А. Алексеев. Поступки человека определяют время

Моя жизнь сложилась удивительным образом. С Андреем Алексеевым мы были как бы знакомы еще во второй половине 1960-х годов, когда жили в одном старом Петербургском доме по адресу Поварской переулок, дом. 13. Мы не знали друг друга и лишь раскланивались. И не знали, что наши встречи происходили на лестнице, по которой в разное время ходили Н.А. Некрасов, И.С. Тургенев, Н.Г. Чернышевский и их посетители.
Реально наше знакомство состоялось в начале 1970-х, тоже достаточно давно: мы оба работали в социологии, так что виделись регулярно. Мой переезд в Америку в начале 1990-х и появление у Алексеева электронной почты сблизили нас еще больше... Общим полем интереса стал биографический метод: я начинал применять его при изучении истории социологии, а у Алексеева он был важнейшим инструментом его «драматической социологии». Я задумал через биографии американских и российских социологов рассмотреть движение науки, у Алексеева его собственная биография стала одним из главных объектов и предметов социологической ауторефлексии.
Смерть Андрея Алексеева изменила характер моего с ним общения, но не прервала его, даже интенсифицировала. Возникла потребность в нескончаемых беседах с ним.

                ***

Настоящий текст продолжает серию постбиографических текстов о жизни и творчестве Андрея Николаевича Алексеева (1934-2017) одного из интереснейших советских / российских социологов, прожившего непростую жизнь и оставившего огромное научное наследие. Пока сложно сказать, во что все выльется мое изучение его биографии и сделанного им, как все это будет суммировано и обобщено. Одно ясно - предстоит многое перечитать, о многом задуматься.


Вместе с тем, уже сейчас ясно, без чего при анализе жизненного пути и научного наследия Алексеева в принципе не обойтись, мимо чего пройти нельзя. Но очевидно, что одной из поворотных точек и собственно в биографии Алексеева, и в его становлении как исследователя со своей темой, своим аналитическим методом, своим стилем описания информации и движения к выводам является комплекс обстоятельств, который Алексеев и знавшие, что происходило в его жизни накануне перестройки и в ранний период ее становления, называли кратко «Делом Алексеева». Ведь там корни «Драматической социологии» и «участвующего наблюдения», там риторика Алексеева, синтезирующая язык социологии и традиции журналистики. И что, допускаю, еще важнее, там – среда окончательного созревания гражданских установок Алексеева.
Теперь, когда жизнь Андрея Алексеева закончилась, можно утверждать, что рубежные 1970-е – 80-е годы, включившие в себя проведение опроса «Ожидаете ли Вы перемен?», начало работы на заводе «Полиграфмаш» и завязку его противостояния с властью, определили его жизнь и характер исследований на все оставшиеся десятилетия. Так, в первых числах августа он закончил и разместил в веб-пространстве законченные четыре из семи томов книги: «Драматическая социология. После Миллениума», из названия которой следует, что содержание этой работы охватывает итоги исследований всех лет нового столетия. Одновременно рискну утверждать, что перестройка дала жизнь «Драматической социологии», она позволила Алексееву огласить, довести до российского социологического сообщества итоги его наблюдений и раскрыть суть его исследовательской методологии.


Начну с цитаты из базовой книги А.Н. Алексеева «Драматическая социология и социологической ауторефлексии»: «В каждой луже – запах океана, в каждом камне – шорохи (или «веянье»? – не помню!) пустынь» (Н. Гумилев). [Б.Д.: верно - «веянье]. Но чтобы в капле лучше отразилось море полезно ее сгустить. Можно сгустить силой художественного воображения, как в искусстве... Силой так называемого домысла к факту, как в публицистике...А можно сгустить – в самой жизненной практике, собственными действиями, способствующими превращению заурядной ситуации в моделирующую» (1, с. 179). Именно краткое описание такого «сгущения» мы обнаруживаем в небольшом тексте Алексеева: «Извлечения из дела социолога рабочего», построенном на серии официальных документов. В них – фактическая сторона его жизни в первой половине 1980-х годов

Начало всему – справка от 12.03.84. N 5-3/493 о том, что в январе 1984 года Управление КГБ по Ленинградской области в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 25 декабря 1972 г. «О применении органами государственной безопасности предостережения в качестве меры профилактического воздействия» объявило официальное предостережение Алексееву Андрею Николаевичу, 1934 г. рождения, русскому, члену КПСС с 1961 г., кандидату философских наук, работающему слесарем-наладчиком завода «Полиграфмаш», проживающему по адресу: Ленинград, Наличная ул., дом 40, корп. 1, кв. 132.
Далее назывались основания этого предостережения А.Н. Алексееву: он хранил и распространял среди своих знакомых произведения политически вредного содержания, не издававшиеся в СССР и не подлежащие распространению на территории Советского Союза, а также распространял в своем окружении изготовленные им машинописные документы, содержащие политически вредные и идеологически невыдержанные оценки отдельных сторон советской действительности.


Затем все это конкретизировалось:
• Алексеев хранил и в 1978-1982 гг. распространял среди своих знакомых копии изданных за границей клеветнических произведений «Зияющие высоты» и «Светлое будущее», автором которых является бывший советский гражданин Зиновьев А. А., сотрудничающий с эмигрантскими антисоветскими организациями.
• В 1980-1982 гг. на основании полученных им материалов в процессе т. н. "включенного наблюдения" Алексеев написал несколько статей политически вредного содержания, под названием «Письма любимым женщинам», в которых он в иносказательной форме допускает измышления о генеральной линии партии, с клеветнических позиций оценивает советскую пропаганду, оскорбительно отзывается о рабочем классе.
• Установлено, что в 1979-1981 гг. Алексеев организовал и провел несанкционированное партийными органами и администрацией ИСЭП АН СССР социологическое исследование "О состоянии и перспективах развития советского общества". Вопросы анкеты "Ожидаете ли Вы перемен?" и методологический комментарий к ней носили тенденциозный характер и были построены таким образом, чтобы получить негативные ответы о состоянии и перспективах развития советского общества.
• По месту жительства у Алексеева изъяты (обыск состоялся 16.09.1983. — А. А.) политически вредные произведения Дж. Оруэлла "1984" на английском языке, цитатник Мао-Цзэдуна, машинописные отрывки из книги Ф. Искандера "Сандро. Новые главы", клеветнического содержания, и восемь документов с грифом "Для служебного пользования". Один из документов — доклад академика Т. И. Заславской "Социальный механизм развития экономики" — был размножен им и распространен в своем окружении. Такое обращение с документами "Для служебного пользования" является нарушением установленных правил работы с ними.

Все это запустило механизм очень жестких для того времени наказаний, вполне оправданно будет говорить – расправы. Прежде всего был начат процесс исключения Алексеева из КПСС, членом которой он был с 1961 года. Вся эта многошаговая процедура была доведена до конца, все было завершено в начале перестройки. Точку поставило Постановление бюро Ленинградского ОК КПСС от 4 июня 1985 года: «... за проведение социологических исследований политически вредного характера, написание и распространение клеветнических материалов на советскую действительность и грубые нарушения порядка работы с документами для служебного пользования» Алексеев был исключен из рядов КПСС.


Одновременно разворачивались и другие дела:
30 августа 1984 года Алексеев был исключен из членов Союза журналистов СССР «за действия, несовместимые с этим высоким званием».
Летом 1986 года «За серьезные нарушения принципов Устава Советской социологической ассоциации (ст. 4 и 15-в), этики советского ученого, выразившиеся в проведении политически не выдержанного, тенденциозного исследования, грубых нарушениях правил использования и хранения документов служебного характера, распространении среди знакомых материалов политически вредного характера, а также материалов, имеющих гриф "для служебного пользования"» А.Н. Алексеева исключили из членов Советской социологической ассоциации.
Но победителем в «деле Алексеева» стал Человек, не Система. Алексеев считал себя правым, не мог согласиться с обвинениями, высказывавшимися в его адрес, был готов отстаивать результаты своих исследований, не видел в сделанном нарушений этики советского ученого, не считал клеветническими материалы своих наблюдений и выводов. К тому же он оказался способным вести борьбу с Системной, он был стратегом и тактиком. Если раньше он осуществлял включенное наблюдение на производстве, в рамках участка, цеха, предприятия, то здесь с той же методичностью он наблюдал Систему, нередко вынуждая ее действовать по разработанному им сценарию. В такой «игре» Система должна была проиграть.


В рассматриваемом нами тексте Алексеева: «Извлечения из дела социолога рабочего» приводится небольшой фрагмент из телевизионной передачи «Интерпретация», состоявшейся в августе 1988 года, это диалог Ведущего (В) и Алексеева (А):
В. <...> — А иные голоса были?
А. — О да! Только до 1986 г. они были разрознены и приглушены. Но постепенно началась целая кампания гражданской защиты, в которой приняли участие и ученые, и журналисты, и рабочие. Как коммунисты, так и беспартийные. Из разных городов страны. Без этой товарищеской, гражданственной поддержки, я бы, наверное, и до сих пор числился бы по разряду "отщепенцев".
В. — Тут конечно, решающую роль сыграли общественные преобразования, ход исторического времени...
А. — И да, и нет. Не только время определяет человеческие поступки, но и человеческие поступки определяют время. Если бы я согласился с предъявленными обвинениями, вряд ли бы получил общественную поддержку. Сама эта поддержка явилась приметой времени, но также и фактором изменений, не только моей личной судьбы...
В финальной фразе приведенного диалога читается важнейшая черта философии и практики поведения Алексеева: «человеческие поступки определяют время».


Прошли годы, и Борис Фирсов, рассмотрев в своей книге по истории советской социологии исследование «Ожидаете ли Вы перемен?» и «Дело Алексеева», такими словами подвел итог: «Мой атеизм позволяет мне лишь с некоторой оговоркой заимствовать слова из лексикона православия. Но главный автор и организатор этого беспрецедентного проекта советской поры Андрей Алексеев в реальности был и остается борцом-великомученником. Его отличает уникальная способность противостоять любым вызовам времени, в котором он живет. Я знаю мало людей, которые выходили победителями из сражений с Системой. Социолог Андрей Алексеев – один из представителей этой когорты» (2, с. 211).
1. Алексеев А. Н. Драматическая социология и социологическая ауторефлексия. Тт. 1-4. — СПб.: Норма, 2003-2005.
2. Фирсов Б. История советской социологии. 1950-е -1980-е годы. Очерки, 2-е изд., испр. и доп. – СПб.: Европейский Университет в Санкт-Петербурге, 2012