От Вани до Пивани НК

     Комсомольск на Амуре знают все. На всех картах он есть. И будет. А напротив, за водами Амура тоже есть порт. Порт, которого нет на картах, но он, то есть.
     Пивань.
     Железная дорога, идущая с Запада, заканчивается в Комсомольске. И после переправы, продолжается от Пивани до Советской Гавани. На карте и не увидишь где она разрывается эта дорога. Не видно. А зимой нет разрывов и идёт она по прямой. Через Амур. По льду. По рельсам. По шпалам… а под каждой шпалой – человек. Под каждой шпалой чья-то жизнь. Так говорят местные…
     По льду быстро. Практически и незаметно.
     Летом, чтобы попасть на эту дорогу через Амур нужно проскользнуть катером. И уж тогда станция Пивань встречает своих долгожданных транзитных гостей. 
     Пивань. Маленький кусочек Комсомольска. Среди леса небольшая деревянная станция с пыхтящим недовольным паровозом, украшенным ёлками, плакатами и вождём. С пахнущими ёлками свежие срубы домов. Пыхтящие дымом трубы паровозного депо… С магазином, ларьком, залом ожидания… С дикими зверями прогуливающихся по манящим запахам лёгкой еды, вдоль путей и домов.
      До поезда ближе чем до Китая, но на Совгавань отправляется в пол десятого вечера и времени предостаточно, чтобы ознакомиться с посёлком и его населением.
      Сам посёлок представляет из себя часть города «молодости» (Комсомольска), но пока это место довольно невзрачно и как сказал один из уже местных жителей «в этом цветущем крае и городе молодости – люди отцветают и стареют быстрее, чем где-либо». Короткое лето вспыхивает ярким сиянием торопящейся жизни и всё остальное время борьба с окружившей тайгой, дикими зверями и беглыми зэками.
      Население, не считая заключённых и пленных японцев, сплошь состоит из бывших арестованных, но ныне освобождённых. Советская власть тут есть, но особенности географического положения и живущего-доживающего-проживающего контингента диктуют и определяют свои, неписанные законы. Знамые и исполняемые лишь местными. Перепрыгивающие с поезда на катер, с катера на поезд – это объекты наблюдения и порой наживы. Словно зоопарк, в котором неизвестно кто и кем любуется. Из развлечений, за каких-то семь часов, проведённых в ожидании поезда - восемь драк, в том числе в трёх участвовали «девушки».  В скобках потому что если сказать девушки (по возрасту и морфологическим признакам - верно) в прямом смысле, то тогда кого - же называют проститутками?
      В пол десятого вечера выехали туда где заканчивается Россия, по сказочной, вернее, по анекдотичной дороге… В мягком вагоне по суровой дороге, которая построена и полностью принадлежит НКВД. И ведь её обслуживают заключённые. И проводники, и машинисты, и стрелочники, ну словом все.
      Через два часа после выезда, уже кто-то бегал по вагонам и кричал, что у него утащили все вещи. Наши ещё тут.
      Самое захватывающее наступило ночь спустя.
      Вдруг по дороге, ни с того ни с чего, среди леса, стал поезд. В вагон входит машинист и говорит мне (я стоял у подножки):
- Гражданин офицер, дайте закурить.
     Даю. И спрашиваю:
- А почему поезд стал? Вроде один лес кругом…
     Отвечает:
- Да покурить надо достать. Закончилось курево, а без курева поезд не едет. – И хитро так прищуривается, - Сейчас поедем. Настреляем на дорожку и в путь. Пока в лесу – все щедрые, а как дойдём до Ванино, так пробегут по фуражке и не заметят. А без табачку долго ехать придётся и никакая НКВД сделать ничего не смогёт – отсюда и сослать-то куда – что на курорт отправить…
     Потом, когда поезд встал ещё раз, и недалеко была речка, мы пошли мыться, то тот же машинист говорит:
- Не спешите. Купайтесь. Мы вас обождём. Мы, также как вы, никуда не торопимся. А за вещи не беспокойтесь – за вас сказано – не тронут.
     Когда мы вымылись и пришли, то поезд тронулся. И к нашем скромным вещам даже никто не прикоснулся. И быт налажен и безопасность. Главное с людьми по-людски.
      За окном, отвоёванный у тайги путь.
     Дорога как дорога. Свежая, словно вчера построенная, окружённая горящими срезами-пеньками деревьев вдоль. Даже потемнеть не успели. И живность любопытная мелькает. Высунется из зелени, глянет испуганно и под защиту тишины, в глубь. Бесплатное кино про животных. А их тут великое множество. Что в зоопарке.
     Дорога как дорога. Да только как воздух необходимая Советской Гавани, а значит и флоту, а значит и стране. На основную дорогу надежды мало – под прицелом у японцев. В случае войны перережут, как нитку ножницами. Вот и отстроили. За года три-четыре… Как-то легко получилось. Три-четыре. А сколько человек остались здесь навсегда? На эти три-четыре… История промолчит. Она сможет ответить лишь одно: для страны это было крайне необходимо, потому никто и не выбирал ни методы, ни средства, ни людей. Строили.
     Полста километров и станция Селихин.
     Полста и Хунгари прижатая рельсами и шпалами к заросшей сопке, встречающая плакатами с ликами вождей на бревенчатых, ещё не выгоревших на солнце, стенах вокзала.
     Ещё полста и Аксака – небольшой разъезд с водоразливной башней. Железнодорожники стучат молотками на длинных ручках по колёсам – что-то проверяют. Перекрикиваются. Подгоняют ещё один паровоз и состав, пыхтящий черным дымом и белым паром, извиваясь змеёй по серпантину, ползёт вверх, к перевалу.
     Уже забравшись на самый верх и окинув взглядом, проделанный путь захватывает дыхание. От красоты и силы исполненной мысли человека.   
     Следующие полста километров и тоннель, а за ним, с пяток километров далее – Соллу, ещё один разъезд.
     Ещё полста и портретом Великого Сталина, и красным флагом, хлопающим и щелкающим от порывов ветра, встречает разъезд Сыроватка. Маленьким домишкой-станцией с медалями на стенах: За победу над Японией и за победу над фашистской Германией. Убегающим из трубы черной лохматой ниткой дыма, закрывающей такие же небольшие дома в отдалении. 
     Разъезд Джигдаси.
     Река Авча, как трёхсоткилометровая отметка.
     Полста и дворцом встречает станция Тумнин с одноименной рекой. Гигантские рукава, позвякивающие цепями, болтающимися на ветру, восполняют запас воды паровоза. На станции улыбнувшись местному аборигену из ссыльных, или не очень, можно и красной рыбкой разжиться, и даже сахалинским осётром. Всё дело в подходе.
     Река бежит рядом с дорогой, расширяясь и разливаясь. Красота. Реки поменьше врываясь в неё, наполняют и заставляют соперничать с Татарским проливом. Сама река странная какая-то. Вроде и снега-то зимой ещё нет, а лёд уж сковал её. Почему? Как? Непонятно. Но это до первых штормов – они не любят не соответствия. Пошумели, потрещали и весь лёд в пролив. Бегут, перегонят друг друга льдины,
     За ней река Хута с огромным мостом и очередным разъездом.
     Следующая река Уй – 440 километров.
     А за ней и Ванино, и Сортировочная станция Совгавани встречающая портретом улыбающегося вождя над входом каменной водонапорной башней.
     Путь-дорожка и дома.
     Дорога от Вани до Пивани позади…