Лето 1946 года. Путешествие Новосибирск - Буйнакск

       ЛЕТО 1946 года. ПУТЕШЕСТВИЕ: НОВОСИБИРСК - БУЙНАКСК.

     Поезд «Новосибирск – Москва» увозил нас на Запад. Наша семья расположилась в отдельном купе в плацкартном вагоне. Такое удовольствие устроил нам Иван Павлович Покидаев.
     Когда скрылись строения родного города, начались необъятные просторы Сибири с их богатой растительностью, могучими реками и изумительными пейзажами.

 Я забрался на вторую полку и безотрывно смотрел в окно, наслаждаясь придорожными видами. Мелькали телеграфные столбы, пролески, полянки, переезды через железнодорожные пути и будки, на площадках которых обязательно стоял   человек, держащий в руке желтый флажок. Иногда слышался на крыше вагона топот ног, - людей, совершающих путешествия по стране таким образом.
     - Папа, что это такое?
     - Это, сынок, люди, которые не смогли купить билет на поезд из-за отсутствия денег, а ехать надо – вот и едут на крыше вагона, - ответил  папа.
     Иногда, мы подолгу стояли с ним у открытого окна напротив купе проводников и наблюдали за мелькающими пейзажами. Папа запрещал мне высовываться из него, опасаясь за мои глаза от копоти паровоза и угольной пыли из его труб.
     Однажды, мы наблюдали такой эпизод: на ступеньках нашего вагона сидел какой-то мужчина с вещмешком за плечами, ухватившись одной рукой  за поручень вагона. Очевидно, он был сильно утомлен и задремал. А, в это время, поезд двигался по высокой и крутой насыпи. В какой-то момент, паровоз тормознул, от чего мужчина свалился со ступенек и покатился вниз.
     - Папа, дядя упал со ступенек! – закричал я,  ухватившись за его руки.
     Мы высунулись из окна, устремив свои взоры в низ,  в страхе за судьбу этого мужчины. Мужчина скатился с откоса, встал, отряхнулся и зашагал по тропинке в нашем направлении.
     - Жив, слава Богу!.. – со вздохом сказал папа и увел меня в купе.
     На длительных остановках, когда менялся паровоз, стояли товарные поезда, вагоны которых были заполнены военнослужащими, слышались мелодии  гармошек и песни военных лет, наблюдалась беготня солдат с котелками в поисках кипятка. На платформах этих поездов стояли зачехленные танки, пушки и минометы. В каком направлении двигалась эта громада, нам было неизвестно.
     Мама все время следила за нашим питанием и старалась что-либо сунуть мне в рот. В дорогу она взяла Зорькиного молочка, и, пока  не скисло,  оно было спасением для меня. Я наслаждался мамиными  шанюшками, запивая их молочком, вспоминая Зорьку.
     В Москве нам предстояло сделать пересадку на поезд, движущийся в направлении Северного Кавказа. Когда наш поезд стал приближаться к Москве, пейзажи резко изменились. Мимо проплывали разрушенные и сожженные деревенские дома, кое-где, на обочинах железной дороги валялись остовы сгоревших вагонов – везде чувствовались следы от прошедшей войны.
     Москва встретила нас послевоенной,  суровой суетой, строгими правилами пребывания приезжих в столице. Подземка быстро доставила нас с Казанского вокзала на Курский. Впервые в жизни я узнал, что такое «Метро», что такое эскалатор, а когда мы оказались на поверхности, то окунулись в беспрерывный, громкий, оглушающий сигнальный звуковой фон от автомобилей,  которые бесконечным потоком двигались по Садовому Кольцу.
     Расположив нас в зале ожидания, папа пошел к военному коменданту произвести отметку в своих документах и получить информацию о поездах. Вернувшись, он сообщил нам, неприятную  новость о том, что его записали на очередь, и что билеты на поезд в южном направлении, он сможет купить только лишь через неделю. Это сообщение огорчило нас, но не настолько, чтобы впадать в панику. Найти место в какой-либо гостинице, в то время, было безнадежным занятием, и родители приняли решение найти местечко на полу в зале ожидания. На этом местечке мама навела порядок, постелила на пол какие-то одеяла, папа нашел где-то скамейку, которая служила нам маленьким ограждением от снующих туда-сюда пассажиров.
     Каждый день папа ходил на перекличку очередников, приносил нам известия, - на сколько номеров продвинулась очередь, а также   продукты, из которых мама готовила еду. Мне разрешалось совершать небольшие круги по залу ожидания, и быть в постоянном поле зрения мамы и старшей сестры Саши. Запомнилось также большое количество людей на вокзале, среди них были и военные, и гражданские, и люди на костылях, и люди просящие милостыню. Купе в плацкартном вагоне,  к которому за несколько дней поездки из Новосибирска в Москву мы привыкли,  вспоминалось нами, райским уголком. Но что поделаешь, папа был в звании старшего лейтенанта, не имел в Москве высоких покровителей, и мы были там равные, среди  равных.
     И вот мы в поезде: Москва – Махачкала. Вагон общий, нам достались 2  места для сидения и две вторые полки. Вагон переполнен пассажирами, слышен топот ног на крыше вагона. Между пассажирами идут разговоры о воровстве с крыш в открытые окна. В целях предосторожности, оконное стекло поднимается вверх, хотя спертый воздух в вагоне затрудняет дыхание и портит настроение. Одна из пассажирок нашего купе путешествует с красивой овчаркой, которой хозяйка в дневное время устраивает лежанку на чемоданах, расположенных в узком проходе купе.
     По ночам папа забирался на третью полку, меня укладывал на второй, привязывая полотенцем к какому-то крючку на стенке, а мама с Сашей спали вдвоем на другой  полке. Те, у кого  были места для сидения, по ночам ютились в неописуемых позах. Путешественница с собакой на ночь располагалась на своих чемоданах, а рядом с ней под купейным столиком устраивалась её овчарка.
     Однажды, в ночное время, от толчка поезда, я каким-то образом выпал из полотенца и свалился с верхней полки, угодив прямо на живот этой дамы. Она с перепуга закричала, собака зарычала, а я спросонья не мог сразу определить место своего приземления. Папа извинился перед этой женщиной, вернул меня на вторую полку, убрал полотенце и долго возился с закреплением своего широкого армейского ремня, надежно страхующим меня. Об этом ночном происшествии папа тайком рассказал маме, и они, иногда, глядя на меня, хитро подмигивали друг другу, тихонько, хихикая.
     Чем дальше наш поезд удалялся от Москвы,  тем  впечатлительнее были следы от разрушительной войны. Не смогли люди за год после победы убрать с полей разбитую, опаленную, искореженную боевую технику, засыпать воронки от снарядов и бомб, восстановить разрушенные и сгоревшие дома. Одинокие трубы от русских печей говорили, что когда-то здесь была мирная жизнь, что в печах люди выпекали мягкий, душистый хлеб, варили борщ, жарили котлеты,  тушили картошку, созидали, но пришел варвар, оставил их без крыш и стен, без мирных разговоров, детского смеха, песен и мелодий баяна.
     Папа, с большим сожалением и печалью, глядел на  развалины, - такие,   он много раз видел на дорогах войны, вздыхал и, прижав меня к себе, говорил:
     - Запомни, сынок, что натворили фашисты на нашей земле! Все восстановим!.. Все наладим!.. В этом сила Советской власти!
     Такие пейзажи сопровождали нас до самой Махачкалы. Но в памяти остались пейзажи, которые я несу с того момента и поныне. Это были послевоенные виды города Харькова и его пригорода. Разбитая боевая техника, разрушенные дома, воронки, о чем я говорил ранее, - всё это украшало виды из окна поезда. Но на меня почему-то особое  впечатление произвел Харьковский вокзал, и его противоположная сторона – это разрушенные дома, горы кирпича и металла, опаленная земля.
   
      Не думал я тогда и не гадал, что вся моя сознательная жизнь пройдет в этом городе, что здесь я буду учиться в институте, заниматься спортом, что здесь полюблю девушку – будущую мою жену, Валю Вергун, что здесь родятся у нас дети: дочь Лена и сын Леня, что здесь мы отметим нашу золотую свадьбу. Да, в Харькове прошли самые радостные и счастливые годы, когда росли наши дети, а теперь внуки, что здесь мы работали, испытали радость труда, радость роста по служебной лестнице. Здесь мы снискали добрых, честных, отзывчивых друзей, но были и моменты разочарования от черной зависти, подлости и предательства  некоторых лиц,  которые настойчиво лезли в друзья и наши души. Но об этом я расскажу несколько позже.
     После нескольких дней наших страданий в тесноте, нестерпимой духоте и зловония, поезд  прибыл в столицу Дагестана - город Махачкалу. В моей памяти не отложились особенности вокзала и города. Но, при подъезде к Махачкале, слева мы увидели море, а справа гряду больших гор. Не долго пребывали мы на вокзале и, через каких-то пару часов, пересели на другой поезд,  следующий из Махачкалы в город Буйнакск.
     Поезд состоял из нескольких стареньких вагонов и паровоза с очень высокой трубой. Такой паровоз в народе был прозван  «Кукушкой». Паровоз подал гудок, и поезд медленно поплыл в сторону гор. В пути мы находились около 6-и часов, преодолев расстояние в 40 км. Поезд двигался очень медленно, подолгу простаивая на незначительных остановках возле аулов. Паровоз часто подавал протяжные гудки, пыхтел, выбрасывая в пространство клубы пара и дыма. В вагонах было достаточно свободно, а контингент пассажиров состоял из коренных жителей Дагестана, одетых в национальные одежды: мужчины, как правило - в папахах, а женщины – в длинных черных платьях и темных косынках на голове. В нашем вагоне было несколько военнослужащих. 
     Мы безотрывно смотрели в окно, восхищаясь горными пейзажами. Кое-где на горных откосах в глаза бросались отары овец в сопровождении пастухов и нескольких собак. День был очень жаркий, нестерпимо горячий воздух, врывался в открытые окна вагона и распалял наши тела. Мы с нетерпением ждали окончания нашего длительного путешествия, от жары хотелось снять с себя всю верхнюю одежду. И вот - город Буйнакск: вокзал, перрон, ослепительные яркие лучи солнца. Меня поразил вид: - несколько мужчин, сидели на скамейке, на  самом солнцепеке  в тулупах с длинными рукавами, папахах и вели какие-то разговоры.
     - Папа, почему эти дяди, так тепло одеты, - ведь очень жарко? – спросил я у своего родителя.
     - Сынок, это тулупы, они сохраняют тепло, и в них летом не жарко, а зимой не холодно, - получил я такой ответ, который не совсем удовлетворил мое детское любопытство.
     Позже, когда в школе мы изучали законы физики, и я осознанно стал понимать тепловые явления в природе, мне на ум всегда приходили  первые впечатления от пребывания на вокзале в городе Буйнакске.
     И так город Буйнакск – город, в котором прожито семь лет, город  который оставил отпечаток на моем характере, поведении, физическом развитии, город, который воспитал во мне чувства любви к природе, уважению к старшим, верности в дружбе, человеческому достоинству и чести.