Навеяло Востоком НК

     Время ушло. Много и далеко.
     Рельсами и перестуком колёс.
     А то, что было на Востоке, от основной России всегда было скрыто Уральскими скалами.
     Россию занимал юг.
     Восток лишь волновал.
     Никто, конечно, не хотел терять эти бескрайне неизведанные и богатые просторы, но словно пасынок он был на отшибе и особой любовью наделён не был.
     Не сам по себе, но по-особому. 
     Так получилось.
     И хоть Ломоносов сказал: «Российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном», но могущество нужно было ещё и удержать. А поскольку силы были не равны, то Сибирь жила сама по себе. Словно девка на выданье. Не терпящая малейшего насилия над собой. Ни в чём. Как-то сложилось, что обходилась она без помещиков, по своим писаным – не писанным правилам. Держась друг за друга и помогая во всем. Даже на ночь, запирая дома ставнями и засовами тут оставляли на пороге дома поесть, да одежонку какую. Для беглых каторжан. Пусть возьмут. Тут как: ссыльным помогают бывшие ссыльные. Или будущие… Сегодня-то здесь, а завтра там. Кто знает, как судьба распорядится. А как в этих краях выжить? Да никак, потому тут, как в море, если что, на дно всем скопом и булькнутся. И власть она ведь где-то там, во дворцах, хоромах, площадях и парадах. А тут своя воля. Та, которую и не понять, там у Невы. Здесь и зверь человеку человек. Главное не тронь и без нужды не замай.
     Культурная и просвещённая, свободолюбивая и колени не преклонившая. Битая, и властями, и жизнью. Хлебнувшая, а потому осторожная. Хлебнули от союзников. Хлебнули от своих. Хлебнули от японцев, убивавших и разорявших край. Расстреливающих и сжигающих простой люд. Потому и пошли люди за коммунистами создавать свою Республику, Дальневосточную. За порядок. Хотя по-разному было…
     Прародителя, прибывшего в этот благодатный край с секретной Нерчинской экспедицией, намывшего своими руками на промысле «чуточку золота», уже никто и не вспомнит. С золота тогда всё и началось. Это в сказах, да всуе, среди люда, евреи богатые и жадные, а на деле работающие и приумножающие. И сюда, до Нерчинска их довела не жажда наживы (хотя, кто не мечтает разбогатеть по-быстрому?), а дело государево. Коль нельзя в столицах приложить своё умение и желание, так почему не рискнуть жизнью всей, да и податься в края ужасные, невиданные, нехоженые? А вдруг улыбнётся Господь, да и озарит лучиком счастья. А тут ещё и золото. Пусть немного, но пригодится. Пусть чуток, но никого не убил, не обобрал. А для начала уже много, особенно после ничего. А тут край богатый, нетронутый. И как не ему, да друзьям-сотоварищам эти богатства не поднять, да и не отправить в те же столицы-города? И империя Российская силой своей приумножится, да и интересом свои карманы наполнит. Разве плохо, когда всем есть что поесть, да одеть?
     Начало восемнадцатого века уже запомнило купца второй гильдии Левинтаса Лазаря Моисеевича. Уже тогда зарабатывавшего торговлей пушниной и тканями. Имевший свои суда, ходивших по реке Нерча до Китая, да лавки и места на рынках края. И пусть называют, как хотят: «Кондратами чумазыми», да «хищниками-волками». Пусть. А как выжить? Что, в столицах по-другому? Тут иначе не выжить, а они там все в перьях да платьях. А скинуть одёжки-украшенья, да в сторону кинуть, ещё посмотреть кто добрее будет. А в лесах да болотах помогают только вера, да рука друга иль соседа. Тут выжить бы, а что касается постройства новой Америки, так это ещё поглядеть – Россия она матушка и никаким Америкам за ней никогда не угнаться. А то, что смотрят они в ту сторону, так всё временно, лишь Россия постоянна и в мыслях и чаяньях и берегах своих. Свой путь, своё развитие, отличное от далёкой империи, но под её крылом.
     Первой гильдией не получилось. Не жаловали евреев на Руси тогда. Не жаловають и сейчас. Но не привыкать. Род еврейский многострадальный, но выживает из века в век. Мудростью, умом и хитростью. И тут. Что для еврея триста лет? Пустяк, если род древен и долог. Если Богом поцелованный и наказом Господним направляем. Кто из Левинтасов поделил род на сословия, кто определил кому быть торгашом, а кому государевым служащим? Неизвестно. Яиц мало, а корзин много. Но что смог. Провидец.
     Вот и всё…

     А колеса стучат и стучат…

     Немного осталось и завтра утром будет Комсомольск, а уже с вечера запыхтим стареньким паровозиком царских времён в свою «Муравию».
      С оглядкой на встречи прошлых дней «в глуши, во мраке заточенья» начнётся «весёлая» жизнь по принципу «прощай молодость». 

      Стучат колёса! Ой, как стучат!

      Захватить купе захватили, но не удержали. Пока по крышам лазили, пока на станциях метались ушли заветные полки. Да в принципе и прав-то на них никаких не было. Сели-то в вагон на доверии. Пользуясь формой да природным обаянием. Молодостью и напором. Без билетов. Зайцы в фуражках. Да и как можно лежать и наслаждаться подсчётом стыков железной дороги отстукиваемым колёсными парами вагона, если рядом стоят женщины и рвутся к окну дети? Четверо суток не сомкнуть глаз - не было места, ни только лежать, даже сидеть.  Спасибо крыши днём свободные.
      Да это всё ерунда – главное едем.
      Главное все живы.
      В Хабаровске наступил рай. Самая любимая тётя встретила, отмыла, накормила, но пришлось её огорчить и в тот же день выехать к месту службы. Билеты достала. И теперь в мягком вагоне, как фон-бароны.
      Юрка уже спит.
      А я под впечатлением встречи и нескончаемым потоком информации тёти, всё размышляю о жизни отца. О жизни, которую он отдал ради своих идеалов. Ради своей Родины. Ради мамы и меня. О том, что он успел сделать и не успел для страны, в создании которой он принял участие. Сейчас, когда я практически иду по его стопам, когда выбрал путь (или путь выбрал меня) служению Родине, думаю и может даже боюсь: Смогу ли оправдать, не посрамить памяти отца?!
     Закончилась война с фашистами, а туда не смог.
     Не смог проверить себя на прочность.
     Не получилось поехать и бить фашистов.
     И какой-то осадок на душе. Какая-то незавершённость.
     Война с японцами – хоть и был на самой передовой, но почему-то, никак. На фоне той, долгой, никто на западе не замечает её. Словно не было её. Словно мы отсиживались в тепле и покое. Все признают, что тут нужно было. Необходимо. Но в тени той победы гаснут краски тяжёлых дней этой.  И получается, что у меня ещё всё впереди. Так смогу ли я!?...