Шантажист

    Вовка Литвинов, которого все в нашем классе, даже девчонки в разговорах между собой, по непонятным причинам звали «Машка», все десять лет просидел за первой партой в среднем ряду справа. Как сел на это место в первом классе, так и просидел здесь все десять лет. Его страсть к первой парте никто понять не мог. Здесь невозможно было списать, поговорить с соседом, заглянуть в шпору, просто подремать. Сиди и гляди на учителя, слушай его внимательно, или хотя бы делай вид что слушаешь. Вот Вовка все десять лет сидел и глядел.
    Наша классная Нина Григорьевна в началке практиковала частое пересаживание детей за разные парты. Во всяком случае, делала это не реже раза в четверть. Так она боролась с нарушением осанки, нарушениями зрения и кто ее знает, с чем еще. В советской школе за этим следили, это практиковалось, и это приветствовалось. Вот только Вовки это не касалось. Он не боялся ни сколиоза, ни косоглазия. Боялся только расстаться со своим любимым местом.

    И ведь не скажешь, что он сильно тянулся к знаниям и своим месторасположением на уроках пытался эти знания получить самым первым. Он никогда не был отличником, не был твердым хорошистом, тянулся с тройки на четверку и, похоже, его это вполне устраивало.
    Если класса до седьмого телосложением он был как большинство мальчишек в классе - худеньким и невысоким, и никому не загораживал доски, то к восьмому он вдруг вытянулся и уже стал реально мешать тем, кто сидел за ним. Все попытки учителей, с переходом на кабинетную систему после начальной школы, пытавшихся исправить ситуацию и пересадить его куда-нибудь подальше от доски, чтобы открыть обзор для всего класса, неизменно разбивались о его непробиваемое упорство в отстаивании своего места. Он опускался до откровенной хитрости, если не сказать больше. То он плохо видит, то он плохо слышит, то он… Короче, к десятому классу на него все учителя махнули рукой, а мы сделали это еще раньше.

    Кстати на свое прозвище, получено не понятно когда и непонятно за что, Вовка, в общем-то, неконфликтный парень, обижался только восьмого марта, когда остряки подкладывали ему на парту поздравительные открытки, поздравляли с Международным женским днем. Во всяком случае, мы так думали.

    Где-то в начале октября, тянувшийся с тройки на четверку не только по математике, но и по всем остальным предметам, Машка, вдруг стал писать контрольные по математике на одни пятерки. Сначала одну, за что его похвалила Валентина Алексеевна, наш учитель математики, затем вторую, что вызвало у нее легкое недоумение, поскольку у доски Вовка по-прежнему плавал как полудохлая рыба в пруду. Когда же третья контрольная была написана опять на пятерку, она просто развела руки, не в силах понять – как это ученик, раньше не способный отличить синуса от косинуса, да и сейчас не блещущий знаниями у доски, умудряется писать контрольные на одни пятерки.

    Зато мы, оставшись после уроков и закрывшись в классе, руки не развели, а сложили в известную фигуру, которую поднесли к носу Машки с требованием немедленно и чистосердечно признаться, как это он так красиво пишет контрольные, если не хочет этой самой фигурой по этому самому носу получить. Вовка прекрасно понимая, что  бить его никто не будет, закрутился как уж на сковородке. Сначала заговорил, вернее, вдохновенно врал о внезапно проснувшихся математических способностях, которые лучше всего проявляются у него только тогда, когда никто не мешает думать и когда об этом не надо говорить вслух, намекая на свои провалы у доски.
    Тут наш математический гений Паша Коровин, ради собственного удовольствия решающий всякие математические примеры и задачи, которые мне, например, казались сложнейшими ребусами, написал пару примеров на доске и предложил Вовке сейчас же решить их. Причем, как уверял он, это самые простые, совершенно идентичные примерам из последней контрольной, которую Вовочка написал на пятерку.

    Машка, даже не глянул на белые каракули - сразу отказался, мол, не та обстановка, что на контрольных, слишком много внимания, он не может сосредоточиться… Словом, нес разную ахинею, лишь бы не решать. Это все понимали, и даже он понимал, что мы видим его насквозь. На предложение оставить его одного в классе, чтобы никто не отвлекал, он хитро выкрутился, и еще долго юлил и изворачивался, пока все же проснувшееся чувство товарищества не побороло его же ослиного упрямства. Но, может быть, и не только из-за этого, хотя класс у нас, не смотря ни на что,  был дружный.
    После получасовой напряженной дискуссии Вовка сдался, решил раскрыть свою тайну, но выдвинул одно неожиданное условие.
- Только дайте мне слово, что вы все не будете больше называть меня Машкой, - заявил он, и по тону было понятно, что менять он его не собирается.

    А мы-то думали, что ему фиолетово. Кроме как восьмого марта он на свое прозвище никак не реагировал и откликался на него вполне доброжелательно, так что мы к этому привыкли и его заявление расценили как настоящий шантаж.
    Но деваться было некуда. В математике у нас хорошо разбирались всего двое: Паша Коровин да Генка Петроченко, любимчики нашей Валентины Алексеевны. Еще человек десять  просто разбирались, были твердыми хорошистами, остальные, считай пол класса, разбирались с трудом. Именно они почти мгновенно согласились с Вовкиным ультиматумом, да еще, как ни странно, Пашка, как я уже говорил, наш математический гений.
    Ну, троечники, понятно, они уже видели себя в окружении пятерок, как и Машка. Хотя, нет, уже - Вовка Литвинов. А Пашка-то чего? Он и так все знает. А ему, видите ли, просто интересно!
    После недолгих согласований, договорились и ударили по рукам.

    - Ладно, слушайте, - снисходительно заговорил новоиспеченный шантажист, после того, как получил заверения в искренности наших намерений и твердости наших обещаний. – Послал меня раз Поддубный вынести стружки в кочегарку после трудов…

    Наша первая школа, хоть и стояла в центре города, рядом с центральной площадью, на которой проходили все майские и ноябрьские демонстрации, была все же старенькой, двухэтажной, и отапливалась собственной котельной, которую мы дружно звали кочегаркой. Были у нас и свои мастерские со столярными станками для мальчишек, и кухонными плитами для девчат, был свой гараж со стареньким грузовичком, пятьдесят первым газоном, на котором в школу возили все подряд, что нельзя было унести в руках, и была своя котельная, которую топили углем.
    Уголь хранился в небольшой углярке, от которой по наклонному желобу по мере надобности подавался прямо к печи. Всю остальную мелочь, которую нужно было сжечь, в том числе и отходы нашего столярного ремесла, заносились сразу в котельную, а там уж сваливались, куда кочегар прикажет. Сжигал он это все сам, школьникам, даже старшеклассникам не доверял. А все остальное, в том числе и уборка мастерских после уроков, была на нашей совести. А «Поддубный», это прозвище нашего трудовика, такого же мощного и усатого, как всем известный борец Иван Максимович.

    - Ну, я подмел, как положено, в корзинку все сложил и понес, – продолжил Вовка, загадочно улыбаясь, видя наши недоумевающие физиономии – причем здесь котельная? - Куда, спрашиваю, высыпать?  Кочегар говорит: «Сыпь в угол, за загородку. Сгорит потом». Я высыпал, а сам смотрю, в углу целая куча тетрадок лежит. Ну, я и взял одну… - как настоящий актер Вовка сделал паузу, помолчал, потом полез в раздутый портфель и достал ничем не примечательную, довольно потрепанную тетрадь, которую с горечью положил на парту. - Вот она, - грустно закончил бывший Машка, как будто расставался с самым дорогим в жизни.
    Мы невольно подались к нему. Сережа Трошин, пожалуй, самый большой из нас, и очень заинтересованный в пятерках по математике, взял эту тетрадь, без интереса полистал, закрыл, потом громко прочитал надпись на обложке:
    - Тетрадь для контрольных работ по математике ученика десятого «Б» класса Демина Дмитрия… Ну, и что?.. – уже совсем другим, вопросительным тоном закончил он.
    - А то, - Вовка снова ожил и взял инициативу в свои руки. - Это контрольные за прошлый год. Димка-то Демин в прошлом году школу закончил, да в мед поступил. А все прошлогодние тетради с контрольными в котельной сжечь решили, - он улыбнулся еще шире, - да не успели…
    Мы так ничего и не понимали, пока Володя не объяснил нам все, буквально разжевав и положив в рот.

    - Они один в один с нашими, я уже три раза проверил. Даже варианты те же самые, не меняются, - он с удивлением, переводя взгляд с одного на другого, смотрел на нас, опешив от нашей несообразительности. - Я что, по вашему, математику на пятерку знаю? Теперь понятно?
    - Теперь понятно, - мрачно-угрожающее начал Серега, поставив на парту сжатый кулак, больше напоминающий небольшую дыню. - Не  понятно одно…, - он методично застучал кулаком по парте, надеясь напугать не понятно какого математика. - Почему ты всего одну тетрадочку прихватил для себя, а о нас не подумал? А?
Вовка ничуть не испугался, а просто махнул рукой:
    - Да подумал я, подумал… Просто проверить решил сначала. Вдруг не совпадет… Теперь вижу - совпадает.

    Все в растерянности стояли и смотрели на эту тоненькую тетрадь с заветными пятерками. Мы знали, что Демин был отличником. И что теперь делать? Как ее делить? Или всем классом перед контрольной собираться и переписывать?
    А крайне довольный Вовка, что легко читалось на его улыбающемся лице, беззастенчиво развалился на парте и вдруг успокаивающе заявил:
    - Да нормально все. Я пол стопки в корзинке из-под стружек утащил из котельной и в гараже спрятал. Без меня никто не найдет. Там штук тридцать. Всем хватит. Завтра поделим, - чем вызвал резкую смену настроения, целую волну одобрительных криков, дружеских уважительных похлопываний по спине, и даже пару аплодисментов.
    Кто-то в сердцах, почти подражая Пушкину, даже заорал:
    - Ай да Машка, ай да молодец!
    Вовка сразу помрачнел, насупил брови: 
    - Вы же обещали? – огорченно и как-то жалобно произнес он.
    Неудачливого шутника немного помяли, дали для проформы пару подзатыльников и чуть ли не извинились перед расстроенным триумфатором.

    До завтра решили не ждать. В гараж за тетрадями отправили кроме Вовки Серегу Трошина, Саню Серпера и Галю Куц. Ну, Серега понятно – рабсила. Саня, наверное, по наследству перенявший от отца - директора городской автобазы, любовь к автомобилям, дневал и чуть ли не ночевал в гараже, чем вызвал явное расположение нашего школьного механика – водителя. В случае чего будет того отвлекать, спросит что-нибудь про карданный вал или подвеску. Он это умеет. Тому же Вовке, с которым в последнее время сидел на первой парте, все уши прожужжал про этот пятьдесят первый газон, хотя у его отца была «Волга».
    А Галя, дочь секретаря райкома партии, будет отвлекающим маневром на случай всяких непредвиденных ситуаций. Кто может обвинить эту чудную девушку, чуть ли ни круглую отличницу, в злых умыслах? Кто может подумать, что она идет воровать тетради с халявными контрольными, за счет которых и хочет стать совсем круглой? Отличницей, разумеется.
    Портфели джентльменов удачи, чтобы не тащить тетради из гаража в руках, чем, возможно, вызвать ненужные вопросы, предварительно освободили, выгрузив немудрящий скарб в классе, где все остальные буквально изнывали в томительном предвкушении если не счастья, то уж колоссального фарта точно.

    Тетрадей, которые Вовка прятал внутри старых покрышек, сложенных в самом дальнем и темном углу гаража, оказалось неожиданно много. Даже когда каждый подобрал себе подспорье по душе, в том числе и математики - Пашка с Генкой, несколько штук остались сиротливо лежать на Вовкиной парте, где все, закрутившись, так и продолжало развиваться. Дружно решили не наглеть, не писать всем на одни пятерки, а только чуть – чуть приподняться, чуть подправить свои отметки, особенно тем, кто в этом отчаянно нуждался. Если у тебя одни тройки в журнале, а после контрольных будет несколько пятерок – так и четверка за четверть может выйти! А может быть и за год?! Что еще нужно?!
    В радостном нетерпеливом ожидании все стали ждать очередной контрольной.

    Контрольную, которые Валентина Алексеевна проводила с завидной регулярностью, практически весь класс, за редким исключением, написал на пятерки. Причем исключением были откровенные лентяи, которые написали… на четверки. Ни одной тройки, и что уж говорить про двойки... Даже смешно.
    С одной стороны это было прекрасно, это было замечательно, но с другой не могло не вызывать удивления. Был класс как класс, были отличники, были хорошисты, троечники, и вдруг…
    Что-то случилось с десятым «Б», как будто какой-то математический Бог поцеловал в лоб каждого ученика. Правда, поцелуй у него получился какой-то не совсем полноценный. У доски, бывшие в числе первых  и раньше юные Ковалевские и Келдыши, как прежде радовали доброе учительское сердце своими глубокими знаниями, они могли отличить синус от косинуса и даже пользовались логарифмической линейкой. А вот те, кто и раньше не блистал, сейчас на мгновенье блеснули как яркий метеор, только  в письменной контрольной, а у доски по-прежнему работали из рук вон… Так…, какой-то мутный свет в конце тоннеля…
    Валентина Алексеевна, наверное, удивлялась, но контрольные давала точно по прошлогодним записям. Похоже, ни о чем не догадывалась.   Правда, после той самой первой  коллективной, мы, все же, еще раз серьезно поговорив, рвение свое умерили и  писали ближе к жизни, чуть выше собственных способностей. Исключение составляли четвертные контрольные, которые опять слепили учителя блеском пятерок – надо было исправлять косяки.

    Так бы мы и подошли без забот по математике к окончанию школы, если бы не тот самый шантажист, который и втянул нас всех в авантюру с контрольными. Ах, Вовка – Вовка, лентяй ты беспросветный…

    На очередной контрольной, где-то уже в середине апреля, когда до выпускных оставалось полтора месяца, этот в конец разленившийся бездельник даже не удосужился прорешать дома или хотя бы просмотреть задания очередной контрольной, а просто взял заветную тетрадь с собой, положил ее на коленки и стал спокойно списывать. И все бы ничего…
    Валентина Алексеевна на контрольных любила уйти к последним партам в конце класса, откуда и следила за нашей работой. Вовка это знал и, само собой, этим воспользовался. Но уж очень увлекся и совершенно забыл, стараясь побыстрее разделаться с задачами и примерами, которые видел впервые, что иногда она прогуливалась по рядам, и уж крайне редко сидела за своим учительским столом и даже проверяла какие-то тетради.
    Когда он услышал шаги учителя практически за спиной от неожиданности дрогнул, тетрадь с прошлогодними контрольными с коленей слетела чуть ли не под ноги Валентине Алексеевне. Той оставалось ее только поднять. Мы, сразу понявшие, что случилась полномасштабная катастрофа, если не сказать больше – трагедия, замерли.
Минут десять она пыталась понять, что это за тетрадь, но когда все, исподтишка поглядывающие на нее, увидели, как быстро краснеет лицо математички, поняли, что праздник кончился, и с повышенным вниманием уставились в свои тетради.

    Сор из класса Валентина Алексеевна выносить не стала, хотя попыток докопаться до истины не оставляла недели две. Ни директор, ни другие учителя о злосчастных тетрадях с контрольными так ничего и не узнали. Велико же было наше удивление, когда очередная контрольная ничем не отличалась от прошлогодней, кроме смены вариантов, вместо первого – второй, и наоборот. Потом был винегрет, примеры подавались вразнобой из обоих вариантов, но были все же знакомыми. Мы решали и заучивали дома оба варианта, трудились как рабы на галерах или как негры на плантациях, но для многих это было все же проще, чем к концу десятого класса пытаться разобраться в математике. Чего не дано – того не дано.

     Кстати, наш десятый «Б» выпускные экзамены сдал вполне прилично, и не только по математике. Все двадцать четыре ученика в ближайшем будущем получили высшее образование. Правда, двое поступили со второго раза, один с третьего, а двое закончили институты заочно, но абсолютно все стали специалистами с высшим образованием. Такого в истории нашей первой школы до нас не было. Да, думаю, что и после вряд ли.
    А Вовка Литвинов, шантажист – неудачник, про прозвище которого в связи с этими событиями  как-то забыли, с первого раза поступил в политех, закончил его вполне успешно, и удачно распределился куда-то в Краснодарский край. Вот Вам и Машка!