Хитрая Лилия

    Расскажу  Вам про свою лилию.
   
    Лилию мою зовут Лилия, совсем как одну мою старую знакомую. И она такая же глупая, как эта знакомая. Зато, в отличие от старой знакомой, она не твердит при каждом удобном случае, что у неё верхнее университетское образование. Нету у неё никакого образования! Впрочем, что же это я? Не может совсем не быть образования – как-то же она образовалась. Так что образование у моей лилии на самом деле, конечно же, есть. Только это не верхнее образование – из цветка да семечки, а нижнее – из ростка да почечки. У моей лилии полное и законченное нижнее вегетативное образование. Получила она его давным-давно, и было это вот как.
    Её мать, Большая Лилия, росла в поместительном и поначалу просторном горшке совсем одна. Как она в этот горшок попала, она и сама плохо помнила. Вроде бы, заснула она в своем старом, родном горшке, где прошли и детство её и юность, а проснулась сразу в новом. На новом месте всё было новое и хорошее – и сам горшок и земля в нём. Свету было маловато, но на рост хватало – Большая Лилия не привыкла тратить много свету. Она выросла в те ещё времена, когда свет экономили. Зато воду давали каждый день – в одно и то же время. И хотя с водой всегда было хорошо, Большая Лилия всё же делала запасы на черный день – мало ли что! Как любила повторять её мать, Старая Лилия: «Воды много не бывает!», «Запас листа не тяготит!», «Была бы вода, а остальное отростим!»... и всё такое прочее.
    Произрастание в новом горшке было отличное, и Большая Лилия стала подумывать: «А не завести ли мне маленькую Лиличку – вон места сколько. Буду её растить, защищать от кого-нибудь, пока маленькая – листьями прикрывать, а как подрастёт – любоваться». Сама Большая Лилия получила от матери нижнее образование, но знала, что бывает ещё и верхнее. Слыхала, что бывают среди лилий такие, которые цветут. «Попробовать разве? Нет – хлопотно больно!  Мать моя не цвела, бабка не цвела, и я не стану», – сказала  Большая Лилия сама себе. Сказала она это больше для очистки совести, так как мать свою почти не помнила, а с бабкой вообще никогда в одном горшке не росла и знала о ней только от матери, по рассказам. – Мы растения небогатые, у нас и листьев никогда много не бывает. Обойдемся как-нибудь и без верхнего образования.
    Ночью под землей, тайком от всех Большая Лилия выпустила горизонтальный росток, на котором завязалась крохотная почка. А через положенное время маленькая зеленая стрелка вынырнула из-под земли неподалеку от Большой Лилии. Это была её первая – Лиля. Никто на неё не нападал, никто не обижал, и Большая Лилия, как ей и мечталось, смотрела, как растёт дочурка, и любовалась на нее. Все ей в Лиле нравилось – и направление, в котором она растет, и вкус, с каким наряды подбирает. Первый лист – стрелочкой,  второй – лодочкой,  третий – лопаточкой. Когда Большая Лилия была совсем молоденькая, она тоже всё это носила – такая тогда была мода. «И теперь такая мода – надо же!», – думала Большая Лилия с умилением.
    Потом у нее завязалась Лила, а за нею Лилэ, Лило, Лилу и еще другие… Постепенно весь горшок заполнился луковицами самого разного возраста и размера, так что Большая Лилия даже стала подумывать: а не слишком ли много у нее детей? Но поделать с собой ничего не могла. Последняя, младшенькая, Лили, выросла у неё под самым боком.
    – Лиличка, деточка, – просила Большая Лилия, – ты не могла бы подвинуться, а то у меня в боку как-то давит.
    – Что вы, мама, –  вежливо отвечала Лили, – как же я подвинусь, когда там Лиля растет.
    – А ты скажи ей, пусть чуток подвинется, скажи, мама просит.
    – Лиль, а, Лиль! Подвинься, а то мать ругается, что ей тесно, – нарочно говорила Лили сестре, с которой не очень ладила. С Лилей вообще мало кто ладил – считалось, что у нее «тяжелый характер».
    – Ага, сейчас! Извини, сестрёнка, некуда мне двигаться. И так на самом краю расту.
    – Зато у тебя света больше.
    – Зато у меня земли меньше! Что с того, что  света больше, когда я прямо в горшок боком упираюсь? Хорошо вам в середочке, а мне бок то жарит, то морозит. Мелко, тесно, корня пустить некуда, ни земли, ни воды не хватает, а ты – «подвинься!». Что мне – из горшка, что ли выскочить? Поросла бы на моём месте с годик, не то бы запела, а то – «подвинься!». Наплодили вас!…
    – Мам, она говорит, не может подвинуться.
    – Ну, ладно, не может, так не может. Я уж так как-нибудь...
    Когда Лиле становилось совсем невмоготу, она срывалась и выговаривала матери:
    – Вы бы, мама, того – кончали, в общем, размножаться – не молоденькая уже! Ведь совсем земли нет – хоть корни протяни. А вы вон чего – Лили к нам сюда… И без неё в горшке теснота, корнями пихаемся. Как расти-то дальше? Ведь никакого ж росту не стало!..
    – Что ты, деточка! – Большая Лилия называла Лилю деточкой, хотя та была уже большая, взрослая лилия. У неё все были «деточки», – Что ты, деточка! Разве можно так говорить? Ты вот растёшь – и солнышко любишь, и водичку с микроэлементиками. А ей разве не хочется? И ей хочется.
    – Ой, мама, не смешите меня! Какое солнышко, когда за листьями света белого не видно? Какие мироэлементики, когда простой земли на корешок не наберёшь? У вас от старости, видать, совсем луковка размякла, не соображает ничего. Ведь одна вода только и осталась. На голой воде растем. А Вы всё: запасы, делайте запасы!.. Сгниешь тут с вашими запасами!..
    Конечно, Лиле – чего уж там! –  рослось тяжело. У неё, может, от того и характер испортился. Но про запасы так – это она зря. То ли горшок на шкаф поставили и забыли про него, то ли ещё что, только кризис вдруг наступил: воду давать перестали. Вот тут запасы-то и пригодились. Хватило их надолго, но и они когда-то подошли к концу. А как не стало запасов,  пришлось расставаться с тем, что годами нарасталось, чему новому-то радовались и напоказ выставляли, чего старого и никуда не годного и то жаль было бросить – с листьями. Сначала с тёплыми верхними, а потом дошёл черёд и до тонких нижних. Всё с себя поскидали, одни голые луковки схоронились под землей – хоть как-то продержаться до лучших времён. Ещё настанут ли они – эти времена-то?
    Кризис закончился так же внезапно, как и начался, хотя совсем и не так, как все себе представляли. Не то, чтобы воду снова стали давать – нет. А просто перекопали весь горшок, повынимали из земли голые луковицы, да разобрали по другим горшкам – кого куда. Не всем достались горшки. Лили повезло, ей горшок достался – не такой просторный, какой был у её матери, но все-таки… А Лиля кособокая никому не глянулась, так и сгинула. Видали её, говорят, на какой-то помойке с каким-то мусором… И Большая Лилия никому не нужна оказалась. Кому нужны старики, когда  вон молодых сколько!
    Но Лили ничего про это не знала. Она стала хозяйкой собственного горшка и стала называться полным именем – Лилия. И фамилию материну взяла, звучную-заграничную – Эухарис! Это и была она – моя лилия.
    Характером Лилия пошла в свою мать, Большую Лилию (земля ей пухом!) – нипочём не хотела цвести. То здесь, то там вылезали из-под земли зелёненькие стрелочки, но они безжалостно уничтожались, пока ничего ещё не успевали сообразить.  Одну только оставили: одна пусть будет, а больше – ни-ни! Лилия подвинулась ближе к краю и дала дочке место для роста, но цвести по-прежнему отказывалась, всё норовила – вегетативно, вегетативно… Дочку свою Лилия научила всему, что сама от матери знала: и как расти - не цвести, и как запасы делать, и как под землёй, пока никто не видит, детям своим вегетативное образование давать.
    Ничего нельзя было с нею поделать, чтобы хоть разок на цветы её полюбоваться. И тут добрые люди подсказали: если хочешь, чтобы твоя Лилия зацвела, надо её, ну, как бы обмануть, что ли. Надо её осенью перестать поливать. Она ведь глупая, не сразу сообразит, что к чему, а когда сообразит, то расстроится, конечно, и начнёт от расстройства листья терять. Но тоже не сразу, а так – постепенно. И вот как сбросит она последний листок и приготовится к худшему, то к тому времени как раз весна начнётся, солнышко апрельское вылезет. А как солнышко-то вылезет, так её и полить можно. Вот она обрадуется, пару листиков для приличия выпустит, чтобы совсем, значит, голой не стоять, и с радости-то – зацветёт. Вот как надо!
    Были, были сомнения - это правда! И жалко было Лилию свою так мучить и обманывать, и на цветы очень уж посмотреть хотелось. Наконец решился. Всё прошло как по-писанному. Вот как добрые люди подсказали, так всё и вышло – зацвела моя Лилия весной, да так-то нежно, так красиво, что только в сказке сказать. Зелёных цветов ведь не бывает, может, где-нибудь в дальних странах и бывают зелёные цветы, а у нас – нет. Листья красные – это точно, случаются, а цветов зелёных видывать не доводилось. И у Лилии моей цветы были молочно-белые, будто восковые,  но венчики в них, венчики – те, что с тычинками – были такого тонкого нежно-зеленого, плавно перетекающего в белый цвета, какой в природе не часто увидишь. И аромат такой тонкий-тонкий, нежный-нежный – этого и в сказке не сказать, только самому обонять. А всё вместе – это была такая чистота и непорочность, что… даже не знаю, как и сказать – красота неописуемая.
    «Ну, красавица моя, теперь ты у меня каждую весну цвести будешь! Так что ли?»
    Так-то так, да не совсем так...
    Когда в следующий раз осталась Лилия без воды, она думала, примерно, с месячишко, два листа сбросила, а потом сообразила, что к чему, и зацвела. Осенью зацвела! Ну что с ней поделаешь! Пришлось её поливать, а когда отцвела, опять на сухой паёк переводить. А тут дочка её зацвела – не иначе, как сговорились! Опять та же история. Цвести-то они цвели, но весь график сбивали. Всё делали по-своему, не так, как положено.
    Так с тех пор и повелось. Цветут мои лилии, каждый год цветут. Но не тогда цветут, когда им назначено, а когда сами сообразят, что пока этому чертову любителю (мне, значит) цветов не предоставишь, он тебе, Ирод, воды не даст. А соображать они стали что-то уж очень быстро…
    Вот она какая, оказывается, моя Лилия – не самое глупое растение. Той моей старой знакомой, пожалуй, что поумнее будет!