Горгона Медуза. Железная дорога

ГОРГОНА МЕДУЗА
РОМАН

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
В НОГАЙСКЕ

ГЛАВА 1
ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА


В совхоз имени Жюля Верна журналисты ехали транзитом через Бердянск. На время поездки и пребывания в Ногайске товарищ Тарек и мистер Грант получили сопровождающего, который появился на вокзале и представился таким образом:
- Пал Семёныч Кичманов, корреспондент газеты «Комсомольская правда». Ваш коллега, попутчик и, надеюсь, друг. Можете называть меня просто Паша. Кичманов был довольно молод, среднего роста, плечист, крепок. Он курил «Беломор» и любил потрепать языком.

Троица путешественников добиралась к месту назначения в купейном вагоне поезда Москва-Бердянск. Оказавшись в купе, Марек решил, что к ним подсядет ещё один пассажир, однако поинтересовавшись об этом у Кичманова, журналист выяснил, что четвёртого попутчика не будет. Ну и хорошо, подумал Марек.
После отправления поезда Кичманов ушёл ругаться с проводником. Между оставшимися в купе пассажирами произошёл следующий диалог:
- Лейтенант, - сказал британец.
- В каком смысле? – не понял чехословак.
- Наш с вами якобы коллега – лейтенант госбезопасности. Во всяком случае, не ниже, - разъяснил Грант.
- Вы думаете?
- Уверен. Судя по его кулакам, он умеет драться. Полагаю, Кичманов при оружии. Не вздумайте шутить с ним, коллега.
Марек усмехнулся:
- Это, скорее всего, касается вас, Джозеф, и ваших иронических комментариев по поводу советской действительности. И всё-таки жаль, что нам дали в сопровождающие сотрудника органов. Я надеялся, что это будет наш коллега…
- А он и есть наш коллега. Во всяком случае, у него такая легенда. Припоминаете, дружище, репортажи в «Комсомольской правде», подписанные фамилией Кичманов?
- Кажется, да… - неуверенно произнёс Марек.
- Вот видите, - продолжил Грант, - поэтому нам троим следует придерживаться этой легенды. Впрочем, мы с вами хотели, кажется, отпраздновать выход нашей, гм-гм, совместной статьи? Наведаюсь я, пожалуй, в вагон-ресторан на разведку.
- В этом поезде есть ресторан? – удивился Марек.
- Да, и причём он находится в соседнем вагоне, - сказал Грант и вышел.

Спустя пару минут, в купе вернулся Кичманов, за которым семенил проводник, несущий три комплекта белья и три порции чая в подстаканниках. Проводник поставил чай на столик, положил бельё на полку, расшаркался и исчез.
- Пока им под зад коленом не треснешь, они так и будут дремать, - пробурчал Кичманов после того, как за проводником закрылась дверь, - а где же наш британский коллега?
Чехословак рассказал Кичманову куда направился Грант. Пал Семёныч расхохотался:
- Вы это серьёзно, Марек? И что же он намерен найти в здешнем ресторане? Ну, ладно, подождём, пока вернётся мистер Грант. А мы с вами, тем временем, чайку хлебнём.
Когда Грант вернулся в купе, на его лице блуждала растерянная улыбка. Марек впервые видел Гранта в таком состоянии. Выяснилось, что, во-первых, в меню ресторана значатся только блюда из медуз, а, во-вторых, заведение закрывается на переучёт. Кичманов продолжал смеяться:
- Придётся нам, друзья мои, пить только чай! Ну ладно, - Пал Семёныч вдруг стал серьёзным, - я сейчас всё это улажу. Ждите, скоро вернусь.
- Пожалуй, старший лейтенант, - предположил Грант после ухода Кичманова, - надеюсь, его охота будет удачнее моей бестолковой вылазки в стан врага.

Действительно, спустя десять минут Кичманов вернулся из ресторана триумфатором: он картинно раскрыл дверь купе, в проёме появилась ресторанная буфетчица с подносом в руках. На подносе красовались хрустальные вазочки с чёрной и красной икрой, нарезанные балык, сыр и копчёная колбаса. В центре подноса возвышался запотевший графин с водкой. Отдельно в корзинке был подан свежий нарезанный хлеб. По всей видимости, это был настоящий хлеб из пшеничной муки высшего сорта.
- «Московская особая»! – указав на графин, воскликнул Кичманов после ухода буфетчицы, - ну, а всё остальное – тоже особое и для особых людей. То есть, для нас с вами, друзья мои.
Друзья весьма удивились пробивным способностям Кичманова.
- Мистер Кичманов, - заявил Грант, - я хочу поднять тост за вашу волшебную коммуникабельность!
Журналисты выпили за волшебную коммуникабельность Кичманова, потом – за статью в «Известиях», за дружбу народов, за коммунизм и мир во всём мире…

Минут через сорок Кичманов сбегал в ресторан за вторым графином и новой порцией закусок. Купе утопало в дыму. Пал Семёным и Грант нещадно дымили: сотрудник «Комсомолки» курил «Ротманс», которым его угостил британец. Тем временем Грант удивлялся крепости кичмановского «Беломора»:
- В который уж раз курю эти папиросы, но каждый раз – словно впервые!
Кичманов хмыкнул:
- Это ещё что, Джозеф! Вы ещё не пробовали сигареты «Морские»? Они набиты сушёной морской капустой и медузьим порошком! Гадость редкая, но по мозгам бьёт сильнее, чем водка. Кстати, хочу вас предупредить, коллеги.
- О чём? – спросил Марек. Чехословак выпил, закусил, снова выпил, опять закусил и чувствовал себя превосходно. Его недавние переживания по поводу повторных похорон Сталина казались ему теперь мелкими и незначительными. Подумаешь, закопали тирана! Туда ему и дорога! Хотя бы теперь Владимир Ильич сможет спокойно отдохнуть в своём Мавзолее…
- Понимаете, коллеги, - начал Кичманов, - совхоз, в который мы направляемся, не совсем обычный.
- Мы знаем об этом, товарищ Павел, - заверил его Грант, - хозяйство Коряги – первое в СССР, где начали разводить медуз.
- Это верно, - отметил Кичманов, накладывая на кусочек хлеба чёрную икорку, - но тут есть один нюанс. Смотрите: мы тут с вами сейчас кушаем и выпиваем по-человечески. Скажу вам по секрету, делаем мы это последний раз. В том смысле, что в Ногайске достать нормальную водку и закуску не поможет даже моя коммуникабельность. Совхоз имени Жюля Верна – передовой и показательный, это уж как водится. Но со снабжением в нём – как и везде, а значит, очень плохо. Ну, может быть, в этом совхозе чуть лучше, чем везде.
- Продукты по талонам и спискам? – спросил Грант.
- Да какие там талоны… - Кичманов махнул рукой, - трудящиеся хозяйства питаются в столовой, которая называется «Морскот», что означает «морская скотина». Как вы понимаете, блюда в столовой приготовлены исключительно из местных морских продуктов. Мясо там тоже бывает, конечно… В четверг в «Морскоте» мясной день: на первое – обычно борщ с костями, на второе – кукурузная каша с мясной подливкой, на третье – гороховый напиток.

Грант усмехнулся:
- Паша, вы так запросто нам всё это рассказываете. Не забывайте, я – буржуйская акула пера! Могу воспользоваться вашими пьяными откровениями и злобно оклеветать советскую действительность. Да и у вас будут неприятности.
Марек пьяно кивнул, подтверждая слова британского коллеги. Кичманов не унывал:
- Клеветать? Да клевещите на здоровье, мистер Грант! Вы и сами всё увидите в Ногайске, нашу убогость не скроешь никакими показательными съездами… А мои откровения о хозяйстве Коряги – это всего лишь предупреждение. Чтобы вы, значит, знали, куда попадёте. И ещё один момент: люди у Коряги, как и везде в стране, обозлены. Постарайтесь не провоцировать их своими вопросами и замечаниями.
- Что вы называете провокационными вопросами? – икнув, поинтересовался Марек.
Кичманов охотно пояснил:
- Например, не стоит интересоваться у них, нравятся ли им блюда из медуз. Эта жратва, как вы понимаете, никому у нас не нравится.
Марек воскликнул:
- Стоп! Товарищ Кичманов, вы коммунист?
- Я комсомолец, - пошутил Павел Семёнович.
- Тем лучше, - не понял шутки чехословак, - как же вы, советский комсомолец, можете ТАКОЕ говорить? Партия проводит политику медузизации, а вы подвергаете её сомнению, да ещё в присутствии иностранного гостя из капстраны! – Марека страшно возмутило поведение Кичманова.

- Понимаете, какое тут дело, коллеги. Предупреждён – значит вооружён. Товарищ Пименов попросил меня заранее рассказать вам об особенностях ногайского совхоза, в котором нам предстоит провести целую неделю. Мы побываем в медузоводческих бригадах, познакомимся с передовиками. А седьмого ноября станем зрителями демонстрации в честь очередной годовщины Октября, - сказал Кичманов, - ну, да ладно. Я вас предупредил, как меня просили. А остальное вы сами всё увидите. Давайте-ка, я вам лучше несколько историй из практики расскажу, чтоб веселее ехать было.

Коллеги согласились послушать кичмановские истории. Пал Семёныч закурил папиросу и рассказал такую байку.
- Это в прошлом году было. Я тогда в «Известиях» работал. Пришли мы как-то с Аджубеем к Суслову на летучку. А товарищ Суслов в тихой панике. Сидит сам не свой, растерянный какой-то. Мы спросили – в чём дело, мол. А он и говорит: накануне подарила ему северо-вьетнамская делегация подарок – бамбуковую клетку с сусликами. И было в этой клетке двенадцать зверьков. Оказывается, число 12 у вьетнамцев что-то хорошее означает, удачу там, счастье… А сусликов они Михал Андреичу подарили из лучших побуждений, как одному из советских руководителей, в качестве символа нерушимой дружбы между нашими странами. Я-то, конечно, про себя улыбнулся наглости вьетнамцев: они бы ещё Фролу Романовичу Козлову горного козла на верёвке притащили! Подумал я тогда, что Суслов расстроился потому, что даже в Северном Вьетнаме его сусликом дразнят. Однако выяснилось, что Михал Андреич совсем по другому поводу переживает. Оказывается, сегодня ночью восемь сусликов из этой клетки сбежали и теперь где-то бегают в сусловском кабинете. Суслики – твари безмозглые, не дай бог какие секретные и важные бумаги погрызут в нашем идеологическом хозяйстве. Тогда капиталисты нас голыми руками смогут взять!
Ну, делать нечего. Пообещали мы Суслову изловить вьетнамских тварей. Летучка, конечно же, сорвалась, да и хрен с ней! Главное – сусликов поймать, пока они беды не натворили, и плодиться в ЦК не начали. Усадили мы Суслова за стол, приказали ему не шевелиться. А сами устроили охоту на сусликов вьетнамских. Хитрые они зверьки, но мы с Аджубеем хитрее. Шестерых животных таки поймали в тот раз, а два негодяя куда-то спрятались. Так мы их и не нашли.
- И где же они? – спросил Марек.
- Чёрт их знает! – Кичманов пожал плечами, - может, сдохли. Правда, через дня три Суслов позвонил Аджубею, пожаловался, что суслик в его калоше дыру прогрыз и на какую-то важную бумагу нагадил. Мы ещё раз устроили охоту на сусликов в кабинете товарища Суслова, но больше ни одной твари не обнаружили. Нашли только несколько кусочков сусликового говна. С тех пор Суслов более не принимает живых подарков в своём кабинете. Отправляет всех дарителей к Андропову. У Андропова в кабинете есть задняя комната – там целый зооуголок: суслики, хомяки, ёжики… В аквариуме даже медузы плавают. Всё-таки любят животных наши руководители…
- Да уж, - сказал Грант, - вьетнамцы дурака сваляли со своими сусликами.

- А вот ещё случай был, - Кичманов продолжал травить свои байки, - поехали мы с моим коллегой по «Комсомолке» Мишей Медведевым в командировку на Чукотку. Дело было летом, хотя чукотское лето – оно довольно условное. А цель командировки была следующей: нам нужно было сделать фоторепортаж о чукотской кукурузизации. Пришла чукчам такая установка из Москвы - кукурузу сажать. Прилетели мы в Анадырь на вертолёте, познакомились с местными чукчами. А они, бедолаги, эту кукурузу впервые в жизни видят. И даже не знают, что с ней делать! Смотрим – берут чукчи початок, зарывают его в землю, садятся рядом и ждут, когда из земли ростки появятся. Председатель чукотского колхоза чуть не плачет: как быть, вопрошает, как кукурузу сажать, как вам репортаж снимать, как план государству сдавать?
Ну, мы его успокоили, сказали, что репортаж по дороге в Москву сварганим, это не вопрос. А вот как со сдачей государству урожая быть, тут посложнее…  Миша Медведев чукотскому председателю и говорит: друг, какие проблемы? У вас пушнина, олени-тюлени, рыба красная, а вы тут кукурузные початки в землю суёте! Говорит, поезжай в южные районы Дальнего Востока, поговори с тамошними председателями колхозов, которые кукурузу растят, договорись с ними об обмене. Вы им пушнину, тюлений жир – они вам часть своего кукурузного урожая, вот и вся премудрость!
Председатель нас с Мишей поблагодарил горячо, одарил гостинцами чукотскими. Рыбы мы тогда наелись, моржатины, оленятины... Да, это вам не медузы…
- Чукчи кушают медуз? – спросил Марек.
- Нет, чукчи до этого ещё не дошли, - усмехнулся Кичманов, - в отличие от остальных советских людей.

- Товарищ Кичманов, вы всё-таки подвергаете сомнению политику медузизации! – упрекнул его чехословак.
Пал Семёныч бурно запротестовал:
- Никоим образом, Марек! Никоим образом! Наоборот, я считаю, что продовольственная политика партии и правительства – самая правильная на сегодняшнем этапе. Только перейдя, грубо говоря, на подножный корм, мы сможем досыта накормить население и создать кормовую базу для сухопутной скотины в нашей стране. Ведь медузы на столах трудящихся – это временное явление, уверяю вас. Постепенно медузы будут заменяться более питательными продуктами, выращенными из скотины, которая со временем полностью перейдёт на корма из медуз и кукурузы. Нам потребуется лет десять для проведения этого преобразования. Вот увидите, коллеги: через десять лет медузы станут у нас настоящим деликатесом! А от говядины и свинины наших трудящихся будет просто тошнить!
Марека этот обстоятельный ответ Кичманова вроде бы удовлетворил. Грант же сказал, что по его прикидкам медузы с обеденных столов советских трудящихся исчезнут гораздо раньше, чем через десять лет. Марек попросил Гранта разъяснить свою мысль, но британец не стал этого делать.

Третий графин «Московской особой» допивали, заедая остатками закуски. Грант и Марек хотели узнать, сколько они должны за угощение, но Кичманов не позволил им заплатить. Он сам рассчитался с вагоном-рестораном, заказал у проводника ещё три порции чая, выкурил в тамбуре беломорину и вернулся в купе. Когда проводник принёс журналистам чай, они уже крепко спали.

Кичманову снились чукотские медузы и сусловские суслики. Гранту ничего не снилось, он умел спать без сновидений. А Мареку всю ночь грезился Сталин, который порывался встать из могилы. Вокруг могилы вождя собрался весь Президиум ЦК во главе с Никитой Сергеевичем. В руках члены Президиума держали кукурузные початки молочно-восковой спелости. Как только голова Сталина показывалась из могилы – один из членов Президиума, размахнувшись, ударял беспокойного покойника кукурузой прямо в лоб. Сталин нырял в могилу, но через некоторое время снова предпринимал попытку выбраться оттуда, и вновь получал по лбу кукурузным початком. Сон был глупейший и бессмысленный, проснувшись, Марек тут же забыл о том, что ему снилось. Но неприятный осадок остался.

Продолжение следует