Обычное

— Сегодня будет жарко, — она весело посмотрела на своего друга, второго врача дежурной бригады, кивнув в сторону длинного коридора родзала. Там стояли два интерна. Совсем юные, первый год после института, с горящими глазами и отчаянным желанием изменить этот мир.
— Да ладно, не начинай. С чего ты взяла?
— Они же, как близнецы, хотя это абсолютно не похожие друг на друга юноша и девушка. Но вот их лица…. Лица одинаковые, молящиеся всем нашим акушерским богам, чтобы сегодня увидеть что-то эдакое, экстраординарное. Ну посмотри, внимательно! Видишь?
— А я предлагаю никуда не смотреть, а открыть твою коробку конфет. Да, да. Я видел у тебя в столе! И под действием шоколада, расслабиться и не нагнетать обстановку, чувствительная ты наша.

Монитор сердцебиения плода стучал постоянно. На экран монитора никто не смотрел. За столько лет, уже только на слух, они спокойно определяли, где сто сорок, где сто двадцать, а где сто ударов в минуту и нужно мгновенно принимать решение.
Врач рассказывала молодёжи о естественных родах с рубцом на матке после прошлого кесаревого сечения:
— Понимаете, во первых, женщина должна быть очень мотивирована родить самостоятельно. Во вторых, иногда единственным критерием того, что роды идут благополучно, является сердцебиение ребёнка. Поэтому, вот этот непрерывный стук мы слышим в любых уголках родзала. Иногда шесть, иногда восемь, а иногда и десять часов… Вот сейчас ритм около ста пятидесяти ударов в минуту. А вот сейчас где-то сто шестьдесят, — она нахмурилась и пошла в предродовую. Через полминуты туда зашёл второй врач:
— Я тоже услышал. Сто шестьдесят пять, сто семьдесят, сто шестьдесят восемь, сто восемьдесят два. И ты тоже это видишь, — он вздохнул и показал на небольшую выпуклость над лобком.
Они вдвоём посмотрели на акушерку. Акушерка очень тихо сказала, что уже выпускала мочу полчаса назад и быстро вышла из предродовой.

Врачи интерны завороженно смотрели, как завозится каталка, как объясняется женщине ситуация, как анестезиолог параллельно проводит свой опрос, как неонатолог раскладывает свои инструменты.
— Ну, кто идёт в операционную, товарищи интерны? Не обещаю суперинтересного, но нервно будет точно, — второй врач мыл руки и подшучивал над бледной девушкой, которая никак не могла надеть правильно бахилы на идеально белые медицинские шлёпанцы, — Тщательнее надевай, тщательнее, а то потом целый час будешь ноги отмывать от крови. А чего такая белая? Если вдруг грохнешься на пол, то не переживай! Не ты первая, не ты последняя. Максимум, разобьёшь голову, но мы же рядом! И обработаем, и зашьём! Мы на все руки мастера! Я ещё и искусственное дыхание делать могу. Я специалист по искусственному дыханию для молодых и красивых девушек.
Врач со всей силы наступила ему на ногу, держа чистые руки перед собой:
— Педагог, хренов. Себя вспомни. Ещё неизвестно, какие мы с тобой будем через час. И кого надо будет откачивать. Хотя, моя чуйка подсказывает, что всё будет нормально. Иначе бы сердце ребёнка зашкаливало и не было бы таким ритмичным.

Это был самый благополучный разрыв матки по предыдущему рубцу.
В брюшной полости сухо, крови нет, только вылез затылок малыша из порванной матки, прикрытый тонкой плёночкой плодного пузыря. И хочется сказать ему - ну какой же ты умный ребенок! Взял и прижал своей головой края разрыва и спас свою маму от кровотечения.
А потом врач так нежно, бережно, почти невесомо, развела пальцами эту плёночку, что со стороны казалось, что она гладит этого, почти родившегося мальчишку по голове, успокаивая и настраивая на очень важный момент в его жизни….

Они пили десятую чашку кофе со второй коробкой конфет, которую изъяли из вечно не закрывающегося шкафчика заведующего отделением.
— Повезло нам всем сегодня. Отлично сработали. Вот только врачи интерны ничегошеньки не делали. Только стояли и смотрели, даже инструменты в руки не брали. Мы Вам сегодня ставим единицу с минусом, — второй врач слишком серьёзно, еле сдерживая улыбку, смотрел на молодёжь, — Хоть вопросы задавайте, что ли!

Интерны, сбивчиво, спрашивали и спрашивали. И почему акушерка сказала про мочу, и откуда так быстро появилась каталка, и кто вызвал анестезиолога, и как так быстро могла быть готова операционная, ведь никто особо друг с другом не разговаривал, а в основном беседовали с пациенткой?

— Ну… Это потому, что мы волшебники, но это большой секрет, — доедая последнюю конфету, лукаво улыбнулся второй врач.
Она вздохнула:
— Понимаете, дети… Он шутит. Он всегда шутит, возможно спасая себя от инфаркта. В акушерстве очень важно - не потерять время и работать командой. Всё очень просто. Чисто теоретически, эта выпуклость над лобком могла быть переполненным мочевым пузырём. У нас очень грамотные акушерки. Поэтому, понимая моё выражение лица, акушерка уже вызвала неонатологов, анестезиологов и приготовила каталку. А мой друг, услышав, пусть незначительную, но всё таки тахикардию плода, у женщины с рубцом на матке при самостоятельных родах, предупредил операционную, а только потом зашёл к нам в предродовую. Ну а дальше - дальше протоколы, потом не совсем протоколы, потом опыт и командная работа. Кстати, Вы этого не знаете, но пока мы мыли руки, вторая акушерка узнавала про наличие плазмы и эритроцитарный массы, на всякий случай. И между прочим, кто-то знает сколько весит этот мальчишка, которого мы родили? Мне кажется, что не меньше трёх с половиной килограмм….
И да, хорошо, что это всё было днём, а не ночью.

— Ну уж нет, Вы не волшебники! Мне кажется, что Вы самые настоящие боги!,— эмоционально воскликнула девушка интерн.
— Ага, посмотри на мою подругу, ну просто богиню, — он кивнул в сторону своей коллеги, которая что-то внимательно рассматривала перед зеркалом.
Врач знала, что он тоже заметил. Маленькую новую серебристую нить среди недавно покрашенных, короткостриженных волос.