценосного брата:
-Помилуй, почему в захолустный Таганрог? Там и климат не совсем подходящий! Город построен на болотах. Да и дома приличного для проживания в нем нет? Почему не в Европу, на воды?
Александр сослался на то, что хотел бы посетить Астрахань, Крым, Новочеркасск. Для себя же решил,  там, вдали от столичной суеты, он найдет выход для задуманного побега. Втайне от всех, император составил завещание в пользу младшего брата Николая, имея на руках письменный отказ Константина от престолонаследия. Не зря Александр I в свое время приобщал Николая к государственным делам. В 1814 году семнадцатилетний Николай  вместе с Императором въезжал в Париж. Затем присутствовал на Венском конгрессе четырех великих держав победительниц, кои вершили судьбу Наполеона и передел территорий Европы. Сопровождал Императора в Англию, Австрию, Пруссию. К слову сказать, именно в Пруссии молодой Николай встретил и полюбил юную дочь короля Пруссии Фридриха Вильгельма Ш – Шарлоту, через три года на ней женился. Увидев неподдельный интерес Великого князя Николая Павловича к посещению в Англии шахт, фабрик, верфей, других предприятий, герцог Веллингтон шутливо заметил: «Его высочество готовиться к роли правителя?». Не знал, как близок он к истине, хотя вслух Николай Павлович никогда не изъявлял желания стать очередным императором России.
Император опять увлекся размышлениями, вышел за пределы сада, углубился в лес, покрутил в руке монарший скипетр, который незадолго до прогулки рассматривал, да так и прихватил с собой. Дошел до оврага. Постоял на краю, пытаясь разглядеть заросшее травой и кустарником дно. Подошел еще ближе, шею вытянул, хотел подальше заглянуть, поскользнулся на сырой земле и соскользнул вниз. В глаза ударил яркий свет, ему показалось, что он ударился затылком, потом на миг увидел полутемный коридор и на мгновение потерял сознание.

Открыл глаза, увидел себя в неком замкнутом пространстве, на него смотрели больше десятка мужских глаз. Никакой боли от падения он не испытывал. Очутился император в вонючей камере в Крестах, где сидело около тридцати человек, рассчитанной всего на двенадцать человек. Смрад  ударил ему в нос, он поморщился, недоуменно озираясь. Первым на него обратил внимание тщедушный мужчина, в накинутом на голое тело зипуне.
-О, гля! Ты откель, мужик взялся? – удивленно спросил он, в упор бесцеремонно разглядывая его необычный сюртук, отличавшийся покроем от их тюремной робы.
-Я не мужик, я – император, - возмутился Александр I.
-Ще один император! – обернулся на публику мужичок. - У нас вчерась одного Наполеона в дурку отвезли.
Привлеченные разговором сокамерники стали подходить, разглядывая с любопытством невесть откуда появившегося мужчину. Народец разношерстный, разновозрастный,  все одинаково плохо одетые. Александр не знал, что в этой камере собрали всех, кто осужден, и завтра их погонят по этапу.
-Наполеона мы, милостью Божьей, вместе с народом моим с успехом разбили, пленили и отправили на остров Святой Елены, где он в бозе почил в двадцать первом году, - строго и поучительно сказал Александр.
Мужчина открыл рот, слушая, потом крутанул худой шеей, сказал восхищенно:
-Точно ку-ку! – и покрутил пальцем у виска.
Вперед продвинулся пожилой, крепкий мужчина, староста, смотрящий за порядком в камере, отодвинул мужичка в зипуне.
-Погодьте, - прогудел он, - тут надо разобраться. Че на ем за одежа такая? Интересного покрою! И палка медная с вензелями и стеклышками в руке.
-Это не палка, - пояснил Александр. – Это скипетр. И не медный, а золотой.
-Врешь! А ну, дай сюда! – повелительно прогудел староста и протянул руку в ожидании.
И не успел император инстинктивно спрятать руку за спину, как у него бесцеремонно выхватили скипетр и передали старосте. Тот подслеповато начал разглядывать его, урки услужливо расступились от окна, давая побольше света. Смотрящий хмыкнул:
-И впрямь золотая…
-Да иди ты! – не поверил еще один вор в авторитете.
-Точно говорю. Я што, золото в руках не держал, - авторитетно прогудел староста.
-А как же он в камеру без шмона прошел? -  высказал недоумение еще один осужденный.
-Тебя кто сюда доставил? – обратился к Александру староста. Императора покоробил бесцеремонный тон спрашивающего, но общее настроение в камере было аналогичным, он понял, возмущаться бесполезно, ответил раздраженно:
-Никто меня сюда не приводил. И вообще, господа, объясните мне, что происходит? – и медленно обвел глазами стоящих перед ним угрюмых мужиков.
По камере прошелестел смешок, из толпы кто-то громко ответил:
-Господ у нас нема. Мы их еще в семнадцатом годе всех к стенке поставили.
Александр недоуменно посмотрел в сторону говорившего, возразил:
-То есть, как?! В семнадцатом году в государстве все было тихо и спокойно. Мой брат Великий князь Николай Павлович в том году бракосочетался с принцессой Прусской Александрой. Если не считать тайных обществ, которые никто всерьез не воспринимает.
Вперед вышел мужчина с лихорадочным блеском в глазах, признак скоротечной чахотки. Чуть покашливая, тихим голосом в прошлом интеллигента, спросил:
-Стало быть, вы есть император?
-Император Александр Первый, - подтвердил он.
-А какой нынче год во дворе? – продолжал спрашивать осужденный.
-Вы смеетесь, господа? – император недоуменно обвел всех глазами. – Известно какой – тысяча восемьсот двадцать пятый.
Все засмеялись.
-Точно псих, - высказался кто-то из толпы.
-С луны свалился… - подтвердил другой.
-Погодите! – поднял руку чахоточный. – Такое бывает. Введут человека  в гипноз: он мнит себя генералом, адмиралом. Этот вот – императором, - и пояснил, как младенцу: - На вашем дворе – год двадцать пятый, а на нашем, простите, - тысяча девятьсот тридцать седьмой. Не верите, - посмотрите… - и он широким жестом показал на решетчатое окно. Александр инстинктивно дернулся в сторону окна, потом решил, его разыгрывают,  видел, как толпа замерла, чуть расступилась, ожидая от него какой-то реакции, все же прошел к окну. Ничего особенного в окно увидеть невозможно, только кусочек серого неба, да часть внутреннего двора. Как раз в это время во внутренний двор заехала автомашина с очередной партией  заключенных. Автомашина привела императора в изумление.
-Там карета сама едет, без лошадей!? – обернулся он к столпившимся за спиной осужденным. Один из них выглянул во двор.
-Карет давно нет. Есть только такие, машинами называются. Двадцатый век – прогресс… - пояснил он.
Озадаченный, ошеломленный император прошел к ближайшей шконке, присел, хотя раньше бы побрезговал присаживаться на такую рвань.
-Я так понимаю, что нахожусь в тюрьме? – спросил он упавшим голосом.
-Уж это точно, к гадалке не ходи, - отозвался все тот же мужичок в зипуне на голое тело.
-За что же вас? – обвел он глазами столпившихся заключенных.
-За разное. Кого за кражу, кого за убивство, а в основном политические, - пояснил стоявший ближе всех заключенный. – Те, кто против власти слово лишнее молвил. А вот этот, - поймал он за край зипуна мужичка, который первым увидел императора, - за диверсию и вредительство.
Мужичок попятился назад, пытаясь скрыться за спины, проговорил: «Кака там диверсия… Скажешь тоже…». Уловив недоуменный взгляд Александра, все тот же мужичок пояснил:
-Он  на ферме молоко разбавлял водой для выполнения плана, вот его за экономическую диверсию к нам, шоб не баловал. А так, в основном сидят политические, которые против власти выступают…
-Сурово! – проговорил Александр в задумчивости. – У меня тайные Союзы на севере и юге против власти организованы, однако, я их не трогаю.
-А может и зря! - вышел вперед худощавый заключенный, бывший преподаватель в университете. – Наш последний царь Николай  либеральничал, его и скинули.
-Это моего-то приемника?! И как же вы теперь? Живете без царя?! – изумился император.
-Ваш приемник правил долго, - пояснил бывший преподаватель истории. -Скинули вашего пра-правнука – Николая Второго. Слаб оказался. Живем без царя уже двадцать лет. Теперь у нас новый царь – Иосиф Сталин.
-Что? Династия Романовых пресеклась?! – не переставал удивляться Александр, а сам подумал: «Прав был монах Авель…»,  вслух спросил: - Кто теперь, вы говорите, на престоле?
-Вот темнота! – воскликнул кто-то за спиной. – Про Сталина не слыхал! Ты в каком медвежьем углу жил, подскажи? Може и мы туда поедем, чтобы тоже не слыхать про ёго…
Другой толкнул говорившего в спину, прогудел на ухо:
-Ты поглянь, яки у его сапоги, - яловые. Надоть снять…
-Погоди, успеется…  Никуда не денется, отсюда еще нихто не убег…
Бывший преподаватель истории пояснил:
-У нас в государстве монархии нет. Государство теперь у нас народное.
-Ничего не понимаю. Почему же тогда народ идет против народной власти, коль большинство в тюрьме за политику? – спросил Александр.
-Так народ такой у нас несознательный! Не понимает своего счастья, болтает лишнее почем зря… - пояснили ему из толпы.
-И за болтовню сажают в тюрьму? – не поверил Александр.
-За анекдот посадить могут. А уж ежели чего в печати не то напишут, так-то считай верная стенка, - выкрикнул седой мужчина со шрамом на лице.
-Как же так! Я как только заступил на престол, первым делом издал Устав для цензоров: не для стеснения свободно мыслить и писать, а единственно для принятия пристойных мер против злоупотребления печатным словом. Разве он уже не действует? – спросил Александр.
-У нас, что было при царях, ничего не действует. Теперь в России свои законы, НКВД власть строго блюдет, - прогудел староста.
-Кто такой НКВД? Абракадабра какая-то… - передернул плечами император.
-Это такой орган при власти, - пояснил тот же преподаватель. – Как опричники при Иване Грозном.
-Поэтому его династия и пресеклась, потому что с подданными чрезмерно строг был, - напомнил Александр.
-Ага! А династия Романовых – оттого, что мягок слишком с подданными был, - бросил реплику осужденный за клевету на власть.
-Неужели из Романовых никого не осталось? – удрученно спросил Александр, с надеждой посмотрел на старосту. Тот кивнул головой, подтвердил:
-Никого.
-Куда же их сослали?
-Сначала за Урал. Потом расстреляли: царя, жену, слуг, и всех его детей, - пояснили ему из толпы.
-Варварство какое-то! – изумился император. – Разве не знают цареубийцы, что кровь невинно убиенных падет на головы их?! Убийцы моего отца императора Павла – глава заговорщиков граф Пален, граф Зубов, который ударил императора табакеркой в висок, душитель Скарятин, Беннигсен закончили свою жизнь в душевном расстройстве. Господь лишил их разума. И меня с братом Господь покарал за клятвопреступление, мы на Библии поклялись, что не знаем о заговоре. И Господь лишил нас душевного равновесия и наследников. Но убийцы царских домочадцев не тронули. Что такое может сотворить последний царь, чтобы расстреляли всю его семью со слугами? Детей невинных за что? – упавшим голосом вопрошал Александр, обводя всех глазами в надежде, что кто-то из них скажет, что они пошутили.
-Всех надо было уничтожить под корень, чтобы никто не помышлял о возрождении монархии, - убежденно пояснил один из политически осужденных, другой осужденный за политику напомнил: - Наших цареубийц тоже покарал злой рок: половина из них уже расстреляны. Другие своей смертью померли.
-Скажите, после свержения монархии, народ стал счастлив? Живет лучше? – отрешенно спросил Александр.
Толпа загудела, заговорили все разом, потом бывший преподаватель от имени всех, сказал:
-Те, кто не погиб во время гражданской войны, не успел сбежать за границу, не сгинул во время коллективизации, или не умер от голода в начале тридцатых годов, остались на свободе, - те счастливы. Но ненадолго. Многих, как, например, меня – посадят по ложному обвинению.
Вперед продвинулся еще один осужденный по политической статье, урезонил бывшего преподавателя:
-Полноте вам, Петр Ильич, это вы-то невинно осужденный? По суду доказано, что вы есть троцкист и ярый антисоветчик. А еще готовили покушение на товарища Сталина, - веско высказался оппонент преподавателя.
-А разве вам не за то же самое дали пятнадцать лет? – удивился преподаватель.
-Меня осудили по ошибке. Органы разберутся. Я уже написал письмо товарищу Сталину, указал, что свои показания дал под пыткой, - гордо ответил осужденный.
-Тех, кого берут по ошибке, сразу к стенке ставят, чтобы не было ошибок. Товарищ Сталин как сказал: нет человека, - нет проблемы, - напомнил ему другой осужденный по политической статье.
Император вертел шеей, смотрел то на одного, то на другого говорившего, пытался вникнуть в суть спора, понял только, к арестованным применяют пытки.
-Погодите! – прервал их Александр. – Разве к вам применяются пытки?
Я же запретил пытки на второй день пришествия на престол.
-Во, дает! То ж когда было?! Счас обострение классовой борьбы, нам без пыток никак нельзя. Ни одна контра перед партией не разоружится, - пояснил молодой парень из осужденных за политику.
Александр недоуменно посмотрел на него,  все так же мало разбираясь в сложной терминологии говоривших, чувствовал только, речь идет о борьбе между властью и народом.
-Погодите, господа, - остановил он споривших заключенных, - а почему негласный суд или мировой судья не разобрался в вашей вине или не виновности?
-Ха-ха-ха! Какой мировой судья! Вы эти буржуазные штучки бросьте! У нас суд скорый. Тройка пять минут читает приговор, тем, кто заходит справа – десять, пятнадцать лет отсидки, кто слева – смертная казнь.
-Что такое тройка? – продолжал расспрашивать Александр.
-Темнота! Судит три человека: прокурор, судья и секретарь партийной организации, - загибал грязные пальцы перед носом императора заключенный.
Александр некоторое время помолчал, переваривая услышанное, сказал глухо:
-У меня с судами тоже беда. Волокитят дела годами. Но чтобы вынести смертный приговор за пять минут, - такого бы я не допустил. Да и смертных приговоров у меня почти не бывает.
-Либеральничаете! Погодите, вам тоже боком станет подобный либерализм!.. Это я вам как бывший первый секретарь области говорю, - высказался еще один политически осужденный.
-Секретарь чего? - переспросил Александр.
-Области. Как при царях – губернии. Тогда управляли ими губернаторы, счас секретари обкома.
Александр помотал головой, стараясь избавиться от наваждения,  серая толпа камерников как стояла полукругом возле него, так и  осталась стоять. Только лихорадочный блеск глаз выделялся на их потускневших, серых лицах.
-Какой, вы говорите, год на дворе? – спросил император.
-Девятьсот тридцать седьмой, - пояснил осужденный, который стоял за спиной старосты.
-И как же я попал к вам?
-Это и мы бы хотели узнать, - хихикнули из толпы.
-Чудеса, господа! – вторил ему другой.
-Може нам вертухая шумнуть, у него узнаем откель он к нам свалился? – высказал предположение еще один осужденный из воров.
-Я тя шумну, - помахал у него перед носом пудовым кулаком смотрящий в камере.- Дайте поглядеть на энтого чудика…
-А от чего пресекся род Романовых? – продолжал расспрашивать Александр. - Что произошло в России: война, революция, переворот, восстание?
-А все было: и война, и революция, и переворот... – пояснили из толпы.
Александр укоризненно покачал головой, словно эти осужденные виноваты в том, сказал назидательно:
-Ни одна революция не смогла установить справедливый порядок в стране. Каждое требование свободы и установления правил порядка, всегда заканчивалось резней, диктатурой, истощением ресурсов страны.
-Вы еще поагитируйте здесь!.. – выкрикнули из толпы. – Вам враз срок накинут…
Удивительно, но даже отпетые урки перестали тыкать высокому, красивому человеку с благородными манерами, неизвестно откуда взявшемуся
-Так было во Франции, Испании, Португалии… - убежденно напомнил им Александр, и сам себя остановил: - Хорошо, оставим никчемный спор, - прошло двадцать лет, как вы утверждаете, с момента устранения монархии, чего хорошего у вас достигнуто?
-Как же! Появились аэропланы, человек по небу летает, машины, радио, - перечислял ему бывший редактор местной газеты, пропустивший возмутительную ошибку в слове «коммунист», написал с одной буквой «м». За подобную идеологическую диверсию он получил десять лет лагерей и пять лет ссылки. Император далек от подобной арифметики.
-Это что такое? – устало спросил он, слишком много непонятной информации за несколько десятков минут его пребывания среди этих людей.
-Технический прогресс.
-А при монархии его бы не было?
-Може и состоялся бы. Впрочем, машины и радио появились еще при царях. Да и аэропланы тоже, - пожал плечами бывший редактор газеты, и сам про себя удивился: действительно аэропланы, радио, телефон, паровозы и многое чего другое – появились еще при царском режиме.
-А ище у нас колхозы появились, - напомнил пожилой осужденный, попавший в тюрьму по навету соседа. И не понятно было – с гордостью сказал или с сожалением.
-Колхозы? – переспросил император, еще одно незнакомое слово.
-Да. Коллективные хозяйства. Когда крестьян насильно загоняют в эти хозяйства, лишают права свободного передвижения, заставляют семь дней в неделю работать на государство, остальное время на себя, - зло пояснил пожилой заключенный, не разоружившийся враг народа.
-А разве крепостное право не отменили? – спросил Александр.
-Крепостное право отменили еще при царях. А потом вновь ввели, только с другой идеологией, - пояснил все тот же враг народа.
-У меня граф Аракчеев тоже создавал военные поселения, где все жители трудились на земле, одновременно несли воинскую повинность. Были счастливы.
-Ага! По вашему разумению, а по нашему – граф Аракчеев был еще тот сатрап! – возразил ему бывший преподаватель истории.
-Напрасно вы так! – обиделся император за своего любимца. – Граф – честнейшей души человек. Все дорогие подарки  отсылал в казну. Свое имение завещал государству. А имущество отписал Новгородскому корпусу для обеспечения неимущих кадетов. В военных поселениях он построил крестьянам добротные дома, госпитали, церковь, библиотеки, школы. Крестьяне трудились охотно, с огромной прибылью. Пьянство строго пресекал. В поселенческом Кредитном банке капитал поселения составил двадцать шесть миллионов рублей. В случае неурожая создал специальные хлебные магазины. Хлеб возили на продажу за границу, - перечислял Александр достоинства военного поселения.
-Вас послушать: рай, да и только!.. За подобную пропаганду Вас сюда, наверное и посадили?! – спросил недоверчиво бывший учитель истории.
-Почему пропаганду? Разве у вас по-другому? – приподнял брови Александр.
-Не дай Вам Бог увидеть наши деревни! Нищета, грязь и пьянство… - подал реплику из толпы осужденный.
-А хлеба самим не хватает, не то чтобы везти за границу… - вторил ему другой осужденный. – Вы бы видели наши магазины и лавки. Пустые полки. В деревне окромя карасину, соли и хозяйственного мыла ниче нема.
-Как же так?! В лавках у нас полки ломятся от товара, купцы жалуются: мало покупателей. Текстиль - какой хочешь, даже из Парижа везут. А с едой проблем вообще нет, - пояснил Александр.
-Полки полные, потому что покупательная способность населения низкая, при царях всегда так было, - глубокомысленно изрек бывший доктор экономических наук, осужденный за вредительство.
-А у наших крестьян да рабочих высокая способность? – переспросили его из толпы и тут же спрятались за спины, и уже оттуда прогундели: - Особенно в селе… там уже забыли, как деньги выглядят…
-Да, но в городе кое-что купить можно… - заспорил еще один политически осужденный.
-Вот именно, кое-что!.. Особенно в торгсине, где торгуют только иностранцам, - подал реплику староста.
-Чем же у вас иностранцы лучше русских, - переспросил царь. – У меня иностранцы за честь почитают служить России. В торговых делах на первом месте мои подданные, а потом прочие там немцы или голландцы.
-Что вы! Не дай вам Боже, обидеть у нас иностранца! Это там у себя он такой же крестьянин, как и я. А может там он свинья порядочная. А у нас он господин! Перед ним все шапку ломают. Ему первущий товар,  лучшие номера в гостиницах. А ежели ты с ним запанибрата будешь, тебя тут же к шпионам причислют… - пояснили ему из толпы.
-Чудно!- хмыкнул император. – Я что-то не возьму в толк: зачем же  вы свергали монархию, кому нужна была революция? – спросил Александр. – Для кого ее совершали? Если вы живете хуже, чем жили при самодержцах?
-А вы разве не знаете, что революции делают романтики и бессребреники, а пожинают ее плоды политики и негодяи. Тут в двух словах не расскажешь, для чего делалась революция. Вам надо читать  краткий курс истории партии, к тому времени вы из гипноза выйдете, а мы в дураках останемся, - пояснил бывший преподаватель истории.
-Слухайте, мужики, а може он провокатор, - высказал предположение осужденный из урок.
-И прямь, мужики! Одежа не нашенская, золотая палка при ем, - поддержал его другой.
-Умолкните, дурни! – урезонил их староста камеры. – Хто такого провокатора к нам пришлет?!- указательным пальцем он очертил фигуру  Александра. - Провокатор будя один в один на тебя похож, не распознаешь, - ткнул он пальцем в говорящего.
Александр встал.
-Успокойтесь, господа! Я все это воспринимаю, как дурной сон, который скоро прекратится. Но, как бы ни сложилось, обещаю своей монаршей волей, во всем разобраться. А за вас буду молиться перед Всевышним, и вас призываю молить Бога. Бог всемилостив к падшим…
-А в нашем государстве  нет Бога, - заявил политический.
Александр посмотрел на говорившего, как на умалишенного.
-Что значит, - нет Бога? – строго спросил он. – Кто может отменить Господа?
-Власть его отменила. У нас церковь отделена от государства. Наша политика не признает религию. Верующих почти не осталось. Церкви разрушаются. Уже более тысячи разрушили. Храм Христа Спасителя взорвали.
-А попов сослали, - вторил ему другой заключенный, - многих расстреляли.
-За что?! – изумился Александр.
-А шоб не распространяли дурман средь народу! – выкрикнул незаслуженно осужденный, и написавший уже об этом товарищу Сталину письмо. – Религия есть опиум, и все знают, шо Бога нет! – гордо закончил он, и победно оглянулся на товарищей по несчастью. Те не очень поддержали его, но промолчали.
От такого известия ноги у Александра подкосились, он опять присел на шконку.
-Как же так, господа?! Государство не может существовать без веры в Господа нашего? – у него даже голос пресекся от негодования.
-Мы же существуем! Живем! В коммунизм веруем! – весело воскликнул осужденный за воровство колосков на колхозном поле.
-Это нельзя назвать жизнью. Существованием – с большой натяжкой. Животные могут жить без веры, человек - нет. Русский народ выдержал двухсотлетнее татаро-монгольское иго, ужасы правления Ивана Грозного, смутные времена, нашествие поляков, бироновщину и войны, но не отвернулся от Бога. Что же произошло сейчас?!
Император встал. Глаза его блеснули. Опять на секунду вспомнил пророчества монаха Авеля. «Бедная Россия!» - произнес он,  приосанился, посмотрел поверх голов осужденных.
-Где у вас выход? – строго спросил Александр.
И толпа расступилась.
Перед собой увидел дверь, солдатским шагом прошел к ней, решительно постучал. Дверь распахнулась, в камеру ударил сноп яркого света. Все зажмурились, когда открыли глаза, за дверью стояла темень. Император исчез. В проеме показалась физиономия надзирателя, молодого деревенского парня, пришедшего на службу из последнего призыва. Слегка ушибленный от свалившейся на его плечи власти, спросил грубо:
-Кто стучал?
Ближе всех к нему стоял тщедушный мужичок в зипуне на голое тело, экономический диверсант и вредитель, он ответил:
-Так знамо хто! Ампиратор…
Надзиратель смерил его с головы до ног, толкнул в грудь кулаком, зажатые в кулаке связка ключей жалобно звякнула. Мужичок попятился, чуть не упал, его поддержали под руки другие осужденные.
-Ты пошуткуй мне тут! – громким фальцетом прокричал надзиратель. - В карцер захотел?! Так счас быстро организую!
Грозно оглядел столпившихся осужденных, вышел, захлопнул дверь, в камере повисла гнетущая тишина.
-Мистика какая-то! – пожал плечами политически осужденный.
-Привиделось… - сплюнул в пол староста.
-Да… но чтобы всем… - высказал недоумение урка.
И все посмотрели на то место, где сидел недавний пришелец. На шконке лежал императорский скипетр. Столпились, боялись к нему притронуться, потом решили припрятать до лучших времен.
Скипетр нашли надзиратели во время очередного шмона, когда уводили осужденных на этап.
Сотрудники НКВД прятали его у себя, потом от греха подальше передали начальнику Крестов. Он долго хранил его в тайнике, боялся вынести за пределы тюрьмы, все раздумывал, как бы и кому бы его продать с выгодой, пока кто-то из сослуживцев не выдал, что он хранит у себя историческую ценность. Начальника с должности турнули, а скипетр передали на хранение в Гохран.

Очнулся император все в том же овраге. Помотал головой, особой боли не почувствовал. Увидел бегущих к нему слуг.
-Ваше величество, ваше императорское величество! Как же так!.. Мы же тут два раза проходили, вас не видели… Вы ушиблись?
-Нет. Помогите мне, - подал он руку камердинеру двора Федору Федорову. Тот услужливо подхватил под руку, медленно по склону оврага поднялись к тропинке.
-Я там скипетр обронил, - тихо проговорил император, вы уж будьте любезны, изыщите.
-Не извольте беспокоиться, Ваше императорское величество, каждый кустик проверим. Непременно найдется.
Император медленно пошел в сторону дворца. Миновал залы, прошел к себе в кабинет, прилег на диван. «Что же это произошло со мной?» - задал он себе мысленно вопрос. – «Дурной сон? Воспаленное сознание от усталости? А может все же это провидение Божье?!. Как бы там не было, надо помолиться в Александро-Невской Лавре». Однако, увиденный сон только укрепил его в сознании, надо оставить престол. И если он ранее мучился вопросом, как лучше поступить: официально отречься от престола в пользу своего брата, или постричься в монахи, жить ли уединенно с семьей, как живет в Варшаве брат Константин, - то теперь в  сознании выработался определенный план. Он решил искать уединения без семьи, так, чтобы о нем не знал не единый смертный на этой земле. Император должен умереть для всех живущих его подданных. Жить в уединении, молиться за будущее России. Просить Господа направлять будущих Государей на путь истинный. В молитвах своих будет просить предотвратить революции, смуты и войны. Только как это претворить в жизнь?!
В дверь постучали, на разрешение войти, зашел камердинер царя.
-Ваше императорское величество! – виновато проговорил он. – Слуги обыскали каждый кустик в овраге, и все окрест, скипетр не нашелся.
Император молчал, раздумывал.
-Хорошо смотрели? – спросил он.
-Веером прошли два раза туда и обратно. Завтра рассветет, еще раз поищем.
-Вы вот что, не поднимайте шума, закажите ювелиру сделать точную копию, - приказал Александр. – Оплачу из личных средств. Ступайте, - отпустил камердинера император, и уже вслед приказал: - Федор, передай Великим князьям Николаю Павловичу  и Михаилу Павловичу, что желаю вместе с ними посетить молебен в Александро-Невской Лавре.
-Будет исполнено, ваше императорское величество, - поклонился камердинер, и тихо прикрыл за собой дверь.

На следующий день Александр I поехал в Лавру с Великими князьями Николаем Павловичем и Михаилом Павловичем, сопровождала их свита из высших сановников. Отстояв литургию, император пошел завтракать к митрополиту Серафиму. И тут Государь обратился к митрополиту с необычной просьбой:
-Прошу вас отслужить для меня панихиду. Желаю отслушать ее лично, прежде чем уеду на юг.
-Панихиду?! – переспросил удивленный митрополит.
-Да, - ответил Государь. – Я всегда так поступаю, когда надолго покидаю столицу. Ранее я совершал панихиду в Казанском соборе, ныне мое путешествие отличается от прежнего, здесь покоятся мои малолетние дочери. Пусть мой путь будет пролегать под сенью этих ангелов.
Возвращаясь из Александро-Невской Лавры, Александр повернулся к брату Николаю, тихо сказал:
-Ежели что со мною случиться, или заговорщики вздумают выступить в мое отсутствие, ты уж, любезный братец, не церемонься. Каленным железом истреби, - и посмотрел стальным взглядом на брата.
-Полноте, ваше величество, - чуть насмешливо ответил Николай Павлович, - не вы ли заступались за них, не хотели судить их?
Александр поморщился. Почему-то он с особой ясностью понял, к чему может привести революция, переворот, или иное устранение монархии.
-Сделай, как я велю.
Помолчал, под дробный стук колес о мостовую, пояснил свою просьбу:
-Представь на минуту, что им удастся осуществить свой план, и они устранят монарха. Такое уже было – во Франции! К власти придет подобный Наполеону узурпатор, который объявит себя пожизненным сенатором, а потом захочет объявить себя очередным императором. Обрати внимание на господина Пестеля: властный, угрюмый, озлобленный на всех и вся, маленького роста, похожий на Бонапарта и гордится этим. Его диктаторские замашки вызывают недовольство даже у его сторонников, не говоря уж о тех, кто против цареубийства изначально. Сначала они будут грызться за власть с тем же умеренным Муравьевым, втянут в эту борьбу крестьянство, которое захочет свободы, а это уже гражданская война. И тогда всем станет ясно – России нужна сильная личность с твердой рукой.  А где она? Такой сильной личностью окажется тот, кто сумеет перегрызть глотки своим противникам, кто в борьбе за власть окажется самым жестоким и беспринципным, для которого власть будет важнее благополучия его подданных, - помолчал, вздохнул: - Только этого бедной России не хватает.
Николай Павлович посерьезнел, задумался. Будь его воля, он давно бы уже разгромил все эти Союзы и заговоры. Напомнил брату:
-Ведь вы, государь, недавно на смотре признали полк Пестеля лучшим, и одарили его тремя тысячами десятин земли.
-Тем печальнее осознавать, что обласканный тобой офицер готовит удар в спину, - отозвался император. И добавил в задумчивости: - Он умен и отменно храбр. За Бородино я вручил ему золотую шпагу «За храбрость», хотя тогда он был еще совсем юноша. Но он очень жесток. За малейшую провинность наказывает солдат шпицрутенами. Офицеры полка боятся его и не очень уважают. Эдакий педант лучше всего подходит на роль узурпатора.
Михаил Павлович подал реплику из глубины кареты:
-Яблоко от яблони недалеко падает. Его папенька, бывший сибирский генерал-губернатор, вор и взяточник, известный самодур, отрешенный от власти и отданный под суд за самоуправство…
-Да, это так… - кивнул головой Александр, - Бог им судья, другие заговорщики не лучше, - он опять повернулся к брату Николаю, дотронулся до его колена: - И еще одна просьба: не обижай в будущем чиновников и слуг моих, с коими отбываю на юг, - попросил он.
Николай Павлович поежился:
-По приезду сами и наградите их …
-Да, но ты, братец на двадцать лет моложе, большинство из них - твои ровесники, - напомнил Александр и очаровательно улыбнулся.
Когда к отъезду все было готово, велел братьям и министру двора организовать проводы без лишнего шума. Попрощался со всеми накануне, без излишней сентиментальности, дабы не заподозрили его в бегстве. Сказал только, вначале выедет один, без супруги. На недоуменные вопросы, отвечал, он поедет благоустраивать таганрогский дворец к ее приезду.
-Там-то и дома приличного нет, - напомнил ему брат Михаил.
-Ничего! Старцы в кельях живут, не тужат. И мы проживем, - ответил Александр.
На прощание хотел вновь пойти к оврагу, испытать судьбу, чтобы больше узнать о будущем России.
Но не решился.

Император Александр Благословенный выехал из Каменоостровского дворца на коляске, без свиты, глубокой ночью, когда весь Петербург уже спал, а дворники еще не встали. Коляска остановилась у монастырских ворот Александро-Невской Лавры. Несмотря на ночь, Государя ждали вся братия в полном облачении во главе с митрополитом Серафимом. Император приложился к святому кресту, его окропили святой водой, он принял благословение от митрополита, приказал запереть за собой ворота, прошел в соборную церковь. Хор пел тропарь: «Спаси Господи люди твоя…». Он остановился перед ракою Святого Александра Невского. Начался молебен, и по щекам Государя потекли слезы. Приблизился к митрополиту, попросил его положить ему Евангелие на голову, и встал перед ним на колени. Потом полностью отстоял молебен, три раза поклонился мощам Благоверного Князя Александра Невского, приложился к его образу и поклонился всем, кто находился в церкви, чем слегка удивил братию. Ненадолго зашел к митрополиту, затем посетил келью схимника Алексея. Александра поразило скромное жилище старца. На него строго глядели глаза святых с образов, полумрак едва освещали слабые огоньки лампад. Ничего лишнего не было в келье, только грубо сколоченный стол, стул и гроб у стены, который служил старцу постелью.
-Зачем тебе, старче, гроб? – спросил император.
-Это мое ложе и последнее пристанище. В нем меня похоронят, - пояснил старец.
-Помолись за меня, смертного, - смиренно попросил владыка полмира, принял от старца благословение и вышел.
Прощаясь, всячески старался сдержать слезы, они предательски текли по щекам. Еще раз обратился к митрополиту:
-Помолитесь обо мне и о жене моей.
Ехал до ворот с открытой головой, все оборачивался и кланялся, крестился и кланялся…
Перед выездом из Петербурга,  Государь остановился у заставы, привстал на коляске, долго смотрел на редкие огоньки просыпающегося города. Прощался со столицей.
Навсегда.
А над Петербургом в эту ночь нависла комета, лучи бороздили ночное небо на большое расстояние. Ее заметил Александр, спросил кучера:
-Комету видел?
-Видел, Государь, - подтвердил кучер.
-Что бы она значила?
-Такие кометы к горю и бедствиям, - ответил тот,  не оборачиваясь на облучке.
Александр вздохнул:
-Значит так угодно Богу…
А комета освещала небо Петербурга целый месяц.

По дороге в Таганрог к экипажу императора присоединилась  его многочисленная свита. Близкий императору поручик фельдъегерской службы Карл Годефроа, немец, принявший вечное подданство России, верный слуга Государю, ему он поручал депеши личного характера, выполнял и другие поручения конфиденциального характера. Кроме родного немецкого, поручик знал французский, бойко говорил по-русски. Фельдъегерский полк особо почетное место службы, а быть в нем на виду у Государя – почетнее вдвойне. О доверии к нему Государя говорит тот факт, что когда личный повар императора во время путешествия не смог прибыть вовремя, пищу принимал император только из рук фельдъегеря Годефроа. В прошлом году  «за усердный труд и ревностную службу» поручик от Его Величества получил орден Святой Анны 3-й степени.  Служили и другие фельдъегеря, не менее достойные внимания Государя, - майор Маркович и капитан Белоусов, офицеры для особых поручений. К свите так же примкнули: начальник Главного штаба Его Величества генерал-адъютант барон Дибич, который первым донес императору о наличии заговора в рядах армии; доктора Виллие и Тарасов. Виллие – шотландский врач Джеймс Уэйли в России стал Яковым Васильевичем, главным по армии медицинским инспектором, президентом медико-хирургической академии лейб-медиком императора Александра I. Врач Тарасов Дмитрий Климентьевич получил золотую медаль из рук императора  (не для ношения). Наличие этой медали позволяло наследникам быть вхожими в высшие круги света. Не последнюю роль в свите царя играл обер-вагонмейстер картограф полковник Соломко, а так же директор канцелярии начальника Главного штаба Ваценко, сопровождали императора метрдотель и повар Миллер,  камердинеры Анисимов и Федоров, певчие, кучера и прочие слуги.
Путь предстоял долог, только 13 сентября кортеж прибыл в Таганрог. Неделю обустраивали одноэтажный скромный домик, громко названный дворцом. Владелец «дворца» грек Кауниди, добрейшей души человек, каждый день благодарил Бога за ниспосланную ему честь, оказанную императором России. 23 сентября на почтовой станции близь Таганрога император встречал супругу Елизавету Алексеевну. Ее  кортеж сопровождали князь Волконский, статс-секретарь Логинов, фельдъегерского корпуса майор Михайлов, княгини Волконская и Валуева, фрейлины, врачи, горничные. Супруга была рада встрече. Полагала, здесь, в тиши, вдали от петербургской суеты, она обретет покой, отчуждение между супругами отступит, их союз приобретет былую задушевность.
Однако, склонному к путешествиям Александру не сиделось на месте. В данном случае его подстегивала цель, он искал пути отхода для своего исчезновения. Убедившись, что жена выздоровела, он тут же собрался в путь. Перед поездкой они всю ночь проговорили, муж сообщил ей о своем желании покинуть престол, уйти и жить в одиночестве, для России он должен умереть. Императрица плакала, не соглашалась оставаться вдовой при живом муже. И тогда Александр рассказал ей о пророчествах монаха и предсказаниях гадалки в Париже, а так же о своем видении при путешествии в будущее, где он увидел: к чему привело падение монархии. И свой дальнейший долг видит в том, чтобы  не только отмаливать свой грех,  так же молиться за будущее монархии, молить Господа, чтобы он определил для России иной путь. Только Творцу по силам изменить ход истории. В своих молитвах через Господа он будет направлять венценосных наследников на путь праведный.
Конечно, императрица не соглашалась с его доводами, только после уговоров смирилась, поняла: ей не удержать своего «милого Сашу».
20 октября император с немногочисленной свитой отбыл в Крым. В иное время он взял бы с собою только поручика Годефроа, но сейчас  пригласил в поездку барона Дибича, врачей Виллие и Тарасова, полковника Соломко, повара Миллера, офицера для особых поручений Михайлова. Маршрут пролегал по Крымскому полуострову через Симферополь, Гурзуф, Ореанду – в ней император в свое время приобрел у графа Кушелева-Безбородько имение. Именно здесь, во время краткой остановки, Александр I  собрал всех вместе, и посвятил их в свои планы. Все равно без их помощи, он не смог бы выполнить задуманное.
-Господа! – торжественно обратился к ним император. – Вы самые близкие мне люди, которым я безоговорочно доверял все государственные и личные секреты. И в настоящее время хочу посвятить вас в тайну, которую вам надлежит хранить до самых последних своих дней, не говорить о ней даже на исповеди.
Он достал из походного баула семейную Библию, которую всегда возил с собой, положил ее на стол.
-Поклянитесь… - и осекся, вспомнил, как отец, император Павел, точно так же просил их поклясться, они положили руку на Библию, и... солгали. – Поклянитесь, - повторил он, - что никогда,  ни друзьям, ни близким, ни в болезни и бреду, ни при каких обстоятельствах, никому, вы не обмолвитесь о нашем разговоре и дальнейших моих шагах, - торжественно и строго проговорил император.
Все слушали удивленно, они безоговорочно верили своему императору, каждый из них готов жизнь отдать, не раздумывая, не то чтобы сохранить какую-то тайну. Таких тайн каждый из них знает столько, сколько за всю жизнь не узнает иной вельможа рангом повыше. По очереди приложились к Библии, проникновенно говорили «Клянусь», и крестились на образа. Но то, что они услышали из уст императора, ввело их в изумление.
  -Господа! – продолжил император. - Я решил в Петербург не возвращаться, оставить престол в пользу своего брата Николая Павловича, о чем мною было составлено завещание. Я не могу отречься от престола официально, в таком случае буду обязан жить частным лицом на виду у всех. Мне Господом Богом предназначен иной путь. Для его осуществления я должен мнимо умереть здесь, на юге, вдали от столицы, где будет как можно меньше свидетелей.
Немногие слуги были посвящены в планы Государя оставить престол, полагали, это блажь, риторический вопрос, испытание их на верность. Но чтобы это произошло здесь и таким нелепым способом?! И сейчас, когда император еще не стар, ему нет еще и пятидесяти лет, с ним они связывали всю свою дальнейшую жизнь, свою при нем карьеру.
А далее им император поведал свой план, каким он его видит. Особая миссия возлагалась на докторов, они должны подобрать соответственного роста покойника, похожего на императора. Все вместе они должны способствовать тому, чтобы вместо императора в Петербурге похоронили  под его именем случайного покойника, коего нужно подыскать в местном морге.
-Ваше величество, а как же императрица? – спросил барон Дибич.
-Мы обо всем с нею договорились, - ответствовал император.
При выходе из помещения все подавленно молчали, только полковник Соломко тихо проговорил:
-Какого же надо достичь духовного самопожертвования и величия души, чтобы в момент наивысшего расцвета России, когда тебя бояться или уважают все европейские государи – отказаться от власти и престола.
Все молчаливо с ним согласились.
После всего они поехали дальше, путь держали на Балаклаву. По дороге, не доезжая местечка Орехова, их нагнал фельдъегерь Масков Николай Иванович, который привез государственную  и личную почту, в том числе и от императрицы Елизаветы Алексеевны, поскольку по пути заезжал в Таганрог. Поблагодарив фельдъегеря, император велел ему присоединиться к свите. Кортеж медленно двигался вдоль небольшой речушки, император наблюдал, как кучер фельдъегеря Маскова решил продемонстрировать свою удаль, погнал лошадей к мосту. На большой скорости, на повороте коляску занесло, она чуть не опрокинулась, оторвавшись одним боком от дороги,  кучер удержал вожжи. Фельдъегерям свойственна быстрая езда, они всегда гордились тем, что являются самыми быстрыми почтальонами в России, от их скорости иной раз зависит судьба многих государственный решений. Кучера всегда соревновались между собой, кто лучше может управлять рысаками, а в данном случае представилась возможность покрасоваться перед императором, кучер погнал тройку крупным галопом. Заднее колесо налетело на засохший ком глины, курьера Маскова подбросило, он вылетел из коляски, неловко перевернулся в воздухе, ударился головой о землю. Император велел доктору Тарасову оказать помощь пострадавшему, сам поехал в Ореховку ожидать вестей от доктора о состоянии фельдъегеря. Доктор Тарасов подъехал к пострадавшему, из носа и ушей несчастного текла кровь, в основании черепа трещина, курьер скончался на месте, не приходя в сознание. Доктор взял личные вещи погибшего, вручил их майору Михайлову, чтобы тот впоследствии передал родным. В Ореховку доктор прибыл за полночь, доложил императору о смерти фельдъегеря.  Император, не стесняясь слез, перекрестился перед образами, выразил свое горячее сожаление случившимся. Барон Дибич отметил, «Государь настолько расстроен гибелью его фельдъегеря, что не стал распечатывать государственную почту, не читал личных писем…». Земскому исправнику велели надлежащим образом похоронить погибшего фельдъегеря.
Перед похоронами врач Тарасов долго о чем-то говорил с императором, после чего земскому исправнику выдали закрытый гроб с телом, запретили открывать его перед похоронами. Похоронили с нехристианской поспешностью на второй день недалеко от места, где нелепо погиб бедный Масков. Барон Дибич строго следил, чтобы гроб не вскрывали. На самом деле, труп Маскова перенесли в подвал дворца. Обложили льдом.
Император плохо себя чувствовал, он простудился при посещении вырубленного в скале монастыря Святого Георгия. В нем по стенам стекала сырость, слуга, одетый в пальто дрожал от холода, император был одет в легкий френч. Тарасов предлагал сделать кровопускание, Александр категорически отказался. Он  обеспокоен мыслями и размышлениями, а еще истово молился, просил у Господа сил и помощи. Со дня похорон курьера Маскова император начал готовить свой план побега.
11 ноября Александр I велел камердинеру Федорову приготовить уксусный раствор для снятия «посмертной» маски. Императрице доложили, что ее супруг плохо себя чувствует, она решила пригласить священника, облегчить его страдания. Император воспротивился. Как глубоко верующий человек - он не мог допустить такое кощунство, как обман священника. До этого он уже исповедовался, причастился и соборовался протоирею местной церкви Алексею Федорову.
Император еще «болел», лежал на смертном одре, а трупный запах из подвала проникал в жилые комнаты. Далее с этим тянуть было нельзя, труп бедного Маскова облачили в генеральский мундир со звездою и орденом в петлице подняли в комнаты. Официально объявили: Император России Александр I  умер 19 ноября 1825 года в 10 часов 47 минут от горячки с воспалением головного мозга.
Возле гроба стояла «вдова» Елизавета Алексеевна в черной вуали, грустная, но со спокойным лицом, тут же находились барон Дибич, князь Волконский, генерал-адъютант Чернышев, доктора Виллие и Тарасов, полковник Соломко, капитан Маркович, камердинеры, отсутствовал лишь поручик Годефроа.
В эти часы лошадь уносила одетого в простую одежду бывшего императора, а ныне просто Александра Павловича, прочь от Таганрога. Сопровождал его верный слуга Годефроа, которому он доверился сопроводить себя в «последний путь». Они доскакали до перепутья дорог, бывший император остановился, спешился. Соскочил с коня и поручик. Александр Павлович подошел к нему, обнял, и заплакал. Не удержал слез и поручик. Постояли минуту, Александр расцеловал верного слугу, оттолкнул его.
-Езжай обратно. Проследи, чтобы все было исполнено надлежащим образом.
Всхлипывая, поручик ответил по привычке:
-Будет все исполнено, Ваше Императорское Величие.
Александр грустно улыбнулся, сел верхом и скрылся в темноте. Поручик долго стоял на перекрестке, вслушивался в дробный перестук копыт коня, пока все не стихло в промозглой ночи.

Послесловие.

Потомки до настоящего времени спорят о мнимой смерти Императора Александра I. Иные не отрицают, что он тяготился престолом, хотел покинуть его, но, полагают, не успел. Виной тому простуда и воспаление мозга. Другие говорят, что появившийся в Сибири старец Федор Кузьмич и есть бывший император России. А может быть, он тайком вернулся к загадочному оврагу, чтобы еще раз испытать судьбу, и заглянуть в будущее России, преодолеть пространство и время, но промахнулся и вынырнул в третьем тысячелетии. Кто знает? Возможно, совершенно под другим, неизвестным потомкам, именем, прожил в скитах в безвестности, до конца жизни отмаливая свой грех, и молясь за будущее России, просил у Господа даровать ей достойных монархов во благо его подданных.
Достоверно известно лишь три факта. Первый: он не смог вымолить у Господа для своей Отчизны достойного развития, не прошло и ста лет, как монархия пала, и Россия пережила огромные потери в двух мировых войнах, в гражданской братоубийственной войне, когда русский убивал русского, а заодно и всех инородцев, проживающих на просторах необъятной России. Второе:  следующий император Николай I достойно выполнил поручение своего венценосного брата. Он жестоко расправился с заговорщиками, посягнувшими в декабре на устои монархии. Не побоялся получить кличку «Николай вешатель» и «Николай палкин», он каленным железом выжег ересь так, что за все время своего правления ничего подобного в государстве не возникало. Пятерых заговорщиков из родовитых семей он повесил на кронверке Петропавловской крепости, многих отправил на вечную каторгу, сотни офицеров разжаловал в солдаты и отправил на Кавказ, тысячи солдат прогнали сквозь строй, кто выжил, тоже отправились на Кавказ. И менее известный третий факт: император достойно наградил верноподданных слуг, которые находились с Александром I до конца его жизни.
Князю Волконскому П.М. пожалован титул фельдмаршала, министра Императорского двора и уделов. И это несмотря на то, что самый близкий соратник Александра I, деливший с ним все невзгоды походов и путешествий, отстранился от участия в траурных мероприятиях.
Барону Дибичу И.И. пожалован графский титул.
Чернышев А.И. так же получил титул графа, а позже и князя.
Полковник Соломко А.Д. был оставлен в императорской свите в прежней должности, сопровождал Николая I во всех путешествиях, участвовал в турецкой войне, дослужил до генерал-лейтенанта.
Врачи Виллие Я.В. и Тарасов Д.К. тоже ни в чем не нуждались всю оставшуюся жизнь. Оба стали лейб-медиками Императора Николая I, получали ордена и награды. Виллие завещал огромное состояние императору на развитие российской медицины. Тарасов тоже стал необычайно богат при скромном жаловании лечащего врача. В день смерти Святого Праведника Федора Кузьмича он поклонился его светлому образу. Ведь до этого времени он не посещал ежегодной панихиды по Александру I в день его смерти. И только со следующего года, впервые за сорок лет, начал посещать панихиды во многих храмах, кроме кафедрального собора Петропавловской крепости.
Даже метрдотель Миллер Ф.И., плут и пройдоха, разбогатевший на темных махинациях, ни разу не пострадал. Николай I смотрел сквозь пальцы на его проделки.
Владелец дома в Таганроге грек Кауниди был награжден не по чину, его детей приняли на казенный счет в престижные учебные заведения. Они с успехом закончили их, сделали неплохую карьеру, продвинулись по служебной лестнице.
Не осталась незамеченной судьба неразлучных спутников Благословенного царя – фельдъегерей. Маркович и Белоусов справили свое пятидесятилетие государственной службы, получили очередные звания, Марковича наградили орденом Святой Анны 2-й степени. Годефроа получил звание капитана, до самой смерти служил в фельдъегерском корпусе. Майору Белоусову за выслугу 25 лет в офицерских чинах пожалован орден Святого Георгия 4-й степени, майору Марковичу за 35 лет – орден Святого Владимира 4-й степени.
Все они до конца жизни  хранили тайну, и это была плата Николая I за их верность и молчание. Не зря гласит русская пословица: «Молчание – золото». (К слову сказать: в Советские времена носители подобной тайны без излишнего шума, по одному, исчезли бы с лика земли. И никого бы награждать не пришлось.  «Нет человека – нет проблемы»).
А как же судьба вдовы и детей фельдъегеря Маскова Н.И.?
Николай I  не забыл их. Семье погибшего была назначена солидная пенсия, дочь погибшего была зачислена в исключительно привилегированное учебное заведение – Смольный институт, несмотря на то, что Масковы не  являлись дворянами. В их семье хранилось предание, в императорской усыпальнице собора Петропавловской крепости  в гробнице покоится прах их мужа и отца.
И неизвестно, кто из императоров распорядился перезахоронить прах Маскова на местном кладбище.

И после послесловия.

И все же версия появления старца Федора Кузьмича, коим был бывший император России Александр I, казалась всем наиболее достоверной. А если это не бывший император, тогда кем ранее был Федор Кузьмич? Человек родства непомнящий, но знающий европейские языки, образован, знаком со светскими манерами, жизнью петербургской знати, ведает о подробностях войны с Наполеоном. Кто же он тогда? Придворный сановник, ушедший от столичной суеты в схиму? Тогда такое решение вызывало уважение. Только придворный сановник не мог знать о некоторых подробностях, о которых  знал только сам Александр. Например, старец рассказывал, что когда французы подходили к Москве, император Александр припал к мощам Сергия Радонежского и долго молился этому угоднику. И внутренний голос подсказал ему: «Иди, Александр, дай полную волю Кутузову, да поможет ему Бог изгнать супостатов из Москвы и земли русской». Ни с кем посторонним император не делился об услышанном внутреннем голосе, кроме ближайшего окружения. Когда пришло известие о смерти Николая I, старец долго со слезами молился и отслужил панихиду по усопшему. Не принято было среди старцев благоговейно относиться к смерти чиновника высокого ранга, даже если это был царь. А Федор Кузьмич  очень опечалился этим известием.
Да и в народе после смерти императора Александра I  сразу нашлось немало сомневающихся в том, что царь мог так скоропостижно умереть в расцвете сил. В Таганроге заволновались сразу же в день смерти, в Черкасске казаки поднялись и помчались в Таганрог, чтобы удостовериться, что император умер не по чьей-то злой воле. И в народ пошли байки одна нелепее другой, о том, как и почему царь покинул престол и скрылся в неизвестном направлении. И люди, видевшие ранее русского императора при дворе, и случайно увидевшие старца Федора Кузьмича, утверждали,  он и есть царь Александр I. Они оба одного высокого роста, и тот, и другой - голубоглазы, у обоих одинаковые привычки держать одну руку на груди, другую за поясом, у обоих на все невзгоды жизни  одинаковые присказки: «Знать так было угодно Богу!».
О Федоре Кузьмиче стало известно в 1836 году, когда в Сибири объявился человек, который под страхом уголовного наказания не открыл своего настоящего имени, не имел паспорта и денег. За бродяжничество приговорили его к двадцати ударам кнутом и ссылке в Сибирь, которые он смиренно снес. С партией ссыльных  он прибыл в Томскую губернию, в итоге перебрался в деревню Зерцалы. Учил грамоте детей, знакомил их со Священным Писанием, учил географии, истории,  нигде не оставлял писанных своей рукой записок, словно боялся, что его почерк могут сверить еще с каким-либо письмом.
При себе Федор Кузьмич всегда держал иконку святого Александра Невского, в день его повиновения бывал весел, вспоминал, как некогда отмечал этот день в Петербурге.
Пять лет прожил старец в селе Зерцалы, неподалеку от Томска, казак Семен Сидоров построил ему келью-избушку, но ему докучали посетители, он перебрался  в станицу Белоярскую. И туда народ шел, чтобы увидеть старца, получить от него совет и напутствие. Денег он никогда не брал, приносимую еду раздавал нищим. Его спрашивали, не тяжело ли ему так жить, он неизменно отвечал:
-Я сейчас покоен и независим. Теперь мне нечего терять, кроме слова Бога моего и любви к Спасителю. Вы не понимаете, какое счастье в этой свободе духа.
Местное духовенство с некоторым недоверием относилось к старцу, поскольку тот никогда не исповедовался. Но все из них, кто имел беседу со старцем, проникались к нему уважением. А алтайский архимандрит Макарий отзывался о нем, как о великом человеке.
Старец Федор Кузьмич покинул дом казака Сидорова после того, как некто углядел в портрете бывшего императора Александра I  некое сходство с их старцем. Поселился в беднейшей семье крестьянина Ивана Малых. Крестьяне села миром соорудили ему келью в бывшем хлеву. Здесь старец прожил десять лет, в 1849 году перебрался в келью в селе Краснореченском, построенную для него зажиточным крестьянином Иваном Лаптевым. В келье нет ничего лишнего, спал старец на голой доске, под голову клал полено. В келье старец принимал всех, кто приходил к нему за «добрым словом». Крестьяне были очень удивлены, когда услышали, что он изъясняется по-французски с навестившим его архиереем Афанасием Иркутским. Наотрез отказался принять ближайшего друга и советника бывшего царя графа генерала Клейнмихеля, который посетил Сибирь с инспекционной проверкой.
Последние годы старец Федор Кузьмич прожил в окрестностях Томска. Как раз в то время город охватила золотая лихорадка, всякого народу наехало много. Старец сдружился с местным купцом Семеном Хромовым, согласился пожить в его загородном домике. Купец Хромов слыл человеком умным, видел, что старец человек тоже не простой, все чаще задавался себе вопросом: «Кто же он есть на самом деле?».  Слухи и догадки о прошлом старца докатились до этих мест.
Остатние дни перед кончиной, старец болел, но никому не докучал своими болячками. На все у него один ответ: «Знать так Богу угодно». Когда в келью прибыл отец Рафаил из Алексиевского монастыря, чтобы исповедовать старца, тот на смертном одре отказался раскрыть ему тайну своего родства.
-Но имя ангела для помина души ты можешь сказать?! – в отчаянии спросил отец Рафаил.
-Это Бог знает, - смиренно ответил старец прерывающимся голосом.
-А кто же родители ваши, как их имена? – продолжал настаивать священник.
-Святая Церковь молится за них, - тихо отвечал старец.
Позже упал перед ним на колени Семен Хромов.
-Откройся, отче! Правда бают, что ты есть наш царь – Александр Благословенный?
Старец слабо улыбнулся, пробубнил под нос себе:
-Чудны дела твои, Господи! Нет тайны, которая не откроется…
Умер старец  20 января 1864 года. Скорбная весть о кончине Федора Кузьмича быстро облетела Томск и его окрестности. К домику купца Хромова потянулся народ. Шли чиновники, нищие, крестьяне, купцы, осевшие в этих местах золотоискатели. Все хотели отдать последнюю дань старцу – поклониться телу усопшего Праведника. И не было в той толпе ни сословий, ни чинов, ни бедных, ни богатых - все были равны в своей светлой печали.
Архимандрит Иона позже утверждал, что в бумагах старца нашли плотный, синеватый лист бумаги с типографским заголовком  и вписанными от руки словами. То было Брачное свидетельство о свадьбе Великого князя Александра Павловича  на принцессе Баден-Дурлахской Луизе-Марии-Августе. Поговаривали, что незадолго до кончины, Богородице-Алексиевский монастырь посетила странница, монахиня Вера, якобы это была тайно ушедшая от престола вслед за мужем супруга императора Александра Благословенного императрица Елизавета Алексеевна. Возможно, это всего лишь легенда.
По завещанию похоронили старца в Томском Алексиевском монастыре. Над могилою поставили крест с надписью: «Здесь погребено тело Великого Благословенного старца Федора Кузьмича».
На месте кельи, где скончался старец – забил родник. Купец Семен Хромов в память о старце основал там Федоровский мужской монастырь. На могиле построили часовню.
Прошло много лет. Могила старца предалась забвению. Безбожная власть не нуждалась в народной памяти по какому-то там старцу. Могилу осквернили.
И только в новейшей истории России по благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Пимена старца Федора Кузьмича причислили к лику святых, старец Федор теперь покровитель города Томска.

Так кто же он – старец Федор Кузьмич? Бывший император или нет?  В его ли обличии нашел Александр Благословенный свой душевный покой? Для старца и потомков не так уж и важно. Главное, что такой Праведник жил на земле, приносил людям радость, поддерживал добрым словом и наставлял на путь истинный.
«Поминай нас, чтущих память твою, отче наш Феодоре!»