Туман НК

     Спешил к войне, а она пришла сама.
     Как-то странно, до скрипа в суставах, начинать войну. Вернее, первому прокладывать к ней дорогу.
      Это приказ.
      Это жизнь.
      Это необходимость.

     Туман…
     Ответственность неимоверная.
     Напряжение убийственно невообразимое.
     Только тихое бухканье двигателя дразнит повторением стука сердца. И неизвестно, что стучит сильнее и громче.
     Спасибо туману – прячет грохот, идущий из груди в своей белой бездне холода.

     Туман…
     Всё, что может светиться – выключено, отключено, завешено, закрашено, занавешено. Над трубой разместили листы дырявого железа – для случайно вырвавшихся искр. Сигареты, папиросы, махра – под замком страха и ответственности. Военной, комсомольской, партийной. А курить хочется с такой силой, что кажется взорвутся мозги.
     Глаза прикрыты до японских – слишком сильно горят - могут демаскировать.

     Туман…
     С палубы убрано всё, что может гореть, загореться, воспламениться, вспыхнуть. Всё то, что может осветить туман на время больше расчётных тридцати секунд. Ну, максимум на минуту. Эта минута: от взрыва мины под днищем и полного исчезновения тральщика под водой. Просто и понятно, как и то, что тот, кто останется на плаву – обязан затушить привлекающие внимание врага горящие, не утонувшие обломки. Ценой всего.
      И никто, никто не придёт на помощь – сначала уничтожается враг и только затем спасаются погибающие. На флоте свои уставы и порядки. По-другому не выжить.
     А белая холодная мгла пожирающая море и перемешенная синью ночи – это и есть часть успешной стратегии советского командования.

     Туман - это искусство пройти и разминировать проходы для наступательных отрядов советской армии. Не тарахтеть погремушкой, а сделать.

     Туман – это безвестный шаг в бессмертие.

     Туман – это жизнь вопреки всему. От своего берега до чужого.

     И уже потом, вслушиваясь в разговоры орудий, перебранку автоматов и ор винтовок, прошедших на острова по туманным дорожкам тральщиков, впервые в жизни решил нарисовать картину.

     На двойном, школьном листе, вырванном из середины тетради в клеточку.

     Тральщик идущий по лунной дорожке между рогатых шаров мин к зловещим, ощетинившимся пушками и пулемётами, японским берегам.

     Тщательно, шаг за шагом, прописывая деталь за деталью.

     Выждав, пока засохнут чернила, полюбовавшись ещё минут десять, вытащил из-под стола банку с белой краской и смачно обмакнув в неё широкую кисть закрасил лист.

     Туман…

      Рассечённый пополам носом тральщика…