Once in Malindi, 25 - волшебная сила вуду

— Что нового слышно о психушке с ядерным оружием и про её кормчего? — огорошивает меня миссис Аманда за утренним кофе, на третий день пребывания у нас в гостях.
— Госпожа Аманда, вы имеете в виду заведение с численностью сто сорок шесть миллионов человек?
— Да, Энди. Про другие психушки ты вряд ли что-нибудь знаешь.
— Что ж… там сейчас царит страх: страх среди элиты, страх среди простых людей; страх заболеть ковидом, страх угодить в тюрьму, страх потерять работу, свой бизнес и капитал, страх новой большой войны. Этот страх сеет кормчий, ведь после двадцати с лишним лет своего мудрого правления ему не удержать власть без запугивания всех подряд. Коронавирус стал ему как подарок: можно хладнокровно сидеть в своём бункере, контролировать властную вертикаль, при этом ни за что не отвечая. Нынче в Москве чрезвычайная неустойчивость бытия, одна сплошная херня. Ясно, что Путин и его престарелые дружки – это пережиток прошлого, но пережитки всегда отчаянно цепляются за живых людей, пытаясь утащить их вместе с собой. Утащить в ад. Кремлины они и есть кремлины.
 
— Надо признать, что оставшиеся в России русские просто-напросто трусливы, — говорит миссис Аманда.
“Who knows, who knows… Watch and wait!” I answer her.
— Энди! — вступает в разговор Джей, — леди Твига говорит, что узнала у божественных Loa, когда они расправятся с московскими упырями.
— И когда же? — усмехаюсь я.
— Твига, сказала, что Loa обеспокоены ковидом в южной Африке, но потом…
— Потом суп с котом; этого она тебе не сказала? Или её знание русского языка ещё не достигло уровня поговорок.
— С Твигой я общаюсь на суахили, там нет супа с котом.
— Там… — передразниваю я, — замечательно. Однако насчёт ковида ваши лоа беспокоятся попусту. Никто не в силах победить коронавирус – это всё равно как если б пожарные собрались потушить вулкан. Кстати, Джей, твой любимый угандийский солдат Museveni  заявил, что поскольку идёт коронавирусная  война, то свобода, еда и школы для детей не нужны.
— Энди! —  удивляется миссис Аманда, — может быть, ты неправильно понял его английский, ведь Мусевени президент.
 
— Ага, неправильно. И как надо перевести его фразы: “During a war, you don't insist on your freedom. During a war, you don't worry about your children not going to school. During a war, you don't complain of hunger.” Война у этого угандийского старика – коронавирусная. А про своего оппонента на президентских выборах этот тип сказал: We will catch him and eat him like a cake.
— Wow! this is real wild Africa! — восхищается миссис Аманда. Джей почему-то не восхищается своим угандийским любимцем, а лишь говорит:
— Энди, но ведь про эпидемию, как про войну, пишут и в соцсетях, даже в русских.
— В соцсетях ещё пишут, что Земля – плоская, но просто она натянута на шар; телефоны мешают развивать телепатию, а самолёты губят левитацию. Надо верить? Тем, кто толкует про коронавирусную войну, поможет только галоперидол. My body, my choice – надо исходить из этого лозунга. А лоа – как местные, так и австралийские – они ни на что не годятся. Пора бы вам забыть этих замечательных духов.
“Jenny, your husband is giving us advice we didn’t ask for. I mean come on!” Amanda says.
“Oh, come on! Let him go to hell,” Jennifer agrees.
«Никому никого не проклясть; никому никого не отмолить», — цитирую я им в ответ одного умника.


…После утреннего кофе и дебатов с Джей и миссис Амандой я выхожу на крыльцо. Дождь постепенно утихает. Повезло! Беру в чулане пасечный инвентарь и иду на дальнюю лужайку нашей leasehold земли, к пчёлам. Бедные зверьки! В сезон дождей у них бескормица: в дождь не особенно полетаешь, да и нектара нигде нет, не говоря уж про пыльцу. В сезон дождей я подкармливаю пчёл сахарным сиропом.
Надеваю шляпу с лицевой сеткой, а вот перчатками при работе с пчёлами я не пользуюсь; пусть лучше уж ужалят – это не смертельно. Потом я последовательно снимаю крышки с ульев и осматриваю пчелиные кормушки. Вижу, что почти весь сироп выпит. Надо будет завтра ещё сиропа приготовить и дать пчёлам. Кстати, стоит спросить у Твиги, какой лоа помогает пчеловодителям и заботится о пчёлах. Пусть узнает у всемогущего Bondye.

Когда я уже заканчиваю заниматься пчёлами, на пасеку приходит Аманыч. Сообразно своей фамилии – Мёдов – пчёл он не боится. На нём огромные дымчатые очки, белая кепка,  на плече у Серга висит довольно увесистая сумка. Я смотрю на него сквозь чёрную лицевую сетку, которую не успел снять. Аманыч загорел и выглядит так, словно он заправский миссионер из Европы.
“Dr. Gusev, I presume?” Amanich says, слегка приподняв свою кепку.
Мы здороваемся, после чего великий писатель вынимает из сумки бутылку джина “Kensington”, два стеклянных стакана, ставит всё на крышу крайнего улья; затем открывает бутылку и, не торопясь, наливает в стаканы огненное питьё, протягивает один стакан мне. Разумеется, я не отказываюсь, ведь если человек не пьёт, то поневоле возникает подозрение: уж не сволочь ли он? Я лишь опускаю лицевую сетку и спрашиваю:
— Что отмечаем?
— Празднуем будущую свадьбу, — отвечает Серг.
— Кто женится?
— Я, — говорит он, — на леди Твиге.
«Да уж, божественные лоа знают своё дело», — думается мне. Впрочем, вслух я этого не говорю, а лишь чокаюсь с Аманычем и пью обжигающую жидкость.



Copyright © 2021 by  Andrei E.Gusev