пойманные

Не спать ночью. Лечь днем, надеясь провести в сновидениях до следующего утра.
На закате её разбудила тишина.
Поставить ноги на пол, он тут же сделает их каменными от холода. Дойти до окна. Там, где еще вчера двигался хрипящий, гудящий, не замолкающий ни на минуту густой поток машин – пустота.
«Смотри! – говорит она себе. – С момента создания эти улицы не были безлюдными. И никогда не будут снова до скончания века, как только спадет локдаун, который установила новая, никому не понятная болезнь. Смотри!»
Из-за кондиционера выбегает любопытный геккон. Не боясь, он приближается к окну и к ней. Ставит передние лапки на стекло. Глядит на небывалую, застывшую в одиночестве, без говорливых бурных людских толп, улицу. Локдаун – важное слово. Заперты. Она и брат по несчастью геккон заперты временем, пойманы им, остановлены в самом сердце горячего древнего города, давшего приют более чем двум десяткам миллионов человек. И заперт каждый из этого непредставимого числа.
Итак, на улицу – нельзя. Запрещено идти по растресканному асфальту, обволакивать ноги вековой пылью, видеть деревья с огромными кронами и замолчавших птиц.
Но можно выйти на воздух. Для этого нужно собраться и отправиться по лестнице не вниз, а вверх.
Шаг. Еще шаг. Где-то здесь нужно прикоснуться к стене, чтобы зажегся свет. Чтобы было видно, куда идти. До сих пор нужно было просто продвигаться вперед в полной темноте.
Четыре пролета ведут на крышу. Крыша – хорошее место, чтобы снять с себя иллюзии, как облепившую лицо паутинку. На самом деле есть только ты и небо. И если не хочешь спускаться обратно и ходить не видя куда – придется учиться летать.
Знойный воздух плотен, можно недосчитаться вдоха. Горизонт уже приобретает асфальтовый цвет, облака уходят за солнцем, приобретают нелепый зелено-жемчужный оттенок.
Далеко внизу – маленькие дома. Они расположены так, что совершенно непонятно, где начинается улица, где – просто дворик внутри дома, а где – площадка для нескольких домов за толстым, неровным забором.
По заасфальтированной, самой большой площадке ходят дети. Три девочки и маленький мальчик идут в одном направлении, мальчик постарше, одетый в зеленую футболку, – в другом, навстречу. Молча, не глядя друг на друга. Только им известно, что за странный караул они несут в закатной дымке. В доме, вдоль которого расположилась площадка, три дверных проема, все застеклены, и только один из них является дверью. Это становится известно потому, что через полчаса необъяснимого детского ритуала одна из маленьких молчаливых стражниц подходит и повисает на двери. Дверь открывается. Все, кроме старшего мальчика, уходят в открывшийся портал.
Гостиная нарезанными полосками светится в окнах, так и не ставших дверьми, где-то там на диванах сидят взрослые, не ведающие о закатном марше. Мальчик в зеленой футболке уходит из вида насовсем. Его нет ни в проулках, ни у дверей других домов, он исчез. Его не было.
Маленький внутренний дворик соседнего дома, где помещается только стол и два стула, окружен стенами со всех сторон. Это миниатюрная крепость для двоих: пожилые супруги выходят посидеть под деревцами со скудной листвой, на которых всегда горят рождественские огоньки. Воздух все темнее и темнее, они дышат этим воздухом и не уходят.
Еще один дом. Белые стены, белые жалюзи. Взгляд вторгается туда с бесцеремонностью грабителя. Вторгается и замирает. Широкая комната с белым панно на стене, к которому прикреплен мощный источник света. В ней - не то диван, перетекающий в стол, не то просто нечто причудливой формы, и там сидит человек. Наверное, женщина: именно женщина должна находиться в таком помещении, в котором впору снимать космическую сагу, не меняя декораций.
С другой стороны крыши видна детская площадка, принадлежащую огромной жилой глыбе. На террасе строения, высоко, под тем же небом, громко болтают охранники. А на площадке – граничащей со стоянкой автомобилей жильцов дома и с входом в дом – настежь открыта калитка на улицу. Наверное, грабителям просто не приходит в голову, что двор, открытый всем среди ночи, и дом представляют собой одно целое.
Вот и еще один отрог крыши. Из-под ног разбегаются юркие ящерки. «Осторожно!» - можно крикнуть им. Они поймут.
Во всем доме только за одним окном есть жизнь. Молодая девушка в одеянии-фантазии из ткани в сине-белую полоску. Одеяние развевает ветер. Видимо, просто-напросто рядом включен вентилятор, но об этом не думается – как и о том, что она находится на кухне. Девушка пристально вглядывается в нечто металлическое в своих руках, потом деловито направляется в другой конец помещения и оставляет предмет там, затем возвращается, вновь что-то берет. Она точно знает, что  делает и что будет делать.
А та, что на нее смотрит – не знает.
Возможно, - думает она, - через какое-то время придется спускаться по лестнице. Вновь трогать стену, на этот раз – для того, чтобы до утра, до самого восхода солнца, не было никакого света.
Но она вернется глубокой ночью. И будет смотреть на яркие, близкие, пойманные небом звезды.