В. Маковский. На бульваре

   На бульваре на лавочке сидят двое. Вроде бы присели поговорить. Но они молчат, потому что всё уже сказано. Тяжёлое молчание, наполненное с одной стороны скукой и с другой стороны тоской и осознанием своей горькой судьбы. И погода подстать этому молчанию. Тоска последних дней осени.
 
   А что же это за бульвар и городской пейзаж позади? Можно подумать тихий провинциальный городок. Нет, это не так. Это Москва.  А бульвар называется Сретенский, самых маленький из всего Бульварного кольца. До Кремля с Красной площадью километра два. Почти центр города. А двухэтажные дома под серым сумрачным небом – так это была типичная картина большого города. Такой большой Московский двор. Да и всем известный «Московский дворик» художника Поленова тоже находится не так уж далеко  от  места, где сидят эти двое.
               
                *****
        Мы ещё вернёмся к этим двоим на лавочке , а пока поговорим об этом месте нечаянной встречи. Когда-то на месте Бульварного кольца стояли высокие белые стены. Отсюда Москва Белокаменная. Белые стены, предохранявшие город от лихих гостей с 14-го века.
   
  Но шло время. Много времени прошло. Стены ветшали, а потом и вовсе утратили своё оборонное значение. И Екатерина вторая приказала снести их. А образовавшееся пустоши  засадить разными деревьями. Вот таким образом появилось Бульварное кольцо, без которого даже и сегодня нельзя представить современную Москву. Первым  появился Тверской бульвар. А потом со времем возникали и другие бульвары. Сретенский бульвар оказался самым маленьким. Всего 214 метра.

      А почему, кстати, Сретенский бульвар. Что это такое. А название происходит от слова, уже вышедшего из употребления. А именно от сретенье. Сретенье означало встречу. И здесь целая история.
 
      Есть церковный праздник , который так и называется Сретенье. То есть встреча. Праздник   посвящен встрече младенца Иисуса Христа со старцем Симеоном, которому было предсказано, что он не умрет, пока не увидит Мессию. Ждал очень долго.Несколько сотен лет.  Весь измучился. Уже стал умолять Бога прибрать наконец его к себе. И наконец, это случилось. Принесли ему младенца Иусуса Христа. Возрадовался Сименон. И дальше он произнёс фразу, с которой начинается каждый раз  заупокойная молитва:
 
   «Ныне отпушаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему с миром, яко видесте очи мои спасение Твое».
 
     Но в нашем случае речь идёт о другой встречи. К Москве приближалось огромное войско в 1395 году. Войско было ведомо страшным и ужасным Тамерланом. И в Москве его хорошо знали. Паника во всём городе. Почему так боялись, для этого посмотрите картину Верещагина «Апофеоз войны». Мы видим на фоне разрушенного города высокую гору отрубленных голов, над которой вьётся  стая ворон. Вот именно то же самое ждало и Москву.
 
   Оставалось одно средство защиты. Чудотворная икона. Её срочно доставили в Москву. Это была икона Божьей Матери Владимирская. Её и принесли в Москву. На встречу иконы вышла огромная толпа священников и мирян. И это место встречи  было впоследствии отмечено  основанием Сретенского монастыря. Монастырь существует и поныне.
 
      А чудо произошло. Изображение лика Владимирской иконы явилось пред очами Железного хромца. И ужаснувшись этому видению отвернул он своё войско и убрался восвояси.

 А улица Сретенка и Бульвар Сретенский остались.  Кстати, улица Сретенка за всю свою длинную историю ни разу не переименовалась. Редкий случай для Москвы. 
                *****
  А что же дальше было с этим местом. А дальше были реформы Александра второго. Крепостное право упразднили. Пейзанов освободили. Да только как-то странно. Без земли. А что такое крестьянин без земли. И многие из них побежали на заработки в города. Началось раскрестьянивание. Это не моё слово. Оно как раз появилось в то время. Вот одного из бывших мужиков  мы и видим на лавочке Сретенского бульвара. Их понаехало сотни и тысячи в Москву. Да и не только взрослых. Детей тоже отдавали в подмастерья в города. Троих таких мы видим на картине Перова «Тройка». Эти несчастные подмастерья везут обледенелую бочку вдоль стен Рождественского женского  монастыря у Бульваров кольца.  Кстати, мальчик, который  в центре, его звали Вася. Он умер пару лет спустя после написания картины.

      Реформы – и облик Москвы стал с тех пор стремительно меняться.  Сретенка исторически сформировалась как торгово-ремесленный район. Место было доходное и его застроили всевозможными лавками.  Окрестности Сретенки сложились как торгово-ремесленный район.Здесь  стояли дворы торговцев и ремесленников. Возникла Новая Сретенская слобода, где селились плотники, скорняки, ветошники, кафтанники, сусальники, дегтярники и другие рабочие.
 
    Сформировалось  торгово-ремесленное, купеческое пространство. На Сретенке никогда не было ни одной дворянской усадьбы, зато возникло большое количество мелких лавок и магазинов.  Вдоль улицы существовало 37 переулков. Помимо лавок, здесь было много кабаков и трактиров. Эти многочисленные  переулки существуют и ныне.


 Репутация этого района обрела довольно специфический характер. Бывшие пейзаны стали люмпен-пролетариями.  Район Сретенки, вернее, не самой улицы, а ее задов, переулков, спускавшихся к протянувшейся вдоль берега Неглинной улице Грачевке, стал местом обитания  несчастных бедняков. Очень быстро весь этот район приобрёл нарицательное название. Грачёвка. Это название стало словом-символом для обозначения городского дна.

    Наряду  с несколькими другими  печально знаменитыми районами в Москве, в которые и полиция заходила с неохотой. Например,  «Ржаная крепость», описанная Л. Толстым, «Хитровка», описанная Гиляровским, всем известная Марьина Роща и вот эта Грачёвка.
 
 Говорили, что по гнусности разврата и грязи Грачёвка  превосходит все притоны в городе.
 
 Известен  рассказ А. П. Чехова «Припадок», действие которого происходит как раз  в этом район. Прочтите этот рассказ. Производит тяжёлое произведение. Я думаю так, что Антон Чехов описал собственные ощущения и впечатления от посещения этого района. Впрочем, он и жил не так далеко.
 
 Это был, говоря современным языком,  „Шанхай“: старые облупленные здания, малюсенькие комнатки, один туалет на этаже. И кругом полно борделей, над входом красные фонари.
 
 Гиляровский писал: :«Здесь жили женщины, совершенно потерявшие образ человеческий, и их «коты», скрывавшиеся от полиции, такие, которым даже рискованно было входить в ночлежные дома Хитровки».

Около входов и вдоль стен стояли женщины, зазывавшие на русском и неграмотном французском языках потенциальных клиентов и просто пьяных, случайно зашедших сюда. После того,  как клиентов удавалось заманить внутрь, их грабили «коты», любовники проституток. Самые грязные и дешевые притоны находились во дворах Грачевки, они не освещались красными лампами, а окна их завешивались изнутри. Заведения процветали и пользовались попустительством полиции и охранного отделения.
               
                *****
В конце 70-х — начале 80-х годов в этом районе жил А. Чехов. Он был совсем молодым. Он приехал из Таганрога. Отец обанкротился, и семья перебралась в Москву из провинциального городка Таганрог. Я думаю, что клич трех сестёр «В Москву, в Москву» , звучит в известной пьесе совсем не случайно.  Вот так же и Антон приехал в Москву, чтобы учиться на доктора. Он жил поочерёдно в нескольких квартирах этого злачного районах.
 
   Брат писателя Михаил, впоследствии ставший знаменитым актёром,   вспоминал: «… мы жили в тяжёлой бедности, перебивались кое-как и не видели никакого просвета впереди. За три года жизни в Москве мы переменили двенадцать квартир и наконец в 1879 году наняли себе помещение в подвальном этаже дома церкви святого Николая на Грачёвке, в котором пахло сыростью и через окна виднелись одни только пятки прохожих».
 
   В том же 1879 году Чеховы переезжают на противоположную сторону улицы Сретенка , в дом № 23. Он существует и сегодня. С этой квартиры, по свидетельству брата, началась литературная деятельность Чехова. Но уже совсем скоро семья снова переезжает, на этот раз в Малый Головин переулок. «Я живу в Головином переулке, если глядеть со Сретенки, то на левой стороне. Большой неоштукатуренный дом, третий со стороны Сретенки, средний звонок справа, бельэтаж, дверь направо, злая собачонка».

   Здесь Чехов проведет несколько лет, здесь расцветет писательский талант, здесь, окончив медицинский факультет Московского университета, Чехов повесит над дверью табличку «Докторъ Чеховъ», здесь будут проходить чеховские литературные вечера, о которых Владимир Гиляровский вспоминал: «Всё, начиная с ужина, на который подавался почти всегда знаменитый таганрогский картофельный салат с зелёным луком и маслинами, выглядело очень скромно, ни карт, ни танцев никогда не бывало, но всё было проникнуто какой-то особой теплотой, сердечностью и радушием».

        В рассказе «Припадок», уже упомянутом, он говорит о походе молодых людей по местным домам терпимости. С одним из них и случился тот самый припадок после этих посещений.   В одном из таких заведений   жила проститутка Фанни. Личность, так сказать, известная на Сретенке. Художник Перов задумал написать одну  картину. Он собирал для картины нужный материал.
   
. В поисках «хорошей женской фигуры» он отправился в один из публичных домов на Грачевке. Там он и нашёл молодую девушку Фанни: «Личность ее была самая обыкновенная, только темно-красные волосы, вроде как у Тициановской Магдалины, бросались в глаза. Лет ей, по виду, было с чем-нибудь двадцать».

     Три дня Фанни позировала художнику (в обмен на плату по обычным расценкам — таково было условие «мамаши»). Однажды во время перерыва, когда художник разговаривал со своей моделью, девушка спросила, кого он пишет с нее. Узнав, что с нее пишут Богоматерь, девушка «превратилась в мраморную статую страха». «С меня… С меня… матерь… божию! Да вы с ума сошли, что ли?!» — так отреагировала тогда Фанни, назвав себя «погибшей, презренной и развратной женщиной, которой нет спасения».

      Через несколько лет Перов, задумав картину «Утопленница», пошел в морг, чтобы там срисовать образ утонувшей женщины с тела молодой девушки. Не глядя, он выбрал одно из тел под номером 30. Это была Фанни, умершая за несколько дней до этого от чахотки.
               
                *****
   Но вернёмся к двум сидящим на Сретенском бульваре. Молодая мама приехала в большой город.  Наверное, не без труда нашла своего мужа. Они из одной деревни. Был он  первый парень на деревне с гармошкой. Была любовь, была свадьба и было венчание. И оба крестились на Божий храм в думах о семейной жизни. А потом он уехал, как и многие мужики из деревни,  в Москву на заработки. Выехал вынуждено, как он говорил. Уехал со своей гармошкой. Уехал и пропал. А у неё в положенные сроки родилось дитятко. Что ей делать? И поехала она с ребёночком в незнакомый город, в мир, незнаемый и совершенной чужой  деревенской жизни.
 
      И вот нашла она его. И было тяжелое объяснение. Они пришли и сели на лавочку Сретенского бульвара. При этом он не забыл свою любимую гармошку. Он уже освоился в этом чужом и для него поначалу мире. Он уже не деревенщина. Кругом всё городские. Какие городские? А вот какие:   дворники, купцы, чиновники, отставные военные, мастеровые, нарядные барыни, дети, попы, шустрые адвокатишки, горничные, чванные и глупые генеральши, разноликие представители пестрого городского люда всех складов и типов, всех сословий и состояний.
 
   А он уже не первый парень на деревне. Пусть. Ему здесь стало хорошо. И возвращаться у него нет никакого желания. Возвращаться куда и зачем? Землю пахать, коровам хвосты крутить? Нет! Затянул его  город всеми своими нравами, греховностью, развлечениями, похотью, игрищами азартными и девками бесстыжими, продажными. То есть всем темп, что недоступно в деревне.

  И тут ещё эта припёрлась. Да ещё и с детём, ему совсем ненужным. Ему скучно. Чё она припёрлась. В кабак что ли пойти. Да вод денег нет. И перебирает лениво лады гармошки. Он парень, недавний крестьянин, выглядит беззаботным. Он бы повеселился в кабаке – да здесь опостылевшая жена с младенцем. Видимо, городская жизнь с привычным весельем заслонила его мысли о доме и семье.

       А она рядом. И у неё тоже всё написано на лице. Она испытывает явную неловкость. Ссутулившись, она задумчиво глядит в сторону, размышляя о безысходности положения, прерванной связи и собственной ненужности. Парень, недавний крестьянин, выглядит беззаботным. Он бы повеселился в кабаке – да здесь опостылевшая жена с младенцем. Бедная женщина видит, что не дождется от своего мужа ни понимания, ни поддержки. А этот огромный чужой город для нее так же уныл и безрадостен, как осенний пейзаж. Женщина сжалась, замкнулась. Она осознает, что городскому ныне мужчине с ней не интересно: жена, ребенок и скучная деревенская жизнь остались для него в прошлом.

  А на её лице написано бесконечное отчаяние и скорбь. Она долго копила деньги, с трепетом ожидала этой встречи, а вместо родного мужа увидела совершенно чужого человека. Ее мир в этот момент рухнул, ведь она осознала, что осталась одна с грудным ребенком на руках.
 
     В качестве маленькой вставки. А у этих двоих на лавочке  были прототипы. То есть двое, муж и жена, позировавшие художнику. Но их семейная судьба была совсем не такой, какой она представлена на картине. Он действительно приехал в Москву из деревни. Устроился дворником на улице Мясницкая. А это первая улица справа, ведущая в центр города. К нему часто приезжала молодая жена. А потом и вовсе осталась с ним в Москве. Уже в городе у них родилась девочка. Они, конечно, нуждались в деньгах. На той же улице находилось и сейчас находится училище Живописи.  У этой семейной пары была видимо хорошая типичная деревенская внешность. Вот поэтому художники часто приглашали их попозировать. Вот так они и оказались вдвоём на лавочке Сретенского бульвара. А сам я так часто проходил по дорожке этого бульвара. Да и жил около трёх лет вблизи Сретенки.
 
                *****
       Любовь прошла. Чужой он, и ей , и ребёнку. Бабья доля. Вот такая история на бульваре. Невидимые миру слёзы. Житейская драма. А это ведь просто чеховский мотив. У Чехова  есть рассказы, проникнутые тем же настроением. Безысходною тоской проникнутые. Правда, с надеждой, что всё может быть однажды и переменится. Не здесь и сейчас. В другом мире.  И страдающие души увидят ещё небо в алмазах.