Горгона Медуза. Мiss jellyfish USSR

ГОРГОНА МЕДУЗА
РОМАН

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
В НОГАЙСКЕ

ГЛАВА 3
MISS JELLYFISH USSR
(ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ ДЖОЗЕФА ГРАНТА)


Вечером в день приезда в Ногайск я написал новую статью в «Таймс». Дописывая её в своём убогом отельном номере, я рассмеялся и назвал себя идиотом. В самом деле, какая статья, какая газета, какой, к чёрту, Лондон? Как бы я смог передать свои тексты из этой дыры в Англию? Чёрт возьми, я об этом даже не подумал. Видимо, воздух коммунизма разжижает мозг. Нужно срочно бежать из СССР, иначе здесь можно стать умственным инвалидом. Однако сначала нужно покинуть Ногайск, а сделать это сейчас никак невозможно.
Мне представлялось, что здесь будет больше цивилизации. Но из современных достижений в совхозе имени Жюля Верна имелся только телефон в кабинете Коряги, его служебный автомобиль и примитивные конвейеры на местных фабриках переработки медуз. Впрочем, я зря клевещу на Ногайск, ведь тут есть ещё два признака цивилизации – проигрыватель пластинок и местное радио, орущее всякий вздор на протяжении светового дня.

День нашего приезда в совхоз завершился торжественным собранием во Дворце культуры. Здесь я и увидел польский проигрыватель, который крутил пластинку с «Интернационалом».
Совхоз располагает довольно симпатичным и вместительным Дворцом культуры. Как и положено входу во дворец, его украшают колонны; массивные дубовые двери, покрытые серой краской, ведут внутрь. В просторном холле здания имеется паркет и довольно чистые зеркала. В зрительном зале помещаются все работники совхоза с членами семей (около тысячи человек), плюс ещё остаётся немало свободных мест для гостей. Над сценой алеет растяжка, на которой белыми трафаретными буквами начертано актуальное изречение:

МЕДУЗА ТАКЖЕ НЕИСЧЕРПАЕМА, КАК И ЭЛЕКТРОН.
                Н.С.ХРУЩЁВ.

Мы сидели в первом ряду. Рядом с ними находилась наша спутница Панченко, а также Жук, Коряга, Бараболя, Отченаш, Кавун и другие бригадиры-передовики. Торжественное собрание было довольно скучным мероприятием. Сначала выступил Коряга, рассказал о своём пребывании на XXII съезде КПСС, о достижениях совхоза и планах на будущее. Затем слово дали Жуку, который очень хвалил Бараболю и его новый рекорд. После этого выступил рекордсмен Бараболя. Его вид говорил о том, что он действительно гордится своим небывалым достижением. Зоотехник Панченко рассказала присутствующим о новых победах советских медузоводов и очередных открытиях советских учёных-медузоведов.
После речей состоялся концерт. Первым выступил совхозный хор, который исполнил песню «Ой, медузы мои, размедузы». Я поинтересовался у сидящей рядом со мной Панченко, кто такие «размедузы», но зоотехник только презрительно пожала плечами, мол, чему вас только в ваших отсталых Лондонах учат?
После хора свои таланты демонстрировал местный ансамбль песни и пляски: зрители смогли полюбоваться энергичными народными танцами. Впрочем, это я думал, что они народные. Сидящая рядом со мной Панченко, шепнула мне на ухо: «Это новый танец, поставленный нашими хореографами. Называется «Пляска морскота». Вам нравится, мистер Грант?». Я заверил зоотехника в том, что всю жизнь мечтал посмотреть, как танцуют морские скоты. Во время исполнения песен и плясок выступающим аккомпанировал аккордеонист. Проигрыватель с «Интернационалом» включили в финале концерта.

Последними на сцене появились дети. Это были юные совхозники, будущие медузоводы. Некоторые из них, впрочем, уже сейчас занимались разведением медуз. Здесь мы снова увидели знаменитую «лучшую медузу Советского Союза» Лиду Воронюк. Я переименовал «лучшую медузу» в «мисс Медуза». Мне кажется, этот титул более подходит пионерке Лиде. Пионеры произнесли несколько стихотворных речёвок, а затем исполнили песню «Пионерская медуза». Думаю, стоит привести слова этого шедевра:

Ну, споёмте-ка, ребята-бята-бята-бята
Жили в лагере мы как-как-как,
И на солнце, как котята-тята-тята-тята,
Грелись эдак, грелись так-так-так.

Наши бедные желудки-лудки-лудки-лудки
Были вечно голодны-ны-ны,
И считали мы минутки-нутки-нутки-нутки
До обеденной поры-ры-ры!

Здравствуй, милая медуза-дуза-дуза-дуза,
Низко бьём тебе челом-лом-лом.
Мы тобой набили пузо-пузо-пузо-пузо,
Нам с тобой всё нипочём-чём-чём!

Ах, медуза, объеденье-денье-денье-денье —
Пионеров идеал-ал-ал!
Тот не знает наслажденья-денья-денья-денья,
Кто медузы не едал-дал-дал!

Песня, как и другие выступления, была встречена бурными аплодисментами. Оглянувшись на зрителей, я увидел понурые лица совхозников. Было странно наблюдать, как эти измождённые и злобно глядящие люди столь активно аплодировали. Вероятно, они хлопали в ладоши автоматически, не задумываясь над тем, что происходит на сцене. Этих людей вполне можно понять. Вот мы, гости совхоза, находимся здесь уже почти двое суток. Мы четыре раза в день посещаем здешнее заведение общественного питания. И за это короткое время наши желудки уже устали от медуз и прочей пищи, которой нас кормят в «Морскоте». Можно только представить, какой запас гнева накопился в сердцах и душах этих обездоленных. Ведь они живут на юге Украины, в одном из самых плодородных и богатых регионов СССР! Здесь можно ходить буквально по колено в пшенице, объедаться качественным мясом и рыбой. Но вместо этого людей держат в чёрном теле и рассказывают им байки о питательности медуз.

Бедный Марек отощал, в глазах у него появился голодный блеск. Или это сверкает его благородный коммунистический взор? Нужно будет разобраться с этим блеском. А если серьёзно, то Марек уже более критично осматривает местные «достопримечательности». Видно, что он шокирован советской реальностью, но пока не подаёт виду.
Чекист Кичманов, наоборот, всё больше сыплет остротами и чаще курит. Тоже, видать, хочет кушать. Не хватает ему полноценной белковой пищи. Кстати, первую ночь Кичманов провёл невесть где. Я за ним не следил, полагаю, что он либо спал с зоотехницей Панченко, либо ходил в Ногайск на встречу с агентами. Впрочем, ведь у него и здесь могут быть агенты. Кто? Да кто угодно, тот же Коряга или Жук.

***
На второй день пребывания в совхозе, после завтрака Панченко повела нас в медузье хозяйство Лиды Воронюк. Наконец-то мы нас познакомили с этой прославленной пионеркой. Двенадцатилетняя Лида выглядела лет на девять, было странно и забавно лицезреть на тонкой шее этого мелкого ребёнка красный пионерский галстук. Лида подробно рассказала нам об особенностях своей работы, о новом рекорде своей бригады. Девочка также поведала нам о том, как ей удалось стать «лучшей медузой» СССР. Ей в этом помогли силы природы. Оказалось, что с ней соперничала девочка из Абхазии – Катя Чурчхеладзе, приплод медуз у которой был десятикратным. Однако холодные течения Чёрного моря в июне 1961 года практически полностью уничтожили поголовье абхазских медуз. Катя очень плакала, но ничего не попишешь – Лида завоевала первое место на всесоюзном конкурсе пионеров-медузоводов. И выиграла главный приз – поездку в Москву на XXII Съезд КПСС. В утешение Кате вручили пионерский галстук Юрия Гагарина с памятной надписью, выполненной первым космонавтом Земли: «Пионерке Кате от космонавта дяди Юры. Расти большой, не будь лапшой».

Пионерка Лида показала нам несколько забавных трюков, которые исполняли её любимые медузы. Это было весьма необычно и зрелищно. Думаю, в Англии такая девочка смогла бы добиться больших успехов на цирковой арене.
Несмотря на свой юный возраст и небольшой рост, Лида эффективно руководила своим пионерско-молодёжным коллективом. Тяжёлую физическую работу (вылов и транспортировку медуз) здесь выполняли местные комсомольцы, но все остальные операции были доверены пионерам. Пионеры и пионерки умело промывали и разделывали медуз, укладывали в корзины и бочки. В пионерском разделочном цеху было довольно чисто: юные уборщики активно посыпали склизкий пол песком и сгребали смесь песка и слизи. Не знаю, откуда бралась энергия у пионеров и комсомольцев, видать, молодость всё же брала своё даже в этой чёрной дыре. Их отцы и матери, хоть и работали тоже довольно активно, но свою работу они выполняли словно автоматы.

***

На второй день после ужина Панченко повела нас в дом простых совхозников. Так мы оказались в бараке, одну из комнатушек которого занимала семья Лиды Воронюк: мать, отец и трое детей, одним из которых была «мисс Медуза». Совсем забыл описать жилища совхозников. Отдельные коттеджи имелись только у Коряги, Жука и Панченко. Все остальные (даже передовики производства) ютились в нескольких длинных бараках с десятками комнат. Обычные работники занимали по одной комнате, вне зависимости от количества человек в семье. Если в семье было три-пять человек, на такой жилплощади ещё можно было относительно нормально существовать. Но если в семье было пять-семь детей (имелись здесь и такие), да ещё вдобавок старики, то я уж и не знаю, как им всем удавалось развернуться в такой тесноте. Я посчитал: в среднем на одного человека здесь приходится около полутора квадратных метров жилья.

Впрочем, бараки служили здешним трудящимся в основном в качестве спальных домов. Весь день они проводили на изнурительной работе: растили, ловили, перерабатывали, консервировали и транспортировали медуз. Тут было ещё рыболовецкое хозяйство, однако из-за отсутствия топлива корабли большую часть тёплого сезона ржавели у разбитого причала. Позднее я узнал, что ещё год назад совхозные рыбаки пытались выходить в море под парусами, но летняя буря 1960 года порвала паруса и разметала судёнышки ловцов медуз. При этом погибло более двадцати человек. С тех пор в море они не выходят: паруса в СССР больше не выпускают, а горючее для здешних кораблей отсутствует в принципе.

Но вернёмся к нашим баракам.
Поскольку питаются совхозники исключительно в ресторане «Морскот», то домашняя кухня, как явление и как помещение, в бараках полностью отсутствует. Места общего пользования находятся на улице: между бараками расположены уборные и умывальники. После посещения уличных туалетов пропитываешься невыносимой вонью, которая висит вокруг человека несколько часов.
В бараке имеется душевая комната, однако большую часть года она заперта на замок. Летом совхозники моются в море, а в холодное время душевую комнату отпирают. Помывка происходит таким образом: возле уличных туалетов разводят костры, на которых в больших чанах греют всё ту же морскую воду. Затем горячую воду приносят в бидонах, кастрюлях и другие ёмкостях в душевую комнату. Там её смешивают с холодной морской водой и этой смесью моются.
Отопление в бараках тоже отсутствует. Как люди здесь выживают в зимнее время, я даже боюсь у них спрашивать. У нас в отеле «Советская номура» имеется автономное отопление, хотя и очень слабенькое. Кстати здешние зимы довольно суровые, как мне сказали, температура порой падает до минус двадцати по Цельсию!
По словам совхозников, в зимнюю пору здесь практически нет работы: море покрывается льдом, активность размножения медуз падает почти до нуля. Зато весной происходит буквально взрыв рождаемости медуз и все работники совхоза тут же включаются в производственный процесс. В холодную зиму жизнь в хозяйстве замирает: совхозники разбегаются по окрестным посёлкам и городкам на заработки. Именно такой была зима сезона 1960-61 года.

Считается большим счастьем завербоваться на зиму на один из бердянских заводов. Наиболее удачливым совхозникам удаётся устроиться на работу в здешней «столице» - Запорожье. Этот индустриальный город является областным центром и пределом мечтаний для многих трудящихся совхоза имени Жюля Верна.
Бывают здесь и тёплые зимы, но они являются кошмаром для совхозников. Районное начальство присылает солдат из соседней военной части. Солдаты окружают совхозный посёлок и никого оттуда не выпускают. Трудящиеся совхоза вынуждены принудительно заниматься своей специализацией. Разумеется, совхозникам по душе холодная зима, когда можно завербоваться на работу в соседние городишки и что-то весомое заработать для себя и своей семьи.
Для меня явился огромным откровением следующий факт: я узнал, что совхозники, в отличие от колхозников, получают зарплату за свой труд. Эта зарплата весьма низкая, ведь из заработанного высчитывают плату за проживание на государственной жилплощади, за питание в столовой, за пользование общественными уборными. В пересчёте на фунты средняя зарплата совхозника составляет около трёх фунтов в месяц. Этих денег им едва хватает на покупку одежды и обуви весьма низкого качества. Насколько я понимаю, финансовых накоплений у этих строителей коммунизма тоже не имеется. Недавняя денежная реформа, проведённая в СССР, дала понять населению, что их деньги, собранные в копилках, могут в один прекрасный момент превратиться в пыль.

***

Отца Лиды Воронюк зовут Василий, мать – Анна. Они работают в бригаде Отченаша: Анна – счетоводом, Василий – ловцом медуз. Ловцам медуз положено усиленное питание в «Морскоте», а также дополнительный ежемесячный выходной.
Поскольку обедать в бараках не привыкли (точнее, отвыкли питаться домашней едой), мы сидели в гостях без традиционного угощения. Правда, ловец Василий, сделав загадочное лицо, достал откуда-то из подполья бутылку водочного напитка «Слеза русалки» (вытяжка из щупалец медуз), которую выпил в одиночку.
Конечно, он предлагал выпить и нам, но мы вежливо отказались, прикинувшись трезвенниками. Только чехословак из чувства коммунистической солидарности поддержал Василию компанию, о чём тут же пожалел. Лишь только Марек влил в себя порцию русалочьей слезы, как его тут же стошнило, и он едва успел выбежать за дверь, где его вырвало. «Непривыкший», - констатировал Василий. Он вполне спокойно поглощал своё пойло, морщась при этом лишь от удовольствия.
Разговор крутился, естественно, вокруг поездки Лиды в Москву и её выступления на XXII Съезде КПСС. Самой пионерки не было дома, днём она учится в школе, потом допоздна занимается медузами. А ещё Лида посещает несколько кружков в ДК: медузоведения, пения и танцев.

Родители очень гордятся своей знаменитой дочкой и её рекордами, мечтая о дальнейшей карьере Лиды в деле медузоводства. Особенно гордится и мечтает мать Анна, поскольку отец Василий в этом почти ничего не понимает. Погостив у семейства Воронюк минут тридцать, мы поблагодарили их и отправились в отель. Василий вызвался нас провожать. Выйдя из своей квартиры, Василий поскользнулся на рвоте Марека и грохнулся на деревянный пол тёмного барачного коридора. При этом он произнёс одно из традиционных русских ругательств, которые я не намерен здесь приводить. Само собой разумеется, что произнесённое напрямую задевало чьих-то родителей и их гениталии. Зоотехник Панченко строго посмотрела на упавшего, переступила его, сказала нам «До завтра» и направилась домой. Марек бросился помогать Василию, он чувствовал себя виноватым перед этим бедолагой. Я спросил у Василия, не сломал ли он себе что-нибудь. Ответ был приблизительно таким: «Ептыть-колотить! Был бы не бухой, тогда б сломал. А я бухой и мне море по колено. Азовское, мля!».
Мы хотели отвести Василия в его квартиру, но он вцепился в Марека. Видать, ему чем-то полюбился этот чехословак. Между Василием и Мареком состоялся весьма примечательный диалог, который я привожу по памяти:

Василий (обнимая Марека): Ты знаешь, сука, где я служил?
Марек: Кому служил?
Василий (икая): В армии, сука, служил. В ар-ми-и-и!
Марек: В Советской армии?
Василий (рассмеявшись): Не, мля, в немецкой!
Марек: Вы служили у немцев?
Василий (оттолкнув собеседника и сжав ладони в кулак): Да ты чё? Какие, к гребеням, немцы?
Марек (обращаясь ко мне и Кичманову): Коллеги, я его не понимаю. Что ему от меня нужно?

Я сказал Мареку, что ему представилась прекрасная возможность поговорить с простым советским тружеником. Кичманов добавил, что он в любой момент придёт на помощь, но пока Марек в помощи не нуждается, поэтому содержательный разговор должен продолжаться. Чехословак выглядел довольно растерянным. Беседа у лужи рвоты весьма напрягала его. Мне, напротив, было очень весело.

Марек (Василию): Василий, вам пора домой.
Василий: Какой, нахрен, домой? Я и так дома! А ты, сука, в гостях, венгр грёбаный!
Марек: Я чех.
Василий: Оно и видно, что чех. Знаешь, чех, где я служил?
Марек: Где?
Василий: Я Венгрию от фашистов спасал! Я герой, нахер!
Марек: Во время Второй мировой? Вы освобождали Венгрию? А сколько вам лет?
Василий. Сам ты – лет! Вторая мировая… Да ну тебя! Говорю ж тебе: я, сука, освобождал твою Венгрию от фашистов! В пийсят шистом году!
Марек (восхищённо): Вы подавляли венгерское антисоветское восстание 1956 года?
Василий: Я? Подавлял? Дурачок ты… Эх ты, дурилка венгерская…
Марек: Я чех.
Василий. Чех? Ну и чеши отсюда! Тоже мне, чех нашёлся, *раный! Надо будет, и в вашей Чехии вшивой порядок наведём!
Марек: М-да…
Василий: Что ты мудакаешь? Мудак! Иди отсюда нахер, чтоб я тебя не видел!

Тут Василий отпустил Марека, уселся на пол, прямо в лужу рвоты и горько заплакал. Чехословак уже не порывался поднимать его. Я спросил у Марека - зачем он довёл этого уважаемого человека до слёз. Марек в сердцах махнул рукой и убежал. Мы с Кичмановым тоже направились к выходу из этого унылого барака. Нам вслед слёзно орал отец «мисс Медузы»:
- Понимаете!? Мне дочь жалко! Дочь! Вырастет ведь скоро и чего? И ничего! Будет своих *раных медуз на палочке вертеть. Мы тут уже медуз этих жрём, медузами *рём, плюём, плачем и рыдаем! А лысая кукурузная тварь всё потешается над народом! Сталина на него нет! Про*рали Родину! Культ-фигульт… Сами вы культ… При Хозяине порядок был!  А эти… Угробят девку, твари! Я тогда всех убью! Убью, сука! Понимаете? Никто меня не понимает! Ни-кто!
Дверь квартиры Воронюк распахнулась, оттуда показалась мать «мисс Медузы». Она схватила в охапку грузчика Василия, и они оба скрылись в своих апартаментах.

***

По дороге в отель, мы с Кичмановым решили пройтись по берегу моря. Сегодня дохлых медуз на берегу почти не было, наверное, все уже сгнили, а новых море ещё не вынесло. Тьма в посёлке была абсолютная, я освещал путь карманным фонариком. Чекист спросил меня – мол, вижу ли я, что происходит? Я решил повалять дурака и сказал:
- А что происходит? Всё нормально.
Кичманов покачал головой:
- Нет, Джозеф, ничего нормального в этом нет.
- Помилуйте, Павел! – воскликнул я, - люди строят коммунизм. Это их нормальное состояние. Или я ошибаюсь?
Кичманов пристально, насколько можно это было сделать в темноте, посмотрел мне в глаза.
- Мистер Грант! Хотите пообщаться с местными жителями?
Я рассмеялся:
- Да мы уже общались только что! Мне вполне этого хватило. Я так понимаю, здесь все такие. Ну, или почти все.

Кичманов сказал, что в совхозе много отбросов, но есть и вполне приличные люди. Вот с ними-то он и хочет меня познакомить. Я согласился. В конце концов, нужно набраться максимальных впечатлений от этой поездки. Потом получится шикарный репортаж в «Таймс». Подкреплённый моими фотоснимками, он наверняка вызовет фурор в Британии. К тому же ещё нужно будет написать совместную с Мареком брошюру об этой поездке. Советский Агитпроп обязательно напомнит нам о книжке. Мы ведь здесь роскошествуем за государственный счёт страны Советов. Придётся отрабатывать съеденных медуз, тут уж не отвертишься.
По дороге в барак №4 (семейство Воронюк проживало в бараке №5) я предложил Кичманову зайти в отель, чтобы позвать Марека. Наверняка ему будет интересно поговорить ещё с одним советским тружеником. Однако Кичманов сказал, что Марека нужно до утра оставить в покое, поскольку он и так перебрал с впечатлениями. Я согласился с чекистом.

В одной из квартир барака №4 нас уже ждали. Хозяева даже накрыли стол для дорогих гостей. Не знаю, где они достали всё то, что находилось на столе, но после совхозной нищеты и убогости эти угощения меня удивили. Нас угощали украинской водкой с перцем (в бутылке плавает горький перец, такая водка называется «gorilka»), варениками с картошкой (странное блюдо, напоминающее итальянские равиоли), вкуснейшими солёными огурцами и охотничьими сосисками. Ко всему этому прилагались бычки в томате (консервированные) и ароматный пшеничный хлеб (видимо, из муки высшего сорта). Чтобы не смущать хозяев, я не стал интересоваться – откуда у них всё это добро, где и как им удалось так удачно отовариться, и самое главное – где они сумели приготовить эти вкусные блюда.
В процессе разговора выяснилось, что мы попали в квартиру поварихи из «Морскота». Её муж работал водителем одного из совхозных грузовиков, перевозивших консервированных медуз. Теперь всё стало на свои места. Однако у меня оставался вопрос: если ТАК может питаться простая повариха, то КАК питаются начальник столовой, директор совхоза, секретарь райкома, горкома, обкома и… страшно сказать, Первый секретарь!?
Поначалу разговор не клеился, однако после первой бутылки «gorilka» языки постепенно развязались. Работницу «Морскота» звали Галиной, её мужа – Иваном Хоменко. У них было двое детей: старший учился в техническом училище в Бердянске, младший - в здешней школе, а после уроков работал в бригаде Лиды Воронюк. Разговор, который состоялся после первой бутылки «gorilka» я привожу здесь полностью.

Галина: Кушайте, дорогие гости, кушайте!
Иван: И пейте тоже!
Галина: Тебе лишь бы пить!
Иван: Гы-гы-гы.
Галина: Да не, он у меня справный. Не пьёт почти. Это потому что за рулём целыми днями. А у вас в Англии вашей как с этим делом?
Грант: С алкоголем? У нас с этим проблем нет: виски, джин, вино, ром… Каждый выбирает по своему вкусу…
Кичманов: У них в Англии алкашей не держат. Они своих алкашей в Советский Союз депортируют. Поэтому у нас так много пьяниц развелось. В Англии только одному человеку разрешено в хлам нажираться.
Галина: Ух ты! Кому это?
Кичманов: Королю!
Галина: Вот это да!
Иван: Что ты веришь всякой ерунде! Везде пьют: в Англии, в Париже, в Америке, везде!  И короли пьют, и цари, и наши секретари тоже за воротник заливают, будь здоров…
Грант: Да, у нас тоже питейных заведений хватает.
Галина: А скажите, товарищ англичанин…
Кичманов: Его зовут Джозеф. И он нам не товарищ, дорогие товарищи.
Грант: Да ради бога, Павел. Пусть называют, как им удобно.
Галина: Ну, ладно, пусть буде Джопез. Скажите, дорогой э-э-э Джопез, как вам в нашем совхозе понравилось?
Грант: Здесь интересно. Очень интересно. У меня много впечатлений. Я напишу большой репортаж об этой поездке. В Англии ничего подобного нет.
Иван: Скажи, Джо, тебе нравится то, что мы тут жрём?
Кичманов: Кушаем.
Иван: Хорошо, кушаем.
Грант: Да, у вас хорошее угощение. Особенно мне понравились эти ваши «varenick». Всё остальное тоже очень вкусно, большое спасибо.
Иван: Вот ты скажи, англичанин, в вашей Британщине медуз жрут?
Галина: Иван, перестань!
Иван: Нет, пусть скажет, тогда перестану!
Грант: Как вам сказать…
Кичманов: Мистер Грант, говорите без прикрас, здесь все свои.
Грант: Хорошо, я отвечу. В Британии медуз действительно едят. Причём, в самых дорогих ресторанах. Не скажу, чтобы я любил это блюдо, но несколько раз пробовать приходилось.
Кичманов: И как впечатления?
Грант: Вполне съедобно. Очень вкусно. Но на любителя. Я не любитель. Да и дорого, если говорить откровенно.
Иван: Медузы? Дорого? Ха-ха-ха! Быть такого не может! Такое дерьмо и дорого?! Да ещё и вкусно?! Что-то вы привираете, дорогой Джо!
Кичманов: Иван Иванович, мистер Грант по природе своей врать не приучен. В Англии действительно существуют рестораны, в меню которых входят блюда из медуз. Это дорогие рестораны, туда рядовой англичанин не может ходить каждый день. А медузы так дорого стоят потому, что их там мало, они сортовые и приготовлены по особым рецептам лучшими поварами Англии. (Кичманов подмигнул Галине). Ну, и поварихами тоже.
Галина: Во буржуи дают!
Иван: Скажи тогда, англичанин, какого чёрта мы тут давимся этой гадостью?
Это коммунизм? Не надо нам такого коммунизма тогда!
Кичманов: Товарищ Хоменко, не забывайтесь.
Галина (мужу): Типун тебе на язык!
Грант: По поводу коммунизма – не ко мне вопрос, а скорее, к господину Кичманову. По поводу медуз… Я даже не знаю, что вам посоветовать, Иван и Галина… Мне кажется, что если вы задаётесь подобными вопросами, то вам нужно уезжать отсюда. Переезжайте в другой населённый пункт, как можно дальше от этого совхоза…
Галина и Иван сидят, понурившись.
Кичманов: Понимаете, Грант, затея с переездом в нашей стране – это сложная штука. Особенно для тружеников села.
Иван: Да куды ж тут поедешь, ежели везде медузами кормят людей? У меня братуха живёт двоюродный в Киеве. Так он пишет, что их там на заводе «Арсенал» замордовали этой морской скотиной! Половину зарплаты деньгами дают, а другую половину – талонами на мясо, масло и другие нормальные продукты. А за мясом и человеческими продуктами нужно стоять в магазине целый день. Когда стоять, если с утра до вечера работаешь? Так, на рынке в воскресенье чего-то купят втридорога, поедят раз в неделю по-человечески. А в основном медуз, ежей, водоросли, хомяков и разную нечисть жрать приходится. И это на пятом десятке лет Советской власти! За что воевали, спрашивается? Зачем революцию делали?
Галина: Да закроешь ты рот, арестант чёртов!
Кичманов: Спокойно, Галина. Никаких арестов. Мистер Грант, вам слово.
Грант разводит руками.
Кичманов: Тогда позвольте, я отвечу товарищу Хоменко. Ты, Иван, правильные вопросы задаёшь. Вот ты вспомни недавние времена, когда страной нашей товарищ Сталин руководил. Как было?
Иван: Строго было. Но честно. И справедливо. И медуз тогда никто не жрал, кроме, может быть, стиляг всяких. Хотя при Сталине и стиляг не было. Ж*ды были, помню. Стиляг – не помню, хоть убей. Это вот сейчас при Хруще завелась в стране всякая нечисть: стиляги, червяки, медузы разные… Кукурузой страну засеяли… Спрашивается: на хрена? Как по мне, так лучше бы пшеницей засеяли.
Кичманов: Вот видишь, Ваня, ты сам говоришь – справедливо и честно было. Строгий был Хозяин наш, но справедливый и честный. Нынешние начальнички совсем обнаглели: в сверкающих машинах разъезжают, балыки и сыр жрут, коньяки распивают… А народу бросили соплю морскую, как свинье – кушай, дорогой труженик!
Сталин умер – у него в шкафу нашли пару стоптанных сапог, галифе, гимнастёрку и трубку курительную. И всё! А эти? Зажрались, как последние сволочи, всё гребут под себя! Дачи у них, машины, девки…

Галина всхлипнула. Иван уронил скупую слезу.
Грант: Мистер Павел, не нагнетайте тоску на народные массы. Я вам вот что скажу, дорогие хозяева. Если в какой-либо цивилизованной стране руководство проворовалось и дискредитировало себя (бывает на Западе и такое, что уж тут скрывать), тогда народ выражает ему вотум недоверия.
Иван: И что это за вотум такой?
Грант: Это выборы. Свободные демократические выборы.
Реакция русских была более, чем неожиданной: Кичманов расхохотался. Иван, смахнув слезу, откровенно смеялся. Даже расстроенная Галина, забыв о горестях, издавала визгливые звуки.
Грант: Я сказал что-то смешное?
Кичманов: Мистер Грант, вы упомянули о свободных выборах. Это и насмешило нас. Вы посещали наши выборы?
Грант: Кто же меня пустит на такое мероприятие? Нет, я не был на советских выборах, но довольно много слышал и читал о них. Я ведь сказал вам о странах Запада – как наш народ поступает в случае, если тот или иной состав правительства не оправдал народных ожиданий…
Кичманов: Понятно, мистер Грант. Но вот что делать им – простым советским труженикам? И нам – простым советским журналистам?
Грант посмотрел в глаза Кичманову.

Грант: Что делать… Да, это вечный русский вопрос… Вы сами должны найти на него ответ, господа. Я же могу только посоветовать лично вам, Павел: воспользуйтесь «оттепелью», относительной свободой вашей прессы. Начинайте обработку низов. Да и вообще, мне ли вам рассказывать о том, как поступать в таких случаях? У вас есть марксизм – огнестрельный метод, как писал ваш поэт. Пользуйтесь этим оружием.
Кичманов: Ну что же. Спасибо вам, мистер Грант, за откровенный разговор. Спасибо хозяевам за приём. Не печальтесь, мои дорогие. Скоро всё изменится, уж поверьте мне!
Галина: Уже уходите? Давайте чайку вам вскипячу!
Иван: Может ещё по рюмочке? На коня!?
Кичманов: Нет, спасибо. Обойдёмся без чая и коней. Нам пора, да и вам отдыхать нужно. Завтра рано на работу вставать…
Иван: Какая работа? Завтра воскресенье!
Кичманов: Точно! С вашими медузами совсем из головы вылетело…
Грант: Счастливые часов не наблюдают.
Галина: Кому воскресенье, а кому и в столовку на пять утра приходить…

Выйдя из барака, мы направились в отель. Было уже за полночь, нужно было ложиться спать. Я спросил у Кичманова – зачем он устроил этот цирк. Чекист рассмеялся и сказал, что хотел продемонстрировать мне настроения людей. Я сказал ему, что догадывался о подобных настроениях. Спросил у Кичманова, что ему нужно лично от меня. Его ответ был таким:
- От вас, мистер Грант, лично я ничего не хочу. Только одна просьба к вам: что бы ни случилось в нашей стране, не вмешивайтесь в происходящее. Если, конечно, вам дороги ваша жизнь и свобода.
Я заверил Кичманова в том, что моя жизнь мне очень дорога, а свобода – ещё дороже. И я никоим образом не намерен вмешиваться в противоборство враждующих туземных племён. Я всего лишь скромный наблюдатель, летописец безумной истории современности. На этом мы с Кичмановым расстались. Я отправился в свой номер. Мне предстояло многое обдумать. Последние несколько дней подкинули мне большое количество пищи для размышлений. Другой пищи в этой стране было маловато.

Продолжение следует


Рецензии