Тонкая театральная натура

Директору нашего муниципального театра позвонила старая знакомая и говорит:

- Митрич! Есть у меня очень славная родственница Анжела Христофоровна. Не девушка, а чудо-йогурт. Пристрой её к себе.

- Легко сказать, - говорит Митрич. – Штат театра не резиновый. Шла бы она как все – продавцом в «Пятёрочку», что ли?

- Нельзя ей в продавцы, - говорит знакомая. - Есть у Анжелы природная аномалия. Девочка совсем не выносит обсценной лексики. Услышит ругань – тут же падает в обморок. У неё врождённая матофобия. Как-то Анжеле попалась книга Эдуарда Лимонова – на первой же странице она чуть не впала в кому.

- Хм, - говорит директор Митрич. – Матофобия, говоришь? Мы хоть и цитадель культуры, и храм божественного искусства, но тоже иногда… причастны. Заворачиваем в три гармони. Что ж твоя Анжелка в садик работать не пойдёт, к деткам?

- Анжела уже работала в садике, - говорит знакомая. – С самой младшей группой. Но сначала у воспитанницы Машеньки порвалась туфелька, она ругнулась от души, и Анжела тут же рухнула без чувств. Потом какой-то Витенька сел мимо горшка, собрал всех богов – и нашу бедную Анжелу полчаса нашатырём откачивали.

Не хотел директор брать в театр такую ранимую натуру. Но старая знакомая очень его упрашивала и обещала обязательно отблагодарить лично, когда мужа дома не будет, и Митрич смягчился.

- Ладно, - буркнул он. – Присылайте свою флорентийскую лилию, попробуем её куда-нибудь приткнуть. Может, хоть моих оболтусов отучит выражаться… этих Гамлетов занюханных.

Анжела Христофоровна оказалась приятной и симпатичной девушкой, но её появление в муниципальном театре доставило массу хлопот.

- Знакомьтесь! – сказал директор коллективу. – Это новая сотрудница нашей труппы. Анжела Христофоровна будет индикатором культурного уровня нашего муниципального учреждения. Анжела не выносит бранных слов, поэтому отныне в стенах театра  – никаких анекдотов ниже пояса, никаких ненормативных реплик, ясно? Мы служители высочайшего из искусств. И если какая-нибудь ять всё-таки разинет свой хлюпальник, то огребёт от меня таких исполинских люлей…

Раздался грохот – новопринятая Анжела опрокинулась в обморок прямо на стол с графином.

- Ну вот, - сказал директор. – Примерно так! Принесите другой графин! Эй, очнись, Анжела Христо… же форовна же твою бабушку.

- Грядёт весёлая житуха, - прошептал актёр Огурцов и перекрестился на расписание спектаклей.

Несмотря на врождённый дефект, из Анжелы Христофоровны вышла отличная и артистичная актриса. Специально для неё драматург Лавочкин написал несколько спектаклей без мата, однако были и сложности. Поначалу Анжела пользовалась общей гримёркой, но когда у актрисы Бессоновой в гримёрке внезапно лопнул бюстгальтер, от её выражений ранимая Анжела закатила глаза и свалилась как подкошенная.

Для Анжелы соорудили отдельную гримёрку. К техническому персоналу новую актрису нельзя было подпускать категорически. Едва рабочие сцены начинали обсуждать при ней монтаж декораций – Анжела краснела, бледнела и хваталась за сердце. А когда накануне зарплаты бухгалтер Щёткина раздала расчётные листки, в театральном цехе поднялся такой мат, что чуткую Анжелу пришлось буквально возвращать с того света. 

- Н-да, - говорил директор Митрич. – Не баба, а какой-то аленький цветочек. Анжела Христофоровна, держите себя в руках! Не с вашей психикой служить театральным Музам... тем более в нашей стране. 

Даже курилку из-за новой сотрудницы пришлось перенести в другое место, поскольку если костюмер с завхозом начинали беседовать в курилке на производственные темы, то проходящая мимо Анжела сразу молча сползала по стенке. А однажды она услышала, как драматург Лавочкин в курилке бурно и нецензурно клянётся в любви звукорежиссёру Беловой – после этого несчастную Анжелу вообще едва откачали.

Новенькая Анжела потрясающе играла Джульетту в пьесе по мотивам Шекспира, но и там возникали технические накладки. Например, однажды при полном аншлаге они с Ромео-Огурцовым разыгрывали сцену на балконе. Безумная любовь, всепоглощающее чувство, кульминация страсти…

И в это время за кулисами вполголоса выругался техник-осветитель, у которого заел рубильник.

Организм Анжелы сработал мгновенно. Оборвав диалог на полуслове, она потеряла сознание и кувыркнулась с балкона прямо на влюблённого Ромео. Бумс!

- Чёрт знает что! – охнул в зале директор Митрич. – Таким бабам инвалидность давать надо!

Держа обвисшую подругу как мешок с брюквой, Ромео-Огурцов изо всех сил спасал положение:

- Джульетта, ты поторопилась. Боюсь, что загс ещё закрыт.
Эй, люди! Принесите рому! По виду легче, блин, была...

Однажды на вахте театра зазвонил телефон. На свою беду рядом оказалась Анжела Христофоровна и взяла трубку.

- Здорово, красавица, - заорал неизвестный бас. – Где там ваш директор Митрич? Где этот плюшевый паяц, где этот хрен от Шопена…

Бумс! Недослушав, Анжела упала на ковёр и забилась в конвульсиях. Подоспевший директор подхватил на руки актрису и телефон.

- Ты, юпитераст обгрызенный! – заорал директор в трубку. – Ты не в кабак звонишь, а в театр! Так какого Мольера?... Тебя не фонвизили давно?

Судороги бесчувственной Анжелы усилились и от неё пошёл дымок.

- Остынь, Митрич! – обиделись на том конце. – Какие мы нежные стали…

Оказалось, это звонит старый друг директора – между прочим, заслуженный деятель искусств Российской Федерации.

В другой раз в муниципальный театр приехал целый замминистра со свитой. После представления он сказал Митричу:

- Старик, театр у тебя, конечно, г…  А вот Джульетта смазливая. Я б не отказался её вечерком…

Бумс! Анжела Христофоровна шмякнулась в оркестровую яму и пробила головой барабан.

- Джульетты нашей восхотел? – сказал Митрич похотливому начальнику. – Сам её теперь и откачивай, самец. И барабан нам новый покупай.

Но главным героем театра по праву стал актёр Огурцов. Однажды наверху раскололась декорация и ему на голову упал гипсовый кусок неба с солнцем. Огурцов пошатнулся, открыл было рот… но встретился глазами с индикатором культурного уровня – Анжелой Христофоровной.

…пересилив боль, Огурцов сглотнул, молча ушёл в дальнюю подсобку, заперся и только там выругался так, что из театра сбежали все крысы и сторож Ерофеич. После этого поступка он превратился в живую легенду театрального мира. На Огурцова приезжают посмотреть из других театров и даже хотят присвоить ему звание народного артиста.

С лёгкой руки Огурцова подсобку переименовали в «матерную комнату» и теперь все работники театра уходят туда, когда совсем невмоготу и хочется дать выход эмоциям. А в самом театре вы грубого слова не услышите, что, конечно, свидетельствует о благотворном влиянии Анжелы Христофоровны на умы и сердца.

Героический Огурцов сейчас ухаживает за Анжелой Христофоровной. Они, может, даже поженятся, но устраивать свадебный банкет им страшновато. Наш народец сами знаете какой. Выпьет рюмку-две и загнёт по матушке – а ты валяйся всю свадьбу без сознания…