Дюймовочка Лика, роман, 4 глава

Глава 4. Лёнчик
Нежный поцелуй захватил губы Лики, по телу разлились непривычные новые ощущения, вся кожа загорелась, прилив крови к низу живота не был болезненным, как бывает у девушек раз в месяц. Ласковые руки осторожно держали ее лицо в ладонях, вкусный солоноватый язык будоражил, гуляя по внутренней стороне губ, она открыла глаза и не поверила тому, что уже проснулась в сладкой истоме. Бархатный взгляд сыпал искрами так, что у нее голова закружилась от удовольствия, глаза насыщенного чайного цвета излучали силу, обволакивающую и совершенно ей неведомую, но вызывающую такое радостное чувство, что она могла взлететь, как бывает иногда во сне. Она действительно проснулась, но ей так не хотелось, чтобы этот сладкий сон или грезы вдруг обрывались. Ведь по-настоящему ей было хорошо только во снах, где она была воздушной, легкой... здоровой.
– Ты откуда здесь, Лёнчик?! – воскликнула бабушка, – а я смотрю – пыль столбом, такси уехало, вещи твои у калитки, кошки мясо стащить хотят... а тебя нет. Ну как же ты? Опять в окно! А тут такая радость!
Лика опешила, это не сон, Лёнчик рассмеялся, она обхватила его изо всех сил, уткнулась в шею парню, повторяя его имя. Целую вечность не виделись, что за нелепость, Лёнчик! Вмиг улетучилась былая стеснительность перед его отъездом, три последних года недомолвок. Оказывается, он приезжал к ней, братишка даже телефон ее дал, а она трубку не брала. Лёнчик так и подумал, что неверный номер, приезжал вчера, дверь в квартиру нараспашку – гуляй, Вася! Благо бабушка позвонила, вот и прилетел...
Восторг захлестнул их, они запоем рассказывали все свои переживания, заботы, успехи...
– На Шверника живу, в общаге, понимаешь, на работу ближе, к дядьке на выходные и то не всегда выберешься, всегда халтура подвернется. А тут бабуля обрадовала, так плюнул на всё, отгулы взял, сколько можно без отпуска?! Теперь вижу, есть чего ради горбатиться. Ведь только тебя увезли, я и приехал к вечеру. Ладно, красотки, я шашлык замариную, пировать будем.
– Ну какой шашлык, в печке лучше, да и мангала-то нет у нас.
– Бабуль, так у соседей возьмем, у дачников точно есть! – распоряжался Ленчик, разбирая сумки-пакеты-продукты.
Магазинчик в деревне закрылся, стариков выручали те, кто с машиной, до ближайшего сельпо три километра и всё-то там с наценкой...
Неделя со следующими выходными была насыщенной, на храмовый праздник школьный автобус собирал всех детишек, заехали и за Марией Матвеевной, были и на службе и на причастии, и на общей трапезе. Батюшка был молодой, новый, велел ей венчанной замуж выходить, кому-кому, а вот ей нельзя иначе. Лика не то чтобы верила, она точно знала, что там наверху кто-то есть, и уж ангел-хранитель ее никогда не покидает. Иногда он в образе Лёнчика вставал у изголовья и гладил ее по волосам, расправлял складку меж бровей, разглаживал гримасу боли на лице, последнее время всё чаще говорил с ней голосом ба-мамы. Да, они с Лёкой так и звали своих бабушек мамами, лишь повзрослев стали добавлять ба... Поле разговора с батюшкой Лёка загадочно улыбался и обещал в день ее рождения рассказать свою тайну исповеди.
Первый пар – как повелось на Руси, принимали на себя мужики, с криками сигая с мостков в речку. Женщины неспешно накрывали закуски на летний стол, отгоняя мух, прикрывая марлей сало, да помидорки с огурцами, хлеб да квас, лучок с укропом с грядки.
– Ваньша, ну что там? – окликнула мужика Матвеевна.
– Щас, наладим... – пообещал он.
– Ну всё, Ликуш, пойдем на растяжку, – привычно окликнула старуха девочку.
Лёнчик подлетел к столу, заглотом ополовинил жбан кваса, мотнул головой, обрызгав нарочито Лику.
– Пойдем, Ликуня, дядь-Ваня обещал научить вытяжке. Я теперь твой доктор буду.
В предбаннике баб-Маня велела и трусы скидавать, за паром да жаром на голый зад не зарятся. Старушка прошла вперед, поддала отваром на раскаленные камни.
– Ложись-ложись на полати, сейчас пропотеешь, веничком пройдусь.
Лика размякла, как в детстве, вытянула руки вдоль тела, расслабляя мышцы, наслаждаясь ароматом заваренной мяты. Баб-Маня березовым веником потрусила над телом, иногда прижимая к телу, начала легонько похлопывать и довольно слабо.
– Ваньша, Лёнчик, пособите-ка, что-то духу не хватает... – позвала она, переключившись на свое тело, присев поближе к двери, похлестывала, обтирала то грудь, то ноги.
Дядь-Ваня показал зверский класс, так хлестал по пяткам, что искры сыпались из глаз, и веник, словно из раскаленных прутьев, гулял по спине – хоть кричи! На грани нетерпимости боли веник окунался в отвар и стирал мягкими листьями семь лишних шкур из катышков.
– Да что вы там в Москве, только пыль под душем смываете, что ли?.. – поражался он...
Баб-Маня уже окунулась в реке и вошла, обмотавшись простыней.
– Давай, Лёнчик, к ногам вставай, а я голову потяну... – скомандовала она, наломав ей руки за спиной и хорошенько, до хруста оттягивая шею к плечам.
– Ложись на спину, Ликуш...
– Прямо так?!
Ленчик, опоясанный полотенцем на бедрах, выскочил в предбанник...
– Синее бери, – вслед крикнула баб-Маня.
А дядя Ваня хмыкнул, мол, выросли, надо ж... как быстро.
То баб-Маня, то дядька пытались голову Лике оторвать, так сильно и осторожно тянули на себя, то вбок, чуть не складывая к плечу, и словно прислушивались к похрустыванию, Ленчик крепко держал за щиколотки, когда требовалось, то помогал сгибать и максимально разгибать. Потом Лёнчика позвали к голове, чтобы показать базовые направления вытяжки... В детстве он просто стоял в головах и смотрел, как слезинки скапливались в глазах Лики, что пришепетывая ей, и она всё понимала, отвечала улыбкой, чуть скривившейся от боли.
 Затем Лику окатили отваром, она пересела на скамейку.
– Вот, смотрите дети...
Дядька встал к ним в профиль, Лёнчик сцепил кисти в замок на затылке, свои же лапищи Иван также сцепил, подсунув под его руки, взял на грудь парня, на долю секунды оторвав от пола. И так раза три встряхнул, пока предательский щелчок позвонка, вставшего на место, не проявил себя.
Такая же процедура на бабе Мане выдала просто заливистую трещотку-пощелкивание по всему позвоночнику. На ней же и Лёнчик потренировался.
– Главный принцип – не вес человека поднимать, а просто отклониться с ним слегка назад... – учил дядя Ваня, вставая в позу и доверяясь пацану. – Не боись, всё получится...
И впрямь у Лёнчика всё получилось, хоть дядька и был крупным мужиком, но весь секрет был в том, что рост был выше. После таких экзаменов допустили и к Лике, та показалась просто невесомой дюймовочкой, так бы и носил на руках. Никаких щелчков позвоночник девушки не проявил, зато на третьем взятии на грудь предательски уперлось причинное место в Ликину спину. Она покрутила шеей, придержала с груди сползающее полотенчико и смутилась основательно.
– Всё нормально, дайте, уже я просто помоюсь, – выставила она всех из парилки, не оглядываясь на пунцового Лёнчика.
Баб-Маня с Ваньшой уже расположились за летним обедом с окрошкой, обтирая пот с лица. Лёнчик, прихватив плавки, ушел купаться на речку, ожидая Лику. Она действительно пришла с пирожками и термосом чая – посидеть на бережку. Она уже была одета по-вечернему в джинсы и джемперок, всё еще влажные волосы были в не прочесанных локонах, которые она неспешно разбирала, вытаскивая листики мяты или березы. Запах от нее шел одурманивающий...
Они, конечно, не только развлекались, но и обсуждали насущные проблемы, пока никак не решаемые. Снять квартиру на двоих всё еще было дороговато, оставаться с Марией Матвеевной было как-то неудобно, да и мать привыкла ее доить, значит, работать ей нужно только в Москве. От дядьки из Химок очень проблемно было выбираться даже до автобуса, чтобы доехать до ближайшего метро, хотя на крайний случай дядя Николай не возражал и даже приглашал их, ну хотя бы в гости.
Уезжали они с дядей Иваном, на первый рейс он добирался на своей новенькой «Ниве». Конечно, обменялись телефонами, чтобы таких дорожных накладок уже не случалось, как в первый Ликин самостоятельный приезд.