Сыночек

   День утомил, а от вечера оставалось не так много. Мозги уже не соображали, глаза плохо различали буковки и циферки на экране монитора, и хотелось только одного – выключить компьютер, доплестись до метро, дождаться поезда, плюхнуться на свободное место, закрыть глаза и, если не заснуть на те четверть часа, которые отделяли Виктора от его станции, то хотя бы подремать, отключиться. Не бог весть, какая заковыристая программа, даже не предположить было, что на последнем, самом сладостном своем операторе она неожиданно даст сбой.
   Виктор шёл к метро по скупо освещённой улице, стараясь не грохнуться на нечищеном, скользком тротуаре, и сочинял стишок в такт шагам: «Девяносто пятый, та-та-та проклятый». Третье слово никак не подбиралось, и кроме мата ничего в голову не лезло. Девяносто пятый год заканчивался, уже продавались ёлки, и Виктор гадал: каким будет следующий? Хоть бы немного получше, чем этот, «проклятый». Так и не придумав, чем закрыть дыру в своём творении, он подошёл к станции.
   Было не поздно и не рано, и народу в вагоне было не много и не мало – как раз столько, чтобы почти все сидели, и было одно свободное место – для него. Слева оказался блестящий хромированный поручень, а справа совсем не блестящая, но опрятная, а главное, не толстая пожилая женщина. В большинстве личных классификаций такие проходят по категории «Тётка». Как только Виктор устроился со своей сумкой, пропустив её ремень через сомкнутые руки (от воров, как регулярно наставляла его жена), и прикрыл глаза, соседка слегка повернулась к нему и вежливо спросила:
   – Я извиняюсь, вы докуда едете?
   – До конечной, – ответил Виктор коротко, а про себя подумал, что тётка, наверное, плохо знает район, куда едет, и там, на месте, хочет чего-то узнать, спросить, ищет – у кого. Вот доедем и выясним, чего ей там надо, а пока… Нет, похоже, что «пока» откладывалось на «потом». Тётка развернулась к нему целиком и участливо осведомилась:
   – С работы едете?
   Не её, конечно, дело, кто куда и откуда едет, но вопрос прозвучал так бесхитростно, а голос был такой тёплый, что Виктор не стал огрызаться, а разлепил глаза, тоже слегка повернулся и ответил, что – да, с работы.
   – Устали, поди? – задала она свой следующий, тоже очень лёгкий вопрос таким же тёплым и по-матерински нежным голосом, ласково глядя Виктору в глаза.
   – Устал, конечно.
   Виктор не понимал, чего ей от него надо, но если знаешь ответ на интересующий окружающих вопрос, почему не поделиться с ними своим знанием?
   – Тяжело вам, молодым. Я-то вот – на пенсии, а вам работать надо.
   С этим нельзя было не согласиться. Хотя не такой уж Виктор был и «молодой», но своей соседки точно, моложе, и с некоторой натяжкой годился ей в сыновья. Поэтому он решил примирить потенциальные противоречия между поколениями и на этом, возможно, завершить дискуссию.
   – А как иначе? Не наоборот же – вам работать, а нам, молодым, отдыхать!
   – Верно, верно! Вот и сынок мой так: всё на работе, на работе...
   Тётка, видимо, не поняла посыла и явно собиралась продолжать этот во всех отношениях безупречный по форме и бестолковый по содержанию разговор:
   – Он ведь у меня артист!
   – Артист – это здорово. И в каком театре он артист?
   – Он у меня не в театре, он у меня в хоре поёт в Краснознаменном, имени Александрова, в Москве!
   – И давно он там поёт?
   Виктор спрашивал чисто механически, не отдавая себе отчета, зачем он это делает.
   – А как училище закончил – он у меня в музыкальное училище после школы поступил, так в армию забрали и в хор взяли. Вот с тех самых пор.
   – Это лет двадцать?
   – Двадцать четыре годочка скоро будет. Да…
   Поезд гулко громыхал в туннеле, тётка ласково и заинтересованно заглядывала Виктору в глаза, на ум пришла реплика из мультика про Карлсона: «Продолжаем разговор!»
   – И в какой тесситуре он у вас поёт – тенор, бас, баритон?
   Это слово, «тесситура», Виктор узнал недавно и решил щегольнуть им – может, тётка тоже его знает. Но она как-то не отметила его теоретической подготовки, а ответила просто:
   – Он баритон. Считается, бас, но – баритон. Он у меня солист! Очень, очень талантливый! «Капитана» недавно присвоили!
   – А что же, не «майора»? – спросил Виктор, задним числом сообразив, что эта дурацкая шутка может тётку обидеть, но – ничуть не бывало. Скорее всего, она просто не знала этих строк Высоцкого: «…я его оскорбил, я сказал: «Капитан, никогда ты не будешь майором».
   – Что вы! У них «майора» не дают. Вот «капитана» дали, и зарплату тоже, значит, подняли, и всё. Это за выслугу и что солист.
   – Один у вас сын?
   – Один.
   – Женатый?
   – А как же! Он там и женился, и две дочки. Одна в школу ходит, а вторая уже закончила.
   Тётка стала суетливо рыться в сумочке.
   – Вот, на фотографии… и вот ещё – видите? Это старшая, Леночка, а это вот – Анюта.
   – Что-то как-то маловаты…
   – Это фотографии потому что старые. Это они пять лет назад фотографировались.
   – Что же вам сын новые не вышлет?
   – Он мне редко пишет.
   – Может, звонит?
   – Тоже редко – дорого ему. Зарплата-то маленькая, а семью кормить надо. В Москве жизнь дорогая. Но сам зато на довольствии, и форму дают бесплатно. Это большое дело.
   – Большое… это точно… Но хоть в гости-то он к вам приезжает? – Виктору почему-то хотелось услышать, что – да, хоть и редко, но приезжает. Но – нет.
   – Как же он приедет, когда он на службе? У него репетиции, концерты!
   Интересно получалось: Виктор ничего не утверждал, никого не упрекал, только спросил – и тётка накинулась на него, выгораживая свое голосистое чадо. У неё даже голос изменился, в нём послышалась тревога и чуть ли не агрессия. Но Виктора заклинило, и он тупо, с программистской педантичностью продолжал пытать бедную женщину, пытаясь вытащить из неё никому не нужную истину:
   – А в отпуск? Отпуск же офицеру полагается?
   – Отпуск… Конечно, отпуск ему дают, только он его с семьёй проводит. Они ведь тоже его мало видят. Ну, сейчас-то – почаще, денег на гастроли не стало, так больше дома бывает. Да и дорого это – из Москвы сюда да обратно.
   – Но им же должны давать деньги на проезд раз в год.
   – Не знаю я… Они к её родителям в деревню ездят. Недалеко, и дети там отдыхают. Ещё когда отец, ну, то есть, муж мой покойный, жив был, всё обещался приехать, а потом перестал. А я и не зову, понимаю.
   – Он что же, и на похороны отца не приехал?
   – Не смог. Сказал по телефону, что не отпускает начальство. Сказал, гастроли заграничные.
   – А вы у него в Москве бываете?
   – Была один раз, когда Леночке полгодика было. Приезжала на две недельки, гостила.
   – И всё?
   – Что же я их стеснять буду. У него квартирка-то маленькая, две комнатки. Мне там и поместиться некуда. Теперь же ещё Анюта. Тоже, дорого мне до Москвы… Да это ничего, я бы скопила...
   – Тогда что?
   – Да как вам сказать… Знаете, сноха меня не очень хорошо приняла. То есть, сначала-то, вроде, хорошо, а потом как-то… Так я и решила: чтобы молодые не ссорились, лучше им не мешать.
   – Так вы, получается, с тех пор ни сына, ни внучек не видели? Младшую вообще ни разу не видели.
   – Так, конечно, не видела, а на фотографии всё время смотрю. А сыночка моего много раз видела!
   – Это как – во сне, что ли?
   – Почему во сне? По телевизору его показывают. Когда хор по телевизору показывают, я всегда смотрю и слушаю, как он поёт, сыночек мой ненаглядный. Жалко, на магнитофон записать не могу. Да что толку – у меня телевизор такой, что он с магнитофона всё равно не показывает. У соседского-то парнишки есть такой магнитофон, он попробовал – и не вышло ничего. Меняйте, говорит, телевизор. Как же я буду менять, когда этот показывает, а на новый всё равно денег нету. Раньше-то как праздник какой, на ноябрьские или еще когда, так всегда хор показывали. А теперь – редко, давно не видела. А может, и лучше так, а то я потом всё плачу, плачу…
   Поезд замедлял ход, подъезжая к конечной станции. Виктор не чувствовал себя в состоянии просто так встать, попрощаться и уйти, но тётка привычно взяла всё на себя.
   – Ой, вы уже приехали, а я всё болтаю, болтаю… Заговорила вас совсем!
   – Ну что вы! Мне было очень приятно… До свидания, всего вам доброго!
   – И вам тоже. Спасибо вам большое! До свидания! Спасибо!
   – Да за что же спасибо?
   – А так. Поговорили со мной, за то и спасибо. Ну, до свидания, пойду я…
   И они пошли: Виктор – к эскалатору, а тётка торопливо, чтобы не опоздать, к последнему вагону поезда, стоящего на противоположной платформе.
   Вот всё и выяснилось. Всё выяснилось. Всё...