Горгона Медуза. Письмо

ГОРГОНА МЕДУЗА
РОМАН

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ДОКУМЕНТЫ

ГЛАВА 3
ПИСЬМО


Джозефу Гранту
Шелтон-стрит, 27/3
Лондон
Великобритания

Приветствую вас, Джозеф!
Надеюсь, вы ещё не забыли своего старинного друга, с которым вам пришлось пройти нелёгкий путь в окрестностях Азовского моря. Я пишу вам из новой Чехословакии, которая в данный момент пытается завоевать себе заслуженную свободу.
Последний раз мы виделись с вами 13 ноября 1961 года, когда Советская Армия расстреливала посёлок Ногайск, вверенный нам в управление восставшими советскими людьми. С тех пор прошло более шести лет. За это время произошло огромное множество событий, о которых мне хотелось бы вам поведать. Начну по порядку, чтобы не сбиться. Я сильно волнуюсь, поэтому моё послание может показаться непоследовательным и странным. Впрочем, пора начинать.

Итак, вечером 13 ноября во время разгрома Ногайска и убийства мирных людей, я был схвачен советскими солдатами. Они хотели расстрелять меня на месте, однако не успели осуществить свои намерения: появился офицер, который приказал «надеть на него наручники и строго охранять смутьяна». Так я остался в живых, правда, солдаты всё же отвели душу, избив меня до потери сознания. Я очнулся внутри железного чудища – это был броневик, меня куда-то везли. Как позже я узнал – меня привезли сначала в Запорожье, затем по железной дороге в спецвагоне отправили в Киев, а оттуда на самолёте в Москву. Так я очутился на Лубянке – во внутренней тюрьме КГБ СССР. Я сидел в одиночной камере до мая 1962 года. Не стану сейчас описывать свои тюремные и лагерные переживания, это тема отдельного рассказа. Кстати, я уже почти написал книгу о своём пребывании в СССР, куда вошло описание и моего немалого лагерного опыта.

Следствие по делу восстания на юге Украины продолжалось полгода. За это время я пережил сотни допросов и очных ставок. Один раз меня даже возили в Ногайск, чтобы провести следственный эксперимент. Всё это время я был глубоко уверен в том, что вас, Джозеф, уже нет в живых. Только на суде, который состоялся 23 мая 1961 года, я узнал, что вы живы, правда, никаких подробностей мне тогда узнать не удалось.
Я пишу о суде, который Советы устроили надо мной, однако большего фарса в своей жизни я ещё не видел. Разумеется, «суд» был закрытым от общества и от прессы. В зале, где проходило судилище, в качестве зрителей присутствовали курсанты Высшей школы КГБ СССР. Они, так сказать, набирались опыта для своей будущей работы. Следователи «шили» мне контрреволюцию, бандитизм, вооружённый мятеж, шпионаж, терроризм, организацию массовых беспорядков и другие преступления. Меня пугали расстрелом, повешением и гильотинированием. К чести советских спецслужбистов, могу сказать, что на Лубянке меня не били. Обещания следователей меня расстрелять я воспринимал всерьёз и уже готовился прощаться с жизнью. Однако на «суде» произошло нечто странное. Во-первых, меня не расстреляли, хотя по совокупности обвинений мне грозила либо смертная казнь, либо столетнее заключение. Во-вторых, меня приговорили «только» к 15 годам лагеря строгого режима. И третье: на этом фарсовом «суде» в качестве одного из свидетелей выступал, кто бы вы думали?!
Кичманов! Да-да, тот самый Павел Семёнович, корреспондент «Комсомольской правды», в котором вы сразу же заподозрили сотрудника КГБ. Оказывается, он выжил тогда во время пожара гостиницы…

Именно рассказ Кичманова, как мне показалось, спас меня от расстрела. Наш «коллега» поведал суду о том, что мы с вами стали жертвами обстоятельств и вынуждены были согласиться сотрудничать с бунтовщиками, чтобы сохранить свои жизни. Кичманов фактически выступил моим адвокатом. Ведь адвокат, назначенный мне советским государством, отказался защищать меня, заявив, что «Тарек является открытым и явным врагом Советской власти, социализма и трудового народа». Из выступлений же свидетелей, прокурора и других участников этого фарса следовало, что мятеж в Ногайске организовал именно я, поэтому меня следовало приговорить у смертной казни. Позднее я узнал, что без смертных приговоров всё-таки не обошлось: к расстрелу за восстание на юге Украины и в Крыму приговорили более сотни человек. Возможно, меня оставили в живых только потому, что я был иностранцем. Хотя, откровенно говоря, в СССР к государствам Восточной Европы отношение довольно специфическое. Как шутят в Союзе – «Курица не птица, Болгария не заграница». И не только Болгария, но и Чехословакия, Польша, Венгрия и т.д. Советские люди и власти свято уверены, что так относиться к нам им даёт право крови, ведь во время освобождения Восточной Европы от нацистов погибли сотни тысяч советских солдат.

Советский «суд» проявил снисхождение по отношению ко мне: я был этапирован в лагерь, где мне предстояло провести 15 лет. Лагерь мой находится в Мордовии на станции Потьма. Официально он называется так: Исправительно-трудовая колония (ИТК) ЖХ-385. Зэки называли его Дубровлаг. Его создали в конце 1940 годов специально для политических заключённых. Размещались здесь и иностранные граждане, совершившие преступления против страны Советов. До конца 1962 года я работал в лагерном швейном комбинате, который выпускал ватники, шинели, телогрейки, рукавицы, валенки и другую грубую одежду. В начале 1963 года меня перевели на «блатную» работу – я стал библиотекарем. Переписку с родными мне поначалу запретили, но с 1963 разрешили: 2 письма в год. Свидания с родными и приём передач были запрещены. За время моего пребывания в лагере умер отец, и тяжело заболела мать. Естественно, на похороны отца меня и не подумали отпустить, хотя я обращался к лагерному начальству.

В лагере первое время не было газет и вообще новостей с воли. Мы пробавлялись слухами, которые были один нелепее другого. Впрочем, из слухов тоже можно было выудить ценную информацию. Осенью 1962 года в лагерь поступили люди из Новочеркасска и других городов юга России. Они поведали нам о новых восстаниях, которые то и дело вспыхивали в СССР. На этот раз полыхнуло в Новочеркасске и окрестностях. Причиной восстаний опять была нехватка продуктов и низкий уровень жизни в стране. Восстания безоружных людей были жестоко подавлены, основных зачинщиков новочеркасского бунта расстреляли, многих участников восстания бросили в лагеря. Мы, несчастные зэки, наивно полагали, что уж после Новочеркасска Хрущёв слетит со своего поста, однако он снова удержался.

Находясь в лагере, я с удивлением узнал, что медузизация (и ей подобные процессы) в СССР прекращена. О ней вообще не вспоминают, словно и не было её никогда. От того весёлого времени, когда людей кормили медузами, ежами, крапивой и хомяками, остался только рыбий жир и кукуруза. От кукурузной лихорадки Советский Союз излечился только после отправки Хрущёва на пенсию. Но в 1962 году мы думали, что Хрущёв – это надолго, настолько непотопляемым он нам тогда казался.
Кормили в лагере отвратительно, но выжить было можно, чем мы, собственно, и занимались. Хорошо, что нам перестали скармливать медуз. Бывалые зэки рассказывали о том, что совсем недавно кроме вареных и жареных медуз в их мисках ничего не было. Люди тогда страдали от желудочных болезней, вызванных гнусной едой, смертность в лагере была ужасающе высокой.

Сидя в тюрьме и работая в лагере, я много размышлял о социализме. Вы знаете, Джозеф, что моя вера в советский вариант социализма пошатнулась после вашего рассказа о перезахоронении Сталина. Потом был ногайский совхоз, где выращивали отвратительных медуз – пребывание там показывало, что с советским социализмом что-то не так. Восстание в Ногайске и его жестокое подавление совсем убило мою веру в правильность того, что делается в СССР. Мы видели с вами, как советские танки давили безоружных людей в Ногайске. Это было ужасно, Джозеф. Я до сих пор содрогаюсь, вспоминая это. Я хочу всё забыть, но не могу.

И вот я задал себе вопрос: весь ужас, виденный мной в Ногайске – ЭТО и есть социализм? Ты хочешь такого и для чехов?
Разумеется, мой ответ был отрицательным? ЭТО – не социализм. Я не хочу, чтобы в Праге и других городах ЧССР повторилось нечто подобное. Размышляя дальше, я понял, что не может быть универсального рецепта для преобразования общества и для построения социализма, в частности. Каждая страна, каждый народ должны строить свою жизнь исходя из местных условий: климатических, культурных, исторических, религиозных и так далее. Наши «старшие братья» из СССР были в корне не правы, навязывая нам своё видение развития общества. Маленькая Чехословакия с её давними европейскими традициями – это не огромный Советский Союз с его азиатским наследием, у нас разное прошлое и разные пути к будущему. Рабское мировоззрение советских людей не может сравниться со свободолюбивым характером чехов и словаков. Мы – другие, мы должны сами выбирать пути своего развития.
Вот к каким выводам я пришёл. Заметьте, Джозеф, я не отказался от социализма, не изменил своим убеждениям. Я по-прежнему считаю, что иного пути у народов нашей планеты, кроме социалистического, нет и быть не может.

Уже после лагеря, вернувшись на родину, я узнал, что меня исключили из КПЧ, причём, сделали это ещё в ноябре 1961 года. До сих пор меня не восстановили в партии, впрочем, я об этом никого и не просил. Я беспартийный социалист и меня мой политический статус вполне устраивает.
В октябре 1964 года советские зэки с удивлением узнали о том, что в СССР сменилось высшее руководство: Хрущёва отправили в отставку. Мы были растеряны и не знали, чего ожидать от Брежнева и его компании. Слухи ходили самые противоречивые: одни говорили, что новая власть усилит репрессии, другие утверждали, что наступит смягчение режима. Как вы понимаете, Джозеф, при смене власти в стране зэка заботит только одно – чтобы новые правители поскорей провели амнистию или, как минимум, не добавили новых сроков. Брежнев и Ко оправдали надежды десятков тысяч советских заключённых: в мае 1965 года в СССР была объявлена широкая амнистия в честь 20-летия победы советского народа в Великой Отечественной войне. Под эту амнистию попал и я. Знаете, иногда мне кажется, что меня, закоренелого атеиста, всё-таки оберегает неведомый ангел-хранитель, мне часто везёт в моей нелепой жизни…

Итак, уже в июне 1965 года я был на родине. Меня амнистировали и выслали из СССР, запретив въезд в эту страну на 25 лет. Я внутренне смеялся, читая бумагу с этим запретом: ведь я и не собирался пересекать границу с Советским Союзом, ни за какие кнедлики! Во всяком случае, я не намерен посещать эту проклятую страну, пока у власти в ней находятся «верные ленинцы».

Вернувшись в Прагу, я был вынужден начинать с нуля: из «Руде право» меня, конечно же, уволили; из партии исключили; незадолго до моего приезда в ЧССР умерла моя мать… На работу по специальности меня никуда не хотели принимать, все боялись иметь дело с организатором кровавого мятежа. С большим трудом удалось устроиться на «ЧКД-Прага» в заводскую газету. Там и проработал я год с небольшим. Заработки были невысокими, приходилось подрабатывать: переводы с русского, польского и английского, репетиторские занятия. Тем и выживал. Ещё писал книгу о своих мытарствах в Советском Союзе. Как вы понимаете, писал её «в стол».
Летом прошлого года удалось устроиться репортёром в журнал «Пионер Чехословакии». Тоже, конечно, не «Руде право», но и не заводская газетёнка. Постепенно обрастал новыми связями и знакомствами. Основная часть старых друзей и товарищей по партии от меня отвернулись: на улице, если мы с ними встречались, такие «друзья» старались не замечать меня. Впрочем, я и не пытался восстановить с ними прежних отношений. У меня появились новые друзья, которые разделяли мою точку зрения на социализм, на дальнейшие пути развития Чехословакии, на вопросы взаимоотношения нашей страны и СССР. В то время в Праге, Брно, Братиславе шли бурные дискуссии среди местной интеллигенции. Открыто обсуждать скользкие вопросы мы тогда не могли, приходилось устраивать «подпольные» заседания наших «клубов». Высказывались различные мнения, однако практически все сходились на том, что мы больше не хотим жить, как бесправная масса. Мы считали, что власть в нашей стране больше не может утверждать свою руководящую функцию в виде полицейско-бюрократической диктатуры. Монополия на власть порождает произвол и насилие со стороны правительства и силовых органов. Следовательно, нам нужно разрушить эту монополию и создать современную систему власти, основанную на разноголосице мнений и на строгом контроле над властью и спецслужбами со стороны общества. При этом мы считали, что изменения в системе власти в нашей стране могут и должны осуществляться только мирным путём. Мы осаживали наших товарищей, которые предлагали заняться подготовкой вооружённого переворота – были среди нас и такие. Сторонникам радикализма я приводил в пример восстание в Ногайске, мои рассказы производили на них глубокое впечатление.

Ситуация неопределённости в чехословацком обществе тянулась до начала нынешнего года. Как вы знаете, в январе Новотный был уволен с поста главы КПЧ, а в марте 1968-го – с поста президента ЧССР. Партию возглавил Александр Дубчек, а президентом стал Людвиг Свобода, герой войны. Смешно сейчас признаваться, но я напомню: в начале 60-х я считал Новотного и Хрущёва лучшими политиками в мире…
С приходом Дубчека и Свободы у нас началась Пражская весна. Она продолжается до сих пор. Джозеф, она пьянит нас, мы сами ещё до конца не можем поверить в происходящее! В апреле КПЧ издала «Программу действий», которая провозгласила демократическое обновление социализма. В Чехословакии начались немыслимые ещё вчера перемены. У нас отменена цензура, мы готовимся к проведению экономических реформ, которые позволят ослабить роль государства в деле управления промышленностью и сельским хозяйством. На предприятиях вводится рабочее самоуправление, права работников сельских кооперативов тоже значительно расширяются. Мы всерьёз идём к тому, чтобы провести разгосударствление в некоторых отраслях промышленности и в сельском хозяйстве. Ведь государство взяло на себя непосильный груз, вникая в каждую мелочь: сколько и кому производить сапог, шапок и булочек с изюмом. Такими делами должен заниматься активный частник, а не замшелый государственный чиновник. Кроме того, провозглашён курс на федерализацию государства. В перспективе ЧССР разделится на две страны – Чехию и Словакию. Всё-таки мы два разных народа и должны жить в разных государствах. Реформистское крыло КПЧ обещает народу наладить контакты с Западом, в том числе, упростить въезда в страну и выезд из неё. Но самое главное заключается даже не в этом.

Поверьте, чехи и словаки смертельно устали от своего «старшего брата» и его мелочной повседневной опеки. Мы хотим выйти из тени Советского Союза и занять на международной арене достойное место. Мы хотим быть свободными. Надеюсь, на Западе понимают это и поддерживают нас.

Джозеф, вы бы не узнали сейчас Чехословакии. Страна преобразилась, повсюду проходят митинги, демонстрации в поддержку курса реформ. Причём, люди на эти мероприятия выходят ДОБРОВОЛЬНО - вот, что самое главное! У народа Чехословакии в глазах появилась какая-то надежда. Студенты, рабочие, интеллигенция – мы собираемся на улицах и поём наш национальный гимн «О, Богемия!»…
Откровенно скажу вам, последний раз такие радостные и чистые лица я видел в мае 1945 года после освобождения Праги от немецкой оккупации. Правда, радость и чистота вскоре исчезли с лиц наших людей… Долгих 23 года мы жили под гнётом «старшего брата», пытаясь дублировать советскую систему, которая является, откровенно говоря, политическим апартеидом. Наверное, мы не зря так долго страдали. Эти страдания народа и привели нас к осознанию необходимости начать радикальные перемены в стране.

С началом Пражской весны перемены произошли не только в обществе, но и в моей жизни. Идейный плюрализм привёл к формированию многопартийной системы и появлению многочисленных клубов единомышленников. В одном из них я тоже состою. Я говорю о «Клубе-231», который объединяет бывших политических заключенных. После прихода к власти Дубчека и Свободы на меня перестали смотреть, как на врага народа. Мне даже предлагали восстановиться в КПЧ, но я ещё не принял окончательного решения. Скорее всего, я не буду вступать в эту мутную реку во второй раз.
Я определился с работой. В «Руде право» я не вернулся, хотя меня и звали туда. Зато я устроился на Пражское радио! Угадайте, Джозеф, как называется передача, которую я веду? Конечно же, «Горгона Медуза»! Вы ещё не слышали «Горгону»? Вы много потеряли, мой друг!

Уважаемые радиослушатели, слушайте Пражское радио и его уникальную ежедневную передачу «Горгона Медуза»! Ведущий Марек Тарек! «Горгона Медуза» - это иронические обзоры мировых и чехословацких новостей, это интервью с интересными людьми, это передача-анекдот, передача-провокация, передача-горгона! Мы кусаем и жалим всех подряд, мы высмеиваем глупость чехов, словаков, поляков, русских… Достаётся и нашим друзьям с Запада за то, что они зачастую смотрят сквозь пальцы на преступления, совершаемые по всему миру «верными ленинцами» и их пособниками.
«Горгона Медуза» выходит в эфир всего лишь около двух месяцев, однако мы уже заставили говорить о себе сотни тысяч радиослушателей. О нас пишет пресса, снимают телевизионные сюжеты. Наши передачи обсуждают на кухнях, на улицах и в высоких кабинетах. Кстати, выходит также печатный выпуск «Горгоны», в котором мы помещаем фельетоны и карикатуры на Дубчека и Брежнева, Гомулку и Суслова, Живкова и Косыгина… Это пока не газета, а всего лишь листовки, но я верю, что в ближайшем будущем у нас появится не только собственное печатное издание, но и своя радиостанция. Кстати, Джозеф, приглашаю вас к нам на работу. Ваш журналистский и жизненный опыт чрезвычайно пригодятся и помогут «Горгоне», да и вам будет интересно посмотреть на революцию своими глазами. Это не кровавый ногайский кошмар, здесь всё проходит мирно и цивилизованно.

Думаю, вопрос оплаты мы тоже сможем решить самым благоприятным для вас образом. Скажу вам откровенно: наша бескровная революция переживает сейчас романтическую стадию, однако я надеюсь, что в дальнейшем без здорового прагматизма нам не обойтись. Мы уже учимся зарабатывать и считать деньги, и это нам очень нравится. Твердолобые коммунисты пытались привить нам ненависть к деньгам и отвратить от любви к нормальной человеческой жизни, но у них ничего не вышло. Хотя нужно отдать им должное: они очень старались.

Наша «Горгона Медуза» стала настолько популярной, что многие политики, артисты и общественные деятели считают за честь быть приглашёнными к нам. У нас выступали Зденек Млынарж и Милан Кундера, Вацлав Гавел и Людвиг Вацулик, Карел Крыл и Честмир Цисарж. Именно у нас Карел Крыл, наш любимый народный поэт с гитарой, исполнил свои песни, которые теперь знает вся Чехословакия. На «Горгоне Медузе» Цисарж огласил свою концепцию, которая предполагает творческое развитие марксизма в зависимости от местных условий. В конце июня журналист Вацулик зачитал на «Горгоне» свой манифест «2000 слов». Думаю, вы читали это обращение к народу Чехословакии. На следующий день многие газеты нашей страны опубликовали манифест Вацулика, под которым стояли подписи нескольких десятков человек, в том числе и моя. Как видите, я подписал «2000 слов», хотя там идёт речь, в том числе, и о защите наших идеалов с оружием в руках. Вот, что об этом сказано в манифесте Вацулика:

«Большое беспокойство в последнее время вызывает возможное вмешательство иностранных сил. Оказавшись лицом к лицу  с превосходящими силами, мы должны будем только стоять на своем, не поддаваться на провокации. Свое правительство мы можем заверить в том, что будем следовать, за ним даже с оружием в руках лишь бы оно продолжало делать то, на что получило наши полномочия, а своих союзников мы можем заверить, что союзнические, дружеские и торговые отношения выполним».

Скажу вам откровенно, Джозеф, пожалуй, я изменю своим принципам и возьму в руки оружие, если на Чехословакию нападут. Сейчас моё главное оружие – это слово, однако если ситуация изменится, то я буду орудовать не только словом, но и автоматом. В настоящее время я пользуюсь только словом, ну и картинками, разумеется. Например, на днях мы напечатали сотни плакатов «Иван, иди домой!», обращённых к нашему «старшему брату». По всей Праге висят наши плакаты «Ты подписал 2000 слов?», люди откликаются и подписывают манифест Вацулика. К сегодняшнему дню таких подписантов насчитывается уже более 25 тысяч человек. Интересно, сколько советских людей подписали бы манифест «2000 слов»? Впрочем, советские читатели не знакомы с этим манифестом. Ведь чехословацкие газеты сейчас в Союзе не продаются, как это было раньше, до Пражской весны и советские люди просто не знают о том, что происходит в нашей стране. Говорят, что сейчас наши газеты и листовки провозят в СССР нелегально – там их переводят на русский, ими зачитываются свободолюбивые советские граждане. Да-да, Джозеф, несмотря на наличие в Советском Союзе мощных карательных спецслужб, ещё не всех свободолюбивых людей перебили в этой огромной стране. Конечно, основная масса советского народа читает «Правду» и другой их тошнотворный официоз, а в этих изданиях нас называют «контрреволюционерами»…

Я пишу это письмо, когда на границе с Советским Союзом проходят переговоры между Дубчеком и Брежневым. Надеюсь, они договорятся, и «старшие братья», наконец, оставят нас в покое или хотя бы частично снизят контроль над Чехословакией. Однако Прага полнится самыми зловещими слухами. Говорят, что советские танк уже стоят на границе с ЧССР и готовы вот-вот раздавить нашу Пражскую весну…
Впрочем, у нас понимают, что весна не может продолжаться вечно. Она либо перейдёт в лето, либо в зиму. Но я надеюсь, что наш народ отстоит своё право на свободу.
Буквально пару недель назад было найдено определение того, что мы хотим создать. Дубчек сказал, что Чехословакия пытается «сохранить человеческое лицо социализма». Эту фразу немного изменили и теперь мы можем с достоинством произнести на весь мир: Чехословакия строит социализм с человеческим лицом! Возможно, после успехов наших реформ, обновление начнётся и в других странах социализма. В конце концов, и Советский Союз тоже не избежит революционных изменений.

Джозеф, я часто вспоминаю наше пребывание в СССР: 22-й съезд, прогулки по Москве, перезахоронение Сталина, Ногайск, блюда из медуз, восстание, коммуну… Я тогда был молодым и очень наивным дурачком, безоговорочно верящим в побасёнки Хрущёва и сказки о коммунизме. Советская действительность - голодные люди, кровавая расправа над народом, тюрьма, лагерь – всё это отрезвило меня и раскрыло мне глаза. Своему прозрению я во многом благодарен и вам, уважаемый мистер Грант. Спасибо вам за то, что вы были рядом и учили меня уму-разуму, критическому восприятию реальности. Надеюсь на скорую встречу в свободной Чехословакии. А пока, слушайте свободное Пражское радио и самую независимую в мире радиопрограмму - «Горгона Медуза»!

P.S. Передаю это письмо с надёжным человеком из посольства ФРГ.

Марек Тарек
1 августа 1968 года
Прага
Чехословакия

Продолжение следует